Часть II. Глава 20

На следующее утро Стелла в самом деле почувствовала себя увереннее. Ещё вечером она думала, что больше ни шагу не сможет ступить в Министерстве и всё-таки придётся увольняться, но переосмыслила всё на свежую голову, и вчерашние страхи, казавшиеся непреодолимыми, уступили место хладнокровной решимости. Конечно же, поддержка Сириуса стократно придавала сил. Рядом с ним Стелла всегда неизменно ощущала умиротворение и защищённость. Его нежная любовь, словно целительный бальзам, обволакивала душу, заживляла сердечные раны и отодвигала далеко на задний план все негативные эмоции. Нет, Стелла ни в коем случае не могла его подвести, поддаться слабости и своим поведением вызвать у кого-то хоть малейшие подозрения, поэтому, собрав волю в кулак, она как ни в чём не бывало вышла на работу. Но всё равно, разумеется, постоянно оставалась на чеку: ещё одной ошибки судьба не простит.

Поэтому Стелла чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда уже ближе к вечеру, стоя у лифта, услышала прямо над ухом чей-то голос:

— Ну как, есть успехи?

Резко отшатнувшись, она оглянулась: исподлобья на неё смотрел Снейп с обычной для него недовольной миной на лице.

— Тьфу, Мерлин, ты... — Стелла смерила его сердитым взглядом.

— Как видишь, не Мерлин, — мрачно пошутил Снейп.

— Зачем так подкрадываться? — нахмурилась она. — Тебя, что, не учили здороваться?

Снейп не удостоил её ответом, вместо этого достав волшебную палочку. Стелла испуганно вздрогнула и потянулась за своей, но вовремя сообразила, что он просто накладывает заглушающие чары. Было немного не по себе от мысли, что Снейп в курсе их тайн, но она доверяла Сириусу, который на подсознательном уровне чуял, что это необходимо, и уверенно утверждал, что опасности от Снейпа не исходит.

— Ну так что? — нетерпеливо повторил он. — Нашли Петтигрю или, может, амулет?

— Обязательно говорить об этом здесь? — невольно поёжилась Стелла.

— Если не заметила, я поставил заглушку, — словно несмышлёному ребёнку объяснил Снейп. — И вы ведь не хотите пускать меня к себе.

— Договорились же: только когда всё будет готово. Он и так сделал тебе большое одолжение.

Несмотря на то, что их никто не слышал, Стелла не смогла заставить себя произнести вслух имя Сириуса.

— По-моему, весьма скромная плата за ценную информацию, — невозмутимо пожал плечами Снейп.

— Так уж и ценная, — не удержавшись, фыркнула Стелла. — Это мы ещё посмотрим. А что до твоих вопросов, нам пока что было слегка не до этого...

Она помедлила, раздумывая, стоит ли посвящать Снейпа во все подробности вчерашней истории. Но если промолчать, он ещё, чего доброго, по незнанию нападёт на её отца, да и до самого должно дойти, что следует держать ухо востро. Так что, поразмыслив, Стелла всё же коротко поведала об инциденте с Виктором.

— Понятно, — выслушав, холодно процедил Снейп. — Значит, ты чуть не засыпалась. Поразительная беспечность.

— Что, испугался? — насмешливо прищурилась Стелла, решив пропустить колкость мимо ушей. — Так сам напросился, лёгкой жизни никто не обещал. Можешь гулять, мы тебя не держим. Наверное, и Лили больше не интересует?

— Всё высказала? — глаза Снейпа полыхнули огнём. — Да ты сама до смерти перепугалась вчера, я ведь прав? Небось мысленно уже распрощалась со своим Блэком.

— Тебя не касается, — отрезала она, с трудом сохраняя бесстрастное выражение лица: Снейп оказался на редкость проницательным и задел за живое.

— В общем, как я понял, рак на горе свистнет, пока Блэк соизволит что-то там увидеть у себя в голове, — с досадой поморщившись, вернулся он к изначальной теме.

— Ничего, подождёшь, — закатила глаза Стелла. — Мы вообще-то уже полгода пытаемся во всём разобраться.

— Вам-то хорошо... — вырвалось у Снейпа, но он сразу осёкся: — Ладно, держи в курсе.

Он бросил на неё тяжёлый взгляд и быстро ретировался.

Стелла недовольно мотнула головой, сбрасывая напряжение после не слишком приятного разговора, но из едва установившегося равновесия её тут же вывел крайне взбудораженный, даже истеричный окрик:

— Стелла!

К ней почти бегом приближалась неестественно побледневшая Эвелин с наполненными ужасом вытаращенными глазами и перекошенным лицом. Внутри всё оборвалось, мысли моментально заполонили варианты один хуже другого, молниеносными ударами поражая ещё даже не успевшее толком оправиться от вчерашнего кошмара измученное сердце.

— Стелла... — едва сдерживаясь, чтобы снова не закричать, хрипло прошептала вцепившаяся ей в плечо Эвелин и в подтверждение самых жутких страхов выговорила заплетающимся языком: — Это конец...

* * *
Вторые сутки голова нещадно раскалывалась, и Виктор никак не мог взять в толк почему. Розалия перепробовала кучу зелий и целебных настоек, но, увы, абсолютно ничего не помогало унять боль. К тому же, ни с того ни с сего начала предательски подводить память. Виктор точно знал, что появлялся вчера утром в Министерстве и даже заходил в Архив, но подробности посещения почему-то ускользали из необъяснимо замутнённого сознания и мешали сложить полноценную картину. Всё же возраст, видимо, давал о себе знать... Хотя по мерках волшебного мира Виктор был ещё в самом расцвете сил. Значит, причина крылась в нервотрёпке последних недель из-за беспрецедентной кражи ценных артефактов из министерского хранилища и проходивших почти каждый день приватных заседаний узкого круга высшего руководства магической Британии. В довершение ко всему, сегодня Багнолд зачем-то пригласила его лично для некого дополнительного приватного разговора.

Виктор шёл по коридору, пытаясь сохранить всегда присущую ему стать и покровительственно кивать в ответ на приветствия встречавшихся на пути людей, однако это было затруднительно из-за всё той же головной боли, которая неотвязным молотком отстукивала в висках при каждом шаге.

Сидевшая у входа в кабинет министра девушка-секретарь, увидев его, подскочила с места и чересчур громко и жизнерадостно продекламировала:

— Здравствуйте, мистер Уайтс! Мадам Багнолд уже ожидает вас.

Машинально кивнув и едва удержавшись, чтобы не охнуть вслух, Виктор степенно проследовал в кабинет.

— Доброе утро, Викторинус, это ненадолго, — Багнолд старалась выглядеть спокойной и непроницаемой, но даже несмотря на своё не лучшее состояние, Виктор заметил, что она немного нервничает. — Присаживайтесь.

— Доброе. Полагаю, снова по поводу того самого инцидента, Миллисента?

Он почувствовал облегчение, наконец-то добравшись до кресла, и принял свой обычный покровительственный вид.

Положение в магическом обществе позволяло Виктору говорить с Министром на равных, да и он прекрасно помнил те времена, когда Багнолд ещё не взобралась на самую верхушку власти, а довольствовалась должностью главы одного из отделов.

— Увы, это самый больной вопрос на повестке дня, — ожидаемо подтвердила Багнолд и более доверительным тоном добавила: — Викторинус, мне бы не хотелось прибегать к этому методу, но обстоятельства не позволяют разбрасываться свидетелями, и как руководитель я вынуждена использовать все доступные возможности.

— Внимательно слушаю, — Виктор сложил руки на груди, настороженный витиеватой речью Багнолд, явно увиливающей от сути.

— Мы до сих пор не располагаем свидетелями по делу, кроме печально известного Пьера Гравеля.

Отступившая было ненадолго боль снова дала о себе знать, сопровождаясь ещё и неприятным уколом в сердце: упоминание этого имени сразу расставило всё по местам, и Виктор мог почти с полной уверенностью сказать, о чём дальше пойдёт разговор.

— Так вот, как известно, ваша дочь последней виделась с ним и, возможно, могла бы помочь распутать это непростое дело, — подтвердила его мысли Багнолд и тут же поспешно продолжила: — Не подумайте, никто ни в чём не подозревает Эвелин. Просто было бы полезно просмотреть её воспоминания, связанные с Гравелем: вдруг она упустила какие-то незначительные детали в его поведении, которые дали бы Аврорату дополнительную пищу для размышлений. Альбус предложил этот вариант, и я сочла его весьма разумным и достойным внимания.

— Я так понимаю, вы уже всё решили? — чуть более резко, чем требовал статус собеседницы, осведомился Виктор.

Как он и предполагал с самого начала, ничего хорошего из закончившейся едва начавшись любовной истории Эвелин с проклятым французом не выйдет. Конечно, он нисколько не сомневался в дочери: понятное дело, она просто оказалась не в том месте, не в то время и стала невольной жертвой чьего-то тщательно выверенного плана. Но это порядком затянувшееся дело явно не пойдёт на пользу имиджу семьи, и без того изрядно подпорченному отношениями племянницы с Блэком.

— Руфус вызовет её завтра или послезавтра, — терпеливо, но твёрдо пояснила Багнолд. — Кстати, могут понадобиться и воспоминания вашей племянницы Стеллы: судя по всему, Эвелин много общается с ней в последнее время, и не мешало бы сопоставить все факты. Повторюсь, они просто свидетели, не более. Это обычная для таких случаев процедура. Из уважения к вам и вашей семье я посчитала нужным уведомить заранее.

— Благодарю за беспокойство, — сухо кивнул Виктор и после паузы более мягко произнёс: — Будем надеяться, эти показания станут отправной точкой, чтобы раскрыть, наконец, наше деликатное дело.

Нарочито церемонно попрощавшись, он отправился искать дочь, чтобы сообщить о досадной, но необходимой формальности и ещё раз напомнить о вреде излишней доверчивости и легкомыслия.

* * *
Тёплое июньское солнце ярко светило сквозь неплотно задёрнутую выцветшую занавеску и заливало золотистым светом крошечную кухню, ещё сильнее подчёркивая её скудную обстановку. Слегка покосившиеся деревянные рамы двустворчатого окна с местами потрескавшейся белой краской и стоявшая на узком подоконнике одинокая бегония с тонкими, начавшими желтеть и обламываться широкими листьями навевали тоску, которая совсем не соответствовала превосходной летней погоде и отнюдь не настраивала на рабочий лад. Подперев лицо ладонью, Стелла лениво доедала завтрак, даже не пытаясь уловить вкус пышного омлета с беконом.

Всего лишь ещё одно утро в череде однообразных серых будней. Восемь месяцев назад, теперь воспринимавшихся как целая жизнь совершенно другого человека, она добровольно отказалась от многолетнего привычного уклада вещей, выбрав странное, не свойственное чистокровным волшебникам существование. Лишь для того, чтобы забыть, чтобы приглушить боль. Не появляться в тех местах, не ворошить те воспоминания. Сменила работу, стала редко показываться в родительском доме, надеясь, что время потихоньку вытеснит всё лишнее и поможет выбраться из глубоко затянувшего омута чёрных мыслей.

На людях Стелла делала вид, что всё почти в порядке, что в сердце давно уже поселилась всего-навсего лёгкая грусть, но, оставаясь в одиночестве, была честна с собой и чётко осознавала, что никогда больше не будет прежней. Слишком сильно жгучая горечь впилась острыми железными когтями в самое основание души, незримой, но такой осязаемой в бесконечные мгновения скорби, тянувшиеся с той самой роковой ночи на Хэллуин, когда мир навсегда перевернулся.

Так и не удалось смириться, принять саму возможность жестокого предательства того, кого она считала своей жизнью, кому беззаветно верила и отдавала всю свою любовь. За прошедшее время Стелла так ни разу и не смогла произнести его имя, даже мысленно. То, что она испытывала, было даже не ненавистью — скорее, обескураженностью и полным недоумением. За что? Почему это произошло именно с ней? Уже полгода его нет на этом свете. Неизвестно наверняка, существует ли что-то за гранью жизни, неподвластное пониманию оставшихся по другую сторону реальности, но, наверное, он обрёл покой, раз совершил то, к чему так стремился, что столь тщательно и хладнокровно планировал, изо дня в день без тени сомнения и раскаяния глядя в глаза самым близких людям. А она осталась здесь со своим неизбывным горем и терзаниями.

Стелла отставила тарелку, поднялась из-за стола, тоскливо окинув взглядом своё безрадостное обиталище и поймала себя на мимолётной мысли, что насильно заставляет себя жить здесь, вдали от бурлящей ключом жизни, словно отшельник, будто это она во всём виновата. Всегда склонный к самокопанию Ремус и тот со временем сумел оправиться от ужаса случившегося и даже найти свою любовь. Они с Анной старались по возможности как можно чаще приходить к Стелле и поддерживать её, за что она была им очень благодарна, но их чуткость и понимание всё равно не могли залатать огромную зияющую дыру в её душе. Наладились отношения и с Эвелин после возвращения той из Франции, а родители в любое время с готовностью и участием принимали Стеллу в своём доме, однако всё это было совсем не то, и ощущение ненастоящей, чужой жизни не покидало ни на миг.

В дверь позвонили. Даже не раздумывая, кто мог явиться к ней в столь ранний час, Стелла без всякого интереса открыла.

— Доброе утро, — стоявший на пороге Ремус мягко улыбался, но выглядел слегка настороженным.

— Привет, проходи, — положа руку на сердце, разговаривать ни с кем не хотелось, но обижать друга Стелла не могла. — Думала, вы с Анной придёте вечером. Что-то случилось?

— Всё нормально, она у родителей, — Ремус, как показалось, чересчур внимательно вглядывался в её лицо. — Просто решил зайти. Извини, если не вовремя.

— Нет-нет, — Стелла понимала, что он искренне переживает и стремится помочь. — У меня, правда, как всегда, ничего нового. Собираюсь на работу — весьма интересное занятие, — она попыталась изобразить улыбку, но уголки губ упрямо не желали подниматься. — Налить тебе чаю?

— Не стòит, не буду тебя задерживать, — Ремус не садился и переминался с ноги на ногу, нервно покусывая губу. — Я ненадолго, заглянул проведать.

Стелла пожала плечами, но не придала особого значения поведению друга. В конце концов, у него могли быть свои проблемы, о которых он предпочитал умалчивать, чтобы не тревожить лишний раз её и без того измождённую душу.

— Ладно, — флегматично согласилась она и собиралась переброситься ещё парой малозначащих фраз, но вдруг, повинуясь резко нахлынувшей эмоциональной волне, сама того не ожидая, спросила: — Рем, вот скажи, ты иногда вспоминаешь о них? Знаю, мы договорились не обсуждать прошлое, но...

Разумеется, она и так знала, что Ремус ни на минуту не забывает о Джеймсе, Лили и Питере, но внезапно ощутила потребность поговорить об этом снова. Или не только об этом...

— Конечно, постоянно, — грустно отозвался Ремус. — Память помогает нам жить дальше и...

— А о... — перебила Стелла, но тут же прервалась, не желая признаваться самой себе, для чего на самом деле завела этот разговор.

В горле разом пересохло, и то самое имя застыло на губах.

— О нём? — всё же выдавила она, тяжело выдыхая.

В глазах Ремуса на миг вспыхнула странная искра, и, сменив тон, он холодно отрывисто произнёс:

— Стараюсь не думать. Ни к чему.

Он отвернулся, но сразу же снова кинул на Стеллу цепкий взгляд, словно пытаясь угадать реакцию на свои слова.

— Я тоже... — она перевела дыхание. — Но до сих пор не могу свыкнуться. Он не имел права... Это как, знаешь... Будто меня выбросили, как ненужную вещь, оставили лежать посреди дороги и даже не обернулись... Прости, несу такую чушь, — она потёрла лоб ладонью, пряча наворачивающиеся слёзы.

— Что ты, я понимаю, — Ремус подошёл, осторожно положил руку ей на плечо и вкрадчиво добавил: — Я точно знаю, всё пройдёт, поверь. Нужно только ещё немного подождать.

В его улыбке отражалось неподдельное сочувствие, за которым, однако, краем сознания Стелла вдруг различила что-то ещё — необъяснимое, неуловимое. Но она была слишком глубоко погружена в свои бесконечные переживания, чтобы продолжить развивать эту мысль.

* * *
Снова унылый рабочий день, как брат-близнец похожий на все остальные. Всё тот же опостылевший лабиринт этажей и коридоров, деловитые лица, дежурные приветствия. Сейчас Фокс снова будет долго самозабвенно вещать, напоминая о важности и серьёзности миссии Отдела, а потом раздаст новые задания всем, кто успел справиться с предыдущими. Возможно, придётся снова куда-то срочно срываться, проверять чей-то дом или заброшенное поместье с происходящими там непостижимыми странностями. А может, Стелле поручат остаться в Отделе и на месте изучать что-то из вороха постоянно поступающих подозрительных магических артефактов. Не важно. Несмотря на разнообразные, подчас опасные и трудоёмкие дела, которые ей приходилось выполнять в Отделе тайн, работа не оставляла значимого отпечатка на душе, и всё сливалось в единый круговорот монотонных будней.

Впереди показалась Эвелин, лёгкой походкой выпорхнувшая из одного кабинета и поспешившая в другой. Откровенно говоря, Стелла в тайне завидовала, что на сердце сестры не лежит такая неподъёмная ноша, невидимыми тисками сдавливающая грудь и буквально мешающая дышать в полную силу. Нет, она ни в коем случае не желала Эвелин пережить подобное. Стелла сама выбрала свою судьбу и теперь жестоко расплачивалась за годы одурманившего её и вскружившего голову счастья, на поверку оказавшегося полной фальшью.

— О, привет, Стелла! — на бегу помахала рукой Эвелин и, к бессознательному неудовольствию Стеллы, притормозила: — Ну, я вечером забегу, как обычно, поболтаем, ладно? Может, и Анна с Ремусом присоединятся, посидим тёплой компанией — думаю, не повредит.

— Привет, заходи, конечно. Буду рада, — ничего не выражающим голосом ответила Стелла.

Оптимистичный тон Эвелин невольно раздражал, но было ясно, что кузина просто хочет, как всегда, приободрить Стеллу.

— Выше голову, сестрёнка, — угадав её мысли, задорно подмигнула Эвелин. — Скоро, надеюсь, отпуск: можем съездить в Германию к моему брату, он давно приглашал.

— Поезжай без меня, — как можно более вежливым тоном отказалась Стелла. — Настроение не для путешествий. Ну, сама виновата... — зачем-то добавила она.

— Эх, все ведь предупреждали насчёт этого монстра... — тихонько буркнула себе под нос, не сдержавшись, Эвелин и сразу себя перебила: — Ой, извини, вырвалось! — она виновато погладила Стеллу по руке. — Просто мне так за тебя обидно...

— Ничего, всё правильно, — сердце поразил ощутимый укол. — Мои глупость и упрямство теперь будут преследовать меня до конца жизни.

Стелла будто специально с какой-то болезненной одержимостью бередила незаживающие раны, не позволяя себе ни на секунду расслабиться и забыться.

Эвелин уже открыла рот, чтобы возразить, но разговор прервал знакомый, слегка напряжённый голос:

— Девочки, доброе утро!

Стелла обернулась и увидела подходившего к ним отца.

— Доброе, дядя, — звонко ответила Эвелин, а Стелла просто кивнула с вымученной улыбкой.

— Как дела, работа кипит? — непринуждённо продолжал отец, однако его глаза беспокойно бегали, а может, Стелле просто привиделось.

— Да, надо бы пойти, наконец, поработать, а то начальство оставит без отпуска, а я-то уже всё распланировала, — хихикнула Эвелин.

— Вижу, настроение боевое, это приятно, — он улыбнулся ей и перевёл взгляд на Стеллу: — Ну а ты как, дочка? — голос чуть дрогнул.

— Как всегда, пап, почти в норме, — отрапортовала Стелла, чтобы не огорчать отца, хотя глаза явно выдавали её реальное самочувствие.

— Что ж, не буду отвлекать, — вопреки ожиданию, отец словно обрадовался удручённому состоянию дочери.

Понятное дело, в действительности такого быть никак не могло. Видимо, Стелла настолько сильно увязла в своей извечной меланхолии, что начала утрачивать восприятие реальности. Такими темпами и вовсе можно сойти с ума. Но она, увы, не представляла, как вырваться из плена собственных депрессивных мыслей, преодолеть хроническую подавленность, начать жить с чистого листа и, самое главное, раз и навсегда выбросить из головы неотступно следовавший за ней по пятам и грезившийся в бессвязных кошмарах образ того, кто причинил ей невыносимые душевные муки.

Отец бросил ещё несколько праздных фраз, пожелал дочке и племяннице хорошего дня и отправился работать. Стелла же, попрощавшись с Эвелин, поплелась в Отдел тайн, как обычно, в полной уверенности, что новый день не принесёт ей ни луча света, ни искры надежды.