Глава 66. Сестра

Поиски Дирборна и Эммелины продолжались третий день, и третий день не приносили результатов. Напрасно Мэрион вместе со Стерджисом Подмором (братом того самого злосчастного следователя) и коротышкой Дедалусом Динглом мерзла, дни напролет патрулируя Лютный переулок. Напрасно остальные члены Ордена прочесывали Лондон и окрестности.
Вся Англия была поделена на области, в которых предполагалось работать. Грюм ворчал, что исчезновение ребят, возможно – очередной маневр Пожирателей, которые собираются, пока члены Ордена отвлеклись, ударить в тыл или готовят масштабное преступление. И однако, прекратить поиски он не приказывал.
И Лили его понимала. Возвращаясь домой, когда заканчивалась их с Джеймсом очередь проводить поиски, она доставала сделанную недавно колдографию и внимательно рассматривала. Все члены Ордена рядом, даже нелюдимый брат профессора Дамблдора – тот самый старик, который во время нападения Пожирателей на Хогсмид спас Пандору. Даже Люпин, вырвавшийся из затяжной командировки, куда его отправил Дамблдор.
Как Лили удивилась и испугалась, увидев его! Ремус, обнимая Джеймса, взглянул на нее виновато. Рассказал, что вопрос с его арестом все-таки удалось замять, но все же ему пока приходится путешествовать по всей стране. Лили с жалостью отметила, что он похудел.
Помнится, Грюм еще поручил Питеру следить за Людо Бегменом: этот легкомысленный молодой человек, кажется, слишком близко общался с Пожирателей смерти Яксли. А потом все выстроились в ряд, и Мэрион, у которой был с собой фотоаппарат, нажала на вспышку. Бенджи научил её фотографировать, но пленку проявлял только сам.
Алиса на фото снова коротко подстрижена.
- Решила начать лечить кожу голову, - объяснила она Лили. – Может, получится что.
Видимо, Августа надоела ей с упреками, что Фрэнк заслуживает женщину покрасивее.
Кода попали Карадок и Эммелина, Лили привязалась к Алисе с просьбой взглянуть на ту коллективную фотографию. Подруга сначала отмахивалась:
- Что значит – взглянуть на фотографию? Ведь я же не маггловский экстрасенс. Даже на Прорицания не ходила.
- Но у тебя же предчувствия, - настаивала Лили. – Давай проверим, насколько они верны. Подумай о Дирборне и Эмми, сосредоточься на них. Ты чувствуешь, живы они или нет?
Алиса некоторое время молчала, глядя в стену.
- Не знаю, за Эммелину я почему-то спокойна, - проронила она наконец. – А вот с Карадоком что-то нехорошее. Мне даже кажется, мы его вообще не найдем.
Лили поежилась. Что же можно сделать с человеком, чтобы его вообще не нашли – даже его тела, даже костей? Обратить в пыль? В землю – и смешать с землей? Потом, особенно в густых лесах или на вересковых пустошах, она не раз спрашивала себя: как возможно, чтобы даже трупы исчезли? Вспоминалась жуткая история про маньяка, сжигавшего жертв в печи, и Лили с присвистом втягивала воздух. Не хотелось думать о подобном, тем более, в отношении тех ,кого она знала. С Дирборном они так и не успели толком сойтись, но Эммелина – подруга-наставница, покровительница, которая была рядом почти все школьные годы. И тем не менее, как со стыдом призналась себе Лили, она почти не волновалась за Вэнс. Почему-то была уверена, что та, как и сказала Алиса, найдется.

Эммелина нашлась в одной из больниц Йорка, в реанимации, с последствиями переохлаждения, изнасилования, Круциатуса и грубого применения заклятия Обливейт. Первое и второе магглы подлечили, но со третьим и четвертым ничего толком сделать, конечно, не могли. Лили, как магглорожденную, отправили забирать Эммелину из больницы.
Говоря с медсестрой, Лили чувствовала себя уверенно: она знала, как говорить с медиками, недаром дочь врача. Удалось даже обойтись без Конфундуса. Эммелину все равно именно в тот день перевели в палату, Лили каким-то образом, тасуя документы, убедила, что Эмми – её старшая сестра, и Вэнс согласились отпустить под расписку. У Лили не было времени переживать из-за того, что солгала: она была убеждена, что отец не осудил бы её.
Но то, какой он увидела Эммелину, поразило. Ей навстречу с больничной койки поднялась бледная, худая, как щепка, женщина гораздо старше, чем была подруга, с пергаментной кожей и заострившимся носом. Спирали локонов неприятно торчали – Лили однажды видела подобное на фотографии post mortem. Пустые глаза тоже были мертвы. Однако Лили она узнала.
- Ты? – брови слабо приподнялись. – Я знала, что вы меня ищете. Как я здесь оказалась? Понимаешь, я помню. Мы с Карадоком вышли из дома, а дальше… Что-то случилось. Ужасно кожа болит.
- Мы это выясним, - Лили побоялась её обнять, чтобы не причинить боль. – А теперь пойдем отсюда.
Марлин ждала их у входа и отвела на пустырь, где, опираясь на большой мотоцикл, ждал Сириус. Про это великолепное произведение магии и маггловского прогресса Лили была уже не только наслышана, но и успела опробовать: Сириус как-то прокатил их с Джеймсом. Блэк хвастался, что водит прекрасно, но Лили, едва вылезя из коляски, упала на траву: её тошнило. Так что сейчас она благоразумно предпочла аппарирование.
… Поиски Дирборна продолжались, но не приносили никаких результатов. Грюм, как бы ни было ему тяжело – а Лили, находясь рядом со стариком, чувствовала, как сжимается его сердце – собирался прекратить поиски. Орден не мог больше отвлекаться.
Врачи в Мунго тем временем смогли восстановить некоторые события, вычеркнутые у Эммелины из памяти. По предварительной договоренности воспоминания оказались у Грюма, и он сообщил всем, что в Омуте памяти – как поняла Лили, артефакте, позволявшем просматривать чужие воспоминания – удалось увидеть троих нападавших. Двое насиловали и пытали Эммелину, еще один пытал Карадока. Преступники были в плащах и масках Пожирателей смерти.
- Жаль, Эммелина не успела разглядеть, есть ли у них метки, - качал Грюм головой. – Хотя и метку…
- Можно продолжить? – неожиданно спросил Бенди Фенвик. – Вы ведь сомневаетесь, что их похитили, мучили, над Эммелиной надругались, а Карадока убили Пожиратели, я прав?
Грозный Глаз крякнул, насупился, помолчал.
- Ну вот что, - сказал он наконец. – Я ничего такого не говорил. Все слышали: мерзавцы были одеты, как Пожиратели. Вопросы у кого-то есть?
Свои вопросы Лили предпочла не задавать: неприятно было смотреть, как Грюм пытается уйти от ответа. Да, кроме Пожирателей, найдется немало тех, кому Вэнс и Дирборн успели досадить – но Лили неотступно вспоминалось одно утро в Азкабане. Женские крики из камеры, куда спихнули всякое ворье… Далеко ли был отец Летиции в тот момент? Знал ли, чему подвергли его дочь? Может, Карадок при нем отдал Эммелине приказ сделать это? А Дирборн Гарольда Гэмпа пытал лично. Наверное, её отец поступил бы также. Лили не знает, стал ли бы он мстить за себя, но если бы её, как Летицию, пустили по кругу… Да, Грюм прав, что прямо ничего не говорит.
На следующий день она навестила Эммелину. Было первое мая, в окна больницы стучали ветвями в бутонах яблони: позади здания разросся запущенный сад. В распахнутое окно палаты влетал тонкий и оглушающий запах поздней весны. Эммелина оперлась высохшими ладонями на подоконник и равнодушно смотрела в зеленую, в белой крапинке, глубь – худая, почти бестелесная.
- Мне сказали, что Пожиратели сделали со мной, - безучастно проронила она. – А еще мне ночью приснилось, что они убили Карадока – и я знаю, это так. Карадока больше нет.
- Ты любила его? – чуть слышно спросила Лили, встав рядом. Вэнс слабо кивнула.
- Мы встречаемся с прошлой весны. Когда познакомились ,ему было так тяжело… Ты знаешь, что случилось с его сестрой? Знаешь? Можешь себе представить, как он переживал за нее. Я не знаю, что хуже – быть проституткой или подстилкой Пожирателя смерти.
Внезапно острые пальцы сжались в кулаки, глаза оживились.
- Но я-то не подстилка, что бы они ни сделали со мной. Эти мрази еще пожалеют… Я найду того, кто заплатит и за Карадока. И за меня.
- Конечно, найдешь, - подхватила Лили, обрадованная, что подруга наконец вышла из оцепенения. Эмми, - она робко обняла Вэнс. – Я думаю, Карадок все-таки жив. Он найдется. – она так не думала, но надо же утешить.
Эммелина резко мотнула головой.
- Нет. Он мертв. И не спорь. Ни к чему себе врать.
Спорить Лили не отважилась.
Выйдя из больницы, она решилась немного прогуляться по городу, но успела ступить пару шагов, как её окликнули – удивленно. Сердито и требовательно. То был голос Петунии.
- Лили! Лили, стой!
Сестра подбежала и слегка ухватила за отворот жакета.
- Я не ожидала, сестрица, - выпалила она. – Ты забыла, что у тебя есть родственники? Решила, мы не будем волноваться? Мы не могли дозвониться до тебя! Вернон специально отпросился на работе, и мы ездили в Коукворт, но дом был закрыт! Вернон подал бы заявление в полицию, но я заметила, что твоих вещей нет.
- Ну да, я переехала к Джеймсу, - пробормотала Лили растерянно.
- Но ты могла бы нас хоть как-то предупредить?!
- Послать сову? – Лили иронически выгнула брови. Она терпеть не могла, когда её ругали, особенно – если ругали за дело. Сработало: сестра выпустила её жакет, с досадой махнув рукой:
- Опять твои уродские штучки.
Некоторое время обе молча стучали каблуками. Потом Лили решилась искоса взглянуть на сестру. У Петунии на щеках горели пятна, но в глазах застыли ожидание и чувство неловкости.
- Как Вернон? – попробовала Лили аккуратно спросить. Как ей показалось, Туни взглянула на нее с благодарностью.
- Знаешь, дела у него идет неплохо, совсем неплохо. Он даже планирует… Ох, Лили, мне так нужно было обсудить это с тобой, а я тебя не могла найти… Вернон планирует открыть свое дело, но для этого нужны средства. Словом… Если бы можно было продать родительский дом…
На минуту Лили стало горько, но она одернула себя. В конце концов, Петуния слишком мало хорошего видела в этом доме, чтобы привязываться к нему. А самой туда возвращаться все равно невыносимо больно. Пусть уж оборвется последняя нить, связывающая с городом, где остались родительские могилы.
- Продавайте. Если нужна моя подпись на каких-нибудь бумагах…. В местном пабе есть телефон. Если я перезвоню через неделю, вы мне сможете сказать, когда примерно надо явиться?
Теперь уже Петуния покосилась с недоверием и разочарованием.
- Ты так легко отказываешься от места, где прошло твое детство?
- Я не могу туда зайти, Туни, - призналась Лили просто. – Там все напоминает о маме с папой. Я бы там с ума сошла, если бы Джеймс меня не забрал. Если в доме никто не живет, что ему зря стоять? Продавайте или сдавайте, как хотите. У тебя такие же права на этот дом, как и у меня.
- Да, - Петуния поломала пальцы. – Но тебе придется зайти все-таки, один раз… Забрать вещи, которые остались. А хотя, если хочешь, если тебе так уж тяжело… Я могу собрать их и передать тебе.
Лили подумала немного.
- Да, пожалуй. Если ты так сделаешь, будет замечательно.
Петуния вдруг мечтательно вздохнула.
-Знаешь, мы с Верноном в ближайшее время планируем завести ребенка. Ему тоже очень хочется. Если все наладится с открытием его дела, то, - худое лицо украсила улыбка, - я стану матерью. А ты еще не хочешь? Ну да, вы не женаты…
- Да, мы немного подождем, - согласилась Лили, удивившись, что до сих пор не задумывалась: когда-нибудь и она подарит Джеймсу малыша.

Неделю спустя Лили, предварительно созвонившись с сестрой, отправилась к Петунии забрать вещи. Туни вскоре после свадьбы оставила работу и теперь вдохновенно обихаживала домик на приличнейшей и скучнейшей Тисовой улице в Литл Уингинге – одном из пригородов Лондона. Сейчас, поздней весной, результаты труда сестры были всего заметнее: на идеально прополотых клумбах распускались тюльпаны, пионы и тигровые лилии, в обособленном уголке с небольшой скамейкой – Петуния продемонстрировала Лили с особенной гордостью – благоухало два куста белых роз, идеальные дорожки чуть блестели от утреннего дождя. Окна были так промыты, что от них, казалось, веет прохладой. Приближался час ланча, и Петуния, проведя сестру в дом, где также каждая вещь знала свое место, угостила её куриными котлетами и тушеными овощами – просто, но очень вкусно. И конечно, посреди стола возвышалась вазочка с домашним печением.
Сестра хотела, чтобы Лили оценила, как она счастлива. Лили оценила: да, Петуния, пожалуй, и рождена была для этой жизни и для этой роли. Она проживет в своем мирке, как в раю… Только упаси боже кого-нибудь в этот мирок вторгнуться.
Но Лили и не собиралась вторгаться. Она поблагодарила за ланч, узнала, когда примерно будут документы, которые надо подписать (все равно путешествовать ей не сложно), забрала две сумки с вещами и, оттащив их на пустырь, который заприметила заранее, аппарировала. Джеймс, поджидавший её на крыльце, поворчал, что она не взяла его с собой, раз собиралась взвалить такую поклажу, но Лили, бросив сумки, только погладила его по спине. Их с Петунией не стоит сводить лишний раз. Достаточно того, что Джеймс внес сумки на второй этаж и долевитировал до комнаты, представлявшей из себя нечто среднее между гардеробом и кладовкой.
Там, усевшись на пол, Лили стала разбирать вещи. Немногое, что осталось из детской одежды - остальное родители успели раздать на акциях благотворительности. Сандалетки: в них она первый раз взлетела с качелей. Большая кукла в слегка выцветшем розовом платье с кринолином, с головкой в крупных светлых буклях: её любимица, Кэтрин. Прочитав главы из «Отверженных» про Козетту (они выходили отдельным, детским изданием), Лили стала просить у отца куклу, похожую на ту, что была у главной героини. И отец – такой же большой, добрый и, как ей казалось в семь лет, всемогущий, как Жан Вальжан – нашел именно такую, какую Лили представляла себе, когда читала. В честь той, книжной куклы Лили назвала её Кэтрин. Кэтрин, конечно, в чулане не останется, для нее найдется более почетное место.
Дальше бледнел кремовый шелк. Платье с выпускного. Горько вспоминать, но, наверное, стоит отдать портнихе перешить: праздничный наряд всегда пригодится. Другое платье, мятное, с рождественского бала: стоит однажды снова предстать перед Джеймсом в нем. А что блестит там, в самом углу?
Лили снова едва не порезалась. Джеймс слишком резко опустил сумки на пол. От удара хрупкая вещица треснула, одна из бляшек вовсе раскололась. И в Годриковой Впадине заколка, подарок Северуса, была с ней.
Грубое, а теперь уже испорченное украшение никуда не годилось. Тем не менее ,выбрасывать его Лили не стала: спрятала подальше, в хлам.