Глава 1. Здравствуй, шизофрения!

– Так, что же со мной случилось на этот раз?

Именно этот вопрос я задаю вслух, когда просыпаюсь с утра пораньше и обнаруживаю, что оказалась совсем не там, где засыпала. Вернее, не там, где, по моим логическим предположениям, должна была проснуться, потому что самого процесса засыпания я тоже вспомнить не могу.

Впрочем, учитывая, чем я занималась вчера вечером, это неудивительно. Как-то слышала прикол, что «на экзамене по латыни студент нечаянно призвал Дьявола». Как раз мой случай. С меня бы сталось изобрести во сне портал в какую-нибудь другую вселенную. Хотя мои вчерашние изыскания вроде бы были вполне милыми и безобидными… Помнится, я нашла в подвале какую-то банку с оранжевым порошком, оставшуюся от прежних хозяев, и решила ради интереса его поджечь… Кто ж знал, что это окажется дихромат аммония?! Последнее, что помню, это то, как я пыталась очистить свой стол от той кучи оксида хрома, которая образовалась в результате реакции.

– Наконец-то ты проснулась.

Голос, произнесший эти нехитрые три слова, казалось, шел отовсюду. Ничего из ряда вон выходящего в нем не было. Вполне обычный баритон. Правда, в том, что я никогда до этого его не слышала, я абсолютно уверена, тем не менее, у меня даже мысли не возникает не то, что впасть в панику, но и просто забеспокоиться.

– Обалдеть, говорящие стены! Здравствуй, шизофрения!

Ну а как еще я должна реагировать? Если бы в комнате был шкаф, я бы решила, что говоривший сидит там, но шкафа не было. А голос был, сейчас превратившись в рваный, чуть безумный смех.

– Да, такой реакции я еще не встречал, – отсмеявшись, наконец, говорит все тот же голос.

– А вы, собственно, кто, мистер? – реагировать на происходящее серьезно выше моих сил, хотя, казалось бы, пора уже. Но у меня свои причуды. Обычно чем хуже обстоят мои дела, тем с большим юмором я смотрю на происходящее. Наверное, если дела будут вообще швах, я и вовсе не заткнусь.

Беглым взглядом я осматриваю комнату. С виду самая обычная спальня, раза в полтора меньше моей комнаты, правда, обставленная не в пример лучше. Изысканность и дороговизна здесь чувствуется буквально во всем, а я за свою не слишком долгую жизнь уже успела насмотреться на великое множество разных интерьеров, чтобы понимать подобные вещи сразу же. Обои цвета нефрита, красивая люстра, а прикроватным тумбочкам самое место в каком-нибудь музее. О самой кровати я и вовсе умолчу. Сразу видно ручную работу. Над изголовьем висит картина с изображением какого-то пейзажа в роскошной, тяжелой, кованой раме. Тут же проскальзывает мысль о том, как она оторвется посреди ночи и рухнет тебе прямо на голову. Отсутствием фантазии я отродясь не страдала, потому представленная картина того, что в результате останется от моей головы, так и встает перед глазами. Бррр! Ни за что бы не легла головой в ту сторону! Но вся эта шикарная обстановка удивительно ярко контрастирует с разбитым окном, через которое в комнату врывается ветер, развевая легкие занавески.

– Меня что, похитили? – интересуюсь я, крутя головой по сторонам. Да, наверное, это прозвучало так, будто я ужасно рада подобному обстоятельству. Порой сама удивляюсь собственному равнодушию. Уже и не припомню, когда я в последний раз серьезно о чем-то переживала. Вот и сейчас в душе нет ни намека на беспокойство, какая уж там паника!

– Давай будем считать, что я просто пригласил тебя в гости.

До меня, наконец, доходит, что голос идет из колонки, которую кто-то повесил над одной из дверей. Тоже мне великая мыслительница! Комната вновь подвергается осмотру с моей стороны, но теперь он преследует иную цель, и мне не составляет труда заметить небольшую камеру, притаившуюся на верхнем плинтусе.

– Так что тут, реалити-шоу? И меня выбрали быть участником? – наверное, мой шутливый тон совершенно неуместен в данной ситуации, но вот так просто взять и стать серьезной никак не выходит. Вместо этого я не удерживаюсь и машу в камеру рукой. – И каковы же были критерии выбора? И за какие заслуги мне выпала такая честь?

Из динамика вновь доносится смех. Походу, мне в кои-то веки достался собеседник с чувством юмора. Как же, оказывается, мало на свете таких людей. Другие бы уже давно либо начали крутить пальцем у виска, либо беситься. Знаем – плавали.

– Скажем так, кое-какие твои произведения показались мне весьма занимательными, – отвечает голос.

А вот теперь всю веселость как рукой снимает. Творчество – это единственное, ради чего я могу стать серьезной. Единственное, что, по сути, имеет значение. Вдохновение – вот в чем смысл жизни. Без него ты словно неживой, а дыхание всего лишь отсчитывает оставшиеся до смерти вдохи-выдохи.

– Герои, которых ты описываешь, – продолжает развивать он свои мысли, – практически все они – люди со своим уникальным чувством прекрасного, со своим пониманием красоты и искусства. Но, в то же время, это люди, которые реально существовали или все еще существуют в этом мире. Почему ты решила написать про них? Что тебя так привлекло?

Что за странный способ брать интервью? Впрочем, ладно. Если уж человеку так интересно, почему бы не поговорить? Я ставлю подушку вертикально, прислонив ее к той спинке кровати, где располагаются ноги, после чего откидываюсь на нее, сконцентрировав взгляд на висящей картине.

– Индивидуальность, – какой вопрос, такой и ответ. А раз уж спрашивает о таком, то должен понимать, что именно я имею в виду. – Я ненавижу все обычное. И меня может вдохновить на творчество любой намек на индивидуальность. А те, о ком я писала – это далеко не намек.

По ту сторону динамика раздается хмыканье, идентифицировать которое я не могу.

– Что я такого сказала? – уточняю я.

– Нет-нет, – отзывается голос. – Просто приятно слышать столь высокую оценку. Не расскажешь, в таком случае, что привлекло тебя в деле, которое ты изучала последним?

Ну надо же, как все обернулось! И почему мне так везет, хотелось бы мне знать? Судьба, видимо, благоволит психам вроде меня. А как иначе объяснить, что мы встретились при таких странных обстоятельствах?

Последнее дело, которое изучала, значит. Таинственные исчезновения молодых людей. Полиция объединила их в одно большое дело. Сама не знаю, почему оно меня заинтересовало. Возможно, из-за фотографий пропавших. Даже на сухих черно-белых снимках они выглядели необыкновенно живо. Все, без исключения. Очень красивые и яркие люди. Такие всегда оказываются в центре внимания, притягивая остальных своей духовной энергией.

– Жертвы, – медленно отвечаю я, тщательно подбирая слова. – Их выбор. Он был не случайным. Внешность была первым, что бросилось в глаза.
– Все верно, – невозмутимо произносит он. – А почему, как ты думаешь, выбрали именно их?

Нет, какого черта, а? Стоило тащить меня сюда, чтобы устроить этот допрос, когда все можно было узнать и по телефону? Хотя я терпеть не могу эти звонилки. Ну да ладно, плевать. В конце концов, если все обернется, как я думаю, а я почти уверена, что так оно и будет, то из всего этого получится шикарная книга.

– Возможно, они напоминают похитителю кого-то, кого он потерял, – высказываю предположение я. Честно говоря, я еще не успела уйти в это дело с головой и выдвинуть хоть одну теорию, поэтому предпочитаю начать с самого очевидного и простого. – Или же его самого.

– Неплохо, – динамик доносит до меня негромкий ответ. – А хочешь знать, что с ними произошло на самом деле?

Первая мысль, пронесшаяся в голове, на все голоса вопит, что звучит это интересно и интригующе. Эх, инстинкт самосохранения… Ау! Где же ты?

– И где подвох? – я перевожу взгляд с картины на камеру и смотрю прямо в объектив.

– Никакого подвоха, – кажется, мой незримый собеседник от души развлекается. – Можешь осматривать мой дом, сколько твоей душе угодно. Полюбуешься на мою коллекцию и сама сделаешь выводы.

– Не пойми меня неправильно. – Разговор катится куда-то не туда. Не так я себе представляла его продолжение. Тем не менее, мысль, что все это может быть интересным, по-прежнему доминирует над остальными. А мысль, что я сейчас неизвестно где в лапах неизвестно кого, только придает обстановке пикантности. – То, что я описывала всех этих людей, вовсе не означает, что я на их стороне. Они дарили мне вдохновение, вот и все. А потом некоторые не без моей помощи теряли свободу, а порой и жизнь.

– Какие холодные и безжалостные слова, – мне кажется, или в его голосе мелькнули нотки уважения. – Именно таким и должен быть настоящий творец. – А чуть помедлив, он добавляет: – Но все же не будем забегать вперед. Предлагаю сыграть в игру.

Я только криво усмехаюсь. Значит, любим поиграть со своей жертвой, да? Боюсь даже представить, что за правила у этой игры. Впрочем, нет, вру. Не боюсь. Ни капли. Даже если эта игра приведет меня к смерти, не страшно. Жаль, конечно, если это случится до того, как я напишу книгу. Очень жаль. Но даже если и так, то, учитывая, сколько книг уже вышло из-под моего пера, хоть не будет стыдно за прожитые годы.

– И каковы же условия?

Да-да-да, я с детства люблю играть и очень не люблю проигрывать, так что почему бы не принять вызов? Хотя, если смотреть на вещи трезво, как будто у меня есть выбор?

– Все просто, – говорит он, словно ни капли и не сомневался в моем ответе. – Я утверждаю, что придет момент, когда ты по доброй воле захочешь стать частью моей коллекции. – Я изумленно вскидываю брови, не ожидав такого поворота. Нет, я, конечно, тоже с заскоком, но не до такой же степени! – И если этого не произойдет, ты выиграешь. Весь мой дом открыт для тебя. Можешь идти в любое место, куда сможешь попасть.

– А что, интересно, ты будешь делать, если я откажусь покидать эту комнату и просто останусь сидеть на этой кровати? – я складываю руки на груди и стараюсь придать своему лицу максимально безразличное выражение.

– Я бы с удовольствием посмотрел, как ты будешь выполнять это условие через три-четыре дня голодовки.

Да, против такого аргумента так просто не попрешь. Действительно, умирать от голода или обезвоживания не входит в мои планы. Ну, по крайней мере, пока что.

– Тогда будет и мое условие, – губы расползаются в хитрой улыбке, а сердце в груди внезапно делает какое-то невероятное сальто, до краев переполняясь волнующим предвкушением, словно при игре в покер с взвинченными до небес ставками. – Я утверждаю, что придет момент, когда ты по доброй воле решишь сдаться властям.

Одобрительный смешок, донесшийся из колонки, явно свидетельствует о том, что мое условие принято.

– Ну, что познакомимся поближе? – будь мы в другой ситуации, вопрос бы прозвучал довольно двусмысленно.

– Неравное знакомство получается, – возражаю я, потягиваясь до хруста и нехотя спуская ноги с кровати.

Хочешь не хочешь, а покинуть комнату, кажется, все равно придется. Хотя кого я обманываю, черт побери?! Это я-то не хочу?! Я даже представить не могу, что меня здесь может ожидать, и жду не дождусь увидеть все своими глазами!

– Ты меня видишь, а я тебя – нет, – в том, что камеры тут развешаны в каждой комнате и коридоре, я не сомневаюсь ни на секунду.

– Да нет, как раз равное, – парирует этот не то похититель, не то гостеприимный хозяин. – Этот дом – моя жизнь, и она теперь у тебя перед глазами. А я из твоей жизни не знаю ничего, зато у меня перед глазами ты.

Да, звучит вполне логично. Я даже не пытаюсь спорить, и так понятно, что это бесполезно. Что ж, посмотрим, что же за жизнь у меня якобы перед глазами…

Так как планом дома меня никто обеспечить не потрудился, идти придется наугад. Выглянув в окно, осторожно просунув голову меж острых осколков стекла, я обнаруживаю, что нахожусь на втором этаже. Вид отсюда открывается просто шикарный. Огромный сад, довольно запущенный, но не лишенный своего шарма и обаяния. Фонтан, аккуратные дорожки, беседка… Черт, можно подумать, я в каком-то дворце, честное слово!

В какой-то момент я ловлю себя на мысли, что мое поведение и реакция на происходящее наверняка попахивают самым настоящим безумием. Нет, вы подумайте только! Я нахожусь в доме, где наверняка проживает серийный убийца! Более того, он следит за каждым моим шагом. Но нет! Я по-прежнему спокойна, ни намека на хоть малейшую боязнь или опаску. Наоборот, мне весело. Я счастливо улыбаюсь, словно мой визит сюда – это лучшее, что происходило со мной в жизни.

– Эй, мистер, - я снова поворачиваюсь к камере. – А звать-то тебя как? Нет, если не хочешь говорить, я понимаю. В таком случае я могу называть тебя «мистер похититель», или «мистер невидимка», или «мистер голос из динамика».

Интересно, если вынести человеку мозг бесконечной болтовней, может, в результате он выполнит мое условие, лишь бы оказаться подальше? Хотя сомнительно это…

– Да, кажется, скучать мне точно не придется, – после очередного приступа смеха отзывается он, а потом вдруг берет на удивление серьезный тон. – Меня зовут Оскар. Запомни мое имя.

– Эмеральда, – представляюсь я, решительно подходя к ближайшей двери и берясь за ручку. – Ну что, начнем?