Глава 33. Скверные шутки

Осень выдалась необыкновенно теплая, золотистая, с ясным воздухом, с мягким солнцем. Лили обходила вагон, в душе немного радуясь, что может на законных основаниях не торчать всю дорогу с Северусом: летом сова, немало напугавшая маму и насмешившая отца, принесла ей значок старосты. Уже когда они сели в поезд, выяснилось, что напарником её будет Ремус Люпин.
Когда последний, постучавшись, заглянул в купе и сообщил, что пора бы сделать обход, Лили поразилась злобному взгляду, который метнул в него Северус. Она еще могла понять ненависть друга к яркому, шебутному Джеймсу или красавцу Сирису – ненависть, наверняка сдобренную изрядной долей зависти. Но как можно было держать зло на Ремуса – доброго, кроткого, всегда готового помощь слабому или простить обидчика? Право же, в компании с ним было куда приятнее, чем с колючим Севом. И Лили, в отместку другу, послала Люпину самую теплую улыбку, прежде чем выйти с ним.
- Что слышно в волшебном мире? – Лили мотнула головой, откидывая длинные распущенные волосы, и проигнорировала взгляд Люпина, перед которым будто бы циркачка совершила смертельный номер.
- Двоих, замешанных в деле Эдварда Сполдинга, удалось вычислить. Это Уилкис и Розье.
Девочка пожала плечами: что ж, недаром об этих слизеринцах в последний год их учебы ходили самые скверные слухи.
- Их схватили?
- Нет, им удалось улизнуть в последний момент, да еще ранить двух авроров. Говорят, Аластор Грюм в ярости. Погибшие были его любимцами. Теперь для него найти Розье и Уилкиса –дело чести.
В тамбуре им встретились хаффлпаффцы – Мэрион Риверс и Арчибальд Уизерби, мальчик небольших способностей, но безумно старательный. Он так себя загонял, что то и дело попадал в Больничное крыло с головной болью или кровотечением из носа. И вот наконец его старания получили первую награду: на его мантии, как и на мантии Мэрион, поблескивал значок старосты. Гриффиндорцы раскланялись с обоими и продолжили путь.
- А кто стал старостами на Рейвенкло и, - Лили поморщилась, - на Слизерине, ты не в курсе?
- На Рейвенкло Мелани Эрроуз и Джон Долиш…
«Спасибо, что не Бертрам Обри».
- А на Слизерине Летиция Гэмп и Энтони Гринграсс.
Лили раздраженно передернула плечами. Против Энтони Гринграсса она почти ничего не имела: по словам Мародеров, он был «нейтрален, как Швейцария» - только раздражал его высокомерный вид. Но Летиция после подслушанного в феврале разговора стала ей отвратительна – правда, столь же отвратительны были остальные слизеринки. Не лучше, в конце концов, если бы старостой назначили Эльзу Смит.
Тем временем Люпин, немного помявшись ,пробормотал, что её подруги вместе с его друзьями собрались в одном купе, где Джеймс угощает всех отменным пирогом с патокой. Лили ужасно хотелось сладкого, но гордость не позволила бы взять у Джеймса лишнее, когда и так обязана ему. Отговорившись, что её заждался Северус, девочка поспешила вернуться, почти не заметив огорченного вида Люпина.
…На перроне в Хогсмиде случился неприятный инцидент. Сев, спокойно шедший рядом с Лили, вдруг взмыл в воздух вверх тормашками, выронив от неожиданности её сумку, которую, как обычно, нес. Девочка быстро оглянулась: ну конечно! Поттер ехидно ухмылялся под одобрительные смешки. Между тем вокруг Лили и упавших сумок начала собираться толпа любопытных. Напрасно встречавший первокурсников Хагрид кричал, чтобы малышам дали пройти.
Лили разозлилась на себя: она знала контрзаклятие, но так и не удосужилась освоить невербальное произнесение. Ей казалось, что ни к чему торопиться: они успеют пойти все, что полагается, в нужнее сроки. И вот пожалуйста. Но продолжать стоять здесь, рядом с Северусом, висящим вниз головой – из его вспотевшей и скользкой ладони выскользнула палочка – тоже было невозможно. Может, все-таки пробовать? «Либеракорпус!» - подумала девочка, наведя палочку на друга. Тот, к удовольствию толпы, рухнул на бетонную платформу. Лили помогла ему побыстрей подняться, подхватила сумки и потащила за собой.
Уже в повозке она заметила, что друг сидит, сгорбившись, точно больная птица, и нервно крутит лямки сумок, которые перед тем, как усесться, молча отобрал у нее. Тронула за плечо:
- Сев, что с тобой?
- Что со мной? – он взорвался. – Что со мной? Ты меня опозорила на всю школу! Теперь все будут говорить, что за меня заступается девчонка! Зачем было соваться?
- Было бы лучше, если бы ты остался там висеть? – Лили побледнела, так стало больно. – Где были твои приятели? Что-то не торопились тебя выручать? А ты, видно, так презираешь меня, что стыдишься моей помощи? Презираешь за то, что я девчонка?
- Нет, что ты, - он резко сбавил тон и сам побледнел пуще нее. Ехавшие с ними незнакомые хаффлпаффки перемигивались, но он и не замечал. – Я… я совсем не то отел сказать. Просто… Это нехорошо, когда девчонка заступается за парня.
- Почему? Вам же за нас заступаться можно! А у нас, по-твоему, нет сердца и совести? Мы должны проходить мимо человека, которому нужна помочь, только потому, что он парень?
- Но он не рад будет вашей помощи, пойми. Подумай о его гордости.
- Вот-вот. А мы будем рады пройти мимо, да? О своей гордости нам надо забыть. Пойми, не помочь кому-то – унижение для любого человека, мужчина эта или женщина. Да, унижение, потому что оно выставляет равнодушным, или бессовестным, или трусом. Или у женщины гордости и чувства долга быть не должно?
Северус вздохнул.
- Хорошо. За других заступайся, сколько хочешь. Только за меня, пожалуйста, не надо.
- Ты не указ мне. Я буду заступаться, за кого хочу. Я не собираюсь из-за твоей гордыни чувствовать себя подлой трусихой. Может, ты судишь по своим слизеринкам, считаешь, что девочке нормально вести себя, как вареный овощ. Но я, извини, не такая.
Доехали молча: оба слишком обиделись друг на друга.
На распределении Лили, только успевавшей приветствовать новых гриффиндорцев, запомнились нетерпеливо оглядывающиеся Эммелина и её братья: ни искали глазами Маделайн, свою младшенькую, худенькую тихую девочку с длинной русой косой. Фамилия Вэнс была ближе к концу списка, и они изволновались, покуда ждали её. Их тревога оказалась не напрасной: Шляпа отправила девочку не на Гриффиндор, а на Хаффлпафф, причем без колебаний. Братья разочарованно вздохнули, у Эммелины с досады выступили на скулах красные пятна.
- Этого следовало ожидать, - проговорила она дрожащим голосом. – Она самая серенькая из нас и слишком мягкосердечна к тому же. В августе я её поймала на том, что она скармливала нашему ублюдку половину своих порций. Отец высек бы её, но я ничего ему не сказала, сама дала пару затрещин. Теперь жалею, что не сказала.
- Да ладно, - хлопнула её по руке Мери. – Не на Слизерин же. Барсучки – хорошие ребята.
Эммелина грустно кивнула, глядя, как Мэрион усаживает съежившуюся от страха Маделайн рядом с собой и пододвигает ей тарелку с шарлоткой.

Своим чередом пошли занятия и часы отдыха. Профессор Флитвик вел теперь и ЗоТИ, и заклинания: аврорат после увольнения Оули разорвал сотрудничество с Хогвартсом, а нового преподавателя найти не успели. Впрочем, маленький профессор объяснял хорошо, к требованиям его студенты уже привыкли, и если бы не жалость к карлику, которому наверняка сложно было управляться с двумя предметами разом, Лили не желала бы ничего другого.
Бойкот Алисы кончился – точнее, про него за лето подзабыли, и теперь он угас. Конечно, общаться с ней отвыкли, да и она пока дичилась прежних товарищей. С Фрэнком у них, кажется, случилось вечером после приезда долгое и тяжелое объяснение на Астрономической башне, но закончилось оно, если верить Пенни-Черри, поцелуем. Да если и не верить, все же они, как прежде, ходили парой в Большой зал, в библиотеку и в Хогсмид, и словно не вспоминали те месяцы, когда ему было стыдно общаться с ней.
Сириус тоже вроде бы успокоился, перестал красоваться перед Эльзой и нашел себе совсем уж неожиданную подружку – Нелли Гамильтон, которой едва исполнилось четырнадцать лет. Малышка Нелли, ошарашенная счастьем, свысока поглядывала на ровесниц, товарищи дивились ей и невольно смущались чего-то, а Марлин злилась, но не на Нелли – опять же на Эльзу.
- Как вы не понимаете, - она нервно ходила вдоль стен спальни, пока Лили и Мреи сочувственно молчали. – Ему не нужна, ему не может быть нужна глупая соплячка. Он гуляет с ней напоказ, он дразнит слизеринскую гадюку. О нет, Нелли можно только пожалеть. Ей еще горько придется, горше, чем мне теперь. Но Эльза… - она остановилась. – Эльза ответит. Заплатит за все.
- Что ты хочешь сделать? – тихо спросила Алиса.
- Ничего, - Марлин вскинула брови. – Ничего. Сотрясаю воздух угрозами. Не обращай внимания. Я же ревную, в конце концов.
Мери мрачно подперла кулаком подбородок. Должно быть, она не поверила, что Марлин тратит слова впустую. Да и Лили не поверила, но ей пора была идти патрулировать коридоры. Сегодня она шла дозором одна: Люпин опять болел. Но, конечно, её пришел сопровождать Северус – как будто в стенах Хогвартса ей что-то грозило.
- А твой напарник опять заболел? – фыркнул Сев, вышагивая рядом.
Лили кивнула, подавляя неприязнь. Тон, которым друг говорил о приболевшем Ремусе, коробил её.
- И опять в полнолуние… Каждый месяц, в полнолуние, он заболевает… Крайне интересно.
- Тебе интересно? Мне – нет, - она поджала губы.
- Что ж, зря. Я видел, как его приятели ночью несколько раз уходили из Хогвартса. Есть у них какая-то особая карта… Что они забыли ночью на лугах или в Запретном лесу, а?
- А что забыл ты? – у Лили дыхание перехватило. – Какой же ты лицемер! И подлец. Таскаешься за ними, вынюхиваешь… Жить спокойно не можешь от зависти, что Джеймс стал капитаном квиддичной команды? Или оттого, что не сумел как следует им отомстить за шутки?
- Да причем тут квиддич? – черные глаза Северуса распахнулись. – Ты же знаешь, мне эта игра до лампочки. Но они что-то замышляют. А Люпин пять лет заболевает ровно в полнолуние! Ну вдумайся!
- Во что вдумываться? В то, что ты реешь яму, человеку, который в десять раз лучше тебя?
- Человека? – у Сева вспыхнул нездоровый румянец. – Да он оборотень, Лили! Он зверь, кровожадна тварь, и он живет в одних комнатах с тобой! А я не хочу, чтобы с тобой стало то же, что с дочерью Олливандера!
Лили вздрогнула. Её почудились носилки, застывшая толпа и воющий парень, сдернувший забрызганное кровью покрывало. И то, что лежало на носилках, чего она не увидела, но могла представить по рассказам сокурсников. И Северус серьезно считает, что на то же способен добряк Люпин?
- Не смеши. Он болен, да…
- Ликантропией.
- Прекрати. Он хороший человек, и я не желаю выслушивать разные домыслы. Если ты пошутил, эта шутка скверная. Сменим тему.

Месяц после этого разговора словно кто-то объявил месяцем скверных шуток. Началось с того, что Мортимер Мальсибер в библиотеке попытался наложить на Мери Амор Обедиенди – заклинание, заставляющее девушку выполнять любые желания мужчины. Она успела среагировать, обезоружила слизеринца и больно расквасила ему нос. Мадам Пинс подняла скандал, с Гриффиндора вычли двадцать баллов, Мери пригрозили отлучить от библиотеки. Её жалобам на слизеринца не поверили, а он, утирая кровавые сопли, грозился отомстить.
- Да как же, отомстит, Казанова недоделанный, - фыркала Мери в спальне. – Видать ,с девчонками совсем худо, раз уж к заклинаниям стал прибегать.
- Боюсь, он только опробовал его на тебе, - сомневалась Марлин. – Ты мишень неудачная, но он найдет покладистую.
И точно: три дня спустя Мальсибер тискал в нише белокурую хаффлпаффочку Зои Макмиллан. Девочка проявляла странную покорность: раньше отличавшаяся скромностью, она не возражала, когда он по-взрослому целовал её или гладил её небольшую ладную грудь.
- Каков подлец! – возмущались гриффиндорки между собой. – Хоть бы его проучил кто!
Но двое, которые действительно могли бы его проучить, были заняты совсем не тем. Джеймсу Поттеру, с тех пор, как его назначили капитаном, слава совершенно вскружила голову. Он прогуливал занятия, лопал в пустых классах медовуху, украденную в Хогсмиде, насылала заклятия в коридоре на первых встречных. Сириус от него не отставал. С ними рядом, кроме молчаливого Ремуса и радовавшегося каждой шутке Питера, вертелись Нелли Гамильтон и Пенни-Черри, причем если Нелли, не смея возражать. Иногда все-таки смущалась и убегала, то Пенни неизменно восхищалась и хлопала в ладоши при виде ли огромного бокала, который Джеймс выпил залпом, или первокурсника-слизеринца, на которого наслали Риктумсемпру.
Поведение Джеймса ранило и раздражало Лили; она не знала толком, почему, но ей отчаянно хотелось, чтобы Поттер прекратил дурачиться, чтобы он снова стал тем мирным и честным парнем, каким она его запомнила в конце прошлого года. Она вновь стала с ним ругаться, злилась, когда он начинал азигрывать, а Мери и Марлин в спальне потом беззлобно отчитывали её.
- Слушай, за кого ты переживаешь? За своего змееныша? За его приятелей? С ними, поверь, ничего не случится, если они и выплюнут пару лишних слизняков, - смеялась Марлин. – Лучше вспомни, что он уже для тебя сделал.
- Да перебесится твой Джеймс, - убеждала Мери. – Перебесится и прежний будет, еще лучше. Возраст такой у него, дурной. Уж потерпи.
…В воскресение Лили разбудили непозволительно рано. Мери тормошила её за плечи, толкала в бок. Лили наконец разлепила веки. Мери нависала над ней в халатике, Алиса на соседней кровати только еще приподнялась на локтях, сонно моргая. Марлин не было.
- Она с Нелли, - ответила Макдональд на немой вопрос подруги. – У малявки наглости хватило в нашу спальню прибежать. Видно, от волнения крышу снесло. Короче, Мародеры у директора.
- Почему? Что опять?
- А их, похоже, опять накажут за доброе дело! Джеймс ночью твоего змееныша, который вне Хогвартса шатался неизвестно зачем, спас от какого-то чудища. Притащили его в школу вместе с Сириусом, да вот на Филча напоролись. Вот пусть твой Нюниус теперь только попробует на них хвост задрать! – Мери гневно рассекла кулаком воздух.
В голове Лили складывались и рассыпались картинки калейдоскопа. Северус шатался ночью… Мародеры поблизости... Чудище… А Люпин опять болен. Опять. И вчера было полнолуние.