Том 3. Глава 18. Признание

Путь до больницы преодолеваю, чуть ли не бегом, надеясь, что усталость поможет мне развеяться. Но перед глазами все равно так и стоит обреченный и отчаянный взгляд Саю, а в ушах стоит ее безвольный смиренный голос. А власть, уверенность и страсть в голосе Бейонда будоражат и возбуждают лучше любого прикосновения. И я отчаянно трясу головой, чтобы избавиться от этого наваждения. Кажется, меня ожидает еще одна бессонная ночь. Это уже начинает входить в привычку… Не к добру это… Черт бы побрал Саю за ее абсолютное неумение держать язык за зубами и полное отсутствие такта! Черт бы побрал Бейонда с его долбанными непредсказуемыми выходками! И – самое главное! – черт бы побрал меня саму за мое непомерное любопытство! Всегда знала, что в один прекрасный день оно сведет меня в могилу, и вот, кажется, настал этот знаменательный момент. Будь у меня на голове хоть какой-нибудь головной убор, непременно сняла бы его в честь этого выдающегося события! Еще немного мысленно позубоскалив на эту тему, я поспешно перебегаю дорогу, пока там нет ни одной машины, и сворачиваю, наконец, на нужную улицу.

Городской кембриджский госпиталь – огромное здание с множеством корпусов и пристроек, связанных между собой как навесными переходами, так и несколькими подземными ходами. Внутри – настоящий лабиринт минотавра. Хоть клубок ниток бери, чтобы не заблудиться. Мне довелось побывать здесь всего один раз, еще на втором курсе, когда Мэтт внезапно свалился с аппендицитом. Так что, в общих чертах, я все же помню, где тут регистратура и прочее, и тешу себя надеждой, что не потеряюсь. Впрочем, потеряться мне не удастся в любом случае, потому что у центрального входа меня уже ждет Эль, перекатываясь с пятки на носок и иногда прикладываясь к пластиковой бутылке с колой. А посему о блужданиях по темным коридорам и лестницам можно смело забыть – уж топографическим кретинизмом Эль не страдал никогда.

Стоит только на него взглянуть, как я опять вижу Бейонда и практически наяву слышу его голос. Надо же, как меня проняло! Чтобы меня окончательно отпустило, я еще раз для верности трясу головой и натягиваю на лицо улыбку.

- Привет, - подхожу я к нему, и меня не покидает чувство, что я в чем-то здорово перед ним провинилась. – Извини, что я так внезапно свалилась из ниоткуда. Как снег на голову. Понимаю, что ты хочешь и тебе действительно надо побыть какое-то время одному, но… Дома без тебя как-то не так… Ты мне словно колыбельную заменяешь.

- А почему ты извиняешься и оправдываешься, Кристен? – искренне изумляется он, и я уже в который раз за вечер начинаю чувствовать себя идиоткой.

- Ну, ты вроде бы не особо горел желанием проводить ночь в моей компании, а я навязываюсь, - виновато пожимаю плечами я, в мыслях кляня себя последними словами за то, что выражаюсь столь двусмысленно. – Потому и извиняюсь. На всякий случай. Вдруг ты решишь прогнать меня обратно домой.

- Это было бы в высшей мере неразумно заставлять тебя ходить туда-сюда, а тем более идти туда, где ты не можешь уснуть, - совершенно серьезно говорит Эль. – И вообще-то я даже рад, что ты пришла. Я не взял с собой никаких книг, а спать тут… Ты знаешь, Кристен, как-то не хочется. Не то, чтобы нельзя, но я вроде бы не за этим сюда пришел.

Отпив еще глоток, он протягивает бутылку мне. Я терпеть не могу эту черную отраву, но не отказываюсь, чтобы не портить ни ему, ни себе настроение, а просто беру и тоже делаю хороший глоток.

- Ну что, идем? – спрашиваю я, когда бутылка пустеет и отправляется прямиком в урну.

Эль только кивает, и мы проходим в тяжелые двойные двери. Внутри здания стоит почти гробовая тишина и темнота. Основной свет погашен, и коридоры освещаются только маленькими бра, расположенными под потолком. Медсестры передвигаются по коридорам чуть ли не на цыпочках, чтобы не помешать сну пациентов. Мы также неслышно проходим мимо многочисленных палат стационара к большому лифту и едем на верхний пятых этаж, где, собственно, и располагается отделение комы. Ничего особенного. Просто обычное просторное помещение с парой дюжин кроватей и кучей современной дорогой аппаратуры. Дежурная медсестра – красивая молодая девушка примерно моего возраста с пышной копной светлых волос и большими синими глазами, сидящая за столом, освещенным небольшой настольной лампой, - только поворачивается и кивает, когда мы заходим.

- Я поставила вам стул, - улыбнувшись, тихо говорит она, обращаясь ко мне и кивая в сторону единственной кровати, рядом с которой тоже горит свет.

- Спасибо, - киваю я, благодарно улыбаясь в ответ, и мы спокойно проходим мимо других кроватей к кровати Ватари.

Удобно устроиться не составляет большого труда. Эль садится на стул в своей обычной манере, то есть, прижав колени к груди, а я занимаю соседний стул и, придав своему телу удобное положение, укладываю голову ему на плечо. Сон подкрадывается незаметно, и уже через несколько секунд я чувствую, как тяжелеют мои веки.

- И все же, что случилось, Кристен? – интересуется Эль, гоня Морфея прочь от меня. Ведь не далее, чем несколько минут назад, мы решили, что я скрашу его одиночество хорошей беседой. – Уверен, ты не ушла бы из дома и не тащилась бы в такую даль только потому, что не можешь уснуть. Ты что, боишься оставаться один на один с Бейондом? Странно. Мне казалось, что ты уже давно перестала его бояться. Да и вообще, ты вроде бы никогда и не боялась его по-настоящему. К тому же дома Саю-чан. Или она не пришла сегодня?

- В том-то и дело, что пришла… – мрачно отвечаю я, потому что память опять услужливо рисует перед глазами картину с участием Бейонда и Саю, свидетелем которой я стала по своей же глупости. И у меня нет ни малейшего желания говорить на эту тему с Элем, потому что я не представляю, как он может отреагировать. Но самого Эля, кажется, не слишком-то и заботит мое мнение на этот счет, и его сосредоточенный взгляд это только подтверждает. Вдохнув поглубже, я, наконец, добавляю. – Да, я боюсь оставаться с Бейондом один на один. Но не по той причине, по которой тебе могло показаться.

- Так в чем же дело? – не отстает он. Кажется, мне удалось изрядно его удивить своим последним заявлением.

«Черт… – про себя ругаюсь я. – А ведь я хотела сохранить увиденное в тайне. Но попробуй сейчас солги или уйди от ответа… как же…»

- Просто… – медленно отвечаю я, стараясь как можно более корректно объяснить проблему. – Я сегодня случайно кое-что увидела, и сейчас просто не нахожу себе места.

- Что увидела? – продолжает допрос Эль, и по его глазам видно, что у него есть парочка неплохих собственных предположений. И зачем тогда, спрашивается, он тянет из меня жилы?

- А сам-то не догадываешься? – недовольно хмыкаю я, смотря на него в упор, потому что ненавижу, когда со мной начинают играть таким образом, вытягивая и без того очевидные факты, вместо того, чтобы озвучить их самому.

- Совершенно неважно, о чем я догадываюсь, - спокойно, но емко говорит Эль тоном, не терпящим возражений. – Мне надо, чтобы ты сама поняла и сформулировала, что конкретно тебя беспокоит и – самое главное! – почему оно тебя беспокоит.

- Я увидела, как он соблазняет Саю, - выпаливаю я, устав ходить вокруг да около и беря гипотетического быка за его не менее гипотетические рога. – Прямо в коридоре, напротив моей комнаты. И ни с того, ни с сего. Нет, я не отрицаю, что Саю тоже в этом виновата, потому что наговорила много того, чего не следует. Но…

- Вот как… – Эль не выглядит ни ошеломленным, ни даже сколько-нибудь удивленным моими словами. Будто Бейонд и Саю каждый день да не по одному раз откалывают подобный номер и жмутся в коридорах, было бы из-за чего хипешить. – Так тебя беспокоит то, что он может поступить точно так же с тобой, Кристен?

- Нет, - качаю головой я, удерживаясь от желания схватиться рукой за лицо, и удивляясь его внезапному приступу несообразительности. – Разумеется, я не боюсь этого. С чего бы ему так со мной поступать?

«Агась, скорее это я так с ним поступлю», - внезапно раздается в голове ехидный до невозможности внутренний голос.

- Просто… в какой-то момент… – я неловко замолкаю, не решаясь произнести это вслух, а потом в мыслях внезапно проносится «Какого черта?!», и я заканчиваю свою мысль. – В какой-то момент я почувствовала, что мне хочется быть на месте Саю.

Эль удивленно вскидывает бровь, но лишь на секунду, а потом его лицо вновь приобретает выражение снисходительности и веселья, совсем как в самом начале нашего знакомства. И он начинает хохотать. Беззвучно, зато от души, словно я внезапно заделалась величайшим комиком всех времен и народов.

- Тебе смешно, - вздыхаю я, пытаясь рассердиться, но эта попытка с треском проваливается. Неудивительно – не так уж и плохи мои дела, как могло мне показаться. – Что тебя вообще так развеселило?

- Да нет, Кристен, - отвечает Эль, одномоментно опять становясь серьезным. – Просто мне очень интересно, почему ты говоришь это мне, а не ему?

- И как ты себе это представляешь? – я удивленно выпучиваю на него глаза, а потом начинаю хихикать, потому что сама представляю себе эту картинку. – Они с Саю целуются, и тут выхожу я и говорю «Оставь ты Саю, видишь она против? И иди сюда». Так что ли? Бред! И, к тому же… Ты не выглядишь таким уже удивленным…

- А я должен? – спрашивает в свою очередь он, и это окончательно выбивает меня из колеи. Потому что Эль в очередной раз доказывает мне свою непохожесть на других людей. По моим наблюдениям, в подобных случаях бой-френд обычно закатывает своей избраннице отменный скандал, в течение которого вполне может назвать ее не одной дюжиной словечек довольно грубого характера и в результате сказать, что она может катиться на все четыре стороны, а он поищет себе девушку понадежнее. По крайней мере, мне уже много раз доводилось наблюдать подобное. Нет, разумеется, не в нашей компании, а по большей части в школе и в «Золотых листьях», пока я еще состояла в тамошнем штате. Так что ничего удивительного, что спокойствие и невозмутимость Эля просто поставили меня, уже настроившуюся на тяжкий разговор, в тупик.

- Ну, обычно молодые люди не любят подобных признаний, - я озадаченно чешу затылок, с удовольствием отмечая, что сонливость сдала свои позиции, кажется, окончательно и бесповоротно. А потом наклоняю голову вбок. – Или… ты не считаешь меня своей девушкой? – не сказать, что мне так уж хочется услышать ответ на этот вопрос, но слово, как говорится, не воробей, так что я не свожу с Эля пристального взгляда.

- Какая разница, кем я тебя считаю? – качает головой он. – Главное, что я считаю тебя человеком. И при этом считаю, что свобода выбора – это единственная свобода, которая есть у человека. Поэтому я не буду навязывать тебе свое мнение и говорить, правильно ты поступаешь или неправильно. Ты должна сама решить, правильно это или нет. И я спокойно отнесусь к любому твоему решению.

- Как-то у тебя все не как у людей, - говорю я, неодобрительно передергивая плечами. И отчасти это оттого, что я в кои-то веки хотела получить нормальный конкретный ответ на конкретный вопрос, а мне вместо этого сказали, что конкретного ответа на какой бы то ни было вопрос вообще не существует.

- А мне кажется, ты знаешь меня достаточно долго, чтобы понять, что глупые стереотипы этого мира никогда не были мне интересны, - Эль улыбается понимающе и как-то заговорщически, и я понятия не имею, что мне на это ответить. Он, видимо, чувствует это, потому что добавляет. – Ложись спать, Кристен.

Какой там спать! Меня после этой беседы так и распирает от желания свернуть гору-другую! Даром, что я уже двое суток не спала.

Кажется, мое лицо сказало все и без слов, потому что Эль внезапно встает со своего стула и идет к медсестре, которая, не обращая на нас ни малейшего внимания, сидит за своим столом и читает какую-то книгу. Вроде бы Бредбери, но мне с моего места плохо видно. Несколько секунд Эль обстоятельно излагает ей свою просьбу. Она в ответ только улыбается и достает из ящика стола какой-то бутылек с капсулами.

- Вот выпейте, девушка, - подходит она ко мне и дает одну из них вместе со стаканом воды. – Оно совершенно безвредно, но часов восемь проспите.

Я посылаю Элю недовольный взгляд. Кто его просил давать мне снотворное? Но ничего не говорю. Иногда я просто поражаюсь своей способности держать себя в руках, когда ужасно хочется сказать несколько крепких словечек. И снотворное принимаю с таким лицом, словно меня хотят отравить. А медсестра только тихо смеется в ответ на мои кривляния и, забрав пустой стакан, идет обратно к своему столу.