Глава 12. Примирение. Весна

На следующий день Северус не явился на завтрак, и более того, другие мальчики-первокурсники со Слизерина тоже не пришли вовремя. Появились они к середине, помятые и подавленные, но Северуса среди них не было.
Явно что-то произошло, но как узнать? Сев, скорее всего, в Больничном крыле; можно его навестить после занятий, да ведь он такой скрытный – вряд ли расскажет. Значит, надо спрашивать у других слизеринцев. Лили почувствовала, что её слегка подташнивает.
В принципе, она знала, к кому могла бы обратиться. Летиция Гэмп, в отличие от однокурсников, никогда не задевала магглорожденных или полукровок. Но сам факт того, что гриффиндорка заговорила со слизеринкой… Лили не знала, от кого ей больше достанется: свои ли опять подымут вой, или змеи окружат и зашпыняют, не дав толком ничего выяснить. Вот если бы попросить поговорить с Летицией кого-то другого… Только кого? Из гриффиндорок никто не согласится – по тем же причинам, по которым не хочет заговаривать сама Лили. Рейвенкловки такие надменные, девочка до сих пор не познакомилась ни с одной из них. А если…
- Мэрион! – окликнула она проходившую мимо девочку. Риверс остановилась, поглядела в упор. Лили, смущаясь и путаясь в словах, кое-как объяснила ситуацию. Хаффлпаффка поджала губы, задумалась, но кивнула:
- Хорошо. У нас как раз травология в паре со Слизерином. Кстати, утром я видела, как Слизнорт и Люциус Малфой – помнишь его, белобрысый семикурсник? – шли по направлению к кабинету директора. А вообще, - Мэрион тяжело нахмурилась. – Неужели ты не замечала, что твоего приятеля на его факультете травят почем зря?
Лили отчего-то бросило в жар.
- Это не твое дело, замечала я или нет.
Коротко пожав плечами, Риверс развернулась и ушла. Лили боялась, что она обиделась и не выполнит просьбы, но перед обедом Мэрион остановила её:
- Значит, так. Твоему другу собирались устроить «ночную» на слизеринский лад. Гэмп подслушала разговор мальчишек и послала ему записку с предупреждением…
Лили вспомнила листок, упавший к ногам Северуса под галереей.
- И на всякий случай рассказала Нарциссе Блэк, чтобы та передала все Люциусу Малфою – они ведь, представляешь, уже обручены, - Мэрион слегка фыркнула. – Уж не знаю, почему Малфой замешкался, но появился он, только когда Снейпа уже серьезно помяли. Пришлось разбудить декана, сейчас идут разборки… Думаю, директор все-таки вмешается.
Лили задумчиво поправила волосы:
- Странно, да? Северус так хотел на Слизерин. И всегда заступается за свой факультет. Почему же к нему там так относятся?
- Ну… - Мэрион развела руками. – Он магглорожденный или полукровка? Я что-то не разберу.
- Полукровка. Рос среди магглов, в одном со мной городе.
- Видишь. Они полукровок не жалуют. Да и… - Риверс дернула штопанный рукав своей мантии, смутилась и явно пропустила то, что хотела сказать. – Хотя и это не главное. Но он дружит с тобой, а ты магглорожденная гриффиндорка. Все можно простить, но это простят вряд ли.
Лили опустила голову, теребя ремешок сумки. Северуса было очень жаль, невыносимо, и она боялась, что Риверс сейчас ударится в подробности того, что с ним делали – но хаффлпаффка выжидающе молчала. В то же время вскидывала голову злость, обида за собственный факультет: что же Северус попрекал гриффиндорцев, обзывал их, если его собратья-змеи творят то же самое, даже в худшей форме?
- Мэрион, спасибо. Я твоя должница, и если…
- Ты мне ничего не должна. Без тебя я вряд ли заговорила бы с Летицией Гэмп, а она человек, оказывается, интересный.
После обеда Лили, набрав вкусностей, побежала в Больничное крыло. У постели Северуса она застала профессора Фенвика, который суховатым тоном говорил:
- У вас были время и возможность обезоружить Шафика. Почему вы этого не сделали?
- Не знаю… Растерялся.
- Вам нужно тренировать реакцию и самообладание, и второе даже важнее первого. В вашем случае, - он принялся объяснять, как Северусу следовало обороняться, но тот уже не глядел на учителя: в дверях он заметил Лили.
- Почему вы меня не слушаете? – Фенвик обернулся, холодно посмотрел на девочку. Лили с неожиданным спокойствием выдержала его взгляд. – А, понятно. Вам уже не до серьезных вопросов. Ну что ж, продолжим в другой раз. Выздоравливайте.
Слегка проведя рукой по макушке ученика, учитель вышел. Лили, сразу почувствовав себя свободнее, присела на краешек кровати, накрыла ладонь Северуса своей ладонью. Выдавила улыбку:
- Подрался, да?
- Есть немного, - он машинально слегка сжимал её пальцы.
- Северус… - Лили почему-то стало не выдохнуть. Все время, пока длился обед, она обдумывала, что же им делать. Если уж нельзя дружить на виду у всех и вряд ли получится видеться потихоньку – можно вспомнить, что не сводится вся жизнь к Хогвартсу. В школе они могут не приближаться друг к другу, но дома, на каникулах, никто не посмеет мешать.
- Что?
- Знаешь, я тут подумала… Если уж и тебе, и мне так плохо от того, что мы дружим…
- Мне не плохо! – он вскинулся. – И тебя я не позволю обижать. Они опять к тебе придирались, да? – черные глаза, вспыхнув, как угольки, впились в лицо девочки.
- Нет. Со мной все в порядке, но ты…
- А со мной тоже все нормально. Я просто подрался. Не надо ничего выдумывать, ладно?
- Хорошо, - Лили скисла. В конце концов, он никогда бы не согласился на её план. Вот просто так не согласился бы, из чистого упрямства, чтобы показать, что его не сломить.
Видимо, Слизнорт действительно соизволил вмешаться в происходящее на его факультете. О стычках Северуса с другими слизеринцами Лили больше не слышала, и грязнокровками их с другом разом перестали дразнить. Что до самой девочки, примириться с подругами ей неожиданно помог Ремус Люпин.
Этот скромник, умудрявшийся оставаться в стороне от всех проделок своих безбашенных приятелей, привлек, однако, к себе внимание, когда в очередной раз по состоянию здоровья не смог явиться на занятия. Он болел очень часто, раз в месяц точно сваливался, причем цеплялось к нему нечто весьма противное и заразное: его укладывали в изолятор и никого из друзей не допускали. Потом он возвращался, но такой измученный и слабый, что по нескольку дней лежал в постели в спальне мальчиков.
И вот, когда в очередной раз Джеймс и Сириус под руки привели его из Больничного крыла и проводили в спальню, Мери, с болью посмотрев вслед, сделала знак подругам, и они сгрудились вокруг нее.
- Слушайте, девчонки, ведь жалко его. Мучается так, а ведь в чем душа держится. Надо его поддержать как-то, а то мальчишки, уж на что придурки, его не бросают, а мы сидим в сторонке.
- Надо принести сладостей. Выпросим у эльфов чего-нибудь этакого, - предложила Марлин. – Открытку напишем с пожеланиями.
- А отнесет пусть Лили, - вдруг предложила Алиса. – У нее вид такой… Внушающий оптимизм.
Мери, кажется, поколебалась, но Марлин идею поддержала. Алиса села готовить открытку, остальные отправились на кухню, и через час Лили, волнуясь и стесняясь, стучалась в спальню мальчиков. Дверь распахнул Сириус Блэк.
- Эванс? – он машинально пропустил её вперед, слегка поклонившись. – Тебе что-то нужно?
- Я… Я от девочек. Мы вот тут собрали… Для Ремуса…
- Иди сюда, Эванс, - Джеймс соскочил с кровати друга, где было расположился в ногах, и забрал из рук Лили свертки. – Давай возьму, чего ты.
Она осмотрелась с некоторым облегчением. Беспорядок кошмарный, но в целом обстановка чем-то ей неуловимо нравилась. Петтигрю, пристроившись на ковре, приложил палец к губам: Ремус, бледненький, спал, завернувшись в одеяло.
- Он не слышит ни шиша, - ухмыльнулся Поттер. – Разбудить, или как?
Лили помотала головой.
- Просто скажите, чтобы мы все желаем ему выздороветь и больше не болеть.
С того дня статус Лили как полностью, безоговорочно своей на факультете восстановился, как восстанавливается вещь под воздействием Репаро. Дружбу со слизеринцем, правда, ей не забыли, нет-нет да и проходились на этот счет, однако ни о долгих обидах, ни тем более о бойкотах речь не заходила. И Лили наконец смогла насладиться в полной мере и прелестями шумной и дурашливой девчачьей дружбы, когда меняешься заколками и выбалтываешь самое сокровенное единым махом, и суматошной гриффиндорской жизнью. Вместе с Мери она по выходным тренировалась в полетах и готовила плакат и флажки к очередному квиддичному матчу. Вместе с Марлин пускалась в игры, основанные большей частью на воображении Маккиннон, одновременно богатом и болезненном. В фантазиях Марлин существовала целая страна, населенная чванливыми дворянами, жадными купцами, угнетенными батраками и лесными партизанами – единственными, кто вступался за обездоленных. Часами сидя у окна спальни или бродя по коридорам, девочки представляли себя дочерьми богачей или нищими крестьяночками, барышнями на выданье или партизанками, не признающими семьи, и иногда воображение заносило столь далеко, что Лили по-настоящему горько рыдала от того, что продажный судья велел арестовать её ни в чем не повинного жениха, или хватала Марлин за плечи и трясла, видя в ней ненавистную соперницу за чье-то неведомое сердце.
Марлин охотно играла роли жестокие. Сегодня она, надменная знатная дама, приказывала дать пятьдесят плетей провинившемуся слуге, а завтра, став партизанской атаманшей, командовала расстрелом проникшего в лагерь шпиона. Что до Лили, она, как могла, смягчала любые резкие краски, которыми могли заиграть образы её героинь; ей нравилось быть доброй и милосердной. Когда удавалось отговорить Марлин от очередной варварской выходки, становилось приятно, словно и впрямь спасла кого-то.
Вот с Алисой по-прежнему общались скупо. Лили любила играть с Хиндли – его хозяйка лишь улыбалась, но любой разговор завершала быстро, правда, мягко. Иногда Лили подсаживалась к ней в библиотеке: Алиса улыбалась, приветливо кивала, но почти все время занятий помалкивала. Лишь однажды, наблюдая, как Лили играет с лазилем, повязав на ниточку фантик, вдруг вздохнула (они в это время были одни):
- Не сердись, что я молчу все время. Просто, знаешь, мне стыдно немного. Я так завидую тебе и Марлин, что даже злюсь.
- Завидуешь? Чему?
- Вы красивые.

За уроками и играми, ожиданием квиддичных матчей и напряженной зубрежкой перед контрольными, перепалками со Слизерином и потехами, на которые не скупились неугомонные Поттер и Блэк, истаяла зима, и вот уже весна разыгралась, звеня дождями и ручьями, молодая и свежая. Близились пасхальные каникулы.
Две недели прошли так тяжко, что у Лили и Северуса не было времени парой слов переброситься, но в день перед отъездом они выкроили часок, чтобы сбежать из замка и отправиться бродить по окрестностям.
Запретный лес пел на разные голоса и благоухал клейкими распускающимися почками. Среди сырых листьев пробивались, бледнея в лесной тени, подснежники; Северус сорвал для Лили один, и она закрепила цветок в волосах. Девочка дотрагивалась до шершавой коры и словно чувствовала, как в глубине стволов венозной темной кровью растекается оживляющийся сок.
- Смотри-ка, волос единорога, - Северус снял с замшелой коряги нечто, похожее на длинную шелковую белую нить. – Какой смелый, близко к людям подошел. Лили, дай-ка руку.
Девочка подчинилась, и Сев обвязал волос вокруг её запястья.
- Носи. Это на счастье.
- И себе повяжи.
- Тут второго нет.
Из леса они вышли к озеру, к деревянным мосткам. Уселись, свесив ноги. Туфля Лили соскользнула и повисла, девочка вернула ее на место, но подумала и разулась совсем, а после вытянула носок, стараясь коснуться воды.
- Холодно же, - проворчал Сев.
- А я уже хочу купаться. Скорей бы лето. Почему ты не купаешься вместе со мной? Ведь вдвоем веселей.
Он поморщился.
- Лили, я же не умею плавать.
- Разве это беда? Я тебя научу. И раньше бы научила, да ты все отказывался. А на пасхальные все-таки не поедешь?
Он прикрыл глаза.
- Мне будет лучше остаться тут.
- А мне там одной будет скучно. Да еще Туни…
- Но ведь всего неделю.
Темное зеркало воды отражало набегающие тучки. Когда ветер дул чуть сильней, поднималась рябь, и к низким волглым сваям прибивало обломки ивовых прутьев.
- Пойдем, что ли. Дождь собирается.
Они еще не дошли до ворот замка, когда увидели, как трое мужчин в ярких мантиях – Лили видела такие на колдографиях в газетах и знала, что их носят авроры – выводят за локти профессора Фенвика. Несмотря на холод, он был без плаща, в одной тонкой мантии, с непокрытой головой и скованными за спиной руками. Рядом шел, глядя на арестованного с тихой грустью, директор Дамблдор.
На секунду дети застыли, затем Северус, сорвавшись с места, кинулся на одного из авроров и, как клещ, вцепился ему в мантию, не давая ступить ни шагу. Другой с трудом оторвал мальчишку и отбросил в сторону. Сев вскочил, выхватив палочку; двое авроров переглянулись в нерешительности, но третий взял наизготовку палочку собственную. Лили и Дамблдор не шевелились: она оцепенела от страха, директор по-прежнему с кроткой печалью наблюдал за происходящим.
- Мистер Снейп, - раздался спокойный голос Фенвика. – Вы мне не поможете. Опустите палочку.
Дрожащая рука Северуса сникла.
- За что они вас?
- Произошла ошибка. Я уверен, в течение суток все выяснится. Ступайте в замок. Не забудьте, после каникул вы обещали мне сделать доклад о том, являются ли привидения темными существами.
Авроры потянули Фенвика дальше. Северус глядел им вслед, задыхаясь, едва не крича. Лили обвила руками его шею, припала к груди друга, слушала бешено колотящееся сердце и беззвучно ныла от того, что больше помочь не может ничем. «Ты хотела, чтобы Фенвика арестовали», - шепнула ей память, и Лили зажмурилась от стыда. Она ведь в шутку подумала тогда, никак не рассчитывала, что и в самом деле… Если Северус узнает, он, наверное, её не простит.
Дамблдор, поглядев немного на детей, скрылся, а они стояли на улице, покуда не начался дождь.