Глава 30. Северус торжествует

Как и следовало ожидать, за полугодие по ЗоТИ у Лили вышло «Удовлетворительно». Она, никогда не спускавшая по успеваемости ниже пятого места, упала на десятое и все дни, оставшиеся до отъезда, едва сдерживала слезы. Её не могло утешить ни ожидание встречи с родными, ни отчаянно развлекавшие её и бранившие Оули подруги, ни сделанный Северусом подарок: браслет и костяная заколка, убранные перламутровыми бляшками. Бляшки были крупными, довольно грубо обтесанными, и не составило большого труда признать в них остатки ракушек, которые Лии и Сев насобирали прошлым летом. Лишь в самое утро перед отбытием Лили наконец рассмеялась: за завтраком Оули вдруг позеленел и мгновенно оброс поганками. К тому же его вдруг стало тошнить. Лили, вытирая глаза, украдкой осмотрела гриффиндорский стол: Джеймса Поттера полминуты не было на месте, потом он вдруг появился между Эшли и Эммелиной, довольно перемигнувшись с последней.
Северус навязался проводить Лили до станции. Он, кажется, тоже понял, кто виноват в позоре Оули, но об этом промолчал,, только неодобрительно покосился на шебутную компашку, проскочившую мимо и чудом его не заметившую. Лили про себя лениво поставила галочку: сочувствия своим неудачам на ЗоТИ она от друга так и не дождалась.
Предрождественский снег заметал рельсы и чертил на алых боках поезда белые узоры. Черные патлы Северуса, торчавшие из-под старой шапки, намокли и висели сосульками, руки покраснели и распухли – перчаток у него, кажется, никогда не было.
- Уж отдал бы мне сумку. Да спрятал руки хоть в карманы, - весело посоветовала Лили. – Опять простуду подхватишь.
Друг в ответ только шмыгнул носом.
- Может, все-таки поедем вместе? Ты, наверное, с ума сходишь от скуки. Здесь хоть кто-нибудь остается на Рождество?
- Мальсибер с Эйвери остаются в этом году, - выдал он, не заметив, как Лили поморщилась. – У Мальсибера дома больны драконьей оспой, а у Эйвери отец срочно уезжает, и мать вместе с ним. Еще Агнесс Бэддок… Из наших вроде все.
«А из нормальных людей?» - чуть не спросила Лили, но сдержалась. С нормальными, то есть порядочными, добрыми и веселыми ребятами, не заморачивающимися чистокровностью и изучающими темную магию, Северусу будет неинтересно. А со змейками можно хотя бы вволю ругнуть магглорожденных… Называет ли Сев тех, кто рожден от магглов, грязнокровками, как и его приятели? Многое бы помог решить ответ на этот вопрос.
Улыбнувшись на Эльзу Смит, капризно отчитывавшую Оливера Монтегю, который случайно уронил её сумку, Лили клюнула Северуса в щеку и поспешила влезть в вагон.
В купе с ними, как часто бывало, ехала Эммелина. Она удостоверилась, что два её брата- второкурсника (оба, разумеется, в пошлом году распределились на Гриффиндор) угомонились, и теперь могла вволю пообсуждать утреннюю статью в «Ежедневном пророке». Абракас Малфой опубликовал Эдварду Сполдингу очень своеобразный некролог, представлявший покойного невежей и взяточником.
- Да это же просто плевок на могилу! – Вэнс кипела. – Поливать грязью умершего человека! Который в десять раз достойнее этого чистокровного выжиги, ни одного доброго дела не сделавшего бескорыстно!
- Что ты хочешь, это же Малфой, – лениво возражала Маккиннон. – Ты в курсе истории их рода? Мне Сириус как-то рассказывал, у него ведь кузина недавно вышла замуж за сынка этого самого Абракаса. Все поколения – сплошная гниль, подлость и чванство. Когда-то они издавали антимаггловский журнал «Воинственный колдун». Как им теперь не пнуть магглорожденного – если он уже не может ничем ответить?
- Кстати, о сыночке Абракаса, - Эммелина с ненавистью поджала губы. – Подозревают, что он стал Пожирателем смерти. И еще… Наверное, никогда не удастся доказать, хотя и нашлись свидетели… Беренис тогда изнасиловал именно он. Люциус Малфой.
Повисла тишина, подруги почему-то покосились на Лили. Она догадывалась, о чем они думают: тогда, на первом курсе, скользкий и высокомерный Люциус покровительствовал Северусу. «Подобное тянется к подобному». Неужели и Сев способен на такие мерзости?
- Вот подонок, - выплюнула Мери. – Да, а ребенок-то на кого похож? Он жив вообще еще?
Лицо Эммелины исказила злая ухмылка.
- Жив, жив. Хотя мы и старались избавить себя от этого отродья, но не душить же его в колыбели. Отец пишет, что недавно опробовал на нем ремень. Ублюдок верещал…
- На трехлетнем? – негромко спросила Алиса. – Подло это, Эмми.
Вэнс не обернулась в её сторону – все-таки она взяла за правило игнорировать «предательницу», читающую книги по темной магии – но не ответить не могла:
- Подло из-за глупой сентиментальности не быть заодно с товарищами, когда в стране война.
- Ой, ладно вам! – Лили поспешила вмешаться. – Ребенок-то на кого похож?
Эммелина пожала плечами.
- К сожалению, он в нашу породу. Так что установить невозможно. Но считайте меня слизеринкой, если мы прекратим выбивать из него всю пакостность его природы.

На сей раз дом встретил уютом и миром, запахом хвои, шарлоткой и пудингом, которые состряпала мама. Отец немного располнел за зиму, из чего Лили решила, что осень и зима прошли относительно спокойно. Петуния почти не показывалась. Она, долговязая, с унылым лицом, нашла себе такого же долговязого и унылого парня и целыми днями гуляла с ним по городу или сидела у него дома, приходя домой, как квартирантка, только ночевать. И, признаться,
У отца нашлось нерадостное известие о семье Северуса: Тобиас Снейп в начале декабря опять избил жену и выгнал её из дому в морозную ночь. Хорошо, соседка наткнулась на нее, подобрала и отвела в больницу. У миссис Снейп, кажется, начиналась чахотка, но проходить осмотр и тем более лечиться женщина отказывалась.
- Она просто хочет себя уморить, - спокойно рассуждала мама. – Джордж, в конце концов, каждый имеет право распоряжаться собственной жизнью, как пожелает.
- Да, но у нее ребенок.
- Ребенок? Великовозрастный балбес, который опять не удосужился навестить мать на Рождество! Уж извини, Лили, но твой Северус – никудышный сын.
Отец покачала седеющей рыжей головой:
- Мальчишка, конечно, заслуживает порку за свою неблагодарность. Тем не менее, он еще слишком неразумен, чтобы оставлять его на произвол судьбы.
Лили не обижалась на родителей: она сама была в ужасе от черствости Северуса по отношению к матери. Несчастье с миссис Снейп случилось в начале декабря. Она, конечно, успела бы известить сына – но он и не подумал приехать, чтобы поддержать мать. Ему интереснее в компании карьериста Эйвери и изнеженного Мальсибера. Или хоть в компании истрепанного учебника, который мать же ему и отдала – о да, изобретение заклинаний и усовершенствование зелий важнее, чем чахотка, которую она не хочет лечить.
Невольно ей вспомнилась сдержанная нежность, с которой торопился на платформе к матери, кутавшейся в серебристую горжетку, Джеймс. Как все подростки, он уже стеснялся ластиться, но был безмерно доволен, когда миссис Поттер чмокнула его в макушку, и совсем по-детски раздосадовано скривился, не увидев рядом с ней отца. Мать что-то шепотом объясняла ему, а он глядел телячьими, лучащимися от счастья глазами. И это тот самый хулиган, что заставил обрасти грибами нелюбимого учителя, регулярно задирал слизеринцев и противного Бертрама Обри, тот, от которого завхоз Филч выл не хуже оборотня! Вот уж точно. Не стоит судить о человеке по репутации, которую он сам так старательно создает.
Хотя, наверное, Северуса тоже можно понять. По крайней мере, в Хогвартсе он ест досыта, его не отвлекают от занятий и не бьют. Но все же речь идет о здоровье матери.
… - А меня ханжой обозвали, - как-то утром пожаловалась Лили отцу, когда они остались на кухне одни.
- Да? – отец поднял брови. – Кто обозвал?
Лили немного подумала.
- Нехороший человек.
- Тогда гордись. Такими словами бросаются те, кому лень или смелости не хватает жить правильно.
Лили с улыбкой глянула за стекло. Под невинно-белым снегом спал сном праведника «чистый» квартал Коукворта, спал столь мирно, что никто не усомнился бы в порядочности людей, живущих в рядах благообразных домиков. И что же, что соседству с Эвансами много лет назад произошло убийство? Недоразумение, не более чем. И с убийцей поступили, как положено людям честным и законопослушным. А кто считает Лили или её родителей ханжами – в самом деле, пусть даст себе труд оценить собственное поведение, далеко не безупречное.

В запахе ванили, шоколада и хвои, в блеске елочных игрушек и цветных нитей – мама пристрастилась вышивать и успела приучить к этому занятию Лили – в прогулках по свежему снегу и чтении Джейн Остен прошли каникулы. По возращении в Хогвартс Лили доложила Северусу, что его мать больна, но он лишь буркнул в ответ: «Я знаю» - и тут же сменил тему. Что ж, стало понятно, что придется смириться с новой отталкивающей его чертой – он действительно никудышный сын.
Лили была рада, что события после возвращения с каникул стали гуще: появилась возможность отвлечься и от Северуса, и от горького ожидания новых несправедливостей со стороны Оули. Провалявшись все Рождество в Больничном крыле, учитель теперь смотрел на нее (правильно угадав, что именно за нее ему отомстили), уже не с презрением, а с ненавистью.
- Досталось за дело, да еще и недоволен, а! – сердилась Мреи. – Вот идиот.
- Не идиот, а мужчина, - мурлыкала Марлин. – Мужчина никогда и ни в чем не признает себя виноватым – если у него, конечно, есть хоть капля гордости.
А сама худела и впадала на уроках в задумчивость из-за человека, в котором гордости хватило бы на десятерых. Сириус Блэк подмигивал ей по утрам, обменивался парой колкостей – а потом неизменно принимался выкидывать всякие штучки, чтобы его заметила Эльза Смит.
Надо сказать, что после каникул бедняга Монтегю вышел у слизеринки из милости. Напрасно он, мрачно возвышаясь за столом, бросал на хрупкую фигурку девушки больные и жадные взгляды. Пару недель Эльза гуляла по коридорам под ручку с Мальсибером, даже, говорят, позволила ему поцеловать один раз край мантии, а другой – локон. Но Мальсибера не устраивала роль смиренного воздыхателя, он хотел властвовать сам. Эльза тоже быстро поняла это и позволила переключить свое внимание на Альфреда Эйвери. Тщедушный остролицый Эйвери, гордый, что на него обратила внимание первая красавица факультета, оказался услужлив и отчаянно пытался её развлечь. Он совсем упустил из виду, что у Эльзы есть еще один поклонник.
Сириус Блэк накладывал на Эйвери Таранталлегру и Риктумсемпру – тот вкатывался в Большой зал, отчаянно суча ногами и руками. Идя рядом с Эльзой, слизеринец вдруг падал и начинал отрыгивать слизней прямо на её новенькие лодочки – неизвестно, как она ему это прощала. Конечно, Альфред с приятелями мстили, как могли, между Мародерами и ними происходили целые побоища. Сверх того, Эйвери пожаловался родителям. В школу приезжала миссис Блэк и имела долгий разговор наедине со старшим сыном, после чего тот ходил с алыми пятнами на щеках, но сбавить проявления ревности и не подумал.
Сириус совсем обезумел. Он летал по большому залу на метле, являлся на совмещенные со Слизерином занятия с гитарой, опускался перед Эльзой на одно колено и пел. Дикая гордость потом его мучила, и в гостиной Гриффиндора он резал перочинным ножом подушки, расшвыривал первокурсников, разбивал забытую кем-то из предыдущего выпуска вазу., метал в стены дротики – не знал, как выплеснуть ярость. Люпин и Петтигрю не сладили бы с ним, а потому Джеймсу пришлось подзабыть о Лили, о вредном Оули, даже об отравляющем жизнь Нюнчике и тщательно следить, чтобы друг не наделал глупостей. А в спальне девочек Лили, Мери и Алисе приходилось поочередно развлекать тихо изводившуюся ревностью Марлин.

Половину февраля мело, а после установилась ясная и не слишком морозная погода: гуляй – не хочу. Лили и гуляла, нарезала круги по окрестностям Хогвартса, по выходным и до Хогсмда доходя – увы, чаще всего одна. Мери на тренировках, Алиса в Запретной секции, Марлин в ревности и меланхолии. И в тот воскресный день Лили бродила в одиночестве. Впереди замаячили было фигуры толстух Эббот и шедшей между ними тоненькой Пенни-Черри, однако прежде, чем девочка успела их догнать, хаффлпаффки скрылись за другой стороной высокого холма у Озера.
Белизна снега ослепила Лили, и она не сразу отличила нечто темное, довольно высоко висевшее над холмом, от ствола одиноко стоявшего высокого вяза. Когда же остановилась и стала приглядываться, странный (и притом большой) предмет рухнул в сугроб, покатился под горку и, упав к ногам Лили, оказался извалянным в снегу, замерзшим и страшно довольным Северусом.
- Получилось, - выдохнул он и, не вставая, протянул к Лили руки, став похож на непомерно вытянутого младенца, увидевшего погремушку. Такого блаженства в его глазах Лили еще не видела.
- Что получилось? Ты зачем висел? И почему упал?
- Заклинание получилось. И контрзаклятие. Левикорпус – Либеракорпус. Лили, представь, как просто! Их всего-то надо произносить невербально!
«Да уж, всего-то. При том, что невербальные заклинания мы неизвестно, когда будем проходить». От мысленных возражений Лили отвлек легкий скрип шагов. Хаффлпаффки кучкой прошли мимо, но вроде довольно далеко, чтобы разглядеть всю нелепость положения Северуса. А тот, лежа на спине и глядя в небо, не думал трогаться с места.
- И что делает этот твой Левикорпус?
- Поднимает человека над землей. А Либеракорпус освобождает.
«Ничего полезнее ты отыскать не мог».
- И где ты его вычитал?
- Я не вычитал, Лили, в том-то и дело, - Северус почти шептал, точно лишившись голоса от счастья. – Я его сам придумал. Понимаешь? Сам. У меня получилось.
Лили, невольно умилившись, погладила его по спутанным, забитым снегом волосам, лруг прикрыл веки и так мерно дышал, что она испугалась:
- Эй, ты что, спишь?
Он, улыбаясь, помотал головой и простонал-промурлыкал, как бродячий кот, которому вдруг досталась палка колбасы.
- Вставай, а то отморозишь все на свете. Давай-ка, давай, - Лили потянула его, пытаясь приподнять.
- Оставь. Надорвешься же, я тяжелый. Сейчас сам встану. Погоди ,еще секундочку так полежу.