Часть II. Глава 31

Ремус сидел в кресле в сковывающем все мышцы напряжении, изо всех сил скрывая своё состояние и стараясь выглядеть спокойно и невозмутимо. В соседнем кресле замерла пребывавшая в таком же смятении Анна. Подперев щёку ладонью, она делала вид, будто внимательно слушает Флитвика, который нудно и монотонно зачитывал набранные учениками баллы по его предмету. Рутинное обсуждение результатов сдачи экзаменов внезапно превратилось для Ремуса и Анны в пытку. И всё из-за одного человека. Дамблдор... Нет — Ремус постоянно себя одёргивал, мысленно произнося эту фамилию — не Дамблдор, а неопознанный маг, вынашивающий одному ему известные планы, расположился в дальнем конце просторной учительской лицом к преподавательскому составу и, ритмично постукивая пальцем по подлокотнику кресла, периодически вставлял в отчёт Флитвика спокойные замечания. Нет, Ремус с Анной и раньше были на чеку, сталкиваясь с директором лицом к лицу, и всё время тщательно держали под контролем своё сознание, ведь Дамблдор уже давно попал под подозрение и не вызывал никакого доверия. Но такого откровения не ожидал никто. Ночное видение Сириуса серьёзно взбудоражило умы всех участников подпольной команды и заставило сердца холодеть и болезненно сжиматься от одной мысли о многолетнем виртуозном «маскараде» одного из самых уважаемых волшебников Британии. Новость подействовала, как ушат холодной воды: к такой изощрённой насмешке судьбы никто не был готов.

К счастью, сейчас Ремус и Анна были не одни. Присутствие других преподавателей — хорошо это или плохо, но ничего не подозревающих, — их спокойные лица и убаюкивающие отчёты немного ослабляли страх, а также рассеивали внимание директора и отвлекали его от двух находившихся в учительской людей, которые явно чувствовали себя не в своей тарелке.

Вопреки твёрдой убеждённости Сириуса, который чётко распознал в своём предыдущем особенно ярком видении слабость врага, отлучённого от зеркала Еиналеж, внешне Дамблдор выглядел лишь немного уставшим, больше ничто не говорило о стремительно покидающих его силах. Возможно, этот искусный могущественный маг нашёл способ бороться с недугом и отыскал другие источники жизненной энергии. Или, что намного хуже, видения Сириуса были ложными, и, кто знает, не могло ли всё оказаться намеренной гигантской подставой, организованной третьей стороной с целью запутать всех и увести с правильного пути. Верить в такой расклад совсем не хотелось, тем более Сириус не поддерживал эту точку зрения, полагаясь на своё чутьё. Но, несмотря на уверенность друга, Ремус всё равно изрядно себя накрутил, и теперь усиленно изгонял прочно засевшую в мозгу неутешительную версию развития событий.

Не в силах внять голосу здравого смысла, Ремус отвернулся от выступавшего Флитвика и снова, как загипнотизированный, сфокусировал взгляд на потенциальном виновнике всех бед, который, к счастью, в эту минуту не смотрел в его сторону. Всё же что-то в облике Дамблдора неуловимо отталкивало и вселяло безотчётный страх. Что-то чуждое, отстранённое, инородное. Но Ремус заметил это только сейчас, когда стала известна тайна истинной сущности этого человека. Раньше ничего подобного при взгляде на Дамблдора в голову ни разу не приходило. С самого момента поступления будущих Мародёров в Хогвартс, когда они только познакомились с директором, ничто в его поведении, речах и внешности не выглядело фальшивым и не указывало на тщательно разыгрываемую роль. Невозможно поверить, что уже в те годы, да что там — задолго до того, он был совсем не тем, за кого себя выдавал. На что способен человек с такой выдержкой, терпением и железной волей страшно даже предположить.

Спохватившись, Ремус отвёл взгляд и снова погрузился в мрачные раздумья. Так и подмывало дождаться окончания педсовета и немедленно рассказать всем о величайшей опасности, нависшей над магической Британией, а может, и не только. Ведь Ремус с Анной, в отличие от тех же Сириуса и Регулуса, не были отрезаны от внешнего мира тесным периметром убежища, они всё время находились среди людей — сильных и умудрённых опытом волшебников. Вот они, стоит лишь протянуть руку, коснуться плеча...

В голове всё время крутились обрывки долгого разговора в квартире друзей.

— Теперь нам надо... Нет, мы обязаны всех предупредить! — Ремус с большим трудом подавил желание пуститься нарезать круги по комнате: ухудшать и без того накалённую атмосферу было совершенно некстати. — Скрывать такое мы просто не имеем права!

— Ну да, сейчас мне самое время надеть парадный костюм и явиться на приём к Багнолд, например, — саркастически усмехнулся Сириус.
Ремус всегда поражался умению друга сохранять присутствие духа в критических ситуациях, хотя отлично понимал, каких усилий тому это стоило.

— Тебе-то зачем светиться? — Анна не выдержала и вскочила с места. — А мы с Ремом что, для мебели?

— Правильно, в Хогвартсе есть разумные люди! — согласно кивнул раскрасневшийся Винсент, едва удерживая эмоции в узде.

— Эти разумные люди в рот Дамблдору заглядывают, никто и на секунду не усомнится... — Регулус, как обычно, занимал позицию брата и тоже стремился выглядеть предельно невозмутимо. — Да и вообще, с чем конкретно вы собираетесь к ним прийти?

— Вот-вот, доказательств-то нет, одни видения! — вторила ему Стелла, у которой было больше времени свыкнуться с новыми шокирующими обстоятельствами, но всё равно слегка дрожащие губы выдавали немалое волнение.

— Причём, что особенно «пикантно», видения — мои, — озвучил очевидное Сириус, бросив на Стеллу едва заметный ободряющий взгляд. — А я сейчас для магического сообщества далеко не авторитет, сами понимаете.

— Но должен же на всём острове быть хоть кто-то, кому можно довериться! — в отчаянии всплеснула руками Эвелин.

— Милая, посуди сама: стала бы ты слушать, если бы к тебе пришли и начали городить, что наш старина Дамблдор — вовсе не Дамблдор, а неопознанный злой волшебник какой-нибудь, не знаю, тысячелетний давности? — мягко возразил Регулус, взяв её за руку.

— В лучшем случае, я бы посоветовал этому безумцу обратиться в Мунго, — со вздохом ответил за Эвелин Ремус, вынужденный признать правоту братьев. — А в худшем... — он замолчал, перебирая сценарии один ужаснее другого.

— Предоставил бы Аврорату разбираться в ситуации, — продолжил вместо него Винсент, высказав один из вертевшихся у Ремуса на языке вариантов. — А они уж отработают по накатанной схеме: Веритасерум, Омут памяти... Ну, и все в курсе, чем это закончится.

— Но тогда мы... — Анна запнулась и понизила голос почти до шёпота. — Мы совсем одни... И разве нам по силам...

Она не договорила, но Ремус отлично уловил её пессимистичные эмоции. Увы, но разубедить её, воодушевить и развеять мрачное настроение было выше его сил.

— Предлагаю не делать резких движений, — у Сириуса, напротив, в запасе, похоже, имелись нужные слова и сила воли, чтобы не позволить маленькой команде впасть в уныние в столь тревожный момент. — Придётся снова ждать. Знаю, как это уже всех достало... Меня в первую очередь, — добавил он вполголоса, но тут же снова придал интонациям твёрдость: — Считаю, ключ к нашему врагу — только видения. Да, скорее всего, просто череда случайностей, что я вдруг оказался между ним и зеркалом. Но это единственное, что у нас есть.

Слова Сириуса звучали логично и рационально. Лишь он один держал в руках хрупкие эфемерные ниточки видений, неуловимо связывающие их с главным противником. А любые необдуманные действия могли серьёзно усугубить положение и, в конечном счёте, вообще столкнуть всех в бездну. Разумеется, новое страшное обстоятельство нужно держать в строжайшем секрете. Но опостылевшее ожидание и постоянно возникавшие на пути преграды измотали психику до предела, и день ото дня требовалось всё больше усилий, чтобы удержаться на плаву.

— Кхм... Профессор Люпин?

Ремус конвульсивно вздрогнул и вскинул голову. Но не оттого, что услышал свою фамилию, а от голоса, который её произнёс. Голоса Дамблдора. Вкрадчивого, слегка насмешливого и абсолютно спокойного. Такого же, как всегда, как многие и многие годы до этого. Разница была лишь в том, что теперь Ремус знал...

— Ну а вы что можете сказать насчёт этой ситуации? — тем временем невозмутимо продолжил Дамблдор, будто возвышавшийся над всеми на своём «троне» во главе учительской, хотя его кресло ничем не отличалось от десятка других, расставленных по всему помещению.

— Простите, не могли бы вы повторить? — замялся Ремус, совершенно не следивший за ходом педсовета.

— Что-то вы сегодня какой-то рассеянный, — усмехнулся Дамблдор, не сводя с него проницательного взгляда, который будто настойчиво буравил тонкие границы слоёв защиты сознания и заставлял Ремуса чувствовать себя подопытной мышью.

— Просто не выспался, — ляпнул Ремус первое, что пришло в голову, понимая насколько по-детски выглядит оправдание и как опасно разыгрывать дешёвый спектакль перед таким человеком.

Чтобы не выдать своих истинных эмоций, он изо всех сил старался не глядеть на едва дышавшую в паре десятков дюймов справа от него Анну, но почти физически ощущал сдавливающее ей грудь сильнейшее напряжение. Поймав укоризненные взгляды нескольких обернувшихся на него преподавателей, Ремус испытал волну облегчения оттого, что не говорит с Дамблдором один на один, и смог непринуждённо и немного виновато улыбнуться. Разум, как он надеялся, был хорошо защищён от вмешательств извне, хотя возможности легилименции столь могущественного мага наверняка превышали все его познания в сокрытии мыслей вместе взятые. Однако тот удивительный факт, что Дамблдор, по всей видимости, до сих пор не извлёк ничего разоблачительного из сознания Ремуса и Анны, внушал осторожный оптимизм.

Тем временем МакГонагалл начала что-то объяснять насчёт неуспеваемости отдельных студентов, и Ремусу пришлось усилием воли отвлечься от всех занимающих его переживаний, далёких от темы собрания, и вернуться в реальность, пока его поведение не вызвало ещё больше подозрений.

* * *
Сдаваться и опускать руки было отнюдь не в характере Виктора, поэтому, справившись с первоначальной растерянностью, он продолжил наблюдение за жилищем племянницы с помощью древнего изобретения Ровены. Однако продлившееся ещё пару дней терпеливое ожидание ни к чему не привело, и статичная картинка одного и того же участка маленькой бедной интерьером комнатки, а также тотальное безмолвие, которое поглотило всю квартиру, начало изрядно раздражать. Казалось, по ту сторону «экрана» не шевелится даже воздух, а уж о каких-то более значимых переменах не могло быть и речи.

Долгие часы Виктор провёл в кабинете напротив круглого «окна», служащего зрительным порталом в квартиру Стеллы. Он коротко и расплывчато объяснил Розалии, что занят срочной работой, вызвав её молчаливое беспокойство и недоумение. О своём заявленном ранее намерении вернуть в реальность витавшую в облаках дочь Виктор уже не заикался. Розалия деликатно об этом не вспоминала, но, похоже, всерьёз задумалась о странном поведении мужа и заметно помрачнела.

Самого Виктора вырисовывающаяся картина удручала и того больше. Выходит, Стелла не только уводила куда-то Эвелин на время их встреч, но и сама вообще не жила на съёмной квартире. Как назло, не удавалось поймать момент, когда Элеонора, хозяева квартиры или кто-то ещё приходили к Стелле с визитом, но, скорее всего, это всё равно бы не помогло. Наверняка при необходимости она просто-напросто откуда-то аппарировала. При этом с подставным жилищем наверняка была налажена некая продуманная связь: по-другому моментально узнавать о звонке в дверь и успевать переместиться абсолютно нереально.

Поражённый столь изощрёнными уловками Виктор ещё сильнее стал опасаться за благополучие Эвелин, попавшей под серьёзное воздействие явно неадекватной кузины. Теперь, когда стало однозначно ясно, что дело принимает весьма скверный оборот, колебания и муки совести по поводу вторжения в личное пространство Эвелин казались смехотворными и незначительными. Сомнения в том, что Стелла втянула её во что-то опасное, и, возможно, незаконное, окончательно развеялись. Дочь всё так же, по её сказанным с непроницаемым выражением лица словам, проводила время в квартире Стеллы — правда, в последние дни время визитов чуть сократилось, но от этого было не легче. Понятно, что заданный дочери прямой вопрос результата не даст, а только обострит и без того натянутые отношения. Но Виктор всерьёз решил докопаться до истины, чтобы раз и навсегда оградить Эвелин от дурного влияния, пока не стало слишком поздно. Да и вообще ненормальная скрытная деятельность Стеллы могла изрядно навредить ей самой и всей семье, так что на кону стояло слишком многое. В рукаве оставался последний козырь — правда, уверенности, что он подействует, недоставало. Вообще изначально Виктор не собирался так глубоко зарываться в авантюру с покоящимися в министерском хранилище раритетами и беззаветно полагаться на дары древней магии, но других вариантов в запасе, увы, не имелось.

Благодаря многолетней безупречной репутации Виктора в магических кругах, Багнолд дала ему карт-бланш в делах расследования кражи и предотвращения новых подобных преступлений и предоставила свободный доступ к пока ещё сохранённым в безопасности под толщей каменных стен артефактам. Поэтому ещё раз наведаться в расположенное буквально в двух шагах от залов судебных заседаний секретное хранилище, о котором знало считанное число людей, не составило никакого труда. На этот раз, правда, сокровище не поместилось бы в карман мантии, поэтому пришлось воспользоваться обычным в таких случаях магическим трюком.

Оторвавшись от бесполезного и, скорее, уже просто машинального лицезрения пустой комнаты, Виктор достал из кармана миниатюрную шкатулку из гладкого прохладного на ощупь металла, коротко стукнул палочкой по крышке и с негромким щелчком открыл совсем крошечный замочек. Запустив пальцы в шкатулку, вместительность которой была намного больше, чем казалось визуально, он вытащил изящный бронзовый подсвечник на тонкой ножке с круглым основанием и осторожно поставил на стол. Рубиновые листья филигранной работы, которые венчали отходившие от трёх рожков изогнутые отростки, тотчас ослепительно замерцали в огнях ярко освещённого кабинета. Заранее заготовленные три восковые свечи лежали в ящике стола, и Виктор без труда установил их в подсвечник. Три лёгких взмаха палочкой, и пламя вспыхнуло. Искусно огранённые рубины замерцали ещё сильнее, пульсируя в такт танца языков пламени, цвет камней начал постепенно меняться и приобретать насыщенный золотистый оттенок. Спустя несколько минут камни окончательно завершили преображение, и вот уже на концах отростков сияли вовсе не рубины, а полупрозрачные капли чистейшего янтаря. Сразу после этого бронзовая поверхность подсвечника плавно покрылась тонким слоем неизвестного материала чёрного цвета.

В ту же секунду вокруг волшебной палочки, которую Виктор всё ещё сжимал в руке, внимательно наблюдая за удивительными метаморфозами, образовался пульсирующий ореол мягкого лучистого свечения желтоватого цвета. Виктор осторожно поднёс к нему другую руку, но ничего не почувствовал, пальцы просто прошли насквозь. Работает. То есть, по крайней мере, он на это очень надеялся.
Сложность заключалась в том, что действие подсвечника, созданного в давние времена магией Хельги, было изучено недостаточно хорошо и не поддавалось точному описанию. За годы опытов и исследований, проводимых под эгидой Министерства, артефакт давал разные и порой резко противоречивые результаты. Главным и наиболее ценным из обнаруженных эффектов оказалось выявление следов магической энергии, не видимых для человеческого глаза. Это могло помочь выяснить, где именно применялись заклинания, и существенно облегчить поиск преступников. Однако ни один из Министров так и не одобрил использование подсвечника на практике, и Багнолд не стала исключением.

Но Виктор собирался использовать другой менее очевидный эффект артефакта: ещё пару веков назад некоторые опыты обнаружили возможность определять с его помощью траекторию аппарации и связывать начальную и конечную точки перемещения в пространстве. Как раз то, что нужно. Виктор не стал дожидаться, пока сила подсвечника обнаружит другие источники магической энергии, коих в кабинете было немало, а сразу приступил к работе. Аккуратно обхватив пальцами тонкий стержень подсвечника, он поднялся из-за стола и медленно подошёл к стене, чтобы пламя случайно не погасло от слишком сильного потока воздуха. Насколько он понял из старых документов, никаких заклинаний произносить не требовалось. Виктор замер точно напротив изображения комнаты Стеллы и вытянул вперёд руку, крепко державшую подсвечник, стараясь поднести его как можно ближе.

Комната была всего лишь отражением реальности и находилась далеко отсюда, поэтому Виктор заранее приготовился к разочарованию. Пять или десять минут пустого ожидания подтвердили мысли о неудаче. Никаких следов от аппараций, которыми по логике вещей явно пестрило пространство. Картинка оставалась чистой и незамутнённой. Виктор угрюмо сверлил взглядом высокий платяной шкаф из тёмных лакированный досок, стоявший вплотную к стене почти по центру маленькой комнаты и быстро продумывал другие варианты. Что ж, на этот он не очень-то и рассчитывал. В руке усиливалось неприятное покалывание из-за неестественно неподвижной позы, и Виктор уже готов был бросить затею, чтобы приступить к обдумыванию нового плана, хотя и не представлял, какие ещё шаги тут можно предпринять. Но не успел он моргнуть и глазом, опостылевшее своей неизменностью изображение в одно мгновение изменилось: вся противоположная взгляду стена комнаты вспыхнула уже знакомым желтоватым свечением.

Виктор инстинктивно дёрнулся, потрясённый резкой переменой, и сияние моментально потускнело, но он сразу спохватился и вернул артефакт в изначальное положение. Стена замерцала с новой силой, недвусмысленно намекая о находящемся прямо в ней или, может быть, за ней сильном источнике магии. При этом в самой комнате потоков магической энергии, похоже, не было вовсе. Не начертились и линии аппараций, на которые надеялся Виктор, но он уже не особо переживал по этому поводу, переключившись на новое неожиданное открытие. Первоначальное изумление медленно отступало, и в голове начали созревать весьма неприятные умозаключения, постепенно складываясь в цельную картину.

Ну конечно, как же продуманно и в тоже время просто... Зачем постоянно дёргаться и утомлять себя бесконечными аппарациями, когда можно скрываться буквально у всех под носом, на виду, но так, что догадаться практически невозможно? Да, надо отдать племяннице должное: по части плетения интриг она явно преуспела и едва ли не догнала в этом деле самого Виктора. Но радости от разоблачения нисколько не ощущалось: чтобы организовать такое, Стелле требовалась веская и уж точно не благовидная причина, и на этот счёт сразу возникло несколько тревожных предположений.

Виктор ещё немного постоял с подсвечником в руке, не столько наблюдая за будто растёкшимся по всей стене огромным светящимся пятном, сколько анализируя детали и сопоставляя события между собой. Наконец, он расправил затёкшую руку, водрузил подсвечник обратно на стол и тяжело опустился в кресло. Голова полнилась весьма неутешительными мыслями, и дело приобретало всё более угрожающий характер.
По-хорошему, следовало срочно рассказать обо всём Лео и Винсу, ведь это их родная дочь, которую они, похоже, совершенно запустили. Но что-то подсознательно останавливало и упорно нашёптывало, что доверять им в этом вопросе не стоит. Наверное, просто интуиция и обычный здравый смысл. Лео в своё время не смогла проявить твёрдость и положить конец одержимости Стеллы порочной любовью, а сейчас ходит и причитает о несчастной судьбе дочери. Винс так и вовсе тряпка. Аж злость берёт оттого, как он вечно неловко пожимает плечами и безответственно пускает всё на самотёк. Разве эти люди сумеют нормально решить проблему?

Присутствие в истории Эвелин ещё больше развязывало руки: ситуация касалась Виктора лично, и семья не сможет упрекнуть его в непрошеном вмешательстве. Хватит, он достаточно насмотрелся на нерешительность родни, не время церемониться и заниматься семейной дипломатией. Если промедлить, может случиться непоправимое. Да, Стелла ему не чужая, пусть отношения и не сложились, но как глава рода Уайтс Виктор должен прежде всего позаботиться о благополучии и репутации семьи. В любом случае он постарается, чтобы всё прошло с минимальными потерями.

Раздумья прервал нетерпеливый стук в окно. С трудом переключив внимание, Виктор повернул голову и увидел примостившуюся на подоконнике сову. Ну разумеется, самое время для рабочей почты. Выругавшись сквозь зубы, Виктор открыл окно и взял письмо, перевязанное светло-коричневой лентой с печатью Министерства. В полной уверенности очередного рутинного малозначащего дела, он с раздражением развернул лист пергамента, бегло просмотрел выведенные широким размашистым почерком строчки и досадливо поморщился. Содержание письма неожиданно напрямую относилось к текущей проблеме и немного, пусть и не критично осложняло воплощение начавшего формироваться плана: Багнолд просила побыстрее закончить осмотр и изучение артефактов из хранилища и сегодня же вернуть их на место во избежание любых форс-мажорных ситуаций. Спохватилась, как же. Что ж, ладно. И хотя Виктор на время грядущих событий собирался оставить у себя, как минимум, дар Ровены, обострять отношения с Багнолд из-за этого точно не стоило. У него и так будут надёжные «глаза» и «уши». Но для этого нужно как можно скорее сделать некоторые приготовления.