Глава 39. Не леди

Перемену в Лили родители, наверное, заметили сразу, как только она появилась на пороге родного дома, но сначала помалкивали, пытаясь угадать, что же произошло. Приглядывались несколько дней, а после решились заговорить о том, что заметили.
- Что-то твой непутевый дружок не показывается, - начал отец однажды за завтраком. Мать молчала, только бросала на дочь один из тех взглядов, которые, страшно нервируя ребенка, заставляют его в конце концов сказать правду.
- Друга у меня больше нет, - Лили спокойно намазала джем на тост. - Я не хочу его видеть, и если он здесь покажется, пожалуйста, прогоните его.
Отец удивленно поднял брови. Мать улыбнулась:
- Я рада. Правда, рада. Я так волновалась, когда ты уходила с ним.
- Я тоже рад, - медленно произнес отец.Только один вопрос: почему это случилось? Чем он так обидел тебя?
Лили поколебалась. Воспоминания о разрыве с Северусом, об оскорблении, которое он ей бросил, лишь слегка саднили, но она не знала, как правильно объяснить родителям причину разрыва.
- Он назвал меня одним словом... Это обидное прозвище тех, кто происходит не от волшебников.
- То есть твое происхождение считается пороком в твоем мире? - с расстановкой проговорил отец.
- У определенной его части. И Северус, оказывается, относится к ней.
Мать фыркнула и зло рассмеялась. отец покачал головой:
- Скажите, пожалуйста, принц из трущоб. Ему не приходило в голову, что именно благодаря людям без всяких ваших способностей его мать еще жива? Волшебники что-то не торопятся лечить её. Вот же глупый и подлый щенок. Хорошо, что ты порвала с ним. Мне в друзьях дочери не нужен, - следующие слова он почти выплюнул, - социальный расист.
Мать помешивала ложечкой сахар в кофе.
- А за что он обозвал тебя? - негромко спросила она.
Лили вновь удивилась по себя смехотворности повода к оскорблению.
- Над ним издевались хулиганы. Я заступилась, а он обиделся.
Мать выразительно, с усмешкой лишь в глазах посмотрела на отца, но вслух ничего больше не сказала.
...Дни проходили спокойно до вялости. Сначала Лили побаивалась, выходя в магазин или на прогулку , встретить Северуса - сама не зная, опасается ли, что он снова оскорбит её, отомстит или будет снова просить прощения. Но он не появлялся, и она наконец решилась забыть о прежней жизни окончательно, вычеркнув все, связанное с другом, который предал. Она не появлялась в местах, где они вместе гуляли, и выбросила все немногочисленные подарки, сделанные им за эти годы: связала в узелок самодельные открытки, ожерелье из обточенных ракушек, засушенные кувшинки, которые Северус когда-то срывал для нее на озере, и отнесла на свалку.
Говорят, забвению и успокоению способствует перемена мест. Лили потихоньку сказала матери, что в этом году не прочь попутешествовать: она знала, что мать отчаянно тянуло уехать из Коукворта, и только то, что дочь совсем мало видит дом и родителей, сдерживало её.
- Ты в самом деле хочешь уехать? Правда? - детское изумление в глазах матери умилило дочь до слез. - Знаешь, мне недавно звонила школьная подруга... Она приглашает к себе. После развода ей остался домик в Карлайле - это в Камбрии, там рядом Озерный край. Поедем, дочка? Я так хочу увидеть её...
- И уехать отсюда, да? - Лили и не поняла, откуда у нее в голосе появились нотки, обычно свойственные Марлин.
- Уехать, - просто согласилась мать. - Я устала от Коукворта. И ты ведь тоже устала, да? Здесь невозможно находиться долго. А еще я хочу пару недель не заботиться ни о ком. Ты ведь меня за это не осудишь?

Подруга матери, Глория, встретила их на автобусной станции. Это была невысокая темноволосая женщина, очевидно, привыкшая к спортивному стилю в одежде и вообще ценящая удобство выше красоты. У нее, кажется, были проблемы со зрением, она все время сильно щурилась, так что на её лицо поначалу было неприятно смотреть. Только потом привлекала внимание широкая приветливая улыбка.
- Это твоя дочь, Роза? - девушка слегка дернулась от тяжелого прищура. - Красавица. Замечательная красавица.
- Лучше меня в свое время, правда? - Роза приобняла Лили. - Лучше, я знаю. Оригинальней. Муж внес свою лепту.
Прищур Глории стал болезненным.
- Никогда бы не подумала, что ты можешь быть счастлива в браке. Помнишь, как мы играли в суфражисток?
Роза расхохоталась, закинув голову назад, так что мягкие белокурые волосы рассыпались по плечам, и перед Лили предстала девчонка, кторая жалела, что избирательные права женщинам уже предоставили и бороться больше не за что. Такой девчонке было не место в Коукворте, в скучной жизни, полной ханжества и обывательщины, однако что-то удержало её именно там.
Глория тихо сияла, глядя на подругу.
- Роза, уймись, полно. Ты подаешь плохой пример юной леди.
- А я не леди, - Лили вскинула головку. - Я простолюдинка, плебейка, и горжусь этим.
Роза, покосившись на дочь, чуть покраснела, а Глория только потрепала девушку по руке:
- Ты молодец. Не беззубая и мыслишь нестандартно. Ну что ж, вам обеим пора отдохнуть с дороги.
Дом отличало удобство, тот же незамысловатый уют, какой был и в облике его хозяйки. Ничего лишнего, ни следа не только вычурности, но и бессмысленного стремление к красоте - и вместе с тем находиться здесь было приятно. В распахнутые окна влетали запахи запущенного сада, почти сливавшегося с лесопарком, кресла - в меру мягкие, кофе - приличной крепости, по стенам увеличенные фотографии Озерного края (Глория работала там гидом). К стене привалился, как усталый слон, огромный стеллаж с книгами.
- Можешь брать, что хочешь, - хозяйка подмигнула Лили. - Наверное, обожаешь Шекспира, да?
- Терпеть не могу, - врать этой женщине совершенно не хотелось.
Шекспир казался тяжеловесным, высокопарным и лишенным намека на психологизм, но перенасыщенным предрассудками: чего стоило, что бастарды у него всегда представлены злодеями. Кроме того, Лили раздражало, что даже главные героини стоят всегда в конце списка персонажей, после самых ничтожных эпизодических героев-мужчин, а уж за "Укрощение строптивой" она готова была лично выцарапать автору глаза. Или натравить на него Джеймса Поттера: посмотрим, помог ли бы Шекспир весь его талант, наткнись он в темном переулке на Мародеров.
- Да я тоже его не жалую, - Глория слегка зевнула. - Его сочинения здесь - так, дань уважения авторитетам. Однако некоторые сюжеты у него весьма поучительны.
- Это какие же? - вмешалась Роза. - Неужели "Ромео и Джульетта"? Да, безумно поучительно и в самый раз для Лили: надо слушаться маму с папой...
- Не язви, Роззи. Разве не поучительна судьба Дездемоны? Все отдала мужчине - и что получила взамен? Унижения, удушье и удар ножом. По сравнению с ней я еще счастливый человек. Первый муж отблагодарил меня только тем, что некоторое время подколками портил мне нервы. А я его тоже, между прочим... За муки полюбила. Если так можно назвать проблемы с родителями, работой и неуверенность в себе. Зато со вторым жили весело, пока не поняли, что надоели друг другу. Да, милая, несправедливо устроена жизнь. Стоит мужчине хоть чем-то поступиться - его превозносят, а женщина может отдать все - и этого в лучшем случае не заметят. А могут и сказать, что она мало отдала. Если она попробует пожаловаться, как ей трудно, или тем более попробовать найти человека, который хоть что-то давал бы ей взамен - заклеймят эгоисткой.
- Кто заклеймит? - Роза пожала плечами. - Мужчины. А кто они сами? И почему нас должно интересовать их мнение? Для них эгоистка - всякая, кто не хочет их бесплатно обслуживать. Выразителем их мнения был и Шекспир, но он хоть не дарил женщинам иллюзий, что им будут благодарны. Поэтому, Лили, лучше читать Шекспира, чем сестер Бронте или Джейн Остен. Те в силу своего желания выйти замуж мужчин слишком идеализировали.
Глория подавилась чаем.
- Только ни в коем случае не повторяй этого в школе.
Лили с гордостью улыбнулась:
- С удовольствием повторю, потому что это правда.

Две недели пронеслись с легкостью маленьких птиц. Лили и Роза вдоволь набродились по Озерному краю, нафотографировались среди вересковых полей и дубрав, на фоне туманных гор и чистейших зеркал воды. С Глорией было легко жить и приятно общаться, но еще приятнее - общаться с мамой. Они наговорились так, как ни разу не говорили в Коукворте.
- Мам, если ты так ненавидишь мужчин, почему же ты вышла замуж?
- Я не ненавижу, милая - я объективно к ним отношусь. А твой отец любил меня и любит до сих пор, я всегда это видела. Когда человек любит, он отдает. Просто среди мужчин это крайне редко - еще реже, чем благодарность за то, что отдает женщина, или чуткость к её бедам.
- Поэтому ты не любила Северуса, да? В нем нет отдачи и нет чуткости?
- Именно. Да и вообще он не подходит тебе. Он сын спившегося рабочего, сброд во всем, как бы ни задирала нос его глупая мамаша. А тебе нужен мальчик с манерами, с тонкостью, умеющий хотя бы дарить красоту. И быть снисходительным. Ты потом поймешь, насколько это важно.
Лили поочередно представила себе однокурсников - кроме, разумеется, слизеринцев. Выходило, что больше всего маминым требованиям соответствовал Ремус Люпин. "А что? Правда, он не очень красивый, скучноватый немного. И не хотелось бы ссорить его с Джеймсом: тот не простит, если Рем перейдет ему дорогу". Увидеть Люпина, подобно Северусу, подвешенного вверх тормашками или захлебывающегося пеной, Лили не хотела: он этого точно не заслужил. Может быть, наконец сдаться осенью на милость победителю, а там - как судьба повернет?
"Если я кого-то по-настоящему полюблю, конечно, я уйду от Джеймса, и он не сможет меня запугать. А пока, пожалуй, стоит вознаградить его старания. Сколько раз он помогал мне, сколько раз защищал. Да и весело с ним будет, наверное".
Настало время уезжать. Глория проводила их грустно, хотя и обещала при случае навещать подругу, звонить, словом, поддерживать связь. А дома их ожидало принесенное совой свидетельство Лили о сдаче экзаменов и открытка от Петунии. Повода вроде бы не было, разве что на сестру неожиданно нашел добрый стих. Впрочем, открытка Лили обрадовала, как и оценки: "Выше ожидаемого" по злосчастному ЗоТИ, да еще по астрономии, а остальное - "Превосходно". Между прочим отец сообщил, что у Северуса вскоре после их отъезда умерла мать.
- Похоронили за счет больницы. Его я недавно видел, шел по дороге к кладбище. Синяк в пол лица.
На миг Лили стало горько. Она словно увидела Северуса перед собой, и страшно захотелось очутиться рядом с ним, обнять и утешить. Она заставила себя думать об Озерном крае - и горечь быстро прошла.

Первого сентября Лили проснулась с чувством волнения, робости и желания, чтобы что-то наступило быстрее. Она понимала, в чем дело: прошлый год закончился не совсем обычно, и встречаться с участниками тех событий страшновато. Прошлый год... Он казался иным временным пластом, иным слоем жизни. Накануне Лили закончила читать "Марию Стюатр" Цвейга; её ужаснуло даже не мужество, с каким королева встретила смерть, а её спокойное ожидание казни. Вести себя, как всегда, и даже суметь потратить некоторую часть оставшегося времени, которого совсем мало, на сон... Это было вне понимая Лили. К тому же знать ,что с тобой сделают... Лучше было бы самой принять яд или заколоться - это все же менее ужасная смерть, и мучительное ожидание можно было в любой момент оборвать. Собираясь утром на "Хогвартс-экспресс", Лили, усмиряя волнение, попыталась напомнить себе, что ей предстоит не смертная казнь, а лишь встреча с подругами - да еще с некоторыми недругами, которые вряд ли посмеют ей что-то сделать. Помогло, но лишь на короткое время.
...Бледно-серое небо грозило дождем. Лили не терпелось найти подруг или хотя бы Ремуса с Питером, но пока из однокурсников ей встретилась лишь Мэрион Риверс, к руке которой льнула Маделайн Вэнс. За год она привязалась к Риверс, точно к старшей сестре, и бегала за ней хвостиком. Они в самом деле походили на сестер: обе худенькие, угловатые, с длинными, но довольно тонкими русыми косами, и даже грубоватым движениям Мэрион Маделайн, от природы более грациозная, старалась подражать.
Наконец Лили услышала голос Мери: та вместе с Марлин звала её, высунувшись в форточку. В купе, кроме них, оказалась еще Нелли Гамильтон с однокурсницей - кудрявой блондиночкой Джуди Браун и Мери Брент, магглорожденной хаффлпаффкой на год младше, черноволосой и черноглазой девочкой с робким лицом.
- А где Алиса?
- Алисе не терпелось уединиться с Фрэнком, - объяснила Марлин, ставшая за лето тонкой, хлестко-гибкой и невыносимо красивой. - Они ушли в отдельное купе. Да и мы здесь собрались неспроста...
Она вынула из сумочки странный предмет, похожий на огромное тряпичное ухо.
- Мать Электры Мелифлуа опять пыталась протащить закон об охоте на магглов, - мрачно сказала Мери. - Она не первый раз такое выкидывает. А в соседнем купе едут слизеринцы.
Лили побледнела: ей совсем не нравилось, что Северус мог находиться так близко.
- Там... А кто там? Сама Электра?
- Нет, что от нее толку! Ничего путного не услышишь, а нам надо узнать, что думают о проекте её матушки.Там сидят Эйвери, Мальсибер, Регулус Блэк со своей подстилкой...Еще Энтони Гринграсс. Ну и твой змееныш, кажется.
- Он не мой, - у Лили сжалось горло. - Я его ненавижу и слышать о нем ничего не хочу.
- Ладно, ты чего? - Нелли погладила её по руке. - Тебя ведь никто не заставляет, правда, девочки?
- Правда, - Марлин "настраивала" ухо. - Хотя ты многое пропустишь, наверное.
Кроме Лили, в подслушивании отказалась принять участие Мери Брент, пришедшая в купе, кажется, за компанию. У нее Лили попросила книжку, попробовала вчитаться, но отвращение и тревога оттого, что Северус так близко, застили глаза. Наконец девчонки от уха отлипли, причем Мери стукнула кулаком по полке и выругалась.
- Видимо, они поняли, что мы рядом, и догадались, зачем, - с холодной брезгливостью объяснила Марлин. - сначала несли какую-то ерунду, потом подстилка Блэка, видимо, куда-то вышла, и Мальсибер стал рассуждать о том, каковы маггловки и магглорожденые в постели.
"И Северус его не одернул", - машинально отметила Лили, сама удивившись, что еще продолжает вести подсчет поступкам чужого ей человека.
- Может, попросить парней, чтобы накормили его слизнями? - робко спросила Нелли.
- Можно самим напасть, - возразила Мери. - Мы что, инвалидки, что за нас заступаться надо еще? Пусть на парней надеются слизеринские тряпки.
- Они не тряпки, - зло усмехнулась Лили. - Они леди. То есть самые жалкие на свете создания.

Спустилась темнота, поезд подъезжал к Хогсмиду. Девчонки потянулись из купе, катя сундучки. У Лили екнуло сердце, когда она услышала ломкий, но красивый и глубокий баритон Джеймса, когда в тамбуре увидела его, за лето прибавившего в росте, ставшего крепче и шире в плечах. А он легко ей кивнул, махнул рукой и больше будто не обращал внимания, пока состав не остановился и не открыли двери. Тогда он спрыгнул с подножки, принял у Лили сундучок, а потом легко подхватил и её саму, бережно перенеся и поставив на землю. Лили наблюдала, как Сириус так же помогает спуститься Марлин, но видела только скуластое, темное от загара лицо Поттера, блики в стеклах его очков и ореол черных вихров, пока в проеме тамбура не появилась еще одна фигура - ссутуленная, затененная. Марлин тихо бросила что-то насмешливое. Джеймс отвернулся, а Сириус уже перебрасывал из руки в руку палочку. Лили потихоньку побрела прочь. "Не заступаться же за него теперь. Ничего с ним не случится. Под поезд не кинут, и сам не бросится. Наверное". Вечер стоял ясный, и расшитое звездами небо со всей уверенностью обещало новую жизнь.