Глава 21. Злость

Лили до самого конца оставалась в купе с девочками. В душе она опасалась, что Северус обидится на нее за это, однако когда по прибытии она вышла на платформу, то увидела друга, выходящего из другого вагона вместе с Регулусом Блэком и Летицией Гэмп. Слизеринка, постукивая каблучками, что-то приглушенно толковала мальчикам, пока они несли её чемоданы. Судя по увлеченным и довольным выражениям лиц, между ребятами происходил занимательный спор.
«Замечательно… Он вполне без меня обходится, я ему не нужна. И что я, дура, беспокоилась?» От обиды защипало в носу. Тем временем с компанией Северуса поравнялись Мальсибер и Эйвери, причем, видимо, присоединились к разговору. Лили пробрало. Мальсибер и Эйвери, те самые, которые обзывали её грязнокровкой и третировали Сева за дружбу с ней! А теперь здороваются с ним и болтают, будто старые приятели. «Хорошеньких он друзей нашел. Предатель. Настоящий предатель». Коротко шмыгнув носом, Лили взяла под руку Эммелину.
…Боль от поведения друга торчала штырем, и чтобы отвлечься, Лили принялась наблюдать за распределением. Первокурсники, право, такие забавные. Вот попала на Рейвенкло Эмма Фиорелли – та самая девочка с тремя бантами, которую в поезде рисовала её сестра Миранда. Туда же отправился Гилдерой Локхарт – очень пригожий мальчик, оглядывавшийся с видом некоторого недоумения и разочарования: казалось, он наделся на более восторженный прием. И Квиринус Квиррелл – при необычном имени ребенок совершенно заурядный, запоминающийся разве хрупкостью и невероятной застенчивостью: пока он шел до табурета со шляпой ,а затем до факультетского стола, лицо его играло всеми оттенками красного.
В Зале долго шептались: в этом году распределение проходила младшая дочь знаменитого Олливандера, Кристина. У этой хрупкой девочки с головкой во всполохах рыжих кудрей глаза горели таким неукротимым огнем, что все подивились, когда она не попала на Гриффиндор. Впрочем, на Рейвенкло её ждал старший брат, шестикурсник, Джейкоб – тощий длинноволосый верзила в очках, да и с Квирреллом, кажется, она подружилась еще до церемонии.
Тем временем, как всегда, внимание к себе привлек Джеймс Поттер, хваставшийся, что в Хогсмид ему и не понадобилось бы разрешения от родителей: он с друзьями облазил всю деревню еще к концу первого курса.
- Мы с Сириусом изучили все ходы и выходы и составили подробный план.
- Ой, наверное, крысы дохлые валяются в твоих ходах, а идти приходится внаклонку и по пояс в воде, - капризно протянула Марлин.
- Такие тоже ест, но мы предпочитаем передвигаться с комфортом, - с достоинством отвтеил Сириус. – Кстати, если хочешь, можем тебе показать какой-нибудь лаз, ты ведь человек верный, не выдашь.
- Да и ты можешь попасть в Хогсмид альтернативным путем, Эванс, - Поттер широко улыбнулся ей, но в глазах заплясали такие чертики, что у Лили не осталось сомнений: стоит ей согласится, над ней сыграют какую-то шутку с этим злосчастным коридором.
Между тем старшекурсники обсуждали недавние события: смертный приговор Митчеллу привели в исполнение.
- Этого следовало ожидать, - рассуждала Гестия. – Но все же улики против него нельзя назвать серьезными. А казнь, которой он подвергнут, просто ужасна.
- Неужели в целях гуманности, по-твоему, стоит щадить убийц? – возражал ей Патрик.
- По-моему, во-первых, надо тщательнее доказывать, что они убийцы. Во-вторых – да, лучше пощадить убийцу, чем казнить невиновного.
- Ну и какая обществу польза от жизни невиновного? – проронила Эммелина, потянувшись к жареной курице. – Невиновных уйма, их можно не считать. А вот от смерти преступника общество неизменно выигрывает.
К язвительности Вэнс все давно привыкли и не считали нужным спорить. Между тем Лили потянулась к лежавшему на краешке стола «Ежедневному Пророку». Там на первой полосе было фото Митчелла перед казнью. Лысоватый человек с лицом чиновничка щурил подслеповатые глаза; оттопыренные губы дрожали в смертельном ужасе. Жить ему оставалось, видимо, не более получаса. «Хотя, говорят, это не вполне смерть, тело остается живым, просто души уже нет. Нечто вроде комы? Или… Как это может быть, когда у человека нет души? Интересно, а если бы Фенвик не попытался сбежать, а дожил до суда, его тоже приговорили бы и отняли душу? Каким бы он стал тогда?»
- Нападения оборотней участились, - Гестия уже сменила тему. – Вокруг Хогвартса, конечно, мощные защитные чары, но при походах в Хогсмид будьте осторожнее.

Новые занятия, которые ученики выбрали из списка в конце прошлого года, должны были начаться еще не скоро. Гриффиндорки горели ожиданием. Лили, Мери и Марлин дружно выбрали уход за магическими существами и прорицания. Помнится, Северус еще ворчал, что предметы следовало брать посерьезнее. Сам-то щегольнул серьезностью: выбрал древние руны и нумерологию. Шут с ним, с предателем.
Алиса насмешила подруг: из пяти возможных предметов она сначала решила выбрать четыре, за исключением прорицаний (в семье ей внушили, что этот предмет – сплошное шарлатанство). Гестия едва отговорила брать маггловедение: о жизни магглов Алиса куда больше могла узнать от Лили или Мери.
- А все-таки, неужели ты не хочешь знать будущее? – вечером, в день приезда, спрашивала Марлин у Алисы.
Та некоторое время молчала, почесывая под подбородочком у Хиндли, развалившегося у нее на коленях.
- Я боюсь будущего, - призналась она вдруг. – Очень боюсь. Иногда смотрю на тебя, на Лили, думаю о том, что нас с Фрэнком ждет – и мне почему-то так грустно становится и так страшно. Дурные предчувствия. Не хочу, чтобы они подтверждались.
Лили тихо ахнула.
- Слушай, а может, у тебя самый настоящий дар? Может, тебе как раз нужно его развивать?
- Нет, не нужно, - отрезала Алиса, переложила кота на кровать и ушла в ванную.
- Нервничает, - повела плечом Марлин. – Она слишком впечатлительная.
- Не надо было ей ту газету показывать, - пробурчала Мери, натягивая пижаму. – Он ей теперь будет сниться. Ну, тот, которого казнили. Митчелл этот.
Лили вспомнила безумное от ужаса лицо и в невольном ознобе поежилась.
- Девочки, а все же как это может выглядеть? Тело без души? Труп? Человек в коме?
Марлин почесала бровь.
- Да как сказать… В кому человек впадает, когда он болен. А тут он здоров, но у него ничего нет. Он не говорит, не думает, не чувствует. У него даже простейших ощущений нет, элементарного осознания происходящего. Внешне – бессмысленное лицо, глаза остановились. Отец говорит, Дункан сейчас похож на пережившего Поцелуй.

Наглости Северуса оставалось только удивляться. Утром он, как ни в чем не бывало, помахал Лили рукой (хорошо, что она уже сидела за гриффиндорским столом), а на зельеварении подсел. Лили холодно взглянула и отодвинулась. Он ничего не сказал, тогда она зло прошептала:
- Смотрю, наконец решил прощать врагов?
- Ты о чем?
- Ты вчера очень мило беседовал с Мальсибером и Эйвери.
- Ах, это… Так мы же с ними давно не враги.
- Что ж, рада, что вы помирились. Мог бы сказать мне об этом раньше.
«Мог бы предупредить, что помирился с людьми, для которых я грязь», - вслух Лили, как всегда, претензий не высказала, сдержалась, а Северус, похоже, вообще не заметил, что она сердится.
- Лили, знаешь, мне тут в голову пришло… Давай спросим Флитвика, как вообще придумывают заклинания, а?
- Спрашивай.
- А разве тебе не интересно?
- Северус, преподаватель пришел.
…Раздраженная поведением Северуса и червячком впившейся в висок головной болью (навреное, температурит, простыла вчера, надо перечного зелья у мадам Помфри попросить), Лили преодолевала ступеньки Астрономической башни. У них был урок, спаренный с Рейвенкло – чуть лучше, чем со Слизерином, и то потому, что девчонки с орлиного факультета, хоть и задирали нос ,все же не обзывались и не пытались сделать гадость. Жаль, Кристал Хобхауз и Изабель Крейл, две кокетки, надушились чем-то невероятно приторным, так что Лили, шедшей рядом, было нечем дышать. Да еще Обри принялся, как всегда, разглагольствовать о женской глупости.
- Вот скажите, зачем девчонкам астрономия? Что они могут увидеть в небе. Ой, вон звездочка, давайте загадаем хороших женихов! Их кругозор настолько ограничен, что я вообще запретил бы им отрывать глаза от кастрюль. Вот когда они занимаются своим делом и никому не мешают, тогда все отлично. А если они забывают свое место…
Лили затрясло. В два прыжка она догнала Обри и с силой дернула за волосы. Он резко обернулся и пихнул её в грудь. Потеряв равновесие, Лили упала и покатилась по ступенькам.
… Честь её спасения принадлежала Мародерам. Они остановили падение, а затем, не теряя времени, скрутили Обри и от души – причем под общие аплодисменты - отлупили его. Лили торжества справедливости не видела, поскольку была без сознания; ей после рассказали подружки.
Мадам Помфри сказала, что пробыть в больничном крыле придется дней пять. Лили скучала, гадала, кого на сей раз поставили вести ЗоТИ, учила уроки, какие была способна, и пыталась представить себе, каковы будут новые предметы. На трети день её спокойствие было нарушено: в послеобеденное время распахнулась дверь, и Северус втащил за шкирку упирающегося Обри. Доволок до кровати Лили, швырнул на пол – откуда сила взялась? Только тогда лили заметила, что Бертрам был связан.
Северус схватил её за руку, ткнул Обри носом в её ладонь.
- Целуй! – он присовокупил пару эпитетов, которые здесь привести не представляется возможным. – Целуй, если жить хочешь, тварь. Прощения у нее проси, ну!
Обри поднял голову. Его глаза выражали не ужас даже, а полное непонимание происходящего, недоумение – что происходит и как такое могло случиться именно с ним.
- Проси прощения! – Северус, вцепившись Бертраму в волосы, ткнул его в одеяло, приблизительно в место, под которым торчали острые коленки Лили. У нее мурашки пробежали по коже от отвращения.
- Сев, прекрати. Отпусти его. Оставь.
- Он тебя чуть не убил, - зрачки у друга расширились, губы посинели, он выглядел помешанным.
- Я первая начала. Отпусти его. Пожалуйста.
Северус покосился на взлохмаченные кудри Обри и швырнул его на пол. Тот. Скуля, дополз до двери и только там решился встать на ноги. И сразу дал стрекача. Сев повернулся к Лили, она приподнялась, вытянулась… Через секунду хлопнула пощечина.
- За что? – выкрикнул Сев, держась за щеку. Лили, бледная, осела на подушки.
- За то, что ты зверь, - с омерзением проговорила она. – Ты дикарь. В следующий раз, что, голову обидчика мне принесешь?
Черные глаза встретились с зелеными.
- Если ты захочешь…
- Я не захочу! – она ударила кулачком по постели. – Сев, ты думаешь, мне приятно, когда кто-то мучается? Когда кого-то унижают? Извини, я не слизеринка. – И ей припомнились обиды последних дней. – Почему-то ты не спешишь мстить тем, кто называет меня грязнокровкой. Вон даже помирился с Мальсибером, с Эйвери, а с Регулусом Блэком вы вообще не разлей вода! А мне слышать это слово – Сев, пойми – мне его слышать больнее, чем с лестницы падать. Но с ними ты ссориться из-за меня не хочешь, правда?
Северус, потупившись, молчал. Наконец выдавил:
- Прости.
- Прощу, - она раздраженно пожала плечами. – Что с тобой еще делать.
А сама подумала: «Значит, правда».