Глава 41. Лихорадка

Разговор со Слизнортом не удовлетворил Лили. В свободное время она стала проводить в библиотеке, выискивая материалы о Гонтах.Так она узнала подробнее о заключении Морфина Гонта за убийство маггловской семьи Риддлов, о том, что были у него отец и сестра, звали их Марволо и Меропа, у Марволо были однажды проблемы с министерскими чиновниками, а Меропа давно пропала без вести... С фотографий на нее смотрели перекошенные, полуобезьяньи лица. "Вот к этому чистокровки хотят прийти? - смеялась Лили про себя. - Может, позволить им довести себя до такого? Они заслужили это, раз не считают магглов и магглорожденных за людей".
От Люси Маккиннон пришла книжка про Корвинуса Гонта. Написано было довольно увлекательно, Лили проглотила довольно толстый том в гостиной за две ночи, но живое воображение сослужило дурную службу: она слишком ярко представила картины преступлений Корвинуса, и его окровавленные жертвы долго потом ей снились.
Потихоньку интерес к Гонтам сходил на нет, и Лили удивлялась про себя, почему судьба этих выродков смогла так взволновать её. Если Неназываемый пожелал приписать себя к дикому и жестокому семейству - его право, какое ей может быть до этого дело? Пожалуй, дело в том, что самой Лили в осенние месяцы жилось не так-то радостно, хотелось отвлечься. Надоело забавлять себя рассказами о гонтах, и пришлось наблюдать за другими студентами, благо их в ту осень словно лихорадка охватила.
Бурно поссорившись с Летицией Гэмп, Регулус на удивление быстро помирился с ней, и с тех пор они почти не расставались. В школе стали шептаться, что они подозрительно часто уединяются.
- Наверное, ей пришлось, многое ему позволить, чтобы он её простил, - насмешничала Марлин.- Если в нем есть хоть какое-то сходство с братом, прощения просить пришлось ей. Настоящие мужчины не извиняются.
У Лили было несколько иное мнение на этот счет, однако её представление о Регулусе вполне совпадало с представлением Марлин. Ей почему-то живо представлялось, как Регулус не хочет видеть Летицию, как она ищет встречи с ним и умоляет простить, может быть, целует руки, а он повторяет все, что думает о ней. "Она не очень-то красива и, должно быть, надоела ему", - холодно думала Лили. Она не чувствовала ни злорадства, ни жалости. После сцены в библиотеке и разговора у озера счеты с Летицией были, в общем-то, сведены.
А Марлин в своем счастье была бесстыдна и жестока. На зависть поклонницам Сириуса и его прежним пассиям она прямо в Большом зале сидела у него на коленях, целовалась с ним посреди самых людных коридоров. Изабель Крейл давно нашла утешение с Айзеком Гольдштейном, Нелли Гамильтон также крутила роман с однокурсником-рейвенкловцем, но Зои после разрыва с Блэком оставалась одна, и его новый роман совершенно убил её. Она не могла без слез смотреть на целующуюся парочку, пару раз выбегала из зала, когда Сириус слишком бурно начинал обниматься с Марлин, выбегала из Большого зала, а однажды попыталась отравиться, но соседки по комнате давно послеживали за ней и успели отнять яд. Рыдая, она призналась подругам, что продолжала надеяться на возвращение Сириуса:
- Я не могу встречаться с ним, как он того хотел... Не хочу развратничать... Но я мечтала, что он про меня не забудет, ведь я отдала ему все... Мечтала, что после школы сделает мне предложение, и тогда все будет честно, как полагается... Но теперь эта Маккиннон его не отпустит!
Впрочем, дело оказалось не только в Марлин.
Зои показала подругам записочки, в которых её поздравляли с проигрышем желали новых порций розг от родителей и перечисляли, какими словами Сириус называет Марлин. Некоторые были с иллюстрациями, на которых Блэк жарко ласкал Маккиннон, а Зои стояла на коленях, готовая к порке. Почерка были разные: на одних девочки узнали руку Электры Мелифлуа, на других манера написания была незнакомой, зато никакого сомнения не оставляло авторство рисунков - в такой манере работала только Гестер Хорнби, но было несколько, в которых хаффлпаффки, к их стыду, узнали почерк Пенни-Черри. Рассказывали потом, что когда Пенни вечером пришла в спальню, ей достаточно было взглянуть в лицо Мэрион, чтобы она выбежала, как ошпаренная. Кто-то говорил, правда, что Риверс швырнула ей в лицо записки. Достоверно Лили известно одно: в ото вечер Пенни появилась у Портрета Полной дамы и попросила Джуди Бруан вызвать Джеймса. Тот, по счастью или нет - кому как, был в гостиной. Он вышел, да и не возвращался до самого утра.
У Лили сердце оборвалось, когда Поттер вышел к Пенни. Всю ночь она не смыкала глаз, прислушиваясь к шагам и голосам припозднившихся гриффиндорцев, но так и не услышала голоса Джеймса. Лишь утром она столкнулась с ним, шедшим под руку с розовой от смущения и счастья Пенни, у дверей Большого зала. Глянув на Лили, Поттер кашлянул, покраснел и, что-то шепнув Черри на ухо, легонько подтолкнул её к входу. Та недовольно поджала губки, но подчинилась, а Джеймс отвел Лили в сторонку.
- Поговорить надо, Эванс, - он сконфуженно вздохнул. - Видишь ли, мы с Черрингтон...
- Молчи, - она прижала к губам пальцы. В грудь словно раз за разом ударяли тупым ножом.
- Ну ладно... Что скрывать, Эванс: хотел бы я с тобой встречаться, да вот видишь, сглупил. А теперь не могу бросить, а то ведь её заклюют. Ты уж прости меня за это.
Лили быстро кивала: душили, солью наполняли рот слезы. Отвернувшись, она побежала вниз, ткнулась лицом в стену и зарыдала, как никогда прежде в жизни. Раньше ей бывало больно, но никогда еще не казалось, что жизнь кончена, никогда она не ощущала себя настолько одинокой - словно её, умирающую, бросили в поле, под холодным осенним дождем. Грудь болела, как от ударов камнями. На плечо неприятно легла холодная рука.
- Лили! - её слегка потрясли, и от позвавшего голоса она оцепенела. - Что с тобой? Что случилось?
Она обернулась: перед ней стоял Северус. Машинально отметила, что летом, видимо, ему опять сломали нос.
- Что с тобой? Это Поттер, да? Что он тебе сделал? Не молчи, говори же!
У Лили помутилось в глазах, Северус куда-то поплыл. Все внутри сжала настоящая, остро ощутимая боль.
- Джеймс Поттер, - зашептала она, наполовину глотая слова, - лучший человек на свете. Я люблю его, и не смей к нему приближаться, не смей, уйди от меня...
Обхватив себя руками, она сползла по стене. Северус пытался её поднять, но оттолкнуть его не было сил. Последнее, что слышала Лили, был испуганный голос звавшей её Алисы.
...Очнулась девушка на койке в Больничном крыле. Алиса сидела рядом - стало быть, не случилось ничего серьезного, раз строгая мадам Помфри разрешила подруге остаться.
- Женские глупости, - улыбнулась Алиса, погладив её по руке. - Еще пять минут, и все пройдет.
Лили опустила веки, но тут же встрепенулась:
- Меня ждешь только ты?
Алиса покраснела.
- Если честно... Когда меня пустили, Снейп оставался в коридоре.
- Скажи ему, чтобы он ушел.
Алиса, грустно кивнув, вышла. Лили поежилась. Утренние события вставали перед ней, румяное личико Пенни было рядом с лицом Джеймса, и Лили чувствовала, что падает в пропасть, что сходит с ума.

Хаффлпаффки отомстили обидчицам соответственно репутации факультета. Толстухи Эббот на спаренных со Слиерином уроках садились позади Электры и начинали обсуждать её довольно громко и в нелестных выражениях.Мэрион неделю отслеживала каждый шаг Гестер и по малейшему поводу снимала баллы, так что Слизерин лишился сорока очков. В ответ Мальсибер, Эйвери и однокурсник Гестер Каспер Роули однажды подстерегли хаффлпаффок с помощью Левикорпуса, но и сами не успели далеко уйти: крики девушек привлекли внимание Мародеров, те расколдовали их, догнали слизеринцев и изрядно помяли. К слову, это была первая драка с участием Джеймса, о которой Лили услышала с начала учебного года. Пенни влияла на него положительно: он не то, чтобы присмирел, но остепенился.
Было отчаянно больно думать о нем и еще больнее - видеть его с Черри, наблюдать за её кошачьими нежностями и его веселой снисходительностью к ней. Джеймс был деликатен и старался поменьше попадаться Лили на глаза, но не смог бы спрятаться от нее совершенно. Напрасно Марлин твердила, что Пенни нельзя увлечься серьезно и Поттер наверняка просто дразнится, напрасно Алиса так пыталась отвлечь, что даже вызвала недовольство Фрэнка. Мери предложила поговорить с Пенни серьезно, так, чтобы та "перестала рот разевать на чужой пирог".
- Как с Эльзой, что ли? - усмехнулась Лили печально.
- Ты что, сбрендила? - замахала Мери руками. - Я такого больше никогда не сделаю. Сейчас как вспомню - мутит, хоть эта Смит тварь была та еще. Нет, я б этой Черри просто грамотно объяснила, что такие парни не по ней...
- Не надо, - поморщилась Лили. - Что это такое, в конце концов: по ней - не по ней? Им хорошо - ну и пусть будет хорошо. Лучше расскажи мне про море.
Вздохнув, Мери стала рассказывать, как сначала жила на маяке, как помогала отцу подавать сигналы судам и какое море в штормы черное и злое, потом - как отца уволили, к чему-то придравшись, и они, поселившись все же у моря, стали вместе ловить рыбу. У них был баркас, который Мери водила не хуже отца. Она завела кучу друзей из ближайшей деревни, и с её подачи они играли в пиратов и мореплавателей, а как-то на баркасе отправились в путешествие.
- Посмотреть хотели, где же море кончается, - объясняла Мери со смехом. - Ну, далеко уплыть не успели - перехватили нас. Ладно еще с баркасом не случилось ничего. А ты расскажешь, как в детстве жила? У тебя папка врач, да? У меня подруга в деревне есть, тоже врачом хочет стать.
И Лили рассказывала про Коукворт, про ночные дежурства отца и красавицу-мать, даже про Петунию, так и не признавшую в ней сестру, даже про Файерсов - умолчала только о дружбе с Северусом, а Мери с несвойственной ей тактичностью спрашивать не стала.
Вечерами Марлин, собираясь на свидание с Сириусом, делилась свежими сплетнями. Гестер Хорнби с феерической скоростью наживала врагов. Вскоре после инцидента с хаффлпаффками её и двух её подруг облила водой Плакса Миртл - привидение девочки-дурнушки, обитавшее в неработающем женском туалете на втором этаже. Характер у Миртл был непредсказуемый, но обычно она просто вопила, постепенно переходя на слезные жалобы на судьбу. Но когда Гестер с подружками, Аделиной Макс и Муфалдой Трип, забежала в туалет посекретничать, Плакса неожиданно рассвирепела и так окатила слизеринок водой, что они промокли до нитки.
- А может, они и не секретничали, а дразнили её и чем-то швырялись, - рассуждала Марлин. - Это вероятнее. Миртл треплют часто. Аеще Джуди рассказывала, она слышала, как Плакса кричала что-то вроде: "Опять ты! Убирайся!"
- Может, она за кого-то приняла Гестер? - удивилась Алиса. - Вот только за кого? А вообще это ужасно, девочки. Ведь Миртл на вид не больше четырнадцати. Так рано умереть... Что только с ней случилось?
- Повесилась в туалете от несчастной любви, - Марлин принялась красить ресницы.
- Ты не шути, - мрачно осадила её Мери. - Я слышала, убили её, Миртл вашу. Так что не смешно.
- Убили? - ужаснулась Лили. Перед глазами всплыло лицо миссис Файерс в гробу, потом коридор Хогвартса и покрытые простыней носилки. - За что убили? Кому она помешала?
На это девчонки ничего ответить не смогли.
Неприятности, пережитые Гестер по милости хаффлпаффок и Миртл, вскоре окупились радостным для нее известием: завидный жених Энтони Гринграсс, которого так и не заполучила ставшая уже легендарной Эльза Смит, достался ей. Обоим пришли письма о том, что семейства Гринграсс и Хорнби заключили помолвку между детьми. На Энтони известие не повлияло, разве что он стал чуть более раздражительным, зато Гестер чуть не лопалась от гордости. Она принялась контролировать каждый шаг Энтони, ревновала его к Летиции, с которой он патрулировал коридоры, и к любой первокурснице, с которой он заговаривал по долгу службы. Она требовала ухаживаний и подарков, а добившись первого приглашения в Хогсмид, немедленно объявила себя первой красавицей и королевой Слизерина. Спорить с ней осмеливались немногие, но одна девица смириться с победой Гестер никак не могла.
Девицу эту звали Стелла Булстроуд. Была она невысокого роста, очень плотная, с маленькими глазками и грубыми черными волосами. Твердо усвоив, что Булстроуды - не последний род среди "священных двадцати восьми", с первого курса она требовала уважения к себе, в случае чего в письмах жалуясь родителям на недостойное обхождение. Обладая характером довольно активным и властным, Стелла смогла сколотить небольшую компанию подружек, в основном младше и беднее себя, но основное внимание все-таки приковывала не она: сначала ей мешала Эльза Смит, а теперь вот - Гестер Хорнби. И если с Эльзой тягаться было бесполезно и страшно, то Гестер, при склочном характере, особенной угрозы вроде бы не представляла. Стелла стала громко рассуждать в гостиной и в спальне, что не входящие в список "священных двадцати восьми" (а Хорнби таки не входили) должны быть счастливы, что их вообще допустили на Слизерин, а не оставили с грязнокровками.Она старалась толкнуть Гестер при входе в Большой зал или подставить подножку на лестнице. В ответ Гестер приказывала подручным (она не маралась сама) подбрасывать Стелле слизняков в туфли, по ночам мазать ей волосы джемом, а на уроках красочно и громко описывала, как повезет домой трофей - "шкуру жирной коровы Стеллы". "Фрейлины" Хорнби, высокая тоненькая Аделина Макс, похожая на призрака, и юркая востроносая Муфалда Трип, также чуть не до драки враждовали с подругами Булстроуд - напоминающей мопса Имельдой Пак и длиннолицей четверокурсницей Эллой Крэбб.
Наблюдая за их враждой, Лили, при всем своем горе, не могла удержаться от смеха: поведение их казалось ей совершенно детским, уровня разве что первокурсников, но никак не барышень, которым в этом году сдавать СОВ. Ни одна сторона не вызывала у нее сочувствия: частенько, отвлекаясь от вражды, они с одинаковым наслаждением шпыняли какую-нибудь магглорожденную вроде несчастной двоечницы Лиззи Дирборн.
Впрочем, Лиззи также вела себя небезупречно. Обходя коридоры по вечерам, Лили заставала, как кто-нибудь из мальчиков тискает хорошенькую хаффлпаффку в нише, причем мальчики каждый раз были разные. По праву старосты Лили снимала с Хаффлпаффа баллы, водила нарушителей ток профессору Спраут, то к профессору Макгонагалл. Лиззи краснела, не поднимала глаз, но снова и снова принималась за старое.
И все-таки ничьи выходки и ничьи рассказы не могли отвлечь Лили от мысли о том, что ночью Джеймс опять пойдет на свидание к Пенни.

Дошло дело и до декабря. Под потолком Большого Зала закружились белые мошки. первый день зимы начался с совершенно неожиданной и неуместной новости, объявленной Дамблдором после завтрака.
- Как вы знаете, - начал директор негромко, но все, кто был в Зале, мгновенно обернулись к нему. - Как вы знаете, весной 1945 года был побежден Гриндевальд. К сожалению, в силу различных обстоятельств, - Дамблдор лукаво покосился в сторону Макгонагалл, и она приняла безмерно строгий вид, - мы не смогли вовремя отметить годовщину этого события. однако, как мне кажется, не нужно точности в датах, чтобы чтить память героев, сражавшихся с ним, многие из которых были не старше вас. Поэтому в этом месяце после экзаменов мы проведем Рождественский бал в честь победы над Гриндевальдом и в честь вашей прекрасной, неповторимой юности, друзья.
Мальчики в большинстве своем встретили новость сдержанными улыбками. Только Питер Петтигрю расстроенно забормотал, что ему нечего надеть и танцевать он не умеет. Зато Нелли и Джуди завизжали от восторга и кинулись обниматься, Марлин очень выжидающе посмотрела на Сириуса, и за другими столами девичьи лица все ярче расцветали счастьем. А Лили не радовалась. Она мечтала когда-то танцевать с Джеймсом, но ведь он не пригласит её. Он пригласит Пенни.