Глава 78. Под Фиделиусом

Перенеся сына в другую комнату, Лили распахнула окно. Детскую она регулярно проветривала, и вот уже несколько дней в освежено воздухе пахло осенью. Середина августа уже. Не верится, как быстро прошло лето.
Как же она была счастлива, когда новь переступила порог дома в Годриковой впадине! Как здорово было сдернуть с мебели чехлы, зажечь огонь на плите, как следует вымыться в душе. К вечеру под окно пришли коты – звать на прогулку Гайю, Лили металась между бифштексами для Джеймса и Сириуса, как всегда, помогавшему с переездом, и Гарри, который изучал старые игрушки, оставшиеся в детской. Беда в том, что они изрядно запылились, и мать опасалась, как бы он не расчихался.
Конечно, полной свободы Поттерам пока не вернули: она означала опасность. Даже в магазин выходить следовало с большой осторожностью и как можно реже, а гуляла с Гарри Лили только в саду. Кроме Сириуса и Хранителя – Питера, их могли навещать только Грозный Глаз, Дамблдор и Батильда Бэгшот. Всем им раздали нацарапанные Питером записки. Но кроме того, переписываться теперь можно было с кем угодно.
Лили была очень рада вновь увидеть старую Батильду. Бэгшот, понимая, что молодой приятельнице лучше не показываться на улице, почти каждый день приходила сама, по мере сил нянчилась с Гарри, гладила Гайю, забиравшуюся к ней на колени, и потчевала Лили все новыми рассказами. Конечно, она очень поддерживала Лили. Правда, ужасно хотелось увидеться с Мери и Аоиой. Но пока приходилось довольствоваться письмами.
Алиса делилась радостями: Невилл уже ходил, держась за стенку, и очень активно пользовался указывающим жестом, а Фрэнку по службе объявили две благодарности. «Впрочем, хотя я не сомневаюсь в мужестве и мастерстве Фрэнка, меня смущает, что в это самое время Миллисента Багнолд объявила политику поощрения выпускников лояльных факультетов». За всеми переездами Джеймс и Лили почти не заметили, что Багнолд, ставленница Крауча, пробилась наконец в министры магии. Про себя Лили решила, что когда страна на краю гибели, естественно, привлекать будут, кого только можно и какими угодно способами.
Мери выступала вместе с командой на соревнованиях в Австралии. Как всегда, о кенгуру и черных лебедях Макдональд написала гораздо больше, ем о личной жизни – впрочем, в одном из писем хотя бы было упоминание, что у нее, кажется, намечается роман с вратарем.
Да, а от Ремуса между тем снова – ни весточки. Кажется, его не посылали на задание, но когда она спрашивала о нем, Джеймс и Сириус почему-то уходили от ответа.
…Закончив проветривать, Лили перешла в их с мужем спальню, где Джеймс держал Гарри на коленях и под звонкий хохот ребенка подбрасывал его. Гарри размахивал ручонками, а крепкие ладони отца то и дело подхватывал го под мышки. Лили замерла у косяка, с нежностью за ними наблюдая. В сыне Джеймс находил хоть какое-то развлечение. В прошлом месяце Дамблдор, явившись, как он объяснил, выпить чаю, забрал мантию-невидимку, которая и помогала мужу в вылазках, так что теперь мужу пришлось бездельничать дома. Разумеется, его это бесило. При Лили он сдерживался, но несколько раз она замечала, как он с досадой пинает забор или тоскливо ноет сквозь зубы, глядя за окно. В такие дни она старалась сидеть в комнатке Гарри, притом накладывала заглушающие чары, что мужа не разозлили слишком громкие звуки. Повечерам, правда, она теперь не волновалась, как когда, бывало, оставалась одна, но это почти не утешало.
Сириус выручал, конечно; в его приходы Джеймс становился прежним, шутил и дурачился, лез к Лили с поцелуями и в шутку танцевал с кошкой. Однако и Блэк заходил все реже: слишком много работы сейчас было в Ордене. Даже на первый день рождения Гарри он не мог вырваться, однако прислал замечательный подарок: игрушечную метлу, которая могла на небольшую высоту приподниматься над землей. Гарри еще с трудом ходил, держась за стеночку, однако с метлой управился мгновенно: едва его усадили, она приподнялся над землей и к концу дня уже птичкой летал по комнате. Лили едва успевала бегать за ним и пару раз схватилась за сердце: когда он сбил кошмарную вазу, подаренную когда-то Петунией, и когда врезался в Гайю. Кошка с диким воплем вывернулась и саданула когтями по его ручке. Её можно было понять: не каждый раз в тебя врезается существо почти твоего веса, мчащееся по воздуху. Бедное животное не наказали, но он а и без того весь вечер смирно лежа в углу. Джеймс гадал, не случился ли у нее сердечный приступ, а Лили перемазала ручку ревущего Гарри всеми дезинфицирующими настойками и вечер напролет молилась, чтобы не началось заражения.

К обеду явился Питер. Лили была рада его приходу: он всегда старался помочь ей по дому, причем получалось неплохо, и ладил с Гарри, обожавшем сидеть у него на руках, и даже знал несколько колыбельных, которые и напевал дрожащим фальцетом. Только Гайя в его присутствии вела себя странно: подкрадывалась на полусогнутых лапах, словно готовясь броситься на добычу, останавливалась в полушаге и долго, с недоумением нюхала.
И вот они собрались за обеденным столом. Гарри уже сидел на высоком стульчике, с повязанным под подбородком слюнявчиком. Питер трудился над куриным рагу; еда ем нравилась, но все же был очень печален. Джеймс косился на газету, которую Петтигрю сегодня принес с собой. Лили понимала, о чем они все думают. Дункану Маккиннону вынесли смертный приговор.
Конечно, по убийце и предателю не стоит горевать, но почему-то всякий раз, когда Лили думала о том, что с ним сделают, ей хотелось плакать. «А Сириус радуется, наверное… Но почему на Питера это произвело такое впечатление? Или что-то еще произошло?»
- Что-то случилось, Хвостик? – заботливо спросила Лили, одновременно предлагая ему тосты с сыром.
- Нет, - Питер слабо улыбнулся. – Просто… Какой-то сегодня скучный день. Дождь собирается, и я немного простыл.
- Да ерунда это, - Джеймс по привычке заломил голову за руки и откинулся на спинку стула. – Просто Питу стало завидно, что Гилдерой Локхарт уже начал строить карьеру, а он ведь моложе нас.. Правда, Пит?
Петтигрю покраснел. Лили, кормившей Гарри мясным пюре, тоже стало неловко, но она решилась разрядить обстановку.
- Локхарт? Тот самый, что все хвастался? Джуди еще писала, что он вывел свои вензеля над квиддичным полем, а на Валентинов день прислал сам себе столько валентинок, что совы чуть не разорили Большой зал…
- И тем не менее, - Джеймс качнулся на стуле. – Он устроился в «Ежедневный Пророк», и его статьи хоть и не на первой полосе, но и не на последней. Вот как люди пробиваются!
Питер покраснел сильней прежнего и судорожно вздохнул. Да, у него явно что-то случилось – или он действительно заболел. Лили полила ему сиропа шиповника в чай.
К вечеру Питер ушел, а она снова повертела в руках газету. На первой полосе было изможденное лицо Дункана – исхудавшее, испуганное, но еще красивое и несомненно схожее с лицом Марлин. Скоро умрет последний из семьи Марлин – точнее, лишится души, но ведь телу не дадут пожить долго. Неужели можно было предположить, что случится с ними всеми, когда Дункан катал её и Марлин на лодке?
В носу защипало. Усевшись на подоконник, Лили прижалась лбом к стеклу и дала волю слезам.
- Что случилось? – ну кухню прокрался Джеймс
- Так… Ничего, глупости… - она шмыгнула носом. Муж обнял её за плечи, прижался щекой к её волосам.
- Тоже на волю хочется? – он вздохнул. – А мне-то как хочется, знаешь… Сижу тут без дела, как тыква у Хагрида на грядке. Хотя тыквы хотя бы в Хэллоуин пригодятся.
- Да уж, – она сердито вздохнула. – Скорей бы с этим Безносым что-нибудь сделали.
Почему-то она ни на секунду не усомнилась, что Темного Лорда в конце концов победят.
- Что же Дамблдор мантию-то не отдает, - пробормотал муж. – Взял ведь на несколько дней, посмотреть, а уж не одна неделя прошла! И напоминать неловко.
Лили промолчала. Она не слишком хотела, чтобы Джеймс снова стал исчезать из дома, так что, принципе, была Дамблдору даже благодарна. Муж просто заскучал – надо бы написать Сириусу, чтобы заглянул к ним, а то совсем запропал.

Пару дней спустя случилось нечто крайне неприятное. На обед лили готовила рыбу и хотела выдать Гайе обычную порцию, полагавшуюся кошке в таких случаях – рыбий хвостик. Однако, сколько она не звала Гайю, та не пришла. Это было странно: кошка обожала рыбу, так что каждый раз, учуяв, начинала чуть не со слезами выпрашивать кусочек. Лили вспоминал, что не видела питомицу с утра.
«Загулялась, что ли?» Отложив нож, Лили выглянула в окно и позвала кошку через форточку. Подождав, решила выйти в сад: ей стало тревожно. Но на зов её Гайя так и не отозвалась.
Кошка нашлась под одним из розовых кустов. Она лежала на боку, вытянув лапы; рыжее тельце уже давно остыло. Ахнув, Лили подняла её на руки, быстро осмотрела. Никаких повреждений не было. Мордочка истая, глазки зажмурены, словно зверек просто спит.
Джеймс в гостиной устроил для Гарри парад мыльных пузырей самой разной формы и не сразу заметил, что такое Лили принесла. Потом вскочил, быстро подошел, перехватил безжизненную Гайю и расстроено посмотрел на нее.
- Как же это случиться-то могло… - он аккуратно вертел кошку, пока Гарри, ползая вокруг отца и матери, дергал их за ноги.- Съела что не то? Вроде у нас никто крыс не морит.
Лили вздохнула, вспоминав, какой отличной Гайя была крысоловкой.
- Обычно кошек рвет после этого, живот у них болит. А она, по-моему, умерла мгновенно.
Лицо Джеймса стало еще более озадаченным.
- Может, её укусила змея? Надо бы сад проверить, а то вы же с Гарри там гуляете.
- А разве у вас водятся змеи?
- Да не ловил никогда, если честно.
Лили стало страшновато.
- Но не Авадой же её убили, правда? – робко спросила она. – Какой сумасшедший будет палить в кошку Авадой?
Гайю закопали в саду, под тем самым кустом, где и нашли. Кошку было жаль, и внезапность смерти настораживала Лили куда больше, чем должно.

«Дорогая Лили! Извини, что не навещаю вас. Поверь, я очень соскучился и Джеймсу, и по маленькому Гарри, и по тебе – но, к сожалению, не могу пока вырваться. Да и Сириус объяснил, что нельзя доверять ваше местонахождение, ставшее тайной, слишком многим. Ну что ж, зато Питер мне о вас рассказывает. По его словам, у вас все хорошо, только Джеймсу немного скучно. Пожалуй, хорошо, что Джеймс остается с тобой и Гарри: вы под защитой.
И все же мне очень тревожно за вас всех. Вы дороги мне. Вы самые прекрасные люди из всех кого я знал. Я никогда не забуду щедрость и оптимизм Джеймса, а ты, Лили – ты просто ангел. Честное слово, самые обидные из моих школьных воспоминаний – когда к тебе проявляли несправедливость или презрение. Мне кажется, ты сама не понимаешь, как ты хороша.
Что бы ни случилось, Лили, помни: тебе есть, к кому обратится. Есть человек, который тебе поверит и поможет. Я очень давно хотел тебе сказать это, и мне отчего-то кажется, что сказать необходимо: сейчас или никогда. Я знаю, что тебе нужна поддержка, и так хотел сделать что-то более серьезное, чем прислать письмо.
Мне кажется, скоро вам придется уехать из страны. Оставаться в Англии даже под Фиделиусом станет опасно. Неназываемый очень близок к власти, и Дамблдор опасается, что скоро он пойдет на крайне решительные шаги. Надеюсь, вы к этому моменту скроетесь. Мы почти все одиночки, Лили, и мы остаемся в любом случае, но вы с Джеймсом нужны сыну.
Кстати, пример благоразумия недавно подал профессор Слизнорт. Говорят, он вышел в отставку и уехал из страны. На его место взяли кого-то, говорят, совсем молодого и безвестного. Дай Бог, чтобы он так же любил предмет и был снисходителен к ученикам.
Ты удивишься моей просьбе, но… Живи, Лили. Пожалуйста, проживи долго и будь счастлива.
Поцелуй за меня Гарри и обними Джеймса.
Искренне твой, Ремус Люпин. Тридцатое сентября 1981 года».