Глава 7: Откровение или ложь?

Возвращаться в Азкабан оказалось труднее, чем думалось сперва. И дело было далеко не в том, что Гермиона верила, будто их отпустят после первого слушания, а в том, что после всего сказанного профессором девушка не понимала, как к нему теперь относиться. Весь путь до тюрьмы он выглядел опустошенным: под глазами залегли тени, выделяющиеся на фоне его бледной кожи, плечи осунулись, а сам он смотрел в одну точку. Когда их закрыли в камере, все стало только хуже. И Снейп, и Гермиона сидели на своих койках и молчали. Давящая тишина сводила с ума обоих, но начинать разговор не решался никто. Девушка пыталась сделать вид, что услышанное в суде ее никак не удивило, но ее короткие взгляды на мужчину говорили совершенно обратное. Она не знала, как к нему подступиться, как задать вопрос, как реагировать на его прошлое. На удачу она пересела с койки на табуретку, чтобы оказаться поближе к профессору, и очень осторожно начала:

— Профессор Снейп, как вы себя чувствуете?

Он поднял на нее глаза и глубоко вздохнул.

— Не стоит переживать за мое моральное состояние. Или вы ожидали, что я начну рыдать?

— Нет, конечно, нет. Но мне кажется, что вы не в порядке.

— И с чего же вы это взяли, мисс Грейнджер?

— Если бы вы были в полном порядке, то не сжимали бы руки в кулаки до белых костяшек, — девушка указала пальцем на его руки. Снейп и сам не заметил, как это произошло. Он просто не мог себя отпустить после всего, что рассказал. До сих пор было некомфортно ощущать себя открытым перед глазами десятков человек, а образ Лили, когда та умирала на его коленях, все еще стоял перед глазами.

— Не лезьте не в свое дело, мисс Грейнджер, — грубо проговорил Северус, но кулаки разжал.

— Это и меня касается тоже, профессор, — ответила Гермиона и накрыла его руку своей ладонью. «Ради Мерлина, почему я так часто стала поддаваться этим странным порывам и желаниям дотронуться до него?!». — Я чувствую вашу магию. Она бурлит и хочет вырваться наружу. Профессор, ваше прошлое…

— Не надо! — он вырвал руку и поднялся на ноги. — Не думайте, что после сегодняшнего вы все про меня знаете!

— Я этого и не говорила. Вы — самый сложный человек из всех, кого я только знаю. Однако кое-что я все же в вас поняла.

— Удивите меня! — Снейп сложил руки на груди и вызывающе посмотрел на ученицу снизу вверх. Гермиона на секунду замялась, все же его внушающая мощь и непредсказуемость заставляла ее внутренне сворачиваться клубочком в целях безопасности. Но она мыслено вздохнула и непоколебимо уверенно решила выложить ему все, что она о нем думает.

— Вы вините себя в том, что от вас не зависело. Если бы вы не принесли пророчество Воландеморту, то это сделал бы кто-то другой. В барах полно народу, которые бы отдали многое за то, чтобы угодить Лорду, так что ваш поступок — это лишь стечение обстоятельств. Вы уже восемнадцать лет несете на своих плечах этот крест. Пора бы его отпустить. Знаю, звучит ужасно, но Лили все равно бы умерла. Он бы пришел за ней, а так она умерла не одна, рядом с ней был близкий человек.

Снейп даже бровью не повел после слов студентки. Он говорил себе примерно то же самое уже миллион раз, но мозг никак не хотел отпускать ситуацию и постоянно навязчиво напоминал в голове: «ОНА ПОГИБЛА ИЗ-ЗА ТЕБЯ! ТЫ ЕЕ НЕ УБЕРЕГ! НИКОМУ НЕ НУЖНЫЙ, ЖАЛКИЙ УБИЙЦА!». И вот вроде бы сейчас самый лучший момент убедиться в правдивости своих же мыслей, опустить руки и перестать постоянно защищаться от всех, заливать в себя по ночам алкоголь в попытках избавиться от образа Лили, которая просит прощения, но безуспешно. В этой битве между логикой и чувствами Северус постоянно проигрывает. От слов Гермионы на душе, словно заскребли кошки. Мужчина еще никогда не был так близок к тому, чтобы опустить голову, глубоко вздохнуть и дать волю всепоглощающим эмоциям скорби от потери любимого человека, боли и ненависти к самому себе. Вместо этого Снейп опять закрылся в непроницаемую броню, чтобы девчонка не добралась до него, не вывела из равновесия, когда он и так еле удерживался от срыва.

— Я шесть лет слушала, как Гарри винил себя в смерти матери, — продолжила Гермиона. — Говорил, что лучше бы он не родился вовсе, чем подверг ее опасности. Чувствуете абсурд в его словах? Уверена, что да. Так вот, вы ведете себя не лучше. Вы жизнь положили на то, чтобы загладить вину, тот опрометчивый поступок, который по стечению обстоятельств решил судьбы нескольких человек. Но сейчас все закончено. Мертвых не вернуть, а живые все еще рядом с вами. Просто позвольте мне помочь, ведь я для вас теперь не чужой человек. Отпустите прошлое. В этом мире еще остались люди, которым вы небезразличны.

— Грейнджер, вы моя студентка и больше никто. Если вы не заметили, я привык быть один и ни в ком не нуждаюсь. Тем более в вас.

— Вы не по собственной воле были одиноким, — Гермиона выдохнула и мотнула головой. Этот разговор давался ей неимоверно сложно. Она понимала, что ступает по очень тонкому льду, одно неверное слово — и можно провалиться в воду, где придется барахтаться не один день. Ей так не хотелось, чтобы профессор замыкался в себе и уходил от общения. Девушка не хотела быть с человеком, который постоянно держит в себе негативные эмоции, боится открыться и всячески избегает личных тем. Какая семейная или дружественная жизнь может из этого выйти? Часть Гермионы прекрасно понимала, что заставить профессора довериться будет максимально трудной задачей, но она должна попытаться хотя бы ради себя, чтобы потом спустя время совесть не сожрала ее за то, что, когда был момент, она не наладила их отношения. — Профессор, мы с вами связаны. Вы можете быть уверены, что я не разболтаю никому ваши тайны. Просто я хочу, чтобы мы понимали друг друга. Мне важно чувствовать вас спокойным, а не когда вы готовы кого-нибудь убить за одно неверно сказанное слово. Не знаю, говорил ли вам кто-нибудь… но вы не заслуживаете нести крест отвественности за все, что случилось в войну. Смерти волшебников только на совести Воландеморта, и он за это ответил. Ни вы, ни Гарри, ни Дамблдор не виноваты, что Лили погибла. Вы пытались всех спасти.

— Как ты не поймешь, Грейнджер, я не герой! — воскликнул Снейп. Коробочка его терпения была на пределе. — Думаешь, что раз мы теперь обладаем единой магией, то резко стали друг другу очень важными и нужными людьми? Ты наивная, глупая девчонка, которая совершенно не понимает жизни, и не надо мне говорить, что тебе безумно важно мое эмоциональное состояние.

— Но…

— Никаких «но», мисс Грейнджер. Мы с вами будем жить так же, как и до ритуала — у вас своя жизнь, у меня своя. И я не собираюсь ничего менять. Не заставляйте меня пожалеть о том, что неделю назад я решил вас спасти.

— Но вы уже спасли меня, профессор. Можете жалеть сколько угодно, но этого уже не исправить. Просто мне казалось, что на этот поступок вас толкнуло нечто большее, чем желание загладить вину перед Лили, — тут Гермиона непроизвольно охнула. Она только что сама озвучила причину поступка зельевара. — Вы... — девушка подняла на него свои шоколадные глаза, в которых отражалось понимание, а не нарастающая упрямость, которая виднелась меньше, чем секунду назад. — Вы увидели во мне ее. Я же тоже маглорожденная, гриффиндорка, отличница, дружу с Поттером. Вы спасали не меня, а Лили.

Неожиданно как для Гермионы, так и для самого себя, Северус с силой ударил кулаком о стену. Каменное перекрытие поглотило импульс зельевара и оставило кровавый след на его пальцах. Тонкая кожа лопнула и из ран стала сочиться красная жидкость. «С каких пор я испытываю злость на ровном месте и не скрываю ее от других?». Снейп не мог контролировать свои порывы агрессии и проявления каких-либо эмоций, кроме безразличия, находясь с Грейнджер в одном помещении. Она словно забиралась к нему под кожу и выцарапывала его настоящее «я», заставляя того биться в агонии, словно уязвленного котенка, который резко остался без укрытия. Примерно то же чувствовала и девушка, только рядом с зельеваром она становилась более нежной и постоянно хотела к нему прикоснуться.

— Профессор…

— Замолчите, мисс Грейнджер, я порядком утомлен вашими разговорами, — он отошел от стены и навис над девушкой, почти припечатывая ее спиной к столу. Его руки в этот момент находились с двух сторон от нее и ухватывались за край деревянной поверхности. — Вы не Лили, — опасно тихо прошипел он прямо в лицо Гермионе. — Я спас вас лишь потому, что для Сивого вы были слишком хороши. Мне совесть не позволила отдать вас на растерзание волкам, которые бы трахали вас несколько часов подряд, пока вы бы стонали далеко не от удовольствия. Или вы предпочли стоять голой в подземельях и ублажать оборотней? — девушка кротко мотнула головой из стороны в сторону. — Я так и думал, — Снейп отступил от нее и провел рукой по костяшкам пальцев. Было неприятно. Обоим. — Не смейте больше произносить ее имя в моем присутствии. Моя жизнь остается только моим личным делом. Вам в нее совать свой нос не следует. Вы меня поняли, мисс Грейнджер?

— Да, профессор.

Гермиона поднялась со стула и быстро пересела на кровать. Было обидно, что ее попытки помочь и поддержать увенчались почти что угрозами со стороны Снейпа. «Ну хотя бы он сейчас не источает гнев». Объединенная магия успокоилась и больше не норовила выплеснуться в порыве ярости зельевара. Удар о стену прилично сбавил его пыл и вернул разуму привычную скорость. Он вновь вспомнил, каково это — быть устрашающе спокойным профессором зельеварения, которого боялась вся школа.
Девушка и правда успела нарисовать в воображении портрет Снейпа геройскими красками. Для нее в свете последних событий он стал почти святым мучеником, которому не хватало только нимба над головой при жизни. Романтизировать его образ помогала и чертова связь, которая все настойчивее тянула Гермиону к нему. Однако Северус не понимал этого и не чувствовал. Для него связь лежала тяжким грузом на плечах и давила своим весом на осознание его неодиночества, но при этом потребности в девчонке он не испытывал. Поэтому ничто его не остановило от того, чтобы улечься на койку и в усталости прикрыть глаза. День выдался морально тяжелым, необходимо было расставить все точки над «i», ибо мужчине было абсолютно не понятно, как жить дальше.

***

Градус напряженности царил и в Норе, куда вернулась семья Уизли вместе с Римусом, Тонкс и Гарри. Дамблдор и Макгонагалл после заседания вернулись в Хогвартс. Гарри хотел задать директору несколько уточняющих вопросов, но тот отмахнулся от него, сославшись на срочное дело в школе и аппарировал. Это взвинтило парня еще больше. После слушания у Гарри почти что волосы на голове шевелились. Он выглядел дёрганным и нервным. В голове вертелась сотня всего, на что парню хотелось найти хотя бы мало-мальское объяснение, но где его искать, ему было совершенно непонятно.

За нелепыми разговорами в Норе Гарри не выдержал и обратился к присутствующим:

— Почему все делают вид, что сегодня ничего не произошло? — он отодвинул от себя чашку чая и посмотрел на волшебников за столом.

— О чем ты, Гарри? — спросила Джинни. Ее спокойные глаза и легкая полуулыбка на губах в миг рассеялись. Она прекрасно понимала, какую тему хотел поднять друг.

— Я про Снейпа. Почему я узнаю, что он был лучшим другом моей матери только спустя восемнадцать лет? — парень посмотрел на оборотня. — Римус, ты не раз рассказывал мне об этом. Я столько веселых и грустных историй слышал от тебя про ваше детство, но ты ни разу не упомянул, что мама была близка со Снейпом. Почему?

— Гарри, эти отношения были сложными. Мне казалось, тебе не стоило вникать в них, — глухо отозвался мужчина, напрягаясь и грузно облокачиваясь на столешницу.

— Сложные отношения?! Римус, это часть жизни моей матери. Весомая ее часть! Разве я не должен был знать, что мама умерла на руках Снейпа, что именно он отдал меня Дамблдору, что он, в конце концов, хотел меня усыновить? Это, по-твоему, мне знать было не обязательно?

— Я не знал, что Снейп хотел тебя усыновить и что Лили умерла рядом с ним. В восемьдесят первом году я на время покинул Англию. Ради Мерлина, Гарри, Снейп всегда был самовлюбленным подонком, которого понять было неимоверно сложно. Я не следил за его жизнью с тех пор, как Лили порвала с ним любые отношения. Мы все забыли о нем.

— Вот именно, вы бросили его. Хотя нет, не так. Мама отвернулась от лучшего друга, чтобы налаживать жизнь с тем, с кем было проще, — парень снял очки и швырнул их на стол. — А отец, он издевался над однокурсниками, которые были его слабее? И вы его в этом поддерживали? Где то благородство, о котором ты так много говорил?

— Гарри, Джеймс не был идеальным, как и все мы, но и негодяем он тоже не являлся. Мы были подростками и делали множество не самых красивых вещей. Однако это не значит, что мы были плохими людьми, — спокойно ответил Римус. Он чувствовал себя виноватым перед сыном друга и сейчас как никогда жалел, что рассказал парню только лучшие моменты из жизни его родителей. Это была ошибка, он составил у него однобокое представление, хотя темные пятна и в их прошлом были отчетливо видны.

— Как можно было загнать однокурсника в дом к оборотню только из-за того, что ревнуешь его к девушке? А как можно было бросить лучшего друга на произвол судьбы? — Гарри вздохнул. — Я совершенно не знаю своих родителей.

— Гарри, Снейп тоже не идеален, — вклинился Рон. — Да, он дружил с твоей мамой, но это не значит, что теперь ему можно простить все, что он делал с нами. Или ты забыл, как он чуть не сбросил тебя с метлы на первом матче по квиддичу или чуть не убил во время Турнира Трех Волшебников? Он всю нашу школьную жизнь цеплялся к тебе, будто ты нанес ему личную обиду. Он отравлял тебе жизнь, мучил отработками, унижал словами. И ты готов ему теперь все простить?

— В том-то и дело, Рон, я и есть его личная обида. Я сын его школьного врага и девушки, которую он любил! Как ты это не поймешь!

— Никто не говорил, что Снейп любил твою мать, Гарри, — поправила Джинни. — Они были лучшими друзьями, как ты с Гермионой.

— Нет, — отозвался Римус. — Лили рассказывала, что Снейп испытывал нечто большее, чем дружеские отношения, но она сразу поставила между ними границы.

— Я всю жизнь мозолю ему глаза, но при этом он всю жизнь охраняет меня, потому что обещал маме и Дамблдору, — обреченно произнес Гарри. — Я ненавидел его, оскорблял, не доверял, а он просто пытался защитить.

— Если и так, то делал он это весьма специфически, — фыркнул Джордж.

— Гарри, твоя склонность брать на себя всю ответственность за поступки других людей до добра не доведет. Оставь вопросы о Снейпе и подумай о будущем. Теперь Воландеморт покоится в могиле. У тебя впереди целая жизнь. Не позволяй прошлому тянуть тебя на дно. Снейп до сих пор не может отпустить прошлые проблемы и живет искуплением ошибок. Если тебе все же необходимо получить ответы, то поговори с профессором. Лучше него тебе никто ничего не объяснит, — громко проговорила Тонкс. Ее слова были самыми разумными, как показалось всем. Даже Гарри понимающе посмотрел на нее и кивнул.

— Знаете, а кроме Снейпа на слушании была и Гермиона, — добавил Рон. — Я вообще не понимаю, что она там делает и почему ее держат в Азкабане.

— Дамблдор сказал, что она участвовала в ритуале, который запрещен министерством, и что она свидетель по делу Снейпа. Ее должны допросить, и если у суда не будет к ней вопросов, то ее отпустят, — ответил Римус. Он успел переговорить с директором до того, как они все вошли в зал суда.

— Странно это, — протянул Рон.

— Гермиона сказала мне примерно то же самое, — добавила Джинни.

— Когда? — спросил Гарри.

— Я поймала ее на выходе из мэнора в день битвы. Ее вел аврор, который и сказал, что она задержана.

— Мы можем как-нибудь ее навестить? Уверен, в Азкабане жизнь не самая комфортная. Наверняка ей что-то нужно, — сказал Фред, и все на него обернулись. — Ну а что, посещения даже к преступникам не запрещены, а уж к свидетелям — тем более.

— Я спрошу у Дамблдора. Может, и можно что-то сделать, — ответил Римус.

Гарри поднялся из-за стола, поблагодарил Молли за ужин и быстро поднялся к себе в комнату.

— Оставь его, — Тонкс удержала любимого за колено. — Ему надо во всем разобраться.

— Но он может неправильно…

— Он взрослый мальчик, Римус. Дай ему время. У него жизнь перевернулась с ног на голову. Ему надо адаптироваться к изменениям и найти силы жить в новом мире.

— После войны нам всем нужно научиться жить по-новому, — дополнила Молли.

— Как Артур? — спросил оборотень, усаживаясь обратно на стул. Он чувствовал себя подлецом по отношению к Гарри, но слова Тонкс имели смысл: стоило дать парню время. — Нас к нему не пустили.

— Я вчера была в Мунго. Он в реанимации, — Молли поджала губы, сдерживая непрошенные слезы. — Он не приходит в себя, но колдомедики говорят, что жизни ничего не угрожает.

— Уверен, он скоро поправится.

— Я надеюсь, мы ведь без него не справимся, — слезы все же побежали по ее щекам. Дети семьи Уизли так же прятали глаза.

— Медики сказали, что у него не останавливается кровотечение, — дополнил Билл. Он единственный, кто не поддавался эмоциям, хотя и переживал за отца не меньше остальных. — Не все раны удалось залечить.

— Под какое заклинание он попал? — уточнил Римус.

— Сектумсемпра, — ответил Рон.

— Так она же лечится. Это не проклятие.

— Там друг на друга наложилось несколько заклинаний, что дало побочный эффект, который медики пока не могут устранить. Заклинание слетело с палочки Беллатрисы, так что не понятно, как она его произносила и не выпустила ли в придачу к Сектумсемпре еще что-то, — сказал Билл.

— Откуда ты это знаешь? — удивился Джордж.

— Разговаривал с врачами сегодня утром.

— Мне они об этом не сказали, — произнесла Молли и посмотрела на старшего сына.

— Они решили не тревожить тебя лишний раз, мам. Все будет хорошо, не переживай.

— А что, если Снейп может помочь? — сказал Римус. Все недоуменно на него посмотрели. — Сектумсемпра — его заклинание. Он должен знать, как его обратить. Кроме того, он постоянно помогает Мунго с зельями и консультирует в особо тяжелых случаях. Доктор Грейв ему доверяет.

— Это главный колдомедик Мунго? — уточнил Билл.

— Да. Его брат — оборотень… Мы знакомы.

— Не думаю, что Снейп сейчас в состоянии нам чем-то помочь. Он под следствием. Пока его не оправдают, он оттуда не выйдет, — произнесла Тонкс.

— Если оправдают, — дополнил Рон.

— В любом случае, нам придется только ждать, — выдохнул Билл и налил себе чай, чтобы успокоить нервы.

***

Вместе с едой в камеру Гермионы и Северуса стали приносить свежие выпуски Пророка. Из газет они узнавали новости и следили за ходом судебных тяжб над другими Пожирателями. Дни все так же тянулись медленно и были до одури однотипными. Книги, как и газеты, кочевали от Грейнджер к Снейпу и обратно. К концу первой недели пребывания в заключении оба волшебника успели перечитать все, что попалось им в руки. Теперь новые выпуски Пророка были единственным глотком свежего воздуха в душной клетке. А их взаимное молчание продолжалось. Они старались не замечать друг друга. Лишь несколько раз волшебники обмолвились парой фраз на счет суда над Яксли, но это было скорее исключением из их тюремного быта. По ночам Гермиона ворочалась на койке и с трудом спала. С каждым новым днем вместо согревающего жара, который исходил от магии ритуала, ее тело начинал охватывать неприятный холодок, словно где-то сквозило. Это не давало ей покоя даже под тонким покрывалом, которое любезно принесли авроры, когда она об этом их попросила. Северус тоже по ночам не спал. Его ничего не тревожило, он чувствовал довольно сносно, воспоминания так же его не посещали, но от чего-то на душе было тяжело. Он пристально следил за ходом судебных дел, особенно ждал появления на страницах газеты материала о семье Малфоев. Мужчина слышал, что его крестник умудрился убить Воландеморта, но очень сомневался, что этот факт сможет помочь ему избежать тюрьмы. На удивление, Снейп переживал за парня. Он прекрасно понимал, что сделают с младшим Малфоем в Азкабане, если он попадет не в одиночную камеру, поэтому надеялся, что суд смягчит Драко наказание и переложит ответственность с мальчишки на его отца. Люциус заслужил посидеть за решёткой и хотя бы подумать о своем поведении, ибо в обычной жизни на праздные размышления у него никогда не хватало времени. Конечно, Снейпу было не до злорадства, да и такой привычки он никогда за собой не замечал, но почему-то в отношении белобрысого аристократа это казалось ему уместным.

В одну из ночей Северус, как обычно, не спал и сверлил глазами каменный потолок. Гробовая тишина и темнота ничем не отличались от привычной атмосферы в камере. Он размышлял о жизни, вспоминал вечеринки Пожирателей, чтобы подготовиться к предстоящему допросу, как услышал шуршание Гермионы на соседней койке. Снейп знал, что у девушки так же были проблемы со сном, но никогда не обращал на ее возню внимания. Оно просто того не стоило, но в этот раз девушка слишком долго возилась под покрывалом, при этом абсолютно не двигаясь на узкой тюремной кровати. Мужчина повернул голову в сторону ученицы и продолжил за ней наблюдать. Он заметил легкое подрагивание Грейнджер, похожее на содрогание от слез, но зельевар не был уверен, что девчонка плакала. Он прислушался, характерных всхлипов не было слышно, лишь тихое и мерное дыхание.

— Мисс Грейнджер, у вас все хорошо? — раздался его глубокий баритон в тихой комнате.

— Да, профессор, — ровно отозвалась Гермиона.

— Тогда почему вы дрожите?

— Эм, — она немного замялась, поворачиваясь к нему. — Тут немного прохладно. Наверное, я просто замерзла, — девушка боковым зрением увидела, как Снейп поднялся на ноги и за два шага оказался рядом с ней. Он с равнодушным лицом дотронулся до ее лба и на секунду замер, что-то обдумывая.

— У вас нет температуры. В помещении двадцать три градуса и ни одного открытого окна. Вы не замерзли, — мужчина мощной фигурой возвышался над лежащей девушкой и со стороны казался нереальным темным всадником Апокалипсиса — так же нес страх, разрушение и боль. Гермиона хотела от него отвернуться и укутаться в тонкое покрывало, но ее грубовато остановили, вцепившись в предплечье. — Покажите вашу рану.

— Что… Какую?

— Ту, что оставила Лестрейндж, — произнес Снейп, еле удерживаясь от того, чтобы не закатить глаза. Гермиона нехотя выпуталась из ткани, сняла с себя свитер и подставила плечо тусклому потолочному свету. Мужчина бесцеремонно схватил ее за руку и повертел, рассматривая незаживший порез. — Как давно вы ее обрабатывали?

— В день слушания… Около недели назад, — неуверенно ответила Гермиона.

— Почему не повторили этого после?

— Я… не подумала. Она не тревожила меня и, казалось, затянулась.

— Вам казалось, — Снейп отпустил руку девушки и отошел к столу, на котором стояла коробочка с зельями. — Стоит следить за собой лучше, мисс Грейнджер. Или вы захотели остаться без руки?

— Эм… Нет. Давайте я сама, профессор, — она протянула ладонь, чтобы принять флакон, но мужчина зелье не отдал, а лишь пододвинул табуретку к койке.

— Вы уже сделали все, что могли, Грейнджер. Дайте мне руку, я сам ее обработаю.

Гермиона не стала сопротивляться, это было бы бесполезно. Его теплые ладони уже в разы мягче и аккуратнее развернули ее порез к свету, а тонкие пальцы медленно, почти еле прикасаясь к коже стали наносить заживляющее зелье. Когда вся субстанция плотным слоем покрыла буквы, Гермиона стыдливо отвернула лицо в сторону и шмыгнула носом. Кроме профессора ее рану в виде слова «Грязнокровка» больше никто не видел. Снейп же сделал вид, что смысл выведенного ножом Беллетрисы клейма его абсолютно не заботит, и не стал ни высмеивать, ни иронично хмыкать, за что девушка была ему благодарна. Когда зельевар закончил, Гермиона попыталась натянуть свитер обратно, но мужчина ее остановил.

— Не торопитесь, мисс Грейнджер. Если не хотите, чтобы шрам остался у вас на всю жизнь, то дайте мне закончить, — с этими словами он поднялся и вернулся опять к столу. Взяв еще несколько флаконов с зельями, он смешал их в стакане, достал из чемодана собственную рубашку, которая была выстирана от его крови им самим же, и оторвал у нее рукав прямо по шву. От резких рвущихся звуков Гермиона поежилась и обернулась. Она увидела, как профессор выливал неведомую жидкость на белую ткань с такой сосредоточенностью, словно они сейчас находились в школе на его уроке.

— Может жечь и чесаться, но повязку рекомендую не снимать хотя бы пару дней, — Снейп уселся обратно на стул. — Вы выглядите испуганной. Что-то не так?

— Не люблю лечиться, — призналась Гермиона. — Особенно, когда это делаете вы.

— Я единственный, кто может вам помочь. Так что неразумно сейчас отказываться.

— Я и не отказываюсь. Делайте, что должны, — она сама подставила ему руку так, чтобы он свободно мог обернуть ткань вокруг ее предплечья и накрыть рану неприятно пахнущей тряпкой. — Спасибо, — откликнулась Гермиона, когда Снейп пошел убирать остатки зелий и ткани. Она не стала наблюдать за ним и улеглась обратно на койку, отворачиваясь к стене и прикрывая глаза. Легкий озноб продолжался.

— Как давно вы чувствуете холод? — послышалось над ее ухом. Гермиона нехотя перекатилась на спину и опять встретилась с проницательными черными глазами. Профессор стоял, сложа руки, и ждал ответа.

— Несколько дней. Это происходит постепенно. Сейчас я уже с трудом могу контролировать дрожь. Это пройдет, вы же только что обработали мне рану.

— Двигайтесь, мисс Грейнджер, — он как-то устало поправил рукой волосы и сел на край койки.

— Зачем? — удивилась Гермиона и поджала ноги.

— Я лягу с вами.

— Зачем? — не унималась девушка.

— Чтобы избавить вас от озноба.

— Но как? — Снейп посмотрел на нее из-под бровей. Больше девушке объяснений не требовалось. Она послушно придвинулась спиной к стене и вытянулась в струнку. Она почувствовала теплую волну магии, которую он то ли специально, то ли случайно выпустил. — Мы не поместимся…

Пока Грейнджер тараторила про то, что койка не предназначена для двоих человек, что им банально будет неудобно и что она не хочет лежать рядом с профессором, Северус взял в руки свою теплую шерстяную мантию, кинул ее на пол рядом с койкой и властно произнес: «Замолчите». Гермиона тут же прекратила свои неуверенные речи, молча опустила голову на матрас в ожидании, когда профессор ляжет рядом. На удивление, Снейп не занял все свободное место и девушка могла лежать рядом почти его не касаясь, но такой расклад не устраивал мужчину.

— Я не кусаюсь, мисс Грейнджер. Не стоит меня бояться. Просто облокотитесь на меня, — мужчина вытянул руку, призывая Гермиону лечь ему на грудь, чтобы он мог обхватить ее.

— Не уверена, что нам будет удобно, — пролепетала девушка, всячески отнекиваясь ложиться на профессора.

— Меньше думайте, мисс Грейнджер. От этого у вас все проблемы, — Северус рывком подхватил Гермиону под руку и притянул к своей груди. Первые несколько секунд девушка пыталась высвободиться, но он крепко держал ее за талию, не позволяя отдалиться. — Если вы не успокоитесь, то я уйду.

— Я и не звала вас, — огрызнулась девушка. — Зачем вы вообще все это устроили? Мне не нравится лежать к вам так близко.

— Зато вашей магии нравится, — лаконично и спокойно ответил Снейп. — Мы слишком долго были на расстоянии друг от друга. Вы магически истощены, от этого вас и бьет озноб.

— Мы всю неделю не отходили друг от друга дальше, чем на пять метров. Это все, что позволяет нам камера. Да и чувствую я себя прекрасно, — возразила Гермиона, но все же положила голову на жесткую грудь профессора.

— Значит, сейчас будете чувствовать еще лучше.

— Зачем вы это делаете? На вас же связь почти не действует, — девушка попыталась угнездиться под боком Снейпа, что ей не без усилий, но удалось. Она подперла его бок грудью, а руку опустила на его живот. Профессор был неимоверно теплым и по ощущениям безумно родным, словно она всю жизнь провела рядом с ним.

— Действует, мисс Грейнджер, только не так, как на вас. Все же это вы подключились к моей магии, а не я к вашей, — Северус попытался расслабиться, когда под его рукой оказалось тело девушки. Притягивать ее к себе казалось ненормальным и в тоже время приятным занятием. Он и правда ощутил родную близость рядом с ней, чего не испытывал ни разу за всю жизнь. Вот она, та, кто больше не позволяет ему быть одиноким, лежит рядом и спокойно дышит прямо в грудь.

— Вы такой теплый, профессор, — проговорила Гермиона, и по щекам пошли розовые пятна стеснения, когда она осознала, что именно произнесла. — Точнее, я хотела сказать, что я уже согрелась, спасибо.

— Так легко вы от меня не избавитесь, Грейнджер. У меня нет желания найти ваш истощенный труп на полу этой камеры только от того, что я не додал вам магии. Раз мы связаны, то с какой-то периодичностью нам придется мириться с тем, что мы будем прикасаться друг к другу, — он почувствовал, как девушка под его рукой вновь расслабилась и даже разжала кулак на его животе, прикасаясь маленькой ладошкой. «Удивительно быстро она сдалась».

— Не надо думать, что я настолько глупая, чтобы умереть от нехватки волшебства.

— Это никак не связано с вашими умственными способностями. Это скорее из разряда физиологии. Вы нуждаетесь во мне.

— А вы?

— Я в вас тоже, но в меньшей степени. Вы сейчас ощущаете тепло, но не моего тела, а магии, которая может передаться только через прикосновения. Я всего этого почти не чувствую.

— Тогда как вы поняли, что мне нужна ваша магия?

— Это трудно объяснить, — ответил Снейп и свободной рукой поднял с пола шерстяную мантию. Легким движением он ее расправил и укрыл их тела, чтобы даже мало-мальская возможность почувствовать холод тюремного помещения отпала. — Я чувствую вашу магическую наполненность. Это отдалённо похоже на ощущение жажды. Сейчас вроде бы все успокоилось.

— Мне тоже так кажется, хотя я и не до конца понимаю, как работает наша связь.

— В книгах о жизни после ритуала было мало чего сказано, так что мы еще не раз столкнемся с проблемами и непониманием происходящего. Смиритесь, мисс Грейнджер.

— Это трудно сделать, когда под моей щекой я ощущаю ваше сердцебиение. Все это неправильно, — Гермиона поежилась и сильнее прижалась к телу профессора, хотя сама отчаянно желала убежать от него подальше и не продолжать затянувшийся диалог. Ее раздирали противоречия.

— Было бы странно, если бы вам нравилось проводить со мной время. Вы моя ученица, я ваш профессор. Все ваши сомнения в данный момент абсолютно оправданы.

— Я думала, что связь не потребует такого близкого отношения, — тихо проговорила девушка.

— А когда вам удавалось приходить к правильным выводам, не читая до этого книгу? Вы, мисс Грейнджер, удивительно однобоки, — спокойно заметил Снейп и почувствовал, как Гермиона приподнимается на локте и поворачивается к нему лицом.

— Вы только что назвали меня глупой, профессор? — возмутилась она.

— А вас что-то задевает? — Северус ехидно приподнял одну бровь и воззрился на ученицу, которая постепенно начинала раздражаться. В ее глазах читалась упёртость, так присущая всем гриффиндорцам.

— Да, вы никогда не замечали меня в школе. От вас я ни разу не получила оценку "отлично". За шесть лет учебы вы постоянно унижали мои способности, критиковали эссе, не позволяли отвечать на уроках. Даже у Гарри иногда оценки по вашему предмету были выше, чем у меня, хотя его работы были объективно хуже, — не удержалась Гермиона и вывалила все свои недовольства относительно профессора прямо ему в лицо. Поступок определенно заслуживал аплодисментов за храбрость, поэтому Снейп снисходительно посмотрел на ученицу, ожидая, когда она закончит выговаривать претензии. — Я готовилась к каждому вашему уроку, читала внеурочную программу, но вы просто делали вид, что я одна из тех дурочек вроде Лаванды, которая с трудом отличает шкуру бумсланга от панциря броненосца. И вы еще спрашиваете, что меня задевает?

— Мисс Грейнджер, вы действительно за все время обучения в школе так и не поняли, чего я от вас хотел? — Гермиона замялась. Она ожидала, что Снейп начнет злиться, отказываться объяснять свою преподавательскую программу или просто встанет и уйдет, а он задал такой легкий и в тоже время сложный вопрос, о котором Гермиона сама даже не задумывалась.

— Чего вы от меня хотели? Я же делала все, что вы говорили.

— Правда? То есть вы хотите сказать, что после того, как получили три эссе подряд с оценкой "удовлетворительно", вы как-то изменили подход к работе?

— Конечно! — фыркнула девушка и уперла кулачки в грудь Снейпу, чтобы банально не повалиться на него. — Я стала использовать разнообразные источники, чтобы эссе охватывали больше информации.

— И мне приходилось проверять по пять метров пергамента переписанного материала, — подтвердил Снейп и даже по-профессорски покачал головой, словно нерадивый студент в очередной раз сказал полную чушь, которую лучше пропустить мимо ушей.

— Это были не просто переписанные данные из учебников. Я их компоновала, чтобы они отвечали на поставленный вами вопрос, — возразила девушка.

— Нет, мисс Грейнджер, — спокойно ответил Северус. — Вы переписывали учебники и тратили мое время впустую. Ни в одном вашем эссе не было ни намека на размышления, поэтому оценка крайне редко поднималась до «выше ожидаемого».

— Я же не научный сотрудник! Как я могла бы придумать вам ответ на вопрос: «Почему иголки чистокрыла используют для приготовления настоек от мигрени чаще, чем лепестки акрозии?». Конечно, я пользовалась учебниками! — Гермиона почти закипала от негодования, но рука профессора, которая нежно обнимала ее за талию, даже когда девушка уже полностью повернулась к нему лицом и нарушила первостепенную «идиллию», настойчиво успокаивала ее одним своим присутствием на ее теле. Она ловила себя на мысли, что прикосновения мужчины ей не противны и кажутся вполне естественными. Поэтому и успевала взвинтить себя вопросом о несправедливости учебы у Снейпа и ловить некую душевную легкость от его присутствия рядом почти в одно мгновение.

— Мисс Грейнджер, вы пользовались учебниками бездумно. Ваша страсть читать книги похвальна, но ни одна из них не научила вас размышлять. Какой толк от работы, если вы механически переписали мне по абзацу из каждого фолианта библиотеки? От каждого ученика я требую не только понимания, но и творческого подхода к созданию зелий, — привычно бездушным профессорским тоном сказал Снейп. — Конкретно вас я пытался сподвигнуть на те самые пресловутые размышления о составах настоек, ингредиентах и сочетании формул, чтобы вы научились понимать мою дисциплину и реализовали свои знания на практике. В случае с Поттером, которого вы так ревностно упомянули, он, видимо, за неимением свободного времени, писал эссе на коленке без учебников, поэтому в его текстах встречались вполне самостоятельные выводы, а значит, он хотя бы думал над темой. И такую откровенно слабую, но самобытную работу я предпочту больше и оценю выше, чем вашу писанину, взятую из учебников. Теперь стало понятнее?

— Но почему вы не могли мне этого сказать еще в школе? Я бы изменила подход к работе.

— Я не должен был вам ничего растолковывать. У меня и без вас забот хватало. Я давал вам ясные причины заняться моим предметом в виде невысоких оценок, но вы их проигнорировали.

— Знаете, не все люди понимают такие тонкие и своеобразные намеки, профессор! — Гермиона отодвинулась от мужчины, стараясь его не касаться и нахмурилась. Его рука соскользнула с ее талии. Сразу стало одиноко и даже прохладно. «Глупое совпадение». — И вообще-то, я умею размышлять.

— На других уроках — возможно. Макгонагалл, Флитвик, Вектор, даже Спраут в один голос нахваливали вас на каждом профессорском совещании. Я наслышан о ваших способностях, но в зельях вы оказались на удивление бездарны, — Северус продолжал лежать спокойно, безразлично глядя на ученицу, которая явно была намерена продолжить дискуссию. — Мисс Грейнджер, у вас еще будет возможность доказать мне, что вы можете приготовить тот же удобоваримый Феликс Фелицис, а сейчас перестаньте злиться и лягте обратно. С вашим нестабильным магическим ядром сейчас опасно шутить.

— С чего вы взяли, что я собираюсь вам что-то доказывать? — девушка сложила руки на груди. Сидеть в таком положении на узкой койке оказалось неудобно, поэтому она быстро опустила руки, чтобы удержать равновесие и не упасть на профессора. — Это не входило в мои планы на жизнь. А как вы уже успели упомянуть, наши с вами жизни не пересекаются, так что…

— Грейнджер, замолчи! — Северус резко потянул Гермиону на себя и прижал ее к своему телу неимоверно сильно, что девушка с трудом могла вздохнуть. Порыв мужчины оказался неожиданным и достаточно болезненным. Только когда он ее отпустил, Гермионе уже не хотелось спорить о школе и пытаться уколоть профессора их взаимоотношениями. Теперь на ее лице отражалось непонимание.

— Я не ваша собственность, профессор. Мне не нравится быть прижатой к вам, так что контролируйте свои поступки, — назидательным и важным тоном проговорила Гермиона.

— Правильно, мисс Грейнджер. Выстраивайте между нами границы. Только впредь прислушивайтесь к своим чувствам. Потому что еще минута — и ваше тело светилось бы, как новогодняя елка в Большом зале. И тогда вы бы испытали настоящую, опустошающую магическую истощенность, — сказал Снейп, перескакивая с грубого на язвительный тон, подстать девушке.

— Ничего не было. По крайней мере, я не почувствовала ничего необычного, — неуверенно пролепетала Гермиона и посмотрела на свои руки и грудь, как единственное, что не пряталось под теплой мантией.

— Прикоснитесь, — скомандовал Северус и вытянул ладонь на встречу девушке. — Я покажу вам, что с нами делает объединенная магия.

Это был удар ниже пояса. Гермиона никогда не могла побороть свое врожденное любопытство, поэтому предложение профессора вызвало в ней секундный внутренний спор. С одной стороны, она хотела держаться отстраненной от мужчины, выглядеть независимой, но с другой — она уже ему принадлежала и зависела, так что узнать нечто новое, что увидел профессор, показалось ей почти жизненно необходимым. Грейнджер с небольшим сомнением, но все же дотронулась пальцем до ладони зельевара. По телу будто пустили ток. Она непроизвольно вздрогнула и расширившимися глазами уставилась на Снейпа. Он ничего не ответил, лишь обхватил ее пальцы своими и сделал контакт рук более плотными. В следующее мгновение тело Гермионы опять пронзила искра, она ощутила всепоглощающий холод, который в одночасье сменился сильнейшем жаром, а сцепленные ладони загорелись магией так, словно их руки были флюоресцентными. Яркий контур вокруг их пальцев, поднимающийся все выше и выше, дарил ощущение плотной привязанности. Гермиона физически прочувствовала профессора, как будто залезла ему под кожу и поселилась там. Жар, расходившийся по телу, был их магией, и впервые за неделю девушка поняла, что жива, наполнена и отчасти счастлива. Она сидела с лицом, сравнимым с экстазом, в то время как Северус чувствовал покалывание во всем теле, которое не напрягало, а наоборот, расслабляло. Он будто бы делился частичкой себя с другим человеком, отдавал часть души в руки студентки и наслаждался этим. Тяжелое давление невидимого нечто наконец ослабло, и мужчина мог с легкостью вдохнуть, чтобы почувствовать себя ненагруженным и живым. Вот она, та связь, которой их наградил Воландеморт.
Их потребность друг в друге закончилась, когда свет магии постепенно снизил свою интенсивность с яркого свечения до еле мерцающего огонька в месте сцепления их ладоней. Гермиона сидела полубоком, оперевшись затылком на стену, Северус неподвижно лежал.

— Мисс Грейнджер, ложитесь спать. Вы выглядите уставшей, — произнес Снейп, выводя девушку из состояния легкого транса. Она глянула на него расфокусированным взглядом и попыталась высвободить руку. — Эту ночь мы проведем вместе, и не пытайтесь вырваться. На утро вы будете чувствовать себя в разы лучше, чем сейчас.

— Мне и сейчас хорошо, — глухо отозвалась Гермиона.

— Не сомневаюсь, однако магия к вам перешла еще не до конца. Хватит стесняться, я вас не съем и приставать тоже не намерен, так что лягте уже.

Грейнджер сопротивляться не стала и улеглась под боком профессора так же, как сделала это в первый раз. Его мерное дыхание и сердцебиение почти в секунду убаюкали девушку, которая после резкой вспышки магии, казалось, окончательно обессилела. Она не заметила, как уснула, оставив свою ладонь в плену профессора.

***

Пробуждение было неловким и произошло под пристальным взглядом аврора за решеткой. Впервые за все время пребывания в Азкабане Снейп и Грейнджер проснулись после завтрака. Оба разом открыли глаза, когда тюремщик стукнул по металлу и поставил еду на стол. Мужчина даже не обратил внимания на то, что оба задержанных волшебника лежат в обнимку на узкой койке. Он посчитал, что это не его дело, поэтому молча вышел из камеры, с лязгом захлопнув решетчатую калитку. Гермиона от громкого звука поежилась. Она чувствовала себя обновленной и радостной. Прекрасное настроение омрачало только ощущение профессорской груди под щекой. Девушка за всю ночь не сменила позы и пролежала на мужчине, о чем тот, кажется, не жалел. Легкое покалывание в плече напомнило ей о том, с чего начался их вчерашний разговор, а сцепленные ладони, где уже не виднелся тлеющий огонек объединенной магии — чем все закончилось.

— Перестаньте так усердно думать, мисс Грейнджер. Я почти физически ощущаю, как ваши тяжеловесные мысли со скрипом ворочаются у вас в мозгу, — хрипловатым голосом проговорил Снейп, только проснувшись. Гермиона резко замерла, даже взгляд ее перестал метаться по камере, остановившись на белой ткани его рубашки. — Поделитесь темой, о которой вы задумались?

— Эм… Боюсь, я не смогу объяснить, — ответила девушка немного неуверенным тоном.

— А вы постарайтесь. Вы же хотели доказать мне, что умеете размышлять.

— Размышления о зельях и размышления о жизни — это немного разные вещи, не находите?

— И все равно это размышления, — парировал Северус, продолжая неподвижно лежать и смотреть на затылок студентки. — Я все еще жду.

— Хорошо, — Гермиона, собираясь с силами, сглотнула, поерзала на месте, чтобы занять удобную позу, но не отстранилась от профессора, хотя магия уже и не требовала их телесной близости и прикосновений. Просто отдаляться от мужчины ей не хотелось и в какой-то степени она была ему благодарна, что он завел разговор, который позволял избежать неловкости после пробуждения. — Я думала о том, как хорошо было проснуться рядом с вами. И прежде чем вы начнете читать мне целую лекцию о том, что с вами априори нельзя чувствовать себя радостно и счастливо, смею разъяснить свои мысли, — она пару раз прокряхтела и продолжила с удивительной легкостью в голосе. — Оглядев наше временное пристанище и прикасаясь к вашим пальцам, я в какой-то миг поняла, что, возможно, большего мне в этой жизни и не надо. С одной стороны, мы сейчас в тюрьме, где хорошие воспоминания получить невозможно, но с другой — именно здесь мы ощутили друг друга. Я просто хочу это запомнить. Но мне стыдно за эти мысли и за прикосновения, которые происходят даже сейчас, когда надобность в них отпала, я вижу, что вам они не нравятся, что вы не испытываете ничего в мой адрес, и что выйдя отсюда, мы останемся теми, кем были месяц назад — закрытым профессором и глупой студенткой.

— Я не собирался читать вам лекции, вы все равно меня не услышите, — ответил Снейп, когда девушка резко выдохнула. — Зря вы думаете, что мне до вас нет никакого дела. Как минимум, вы теперь часть меня самого, и от моих поступков зависит ваша жизнь. Так что я заинтересован в вашем благополучии так же, как и в своем. Единственное, что я могу вам сейчас пообещать, так это то, что после слушания мы вернемся в волшебный мир невиновными. Дальнейшую нашу судьбу я не берусь предсказывать, но границы в виде профессора и студентки между нами могут остаться навсегда, если мы не захотим обратного.

— И что-то мне подсказывает, что как минимум вы этого не захотите.

— Кажется, я уже говорил, что герой — не мой образ. Вы многого обо мне не знаете, мисс Грейнджер, и будь моя воля, никогда бы не узнали, но суд рано или поздно вытянет из меня все грязные подробности жизни, которые повергнут вас в шок, и это вы проклянете тот день, когда решительно шагнули в магическое ядро, утащив меня за собой.

— Вы Пожиратель, разве может быть что-то хуже этого? В плане, я и так знаю, что вы были прислужником Воландеморта, что еще может меня удивить?

— Поверьте, вы и десяти процентов не знаете о том, что значит быть Пожирателем. Оставшиеся девяносто с легкостью могут отвернуть вас от меня даже после всего, что вы услышали на первом слушании.

— Куда мы пойдем после того, как суд закончится? — спросила Гермиона. Ей было так легко разговаривать с профессором без повышенных тонов, желания его переспорить, и даже привычный страх перед ним у нее испарился, словно его никогда и не было.

— Все зависит от решения Визенгамота. Давайте не будем загадывать наперед, — Северус поправил сползающую на пол мантию, невесомо провел рукой по бедру студентки. Она этого даже не почувствовала, а вот мужчина поймал себя на мысли, что был бы не прочь пролежать вот так рядом с ней еще не один час, даже несмотря на нудные разговоры. Он не привык показывать себя с мягкой и умиротворенной стороны, но сейчас под дымкой утра и обескураживающей магической ночи Снейп не готов был вновь надевать маску злодея и мрази, с которой его обычно видели люди. Мрак камеры поглощал его открытость, будто он и не показал себя настоящего, и оставлял все откровения только в этой комнате. — Вы сказали, что стыдитесь прикосновений. Почему?

— Потому что не покидает ощущение, словно я вам навязываюсь, лезу не туда, куда мне позволено, и Рон…

— Прикосновения вам позволены, мисс Грейнджер. Без них вы не выживете. Я не настолько вредный, чтобы упрекать вас за банальную потребность на мгновение оказаться рядом со мной. Не скажу, что для меня это привычно, но после ритуала уже ни для вас, ни для меня привычного мира не существует. Мистеру Уизли так же это придется понять, когда вы с ним встретитесь.

— Я не хочу ему рассказывать о нашей связи. Он не поймет, как и остальные. Пускай это останется нашей тайной, хорошо? — ее голос прозвучал очень тонко и упрашивающе, что аж Гермиона сама смутилась.

— Хорошо. Тем более, так будет лучше для всех. Однако знайте, мисс Грейнджер: как только мы выйдем за пределы судебного зала, вы не сможете меня избегать. Нам придется жить вместе всегда. Придумайте заранее отговорку для друзей, почему остаток летних месяцев вы проведете не дома и не в Норе.

— Ох, я не задумывалась над этим, — девушка слегка растерялась. — Домой я и так не планировала, а вот к Уизли... У меня там все вещи. Их все равно придется забрать.

— Почему ваши вещи в чужом доме?

— Это не чужой дом, профессор. Семья Рона мне как родная, — уклончиво ответила Гермиона.

— Но все же есть и родители. Им тоже придется объяснить, где вы впредь станете жить.

— Хорошо, я напишу им письмо, — глухо отозвалась девушка и начала перекатывать пальцами одну из пуговиц на рубашке профессора. Снейп же почувствовал, как студентка напряглась под его рукой, и решил добиться от нее вменяемого ответа на поставленный вопрос. И Северус не был бы собой, если бы реакция девушки осталась им незамеченной. Чувство такта в какие-то моменты ему было почти что чуждо.

— Мисс Грейнджер, где ваша семья?

— Дома.

— И почему же вы не хотите с ними видеться?

— Профессор, не надо. Я не хочу об этом говорить.

— Что вы сделали со своими родителями, мисс Грейнджер? — настаивал Снейп.

— Ничего.

— Вы врете.

— Нет, я говорю правду.

— Не умеете врать — не начинайте. Расскажите, что произошло. Возможно, я могу помочь. Они как минимум живы, потому что среди жертв Пожирателей я их не припомню.

— Вы за ними охотились? — с опасением спросила Гермиона.

— Да, но не нашли. И к этому вы приложили руку, верно?

— Я стерла им память и отправила в Австралию. Они больше не помнят ни меня, ни волшебный мир, ни Англию. У меня нет дома и семьи, кроме Уизли, — стоит отдать девушке должное, на удивление она даже не заплакала, говоря о родных, с которыми было неимоверно больно и трудно прощаться. Каждый раз при воспоминании, как она накладывала на родителей Обливиэйт, на глаза наворачивались слезы, а тут она спокойно, почти без нервов и переживаний рассказала все профессору.

— У вас теперь есть я. Кроме того, Обливиэйт можно отменить, правда, это не так легко.

— Зачем? Зачем вы пытаетесь быть другом? — Гермиона поднялась с его груди, высвободила руку и села на койке. — Вы сказали, что у меня своя жизнь, у вас своя, что мы друг другу никто. Почему сейчас, когда дело касается моих родителей, вы резко решили помочь, показать, что кем-то мне приходитесь?

— До ваших родителей мне нет никакого дела, но ваши проблемы напрямую касаются меня, — Северус тоже поднялся с койки и встал. Идиллия была нарушена такой неумелой и неуклюжей попыткой Снейпа проявить участие и неравнодушие к чужой жизни. «Сука, всю жизнь никем не интересовался, никому не помогал, не стоило и начинать! Гребаная магия!». — Вы правы, другом вам быть я не хочу и никогда не буду. В следующий раз мы просто обойдем стороной личные вопросы и будем обсуждать погоду.

— Профессор, я просто вас не понимаю, — Гермиона осознала, что напрочь убила порыв доброты зельевара, чего с его стороны не видел мир еще никогда, и теперь чувствовала себя полной дурой. «Отлично, теперь он опять превратился в самовлюбленного, закрытого и холодного Профессора Снейпа».

— И не надо. Давайте закончим наш бессмысленный разговор, — он подошел к столу, на котором стояла еда, и увидел записку от Дамблдора. Он тут же ее прочитал. — Сегодня у нас слушание.

— А какое сегодня число?

— Двадцать восьмое мая.

— Они задержали суд на три дня.

— Видимо, не могли добиться показаний от других Пожирателей. В любом случае, у нас не так много времени, чтобы привести себя в порядок. Слушание примерно через три часа.