Глава 1

Линнет и Летиция вставали рано, одними из первых на факультете. Обе быстро привыкли касаться босыми ногами ледяного пола и торопливо собираться, не жалуясь на жесткость полотенец и прохладную воду душа. Вот Электра, балованное дитя, была неженкой: в шестнадцать лет все еще не могла уснуть без грелки, от холодной воды хныкала, а разбудить её в дни занятий было целой мукой. Эльза, пока её не забрали, порой подшучивала над Электрой, хотя та и считалась её самой близкой подругой: могла приказать окатить спящую Агуаменти, а могла, наоборот, велеть не будить, чтобы полюбоваться, как Электра опоздает на урок. В такие минуты Линнет с горечью вспоминала, как мать расписывала гостям неловкость дочери в танцах, её неумение делать реверанс и глупые ошибки во французском языке. Первое время Линнет не могла сдержать слез унижения - тогда мать приказывала её оставить без ужина за неумение держать себя в руках, притом в прекрасных ореховых глазах блестело удовольствие. Взгляд Эльзы в минуты, когда она забавлялась, напоминал Линнет взгляд матери, и она с трудом уговаривала себя оставаться рядом. Злить Эльзу было опасно, а стало быть, приходилось держаться рядом, чтобы она считала "своей", но не привлекать внимания, тем паче неблагосклонного.
Насколько стало легче, когда Эльзу забрали. Правда, слизеринок испугала жестокость нападения и возмутила безнаказанность гриффиндорцев, наверняка в том повинных - но Линнет не могла лгать себе: у нее словно плечи разогнулись. Можно было больше не заставлять себя учиться хуже Эльзы, не следить, чтобы не оказаться одетой лучше нее, и не притворяться равнодушной, наблюдая за её жестокими выходками.
...В Большом зале было так тепло, что девушки опустили шали, которые в подземельях было накинули на плечи. Преподавательский стол почти пуст, только Макгонагалл и Спраут бодрствовали, да и из студентов проснулись немногие. За их столом лишь Агнесс Бэддок уныло жевала яичницу, полукровка Снейп клевал носом над чашкой кофе (кажется, опять спал в кресле, в гостиной), да Энтони Гринграсс вяло переговаривался с Регулусом Блэком. Последний, в отличие от большинства, был бодр до слегка нервного оживления. Он слегка кивнул Линнет, затем приложился губами к смуглой ручке её подруги.
- Какие-то новости? - мягко спросила его Летиция. - Кажется, "Ежедневный пророк" еще не разносили.
- Ты же знаешь, мои источники надежней, - самоуверенной снисходительностью Регулус напоминал старшего брата, учившегося на одном курсе с Линнет. Пожалуй, две таких натуры просто не могли бы достаточно уважать друг друга, чтобы сосуществовать мирно. Прищурившись, она отыскала глазами "надежный источник", о котором говорил Блэк - рейвенкловца Барти, сына всесильного Крауча. Надменный умница, он прославился тем, что травил грязнокровок не хуже самых нетерпимых из слизеринцев. Не то, чтобы Линнет жалела кого-нибудь вроде рыжей выскочки Эванс или идиотки и шлюшки Лиззи Дирборн, но её удивляло, как может Барти делить комнаты факультета с маггловскими отбросами. Можно было при распределении попроситься на Слизерин и не мучиться, а сразу составить компанию достойным людям. Нет, у них тоже иногда оказываются недоразумения вроде Снейпа - но грязнокровок на змеином факультете Линнет не припомнит.
- Так что же случилось? - низкий голос Летиции отвлек от созерцания рыжевато-светлого затылка Барти.
- МакЛайрду, кажется, недолго оставаться у власти. Крауч разругался с ним вдрызг и будет добиваться его смещения.
С интересом обернулся Энтони Гринграсс. Снейп немного отвлекся от остывшего кофе. Агнесс позволила себе бросить в сторону Регулуса короткий взгляд.
- Так что могу поздравить: вскоре к власти придет главный магглолюбец страны, - кисло закончил Регулус. Летиция нахмурилась:
- Крауч не магглов любит, а власть.
Линнет закатила глаза: не скучно же подруге вмешиваться в мужские разговоры? Она-то надеялась в отсутствие слишком шумной Электры обсудить приготовления к Рождественскому балу, который должен был состояться завтра. Бал этот вполне мог оказаться единственным в своем роде, за исключением выпускного: к удивлению родителей, помнивших балы времен сороковых и пятидесятых, нынешних школьников праздниками не баловали. Вот мать Электры с немалым удовольствием перечисляла дочери вальсы, под которые кружилась в свое время, и слушая подругу, Линнет не понимала, чему больше завидует: веселой юности миссис Мелифлуа или теплым, нежным отношениям Электры с матерью. Газеты лепили из Араминты Мелифлуа чудовище, а между тем то была кроткая, мягкая, утонченная женщина, очаровательная в обращении и очень баловавшая своих детей. Правда, она слегка радикально относилась к магглам, но трудно найти приличную чистокровную волшебницу, у которой эти жалкие создания не вызывали бы чувство брезгливости.
Миссис Мелифлуа была одной из немногих, кто дарил ласку неулыбчивой, молчаливой Линнет. Она хвалила музицирование и пение девочки, она каким-то чудом уговорила отца Линнет, не обращавшего на дочь внимания, нанять ей учителя музыки: навыков, которые могла привить девочке гувернантка, было, конечно, недостаточно. Правда, учитель ходил к ним только два месяца: из-за расходов на уроки отец слегка сократил сумму, которую выдавал матери "на булавки", она закатила грандиозный скандал, даже слегла в постель и отказывалась подняться, покуда Линнет со слезами не извинилась, что из-за нее матери пришлось лишить себя необходимого.
Нелюбовь матери преследовала девушку и теперь. Линнет с горьким вздохом вспомнила бальное платье, которое ей изволили прислать: из дорогого атласа, сшитое лучшими портнихами «Твилфитт и Таттинг", но зеленого цвета, совершенно не идущего бледным блондинкам. Положение спасли девочки: из запасов Летиции был извлечен лично расшитый ею мерцающими нитями серебристый палантин, который оттенял лицо Линнет куда выгоднее.
...- Смещение нынешнего министра еще не гарантирует Краучу прихода к власти, - рассуждал Энтони Гринграсс.- Ситуацией могут воспользоваться и другие. Если, допустим, Абракас Малфой проявит решительность...
- Малфой - и решительность! - фыркнул Регулус. - Да это самое лицемерное семейство Британии. Они изображают сторонников чистой крови, а сами не гнушались иметь дела с магглами и даже вступать с ними в брак.
Линнет под рукой украдкой зевнула и была рада заметить, что по крайней мере Агнесс Бэддок разговор весьма утомляет. На бедную и бесцветную Агнесс вообще-то обращали мало внимания, но к её чести, она переносила одиночество стойко и до общения с разными полукровками и тем более с представителями других факультетов не опускалась. Вообще она во всем держалась, как и подобает чистокровной девушке, и думала, по всей видимости, только о том, о чем в 15 лет дозволено думать. Не то что...
Линнет с тихим отвращением оглядела наполнявшую зал толпу. Вон в окружении однокурсниц и гриффиндорок помладше входит рыжая грязнокровка Эванс. Её отчего-то считают первой красавицей на потоке, с которой могла бы соперничать только Эльза, но раздражает даже не это. Стыдно вспомнить, как в прошлом году опозорил из-за нее Слизерин носатый оборванец Снейп. Линнет и Электра недоумевали, почему Летиция сочувствовала ему и почему заслуженный бойкот, объявленный ему остальными слизеринцами, завершился так скоро. Ясно ведь, что тех, кто путается с гриффиндорками и тем более с грязнокровками, надо наказывать примерно, чтобы неповадно было никому повторять.
Конечно, никто не отменял... Линнет сама не знала, почему краснела, вспоминая плотоядные взгляды, которым и многие слизеринцы, и умница Барти провожали некоторых грязнокровок и полукровок - например, худенькую голубоглазую Лиззи Дирборн. Однако ен придет же в голову кому-нибудь из них пригласить эту Дирборн или рыжую Эванс на бал?

Зимнее утро разбудило Барти сильным свистом ветра. Окна спален Райвенкло выходили на заметенный школьный двор и с наступлением морозов покрылись коркой сверкающих узоров. Ночью была сильная метель, засыпавшая беспорядочным кружением белых хлопьев все тропинки к Запретному лесу. В башне, впрочем, топили хорошо. Несколько минут Барти смотрел в темноту, а затем, привстав, быстро сбросил со щуплого тела сине-бронзовую пижаму и решил выйти в гостиную.
Барти любил Рождество с далекого детства. Однажды, когда ему было пять лет, они с мамой шли в Сочельник по Косому переулку. Падал легкий снежок, присыпавший дома и дорогу легкой пудрой. Витрины магазинов сияли разноцветными украшениями. Мама объясняла ему, что такое миля, и он по глупости все пытался считать про себя до четырех тысяч, глядя на покрывавшие ботинки снежинки. Неожиданно в витрине магазина он заметил замечательные гирлянды в виде разноцветных переливающихся свечей. Свечи были самые разные: желтые, синие, зеленые и красные, но все они горели, оплывая воском, и тотчас возрождались вновь. В тот день они с мамой купили эти гирлянды и повесили их на елку. Свечи горели, предвещая веселое Рождество, и Барти долго смотрел в ветки, любуясь их таинственными огнями. Отца не было с ними в то Рождество, что, впрочем, было только дополнительным подарком к празднику.
Осмотревшись по сторонам, Барти стал спускаться в душевую. Про себя он усмехнулся спящим соседям: его всегда поражали их лень и не способность встать рано. Черноволосый щуплый Джексон Корнер всегда казался ему туповатой посредственностью: Барти вообще поражался, как он мог попасть в Райвенкло. Адриан Мюллер, маглокровка - то ли из немцев, то ли из немецких евреев, хмурый и нелюдимый тип.... Все звали его на английский манер "Маллером", но он сам просил называть себя Мюллером. Филипп Свайгер, его вечный конкурент в учебе... Иногда Барти злился, что тот пытается соперничать с ним, но к середине третьего класса успокоился. Филипп мог хорошо выучить параграф, но был совершенно не способен к творчеству. Барти всегда с удовлетворением отмечал, как Филипп все сильнее тушуется, и уходит на второй а второй план. Если в первом классе их смели ставить рядом (при одном воспоминании об этом у Крауча-младшего дрогнули тонкие губы), то теперь учителя едва замечали Свайгера. Был еще любимый учителями маглорожденный Дирк Крессвелл, но его Барти откровенно презирал. Ни один их них не был ему настоящим другом: настоящих друзей или, точнее, близких ему людей Барти нашел только на Силизерине.
Ежась под холодными струями воды, Барти намыливал щуплое тело и думал о том, что, возможно, ему в самом деле было бы лучше поступить в Слизерин. Регулус Блэк, его приятель, всегда говорил ему об этом. Однако род Краучей испокон веков учился в Райвенкло, да и получение знаний казалось Барти важнее, чем кичиться собственной знатностью. Тупоголовых кретинов вроде Оливера Монтегю или Каспера Роули хватало и в Слезирине. Между тем, райвенкловцу никогда не составляло труда подружиться со слизеринцами. Регулус всегда говорил, что Слизнрин и Райвенкло - два благородных колледжа: вовсе не случайно Ровена поддерживала Салазара во всех спорах.
Подумав с минуту, Барти начал растираться темно-синим полотенцем. Отец частенько бранил его за щуплое тело и неспособность к спорту. Любил читать морали, что настоящий мужчина должен быть мускулист и силен. В детстве Барти смеялся над этим, из вредности считая, что хилым быть не так уж плохо, когда вокруг тебя так много сильных и туповатых магловских крепышей. Однако затем, когда он подрос, придирки отца стали его раздражать. Неужели он в самом хотел видеть его таким "жизнерадостным дебилом", как гриффиндорец Джеймс Поттер или его однокурсница - крепкая, накачанная Мэри МакДональд? Барти скривился: мускулистые женщины всегда вызывали у него отвращение. Регулус и Летиция после истории со Снейпом у озера звали Джеймса и его приятелей "животными", с чем Барти был в душе совершенно согласен. Прикусив губу, Барти пошел в гостиную.
В гостиной, как обычно, стояла целая группа темно-синих и светло-голубых кресел. Свечи освещали ее яркими облаками света: ученики шутили, что в гостиной Райвенкло ночью должно быть светло, как днем, чтобы каждый мог позаниматься в любое время. В высоком камине, обложенному белыми мраморными плитами, пламя гудело, словно фуга в церковном органе. Присев в кресле, Барти достал длинный белый конверт. Письмо от мамы Барти прочитал еще накануне, но сейчас хотелось перечитать его еще раз. Мгновение спустя в его руках оказался лист пергамента, покрытый изящной темно-синей вязью:

Дорогой сыночек!
Пишу тебе накануне Рождества. В этом году будет первый раз, когда ты проведешь этот праздник вне дома. Мне очень жаль, что ты не сможешь приехать, но понимаю, что у вас грядет веселый школьный праздник. Желаю тебе хорошо его провести и, конечно, надеюсь, что ты выберешь себе достойную партнершу. К празднику я пришлю тебе новый костюм: мы заказали его в Будапеште, так что уверена, ты будешь на высоте!
У отца хорошие новости: возможно, его ожидает повышение. Министру МакЛайрду, похоже, грозит смещение. Еще ничего не известно, но, возможно, пост министра перейдет к отцу. Ты только представь, если это будет так! Умоляю тебя не делать глупостей: сейчас каждый шаг может быть использован против него. Так что смело приглашай девушку: ты теперь почти самый завидный жених магической Британии.
Буду ждать подробного рассказа о бале!
Целую,
Мама

Барти, пробежав глазами письмо, улыбнулся. Меньше всего ему сейчас хотелось думать об отце и политических интригах. Перед глазами стояла она - точнее, ОНА или Дама, как именовал ее сам Барти в своем дневнике. В реальной жизни ЕЕ звали просто Линнет - Линнет Фоули. Однако для Барти ее реальное имя давно потеряло значение. Хрупкая худенькая девочка со светло-русыми волосами и бледно-голубыми глазами давно стала для него чем-то вроде сказочной феи. Картину завершили легкие круги под ее глазами придавали ей вид в тайне несчастной девушки, которую нужно защитить. За все пять лет обучения в Хогвартсе они едва ли сказали друг другу несколько слов, но это только придавало ее облику таинственной красоты. Почти весь минувший год Барти, засыпая, представлял перед глазами прекрасную Линнет в белом или кремовом платье, выходящей в Большой зал, когда с волшебного потолка сыпятся, не долетая до голов, струи снежной пурги.
Все началось одиннадцатого марта. Барти хорошо запомнил этот день, называя его счастливым днем. У четвероклассников закончился урок травологии, на котором профессор Спраут рассказывала им о сушеных гербариях. После урока Барти вышел в коридор и посмотрел на высокое окно, где пятиклассница Линетт Фоули с подругами сидела на подоконнике и что-что старательно писала. Барти отвлекся от пергамента и, посмотрев на нее, вдруг почувствовал себя счастливым. Она казалась настолько божественной, что трудно было представить ее себе жительницей этого мира. Определенно, небо создало ее для мира счастья - для прогулок по дорожкам, засаженным розами и туей или для любования просторами моря где-нибудь на скалистых берегах близ Марчболта. У нее было невероятно сладкое и волшебное имя - Линнет. В тот день он, как во сне, ходил на переменах между уроками, представляю рядом с собой прекрасную Линнетт, и, одновременно, боясь спугнуть свое чудесное видение.
Часы показывали семь. Через некоторое время гостиная начнет заполняться шумом. Первым наверняка спустится Филипп, и надо будет приветствовать его, словно старого приятеля. Быстро поднявшись, Барти вышел в маленький коридор, а затем на движущуюся лестницу. Лучше подумать о чем-то более приятном... О Линетт... Недавно он долго наблюдал за ней на вечеринке у Слагхорна. Линнет играла на рояле, перебирая по клавишам длинными белыми пальчиками, и ее музыка рождала странное томительное чувство, точно перед глазами стояло нечто сверкающе-светлое, до которого оставалось только протянуть руку. Музыка, ЕЕ музыка, сгладила неприятное чувство от присутствия похотливой маглокровки Лили Эванс, чуть не открыто сохнущей по жеребцу Поттеру. Впрочем, по кому еще сохнуть рыжей ханже Эванс? Зато воздушная Линетт послала ему три счастливые улыбки, от которых он почувствовал себя совершенно счастливым.
Миновав блестящую мраморную лестницу, Барти вышел к Большому залу. У входе он едва не столкнулся с гриффиндорками: кудрявой блондинкой Джуди Браун и тонкой брюнеткой Нелли Гамильтон. Девушки, пройдя мимо тяжелой двустворчатой двери, рассмеялись и нырнули в зал. Парень поморщился: обе казались ему неисправимыми дурами. Впрочем, не такими умственно отсталыми идиотками, как Лиззи Дирборн. Забавно, что Барти еще не встречал более-менее умную маглокровку. Пройдя мимо важно шествующей Имельды Пак, парень сел за стол с темно-синей скатертью и взялся за бутерброд.
- Ты меня, как всегда, опередил, - усмехнулся подошедший Адриан. - Доброе утро.
- Доброе, - спокойно ответил Барти, не отрываясь от бутерброда. Мимо стола прошел Дирк Крессвелл, и парень бросил на него полный отвращения взгляд. Он до сих пор не мог понять, каким образом это посредственное создание могло втереться в доверие к самому Слагхорну.
Входящие бурно обсуждали передовицу "Пророка". Барти посмотрел за слизеринский стол, где шло бурное обсуждение какой-то новости. Энтони Гринграсс, про которого говорили, что он "нейтрален, как Швейцария", повернулся к Рэгу и Летиции. Барти хмыкнул: его просватали на ЕЕ кузине - миленькой Гестер Хорнби. Если бы не ОНА, то сам Барти, скорее всего, посмотрел бы на Гестер. Снейп немного отвлекся от остывшего кофе. Агнесс позволила себе бросить в сторону Регулуса короткий взгляд. ОНА тоже сидела рядом, как всегда, погружённая в размышления.
- Ты слышал? - пробормотала его одноклассница Пандора Касл. - Араминта Мелифлуа готовит новый законопроект о лишении маглорожденных гражданских прав.
- Шансов у нее нет, - лениво ответил Барти. - Визенгамот заблокирует его мгновенно.
Он видел Араминту Мелифлуа пару раз на приемах в министерстве: нежную, утонченную и приятную даму. В детстве она, помниться, подарила им с мамой коробочку дорогих немецких марципанов, что вызвало неудовольствие его отца. Сейчас Миссис Мелифлуа была одним из лидеров оппозиции его отцу, что порождало у Барти к ней искреннюю симпатию. Рэгулус тоже обожал "тетю Минни", всячески превознося ее заслуги.
- Тебе не кажется, что это ужасно? - пролепетала Пандора. - Эта жуткая женщина тянет нас в Средневековье!
- Скажи это ее дочери, - усмехнулся Барти, берясь за кофе. Симпатичная Электра, так похожая внешне на мать, была, однако, непрходимой идиоткой.
- И скажу! - Пандора смотрела на него немигающим взглядом больших голубых глаз.
С потолка сыпались мелкие струи снега. Барти еще раз посмотрел на ее тонкую фигурку. Смотря в ее глаза, он часто размышлял о том, испытывает ли к нему то же самое Линетт. Скорее, да чем нет. Она ни с кем не встречается - значит, свободна. Ему вряд ли кто-то сможет быть конкурентом. В кого ей в самом деле влюбляться? В пресного, как мякина, Гринграсса? Или туповатого семиклассника Монтегю, не способного написать контрольную на "выше ожидаемого"? Или, быть может, в сальноволосого нечистого Снейпа? Едва ли это возможно. Что если ОНА в самом деле ждет от него приглашения?