Том 3. Глава 51. Искушение Айзена. Ночная встреча

Гин!

Услышанное повергло Йоко в самый настоящий шок, и она, вытаращив глаза и открывая и закрывая рот, словно выброшенный на берег окунь, не могла толком связать и двух слов.

Нему, видимо, решив, что и так наговорила лишнего, поспешно удалилась, унося тарелку и стакан и оставляя Накамуру в одиночестве.

Как?! Почему?! За что?!

Йоко попыталась дернуться, но проклятые наручники держали на удивление крепко. И она, словно полностью лишившись способности соображать, отчаянно брыкалась в тщетных попытках освободиться и чувствовала, как с каждым разом холодная сталь все больнее врезается в её запястья, раздирая кожу до крови.

«Похоже, Накамура-кун, ты уже не испытываешь прежней уверенности в себе?» — голос Соскэ прозвучал настолько вкрадчиво и тихо, что поначалу Йоко даже его не заметила, приняв за одну из бессмысленных мыслей из числа тех, что хлебом не корми дай вылезти в самый неподходящий момент.

«Так ты уже знаешь последние новости?» — вопрос прозвучал как-то уж слишком жалобно, и в другой день Йоко бы устыдилась этому обстоятельству, но сейчас её меньше всего волновало, что может о ней подумать Соскэ.

«Ну, несмотря на то, что охрана почему-то обходит мою камеру десятой дорогой, мне действительно все известно», — невозмутимо отозвался он. — «И даже не будь мы одним целым, я бы и так все знал. Просто потому что решения Общества душ по каким-либо вопросам вообще никогда не были для меня тайной, и предсказать их более чем просто».

«О чем они, черт возьми, думают?!» — главный вопрос, волновавший Накамуру с момента объявления новостей, так и пылал возмущением и еще больше искренним недоумением происходящим.

«Не делай вид, что ты удивлена, Йоко», — неожиданно жестко сказал Айзен. — «Если ты забыла, я с самого начала предупреждал, что Общество душ не простит тебе ухода в Уэко Мундо. А чем Гин лучше тебя? Вы оба слишком сильно втоптали свою репутацию в грязь, чтобы один-единственный поступок, в частности ваша попытка остановить меня, перечеркнул все остальное».

Йоко промолчала, стиснув зубы от бессилия и невозможности что-то сделать.

«Так что не стоит так удивляться, ты ведь всегда знала, что я прав, хоть всячески и пыталась убедить себя в обратном», — хмыкнул он, и Йоко словно наяву видела его излюбленную полуулыбку. — «И, несмотря на твои убеждения, ты все же не устояла. Все же явилась в мир живых на битву. Глубоко в душе ты всегда верила каждому моему слову, Накамура-кун».

«Но этого не может быть!» — горячо возразила она. — «Совет сорока шести не может, не имеет права игнорировать тот факт, что они в неоплатном долгу у Гина!»

«Конечно, может», — мягко произнес Соскэ. — «Я даже готов поспорить на что угодно, что и они, и Готэй 13 хотят как можно скорее закрыть это дело и вообще все, что так или иначе связано с этой историей. Можешь не сомневаться, Йоко, что как только придет время суда над тобой, то, вне зависимости от твоих аргументов, ты повторишь участь Гина. Иронично, не так ли?»

«Это нечестно…» — покачала головой Накамура.

«В отличие от тебя, Йоко, ни я, ни они никогда не говорили, что играют честно», — заметил Соскэ. — «Быть оптимистичной идеалисткой, конечно, хорошо, но не всегда полезно. В ситуации подобной нашей у реалиста куда больше преимуществ. Другой вопрос: что теперь будешь делать ты, Йоко?»

«Не исключено, что Нему сказала мне это не просто так», — произнесла Йоко. — «Может, это намек? И они в обмен на мое признание смягчат приговор?»

«Ты не хуже меня знаешь, что не смягчат», — сказал Айзен. — «Понимаю твое желание найти разумное объяснение происходящему, но самообман никогда не будет выходом, уже поверь мне».

«Но ведь попытаться стоит…» — задумалась она. — «Что я теряю, в конце концов? Я могу предложить им сделку… Мое признание за свободу Гина. Хоугиоку сказала, что они не смогут меня убить, как не смогли убить тебя».

«А еще я сказала, что не дам тебе проговориться, Йоко», — внезапно подала голос Разрушительная сфера. — «И хочу напомнить, ты сама меня об этом попросила. „Что бы ни случилось, не позволь мне проговориться“, — таково было твое конкретное желание. И я его выполню. Ты не скажешь ни слова».

«Но ситуация изменилась! Я понятия не имела, что дойдет до такого!»

«Условие было, что ты будешь молчать вне зависимости от ситуации, Йоко», — возразила Хоугиоку и, видимо, чтобы смысл её слов дошел окончательно, емко повторила: — «Ты не скажешь ни слова».

«Так что ты будешь делать, Йоко?» — осведомился Соскэ. — «В данной ситуации тебе не на кого положиться. Единственный, кто согласился бы тебе помочь, не задумываясь, это Куросаки Ичиго, но, сама понимаешь, он уже вне игры».

Йоко только отмахнулась. И так было ясно, что рыжеволосый шинигами ей больше не помощник, потому что, по злой иронии судьбы, потерял свою силу в бою с тем, кто сейчас непринужденно разговаривает с ней да раздает дружеские советы. Тогда кто? На капитанов полагаться не приходится… Если в случае казни Рукии вмешались капитаны Кьораку и Укитаке, то сейчас об этом можно и не думать. Они так поступили только лишь потому, что Рукия — офицер Тринадцатого Отряда, и обстоятельства её обвинения вызывали массу вопросов. До Гина, официального предателя Общества душ и «правой руки» Айзена, им не будет дела. Как и остальным… Изуру? Да, он мог бы, но что может простой лейтенант, пусть даже и при поддержке Рангику?..

«Если бы только я смогла освободиться…»

«Мне нравится ход твоих мыслей, Накамура-кун», — судя по голосу, Айзен улыбался, словно кот, на халяву наевшийся хозяйской сметаны. — «И что бы ты сделала? Попробовала повторить подвиг Куросаки? Применила бы силу против тех, кого так долго и искренне называла своими товарищами?»

«Я не знаю», — призналась она. — «Все слишком сложно… Нам обоим, и мне, и Гину, больше нет места в Обществе душ. Возможно, я смогла бы помочь ему сбежать, а потом… Потом мы бы скрылись где-нибудь в Уэко Мундо или в мире живых. Думаю, Изуру и Рангику пошли бы за нами. И нас бы никто никогда не нашел… Глупо, правда?»

«Ужасно трогательно и мелодраматично», — невозмутимо подтвердил Соскэ. — «Не могу сказать, что этот план полностью обречен на провал, нет. Скажем, процентах в пяти вас ждал бы успех. Ну, или вам удалось бы заговорить зубы или разжалобить всех капитанов, что обязательно встанут у вас на пути. Потому что, даже несмотря на то, что вам двоим удалось продержаться какое-то время против меня, против всех капитанов разом у вас не будет ни малейшего шанса».

«И если меня они убить не смогут, то с ним церемониться не станут, ты это хотел сказать, да?» — вздохнула Йоко, понимая, к чему он клонит.

«Так что можешь рискнуть, если хочешь», — усмехнулся Айзен. — «Думаю, пожелай ты этого, Хоугиоку поможет тебе выбраться. Например, при следующей встрече лейтенант Куроцучи не до конца повернет ключ на твоих наручниках или вовсе забудет пристегнуть одну руку. Впрочем, есть еще один вариант. Даже и не знаю, понравится он тебе или нет».

Йоко уже не понравился тон голоса, которым было это сказано. Все это предложение словно насквозь было пропитано подвохом и обманом. И все же…

«А именно?» — пусть уж лучше это будет произнесено вслух, чтобы потом не было каких-либо недопониманий.

«Ты можешь выпустить меня из клетки, Йоко», — тоном законченного змея-искусителя почти что пропел Соскэ. — «В один момент все произошедшее обратится в иллюзию. Все вновь пойдет по плану, и между делом я выполню твой небольшой каприз и освобожу Гина — какие, право, пустяки…»

Все это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Йоко даже головой замотала, чтобы прийти в себя. Она уже и забыть успела, каким невероятным оружием может быть голос Соскэ, мягкий, обволакивающий, тягучий, как карамель, пробирающий до мозга костей. И очень, очень убедительный. Ему хотелось верить.

А потом до нее дошел и смысл остальных его слов. Все обратится в иллюзию… Ну, конечно же… Как она могла забыть… Ведь незадолго до того, как вся это завертелось, он самолично показал ей, на что способен его банкай. Обратить в иллюзию все, что угодно. Сделать так, словно ничего и не произошло. Фактически изменить определенную часть реальности по своему усмотрению. И в случае необходимости даже отменить собственную смерть. Но только собственную, и платой за это станет сокращение жизни. «Но так как я слился с Хоугиоку, до такого вряд ли дойдет», — сказал он тогда. Невероятная сила, масштаб которой с трудом укладывался в голове. И которая в данный момент была совершенно бесполезной, потому что воля Хоугиоку и практически вся духовная энергия за исключением жалких ошметков, способных лишь поддерживать жизнь, покинули тело Соскэ, в полном объеме перейдя к Йоко. И теперь все зависело только лишь от её желания. Только она могла выпустить его из заточения, обернув в ничто победу Готэй 13.

Но торопиться с таким решением… Даже сейчас, когда на кону жизнь Гина… Нет, нельзя. Она слишком хорошо знает Соскэ, чтобы верить на слово первому же обещанию, а не искать в его изречениях второе и третье дно, которое там обязательно есть. Это был бы слишком необдуманный шаг.

«Перебьешься», — наконец, сказала Йоко, вынырнув из раздумий.

«Ничего, я тебя не тороплю, Накамура-кун», — голос Соскэ был невозмутим настолько, насколько это вообще возможно. — «В конце концов, у тебя есть еще целых тридцать дней на размышления».




Ханатаро проклинал все на свете и в первую очередь собственную рассеянность. С головой уйдя в работу из-за того, что его вызвали в Академию шинигами в связи с ежегодной инспекцией, он сам не заметил, как прошло время. И когда с работой, заполнением всех необходимых форм, а также сдачей соответствующей отчетности было покончено, на улице было темным-темно.

По такому случаю можно было остаться ночевать в медицинском корпусе, но, повинуясь то ли странному предчувствию, то ли просто желанию как следует выспаться дома, Ямада пренебрег этой возможностью и все же отправился домой.

По дороге он размышлял о том, что происходило в Сейрейтее в последнее время. Казалось, после завершения истории с Айзеном жизнь наконец-то пришла в норму. Вон в Академии снова начались инспекции, а в нерабочее время в барах и ресторанах опять развлекаются офицеры всех тринадцати Отрядов.

И все же что-то изменилось. Ханатаро всегда хорошо умел чувствовать чужое настроение и чужую боль, и сейчас щемящее в сердце чувство неправильности и какой-то наигранности и фальши происходящего не давало ему покоя. Это началось еще с заключения под стражу Йоко, окрепло после суда над Ичимару Гином и сейчас душило так, что становилось тошно. И, главное, Ханатаро совершенно не понимал, что ему делать. Это до боли напоминало ситуацию с казнью Рукии. Тогда было примерно то же самое, та же неправильность, то же липкое чувство страха, что не сегодня так завтра жизнь перевернется с ног на голову и уже никогда не станет прежней. Но тогда пришел Ичиго-сан и одним своим присутствием и твердой решимостью развеял эту пелену безнадежности.

То же, что происходило сейчас, не шло ни в какое сравнение с тем случаем. Йоко уже третью неделю была в заключении в Двенадцатом Отряде, где капитан Куроцучи пытался добиться от нее неизвестно чего. Ханатаро не знал и даже в самых смелых предположениях представить не мог, что же такого могла сказать Йоко, что навлекла на себя подобное. Когда он самолично вызвал к ней капитана Сой Фонг, он был твердо уверен, что это недоразумение будет разрешено в кратчайшие сроки. Но оказалось, что вместо этого все вообще пошло наперекосяк. Йоко, видимо, предъявили какие-то серьезные обвинения, что было поистине смешно и просто нелепо с точки зрения Ямады, которая, разумеется, никого не интересовала. В чем её могли обвинить? В предательстве? Ханатаро искренне не понимал и не принимал логику, которой руководствовались те, кто принимал решения.

Потом был вынесен смертный приговор Ичимару Гину. И в этом, по крайней мере, прослеживался хоть какой-то смысл. Сколько Ханатаро себя помнил, эти двое — Ичимару и Айзен — постоянно были вместе, сначала как капитан и лейтенант, но и после повышения первого не прекращали общение.

А еще Ханатаро помнил, что именно в компании Ичимару Изуру и Йоко проводили подчас большую часть свободного времени. Причем, проводили легко и непринужденно, словно хорошие знакомые. Тренировались вместе, занимались делами Третьего Отряда…

Так, может, приговор не так уж и справедлив? Йоко не стала бы связываться не с тем человеком. Достаточно было вспомнить, какими напряженными и чуть ли не враждебными были её отношения с Айзеном в их бытность руководством Пятого Отряда.

Бред какой-то…

Ханатаро помотал головой, пытаясь разложить по полочкам путавшиеся в голове мысли и только тогда понял, что за всеми этими размышлениями ноги привели его неизвестно куда. Уж точно не в тот район, где располагался его дом. Фонари здесь можно было пересчитать по пальцам, и это никак не способствовало ориентации на местности. Оглядевшись по сторонам, но так и не увидев чего-нибудь хотя бы отдаленно знакомого, Ямада двинулся на свет, доносящийся из-за одного из домов.

Он почти что свернул за угол, когда до его ушей донесся чей-то голос. Негромкий, доверительный, словно его обладатель делился с кем-то страшной тайной. И почему-то именно это и не позволило Ханатаро показаться, вынудив прижаться к стене дома и ждать, пока неизвестные уйдут. Мысли о том, чтобы уйти самому и найти другую дорогу, не возникло.

— Тише-тише, не нужно слов. Мамору Кио, ты ведь один из самых преуспевающих офицеров Второго Отряда. Ты достоин куда лучшей участи, чем вечно быть пятым офицером. Ты ненавидишь лейтенанта Омаэду, занимающего пост, который должен был достаться тебе. Капитан Сой Фонг совершенно не ценит тебя, и ты очень хочешь доказать ей, что способен на гораздо большее. Полагаю, ты знаешь, как произвести на нее впечатление, и тебе не терпится привести свой план в исполнение. И, разумеется, и ты, и твой напарник никогда меня не видели, не помните и сейчас способны думать только о своем плане.

Ханатаро ощутимо вздрогнул, потому что в какой-то момент каждое слово, произнесенное этим голосом, приобрело какой-то страшный и угрожающий смысл. По спине прошла стая мурашек, и Ямада дрожал мелкой дрожью, больше всего на свете боясь быть обнаруженным.

Со стороны говоривших послышались шаги, и в следующий миг мимо поворота прошли двое шинигами в стандартной боевой одежде Второго Отряда. Выглядели они как обычно, ни капли настороженности или чего-то подобного на лицах. Словно это не к ним только что обращался этот неведомый голос… Нет, мужчины непринужденно переговаривались, словно ничего не произошло.

— Выходи, Ханатаро-кун, хватит прятаться.

Ямада, полностью сконцентрировавшись на двоих прошедших, далеко не сразу понял, что голос, минуту назад перепугавший его до дрожи в коленях, теперь обращается к нему. Первой мыслью было сорваться с места и бежать, бежать без остановки, куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Но тело предало Ханатаро и отказывалось двигаться с места.

— Я ведь знаю, что ты здесь. Выходи, я не такой страшный, — уже более настойчиво позвали его, и Ханатаро стиснул зубы, боясь пошевелиться.

Наконец оцепенение прошло, и он на негнущихся ногах все же показался из-за угла, морально готовясь к чему угодно. Почему-то ему казалось, что этот таинственный голос не может принадлежать человеку.

Но реальность оказалась не столь суровой. Вопреки ожиданиям, что он увидит там неведомое чудо-юдо, там, посреди улицы стоял обычный с виду парень лет двадцати. То, что Ханатаро видел его впервые в жизни, было несомненным, и это настораживало. Его поза была расслабленной и даже какой-то ленивой — незнакомец стоял, облокотившись на вонзенный прямо в камни мостовой меч, лезвие которого сияло в темноте мистическим красным светом. И улыбался, мягко и тепло, словно смотрел на давнего друга, которого не видел несколько лет. Ямада еще раз окинул взглядом рыжие волосы, глаза цвета янтаря, смотрящие с каким-то лукавством и снисходительностью, странный меч, служащий ему опорой, дорогую юкату, деревянные гэта — но понимания не прибавилась. Определенно точно: раньше они не встречались.

— Понимаю твою растерянность, Ханатаро-кун, — усмехнулся неизвестный. — Таким ты меня видеть не привык. Ну, а так? — он провел ладонью сверху вниз по своему лицу, и Ханатаро, глядя на результат его манипуляций, отчетливо понял, что точно сошел с ума.

— Кодзу-сан? — помотав головой, словно пытаясь скинуть наваждение, переспросил Ямада. Тот, с улыбкой кивнув, вернул себе прежний молодой вид. — Что все это значит? Что происходит?

— Ничего особенного, — спокойно ответил он. — Просто мне очень повезло, что ты проходил мимо. — Немного наклонив голову, Кодзу посмотрел на него чуть исподлобья, глядя прямо в глаза и не давая отвести взгляд. И Ханатаро стоял, смотрел и слушал. Все мысли словно вылетели из головы, а эмоциональный фон стал девственно чист. — В силу своих обязанностей ты пойдешь к дому лейтенанта Омаэды и зафиксируешь его смерть, как полноправный офицер Четвертого Отряда. Ты отчетливо помнишь, как слышал разговор неизвестных, в котором один человек сказал Мамору Кио убить лейтенанта Второго Отряда, обосновав это тем, что убийство вышестоящего офицера с целью занять его место в Отряде уже имело место сто лет назад. Ты не помнишь нашей встречи и, начиная со следующей секунды, думаешь исключительно о том, что тебе нужно идти к дому лейтенанта Омаэды.

Зрительный контакт оборвался, и миг спустя Ханатаро вдруг понял, что ему совершенно нечего здесь делать. Круто развернувшись на месте, он пошел в ту же сторону, куда недавно прошли двое из Второго Отряда. Странная встреча с неожиданно помолодевшим Кодзу-саном внезапно потеряла всякий смысл, и мысли о ней, а также образ самого Кодзу, стремительно покидали его голову. Вместо этого Ханатаро со всех ног поспешил к району, где находилась усадьба семьи Омаэда. Он должен был спешить!

Кодзухиро, с легкой улыбкой смотревший ему вслед, вытащил свой меч из каменной кладки и, отменив шикай, убрал катану в ножны. Все прошло гладко.




Когда утром в комнату для допроса, в которой содержалась Йоко, не явился капитан Куроцучи, Накамура была изрядно озадачена. Она уже привыкла к странному распорядку своего дня. Капитан Двенадцатого Отряда по-прежнему не сдавался, хотя, по внутренним ощущениям Йоко, прошло уже около двух недель с момента объявления о казни Гина. Видимо, сочтя её бесконечное издевательское молчание вызовом, ученый не собирался сдаваться. А Йоко уже даже предполагать не бралась, какой же коктейль сейчас течет по её венам вместо крови.

Но этим утром капитан не явился. В то, что он решил сдаться и признать свою неспособность расколоть Накамуру, верилось с трудом. У Йоко даже промелькивали мысли, что отсутствие Куроцучи Маюри может быть вызвано тем, что сегодня день её суда, но предположение было безосновательным.

Нему, обычно приносящая ей еду, сегодня также не появилась, оставляя Накамуру теряться в догадках и умирать от любопытства. Общаться с Соскэ настроения не было, и Йоко от нечего делать играла сама с собой в игру, выдавая кучу безумных и не очень идей того, с чем может быть связано отсутствие руководства научного Отряда. А вдруг угадает?

Лейтенант Куроцучи объявилась только к вечеру, когда количество догадок перевалило за тысячу и Йоко было уже откровенно лень выдумывать новые. Вместо этого она, повиснув на руках, погрузилась в некое подобие дремы, из которой её вывело появление молчаливой Нему.

— А я уж было подумала, что меня решили заморить голодом, — усмехнулась Накамура, позволяя пришедшей расстегнуть кандалы на руках, а после разминая затекшие запястья.

Устроившись на полу по-турецки и поедая свою порцию мисо-супа, Йоко все же не сдержала любопытства.

— А где капитан Куроцучи со своими бесконечными вопросами? Признаться, я тут совершенно заскучала.

— Маюри-сама занят, — коротко ответила Нему, но Йоко совершенно не удовлетворил подобный ответ.

— И какое же занятие может быть важнее, чем попытки добыть информацию о самом опасном преступнике Общества душ? — улыбнулась она.

Нему совершенно не изменилась в лице, смотря куда-то в пространство. В любой другой момент Накамуре непременно захотелось бы сделать что-нибудь из ряда вон, лишь бы заставить девушку показать хоть какие-нибудь эмоции, но сейчас ей требовалась только информация.

— Сегодня ночью был убит лейтенант Омаэда, — произнесла Куроцучи. — И совет капитанов считает, что это связано с делом Ичимару Гина.

Йоко при всем желании не могла бы сейчас сказать, какая из новостей, первая или вторая, ошарашила её больше. С Омаэдой они никогда не были не то что друзьями, но даже близкими знакомыми. Просто людьми, делающими одно дело. Тем не менее, он был её боевым товарищем.

«В том-то и дело, что был», — внезапно произнес Соскэ, словно прочитав её мысли. — «Мне напомнить, что ты больше не являешься частью Готэй 13? Чем раньше ты это осознаешь, тем тебе же будет лучше, Накамура-кун».

— Что, совет капитанов считает, что его убил Гин? — скептически изломила бровь Накамура, глядя на Нему снизу вверх. — В его нынешнем положении это было бы затруднительно.

— Я не могу сказать вам подробностей, Накамура-сан, — равнодушно произнесла та. — Но Маюри-сама и остальные капитаны, а также Совет сорока шести очень обеспокоены этим обстоятельством.

Йоко оставалось только покачать головой. Кажется, наклевывался очередной утомительный разговор с Соскэ, в результате которого вновь выяснится, что она полный ноль в умении понимать и разбираться в тех или иных поступках людей.

— Что вообще происходит? — вслух спросила она в пустоту, когда Нему опять оставила её в одиночестве.