Глава 9. Осень

И потянулись дни, полные открытий и школьной обыденности, огорчений и радостей, ссор и примирений. Лили быстро привыкла к жизни в Хогвартсе и по Коукворту не скучала, хотя хотелось обняться с мамой, поговорить с папой или посидеть одной в комнате – вот уединения ей порой не хватало. Зато остальные причины огорчения отмирали, не успев созреть.
Вот, к примеру, один раз швырнул в нее навозной бомбой полтергейст Пивз – мерзкое существо, хуже десяти Стивов Паркингов вместе взятых. Лили пожаловалась Северусу, тот натравил на Пивза Кровавого Барона - и с тех пор при её появлении Пивз бормотал только нецензурный эквивалент чего-то вроде: «Вот идет игрушка слизеринца, попробуй тронь…». Слушать неприятно, но можно обращать внимания не больше, чем на многочисленные «грязнокровки» со стороны товарищей Северуса по факультету. Зато больше не рискуешь подвергнуться отвратительным шуточкам.
Или завхоз Филч. Лили частенько слышала, как он ругает студентов последними словами и с наслаждением вспоминает о каких-то страшных наказаниях; от каждой встречи с ним оставался мерзкий осадок, покуда Лили не узнала, что он сквиб. Несчастный родился в семье волшебников, но сам магическими способностями не обладал.
- Во многих волшебных семьях сквибов стыдятся, - с горечью рассказывала первокурсницам Гестия Джонс. – В лучшем случае их отправляют в маггловский мир и помогают адаптироваться там. В худшем - они остаются в волшебном мире, как посмешище, объект издевательств. Семьи фанатиков чистокровности могут просто запереть беднягу в комнате и почти забыть о его существовании. Или выгнать из дому, бросить на произвол судьбы. Блэки, говорят, так и поступили, когда оказалось, что один из их детей – сквиб. Они даже выжгли его с фамильного древа.
- Откуда?
- С фамильного древа. Они, знаешь ли, помешаны на своем происхождении, чистоте крови, истории и традициях своей семейки. Нарисовали заколдованное фамильное древо. А если хотят наказать кого-нибудь из родственников, подчеркнуть, что не имеют с ним ничего общего, его выжигают.
Лили потупилась. Вот, стало быть, из какой семьи происходит Сириус Блэк! Понятно, почему он такой надменный.
- Не удивлюсь, если они скоро выжгут Сириуса и выгонят его из дому, - продолжала Гестия. – Они всегда учились только на Слизерине, остальные факультеты глубоко презирали, как будто там обитают одни отбросы…
- Да это на Слизерине отбросы! – взволнованно выкрикнула Мери.
- Ну, не все. Кузина Сириуса, Андромеда, которая выпустилась в прошлом году, была порядочна, насколько это возможно для слизеринки. Не без чистокровных заморочек, конечно, но эти заморочки не помешали ей влюбиться в магглорожденного хаффлпаффца…
- Неужели? – взметнула брови Марлин.
- Да, в магглорожденного хаффлпаффца и сбежать к нему домой прямо с выпускного бала. Представляю лица её достопочтенных родителей…
Девчонки заливисто расхохотались.
- Представляете, в каких ежовых рукавицах они теперь держат младшую сестру Андромеды? Эта самая сестра, Нарцисса, учится со мной на одном курсе. Ну, им вряд ли стоит за нее волноваться. Ограниченная девица, из тех, кто не имеет своего мнения и не представляет большего счастья, чем выйти замуж за богатого чистокровку и служить этой… маггловской машиной, которая может заменить курицу-наседку…
- Инкубатором, - подсказала Лили.
- Вот-вот, инкубатором. Короче говоря, никчемное, но безобидное существо, - Гестия вдруг помрачнела и понизила голос. – Зато их самая старшая, Беллатриса, говорят, стала Пожирательницей смерти.
Алиса Брокльхерст сдавленно ахнула.
- Ты чего? – удивилась Мери.
- Сама не знаю… - Алиса покраснела.
Эта девочка, самая тихая и неприметная из обитательниц спальни первокурсниц-гриффиндорок, вообще долгое время оставалась для Лили загадкой. Она прекрасно училась – пожалуй, лучше всех соседок по комнате - но никогда не вызывалась ответить сама; со всеми была доброжелательна, но никому не набивалась в подруги; охотно помогала другим, но никогда ни с кем не откровенничала. Единственным исключением стал Фрэнк Лонгботтом, немногословный крепыш со второго курса. Лили часто замечала, как Фрэнк охраняет занятое для Алисы место за общим столом, как помогает ей нести из библиотеки тяжелые книги, как они вместе гуляют, изредка обмениваясь фразами. Эммелина подтрунивала: «Жених и невеста». Алиса отмахивалась.
Наконец Марлин, которую разбирало не меньшее любопытство, напросилась, чтобы Алиса объяснила ей что-то по трансфигурации, да, слово за слово, и вывела на откровенность. Все объяснилось удивительно просто. Алиса в раннем детстве переболела драконьей оспой; у правого глаза, на щеке и у рта остались небольшие шрамы – если не приглядываться, их и не заметишь – и испортилась кожа головы, так что волосы стали расти очень плохо, их не отрастишь даже для каре. Алиса очень стеснялась шрамов и стриженой головки. Кроме того, она переживала из-за распределения. Вся родня училась на Рейвенкло, а девочку безоговорочно направили в Гриффиндор; Алиса переживала, что теперь в глазах близких станет «дурочкой».
- И что ты ей сказала? – грустно спросила Лили: Алису стало жаль.
- Сказала, во-первых, что Гриффиндор выпускает воинов, защитников, а защитником быть в десять раз полезнее и почетнее, чем кабинетным ученым.
- А во-вторых?
- А во-вторых, что внешности стыдиться не надо. Красавиц ценят только эгоистичные дураки, видящие в женщине игрушку. Настоящие мужчины отдают себя обделенным природой. Потому что у таких, как правило, больше сердце.
Лили вспомнила о родителях, о красавице-маме и немножко обиделась.
- Знаешь ли, мой отец…
- Да помню я. Ты же мне показывала фотографии родителей. Твой отец помогает людям по-другому. А мой, - голос Марлин наполнился гордостью, – мой всегда женился на самых слабых, на тех, кому плохо…
- Как это – всегда женился?
- А так! Первый раз, давно, он женился на девушке, которая, как и Алиса, переболела драконьей оспой, только её сильнее обезобразило. От этого брака родился мой брат. Девушка долго лечилась, стала под конец прехорошенькой, но поняла, что с отцом ей нелегко. Они уговорились, что брат останется у него – отец больше мог ему дать – и она уехала куда-то на континент. Отец женился вновь, на маггле, эмигрантке. Звали её Анна, она была еврейка, в детстве прошла через те жуткие лагеря, которые по велению Гриндевальда организовывал Гитлер. Это была моя мама… - глаза Марлин повлажнели. – Она умерла при родах. Сейчас он женат на Люси. Она магглорожденная, как и ты, в школе её совсем было затравили слизеринцы. К тому же хромоножка. А папа – красавец, весельчак, душа компании, и работа у него уважаемая и опасная: охраняет самый секретный отдел в Министерстве магии. И он женился на ней, потому что пожалел.
Лили призадумалась. Она восхищалась людьми, способными глубоко сострадать: отец в детстве много читал ей о самоотверженных врачах, об учителях, погибавших со своими учениками. Но в то же время брак по жалости казался ей неприемлемым. Брак, семья – это, конечно, любовь. Лили весьма сомневалась, что жены отца Марлин были счастливы.
Между тем скоро представился случай вспомнить о любви и браке, а заодно о кузине Сириуса Блэка.
Каждое утро совы приносили студентам «Ежедневный Пророк» - газету, освещающую жизнь в волшебном мире. И однажды, уже в середине октября, Эммелина зачитала вслух объявление о свадьбе Андромеды Блэк и Эдварда Тонкса.
- Я и не сомневался, - спокойно улыбнулся Сириус, но что-то в его взгляде насторожило Лили.
К обеду выяснилось, что кто-то срезал все белые розы, любовно выращенные профессором Спраут. Особого скандала поднимать не стали – подумаешь, цветы. Теплицы и прежде страдали от рук влюбленных, у которых нет денег на букет. Но вечером Лили слышала, как Сириус словно бы оправдывался перед Ремусом Люпином:
- Понимаешь, к Андромеде на свадьбу разве что дядя Альфард придет, и подарков ей ждать неоткуда. А ведь она просто чудо, и я чувствовал бы себя свиньей, если бы её не поздравил.
Блэк оправдывается! Что-то новенькое. И не заметила Лили, как в компанию Блэка и Поттера влился третий – тихий, слабый здоровьем, сдержанный и добродушный Люпин. Как он умудрился найти общий язык с двумя бессовестными хулиганами, как они смогли разглядеть в нем, настолько от них отличном – «своего»? Для Лили это оказалось загадкой примерно столь же неразрешимой, как и привязанность Северуса к профессору Фенвику.
Сев, видимо, не разочаровал преподавателя, и Лили после уроков частенько натыкалась на них, сидящих в пустом классе или во дворе. Девочка принципиально не вслушивалась в их разговоры. Ссориться с другом все же не хотелось. Только шутила иногда:
- Вот научит тебя Фенвик разным гадостям, станешь темным магом, и посадят тебя в Азкабан, а я тебе буду передачки носить…
- А будешь ли? – Сев невпопад слабо улыбался.
- Разумеется.
Зато на личное отношение Фенвика к ней Лили однажды нажаловалась вволю. Профессор по-прежнему был с ней холоден и резок, за ответы не хвалил и то и дело бросал замечания. Лили подумала бы, что он просто ненавидит девочек, но он был вполне доброжелателен с Алисой или Мэрион. Она посчитала бы, что у него предубеждение против рыжих, но точно так же, даже хуже, он обращался с блондинкой Пенни-Черри. Ответ Северуса на её жалобы задел, пожалуй, не меньше, чем все замечания Фенвика, вместе взятые.
- Видимо, Брокльхерст и Риверс осмысливают написанное в учебнике. А ты не даешь себе труда вдуматься. Понимаешь, ЗоТИ – предмет практический, как и зелья. Тут одна зубрежка бесполезна: ты не сможешь все запомнить и тем более не сможешь ничего применить.
- Спасибо! То есть я, по-твоему, лентяйка и бездарь?
- Да нет же, нет! Но почему-то тебе легче не взяться за ум, а во всем обвинять Фенвика.
Лили не могла ничего ответить. Северус, может, и прав был по большей части, но очень уж обидно, когда просишь сочувствия, а в ответ получаешь встряску. Она попыталась сглотнуть соленый комочек, а Северус невозмутимо продолжал:
- Может, мне с тобой позаниматься? Ты скажи, что ты не понимаешь, что у тебя не получается…
- Вот ты, значит, как, - Лили отвернулась. – Я-то надеялась, что ты пожалеешь меня… Ругнешь его или отомстишь…
- За что же ему мстить, если он просто преподает, как считает нужным?
- А если бы он считал нужным бить учеников, ты бы тоже сказал, что все нормально?
- Но он же никого не бьет. И конечно, я бы так не говорил. Но он же вообще не такой, он очень умный, знающий…
Лили подавила вздох и заставила себя не хмуриться. «Переубедить невозможно. Нужно запомнить. Просто запомнить».
Вскоре, впрочем, Северусу представился случай реабилитироваться.
Дело было на уроке зельеварения, класс готовил мазь от ожогов. Лили и Северус, как всегда, сидели рядом. Лили, чуткая к опасности, первая ощутила, что происходит нечто неладное, и успела заставить друга пригнуться, когда к нему в котел что-то плюхнулось и тут же взорвалось.
Лили окатило горячей бурой жижей. Девочка почувствовала, как остро жжет шею, щеку и левый локоть: во время работы она, распарившись, засучила рукава. Было так больно, что она, не выдержав, застонала и расплакалась. Профессор Слизнорт подкатился к её парте с невероятной скоростью.
- О, бедное дитя, вам больно? Пойдемте скорей, я приложу примочку.
Уходя, Лили не видела лица Северуса, зато успела заметить вороватый и смущенный вид Джеймса и преувеличенно-высокомерное спокойствие Сириуса. И почти не удивилась, услышав за спиной стук падения и громкий стон.
Джеймс катался по полу, держась за горло. Северус держал его на прицеле палочки, поджав губы, жестоко сузив глаза. Слизнорт застыл в шоке, так что неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы Блэк и Люпин не скрутили Сева и не вырвали палочку у него из рук.
- Ну, знаете… - пробормотал профессор потрясенно. – Боюсь, вы лишили собственный факультет двадцати баллов. Кроме того, мистер Снейп, вы получите отработку. И вы еще должны порадоваться столь мягкому наказанию. Что вы тут устроили?
- С ним бы ничего не случилось, - Северус коротко пожал плечами. – Это лишь иллюзия. Это Поттер швырнул петарду ко мне в котел, я видел.
Джеймса тем временем подняли. Слизнорт подал ему наколдованный стакан воды, мальчишка стал шумно пить – дыхание никак не могло восстановиться.
- Профессор, а розги сейчас совсем не применяют? – с расстановкой спросил Сириус. – Что ж, жаль. Хотя Нюниус все равно покойник.
- Подумать только, какой нынче у молодых людей дурной вкус, - протянула Эльза. – Такие страсти из-за рыжей грязнокровки.
- Заткнись, шкура драная! – Мери запустила в нее слизнем.
- Минус пять баллов с Гриффиндора, - вздохнул преподаватель. – Продолжаем работу. Мистер Снейп, выйдите к доске и встаньте лицом к классу. Вы простоите так весь урок. А теперь, мисс Эванс, наконец займемся вами, - вспомнил он про Лили.
От холодной примочки боль утекала. Лили то и дело оборачивалась на Северуса, он пригляделся и улыбнулся, заметив, что ожоги от испорченного зелья бледнеют. А она не знала, что и думать. Было лестно, что он на сей раз вступился за нее так скоро, но жестокость заклинания, примененного другом, вовсе не пришлась Лили по душе.
…Недельной отработкой дело не ограничилось. Джеймс, Сириус и несколько старших ребят с Гриффиндора однажды подстерегли Северуса и обезоружили. Сначала применили к нему то самое заклинание Мнимой Удавки, что он использовал на Джеймсе, а после долго и с упоением били – так, что после он три дня лежал в Больничном крыле. Об этом Лили узнала уже позднее.