Глава 20. Том Марволо Реддл

В главе исопльзованы образы и идеи фанфика "Темный Лорд", автор Korell. Согласие авра получено.

Закипать начало в четверг вечером. Час, остававшийся до сна, студенты тратили по-разному; немало было тех, кто предпочитал отдать небольшое оставленное им свободное время чтению. Среди таких неожиданно оказалась Патрисия Гэмп. В слизеринской гостиной, с ножками забравшись в кресло, она самозабвенно листала книгу в огненной обложке.
- Гэмпи, позволь узнать, что тебя так увлекло? – Скорпиус присел на краешек кресла. -Неужто же «Курс подвинутой трансфигурации»? Или, может, «Справочник зельевара?»
- Скучный ты человек, - блеснула Патрисия зубками, попыталась отвести книжку в сторону, но Малфой перехватил.
- «Собор Парижской Богоматери»? Ты увлекаешься маггловской беллетристикой? Пойду отправлю букет миссис Принц.
- Ничего ты не понимаешь.
- О, напротив, я многое понимаю, и, кстати, одобряю твой выбор. Но позволь полюбопытствовать: неужели ты видишь себя Эсмеральдой? Находишь романтику в бродячей жизни?
- Ну вот еще, - Патрисия поморщилась. – Нет, Скорпи, честно сказать, я перечитываю эту книжку…
- Даже так? Перечитываешь?
- Да, так вот, перечитываю из-за того места, где Флер-де-Лис хочет досмотреть казнь Эсмеральды до конца. И каждый раз мне хочется, чтобы Флер-де-Лис все-таки увидела смерть проклятой цыганки.
- Однако ты кровожадна.
- А ты думал? Смотри, Скорпи, если окажешься таким же, как подлец Феб – я потребую с тебя не только смотреть со мной казнь твоей любовницы – я захочу занять место, откуда будет видно лучше всего. А желательно еще присутствовать на её пытках.
Скорпиус нежно поднес у губам её руку.
- Тебе нечего бояться, Гэмпи. Неужели ты еще не поняла ,как я к тебе отношусь.
- Я поняла только то, что я люблю тебя, - у нее чуть дрогнул уголок рта. – А ты предпочитаешь меня запутывать.
- Мерлин свидетель, и не пытался, - он вдруг положил ей руки на плечи. – Могу доказать.
Он привлек её к себе и поцеловал в губы – с жаром, с силой, долго не выпуская. Из углов гостиной донеслось улюлюканье, Альбус, сидевший неподалеку, зааплодировал, и в подражание ему забили в ладоши несколько малышей. В эту минуту вошел Берк.
- Что??? Что здесь творится такое, а? – он взмахнул руками и не смог больше вымолвить ни слова: Альбус ловким невербальным заклинанием на некоторое время заставил его онеметь.
Между тем Скорпиус призвал из спальни мальчиков маленькую коробочку синего бархата; в ней оказалась серебряная цепочка с жемчужным кулоном.
- Я купил это еще в прошлом году, в Хогсмиде, но все не решался… Позволь, я надену её сам.
Патрисия порозовела, затрепетала ,когда руки Соркпиуса коснулись её шеи. Застегнув замочек, он позволил себе поцеловать её плечико, прикрытое тонкой тканью.
- Ты не шутишь? – глаза Патрисии заволокло внезапными слезами. – Правда, не шутишь? Ведь я люблю тебя, слышишь, я при всех это говорю – ты не можешь меня обмануть?
Он поцеловал её снова. И тут Берк пришел в себя.
- Ты что себе позволяешь, а?- его голос взлетел до высочайших нот и охрип, лицо побагровело, хрупкий кулачок стукнулся о стену. – Что вы оба себе позволяете? Думаете, шибко умные? Вам можно все? Невесть что о себе возомнили! Да что ты в нем нашла, что?! Посмотри на него, это же крыса, сущая крыса!
- Из двух крыс, как правило, выбирают более упитанную, - Скорпиус ласково привлек к себе Патрисию. – Скажи уж ему, что ты нашла во мне. Видишь, бедняжка сейчас надорвется.
- Я нашла в тебе… Тебя нашла. Что делать, если он – не ты, - девушка повела плечиком. – Бенедикт, ты всегда был со мной, но если надеялся, что у тебя были шансы - ты ошибался.
Мордочка Берка приобрела оттенок мела, он дернул подбородком и выплюнул:
- Шлюха.
В руках Скорпиуса оказалась перчатка. Медленно подойдя к Бенедикту, он хлестнул его тканью по лицу, скомкал и бросил точнехонько в острый нос.
- Я, Скорпиус Гиперион Малфой, вызываю тебя, Бенедикт Клаудиус Берк, на поединок за оскорбление чести Патрисии Гэмп, - он слегка поклонился.
- А в секунданты, конечно, притащишь своего ученого дружка, чтобы он на меня невербалку наложил? - Берку явно стало страшно, он стыдился своего испуга и не знал, принять вызов или отступиться.
- Наша дуэль будет без секундантов. Завтра утром я извещу тебя о времени и месте. Покуда можешь заказать себе панихиду.
- Или тебе двадцать розог, - пробормотал Берк, сгорбившись и отходя.
- Бенни! – окрикнул Скорпиус так властно, что соперник невольно остановился. – Неужели ты окончательно хочешь прослыть слабаком и трусом?
У Патрисии был такой вид, словно она наелась швейцарских шоколадных конфет. Бенедикт поглядел на нее, почернел лицом, не ответил и вышел.
На следующее утро он получил от Малфоя коротенькую записку: «Полночь. Комната с гобеленами». В нерешительности покосился на преподавательский стол…

Когда в полночь Бенедикт явился в гобеленовую комнату, там, как он и боялся, его ждал не только Малфой, но и Альбус Поттер.
- Ты же обещал…
- Я не секундант, - буркнул АЛьбус. – Мне просто не спится, я сижу и читаю книжку, видишь?
Он и вправду держал на коленях здоровенный том. Берка это не успокоило, но делать нечего. Оставалось надеяться, что преподаватели появятся вовремя.
- Что ж, начнем? – Сокорпиус слегка поклонился, пришлось ответить.
Противники встали друг напротив друга - Малфой смотрел насмешливо, Берк - не находя себе места. Не дождавшись сигнала, Бенедикт попытался ударить довольно опасным режущим заклятием, но Скорпиус, лениво двинув палочкой, отклонил заклинание, которое, отлетев в другую сторону, оставило разрез на одном из гобеленов.
- Портим школьные вещи? - приподнял бровь Малфой.
- Фурункулюс! - еще одно заклинание Берка было без труда отклонено.
- Импедимента! - щитовые чары Скорпиуса отбросили заклинание его противника обратно, так что тот отлетел к противоположной стене.
- Я просто поражаюсь твоей примитивности, Бенни, - сочувственным тоном протянул Малфой. - Неужели это предел твоих возможностей?
- Круцио! - завопил поднявшийся с пола Бенедикт.
- Протего хоррибилис! - Малфой взмахнул палочкой, блокировав и этот выпад.
- Значит, Непростительными балуемся? Надеюсь, твою палочку потом проверят, образцовый ты наш. Ладно, теперь моя очередь…
Малфой сделал сложное движение палочкой, и из нее вырвался поток зеленоватых молний, быстро пробивших щит противника. Берк завопил, упав на землю и выронив палочку.
- Everte statum! - Берка подкинуло в воздух, закрутив волчком.
- Может, хватит ерундой заниматься? - скучливо спросил Альбус.
- Точно, друг. Силенцио!
Вопящий Берк затих. Друзья подошли к нему, взяв за шиворот, и подтащили к центру комнаты. Скорпиус наложил на проигравшего заклинание ватных ног, и тот обессилено упал. Берк, как задыхающаяся рыба, разевал рот в безмолвном крике. Из желтоватых глаз покатились крупные слезы. Он засучил кулаками, извивался ужом, но быстро ослабел и остался лежать тряпичной куклой.
Альбус, как и весной в лесу, вновь принялся бормотать латинские формулы, обходя по кругу комнату. Из его палочки вырывалось призрачное свечение, на полу вспыхивали мертвенно-белым светом руны. Наконец, круг был завершен, и Альбус встал напротив Берка. Магический круг засиял ярче, образовав купол вокруг жертвы под монотонный распев Альбуса. Берк замер, погрузившись в транс, его приподняло над землей, развело руки в разные стороны.
- Вызываю дух Тома Марволо Риддла! - громко и четко произнес Альбус.
Тело Берка рычало и извивалось, затем из глаз, рта и ушей полились мертвенно-белая и черная субстанции - эктоплазма, материал, жизненная сила, из которой временно материализуется дух. Прошло еще около минуты, прежде чем дымка сложилась в нечеткий силуэт юноши лет семнадцати, высокого, темноволосого, с красным отблеском глаз - таким перед ними предстал Том Риддл.
- Зачем вы меня вызвали? – сердито бросил дух и впился взглядом в Альбуса. – Ты?!
- Не совсем, - Альбус отвел челку, показывая чистый, без шрама, лоб. – Прошла почти четверть века. Я сын человека, который смог вас одолеть. По совести, узнав вашу историю, я был удивлен.
- Какое мне дело до удивления мальчишки? – высокомерно ответил Реддл, покосившись, однако, на слизеринский галстук школьника.
- Не могу не осуждать ваших дел, но вы были одним из величайших волшебников в истории. Потому я и захотел увидеть вас. Мне хотелось бы у вас кое о чем спросить.
- Ты умеешь льстить, - холодно усмехнулся призрак. – Что ж, спрашивай, жалкое отродье предателей крови.
- Мы знаем, что охота на магглорожденных – только прикрытие. Вы искали бессмертия, так?
- А какое тебе дело до моих целей?
- Можно сказать, я считаю, что вы - почти единственный из современников, кто шел верной дорогой. Сейчас этой дорогой иду я.
Мальчишек окатил раскат ледяного хохота.
- Я не ослышался? Сын мальчика, который благодаря случайностям выжил и победил величайшего волшебника своего времени, хочет пойти дорогой его заклятого врага?
- Сэр, вы шли верной дорогой, но не в ту сторону.
Кажется, Реддл вскипел.
- О чем ты говоришь, глупец? Ты указываешь мне, какое направление верно? Может, ты лучше меня знаешь мою судьбу? Мою цель?
- Кое-что знаю. Кое-что, о чем не знал даже мой отец. О чем мог забыть Дамблдор. У меня есть кое-что. Кое-что ваше. Точнее, то, что могло быть вашим, если бы не случилась... Несправедливость.
Лицо Тома напряглось, глаза сузились, он подался вперед. Кажется, он напряженно пытался угадать, что же Альбус имеет в виду. А мальчик, бормоча латынь, будто лениво жуя холодную кашу, в светящихся клубах приближался, держа в руке, видимо, фотографию – но изображением вниз. Дочитав, перевернул – и пораженный Том вцепился в фото призрачными руками. Живая и бестелесная руки соприкоснулись, вспышка пронзила комнату от пол до потолка, Альбус упал, и черно-белая эктоплазма полилась из его глаз , рта и ушей. Дух приник к нему и словно потерял форму, расплывшись облаком. Альбус лежал без движения.
…Они с Томом, выглядевшим куда живее, материальнее, стояли на голой скале над морем, под порывистыми ударами холодного ветра. Соленый стылый воздух забивал рот и ноздри, мешал говорить, мешал дышать. Альбус невольно двинулся ближе к Тому, протянул ему руку, но Том стоял, скрючившись и зажмурившись, обхватив себя. Скалу окружало море, билось со всех сторон, рычало яростно, как стая голодных волков, наконец дорвавшихся до крови жертвы. Альбус присмотрелся и ужаснулся: белесая хмарь не была ночью, но и солнечного света не чувствовалось, и не ощущалось тепла. Солнца просто не было, словно не предусмотрели его в этом жутком месте.
И вдруг хмарь прорезал тонкий теплый луч. Он становился шире, струился потоком, разгоняя сумрак и успокаивая ветер; воздух согревался, море стихало. Скала уже не скользила под ногами, и пара чахлых травинок выпрямились, радостно потянувшись навстречу теплу и свету, которого они отчаялись дождаться. Ясное зарево залило небо, и над скалой очертился, наливаясь красками, тонкий силуэт. В весеннем сиянии, сиянии апрельского солнца, Альбус постепенно различал прекрасные черты, золотые волосы, венцом лежавшие вокруг чистого лба, колыхание складок белой одежды. Он не знал, был ли то облик королевы или чистой крестьянской девушки – но то была красота и величавая, и невинная. Девушка спустилась на скалу и остановилась возле Тома - тоненькая, босая, ясноглазая, с кроткой улыбкой. И мгновенно рядом выросла иная фигура, от коротой махнуло прежней сырой хмарью: высокая, в черном плаще, с полузмеиным лицом и алым огнем глаз. Но девушка не видела чудовища - она протянула руки к Тому, пытаясь дотронуться. К крайнему удивлению Альбуса, Том увернулся.
- Любимый, наконец мы встретились. Прости меня, что так и не успела сказать тогда. За все, что не так делала.
- Лорду Волдеморту не нужна любовь, - ответило за Тома чудовище холодным высоким голосом.
- Но ведь ты никакой не Лорд Волдеморт. Пусть он уйдет, он нам мешает. Ты Том. Мой Том.
- Ты лжешь, что любила меня! – вскричал Том. - Ты лишь хотела заполучить меня как трофей! Я всегда это знал!
- Так оно и было сначала, Томми. Я не сразу полюбила тебя по-настоящему. И вообще на земле еще не успела полюбить, как люблю теперь - ты прав, ты был мне нужен.
- А теперь не нужен вовсе, стало быть? Зачем же ты пришла?
- Конечно, не нужен! Я теперь полна жизни, полна любви, а не пуста. Там, на земле, мы все пусты, все слабы. Самое лучшее что в нас есть, мы и то хотим лишь для себя! Теперь все по-другому!
- Ну и иди к себе обратно, радуйся. Зачем я тебе? Тебе и дела нет, как я тут жил.
- Я теперь знаю, как ты жил, милый мой. Я знаю, как ты таким стал. Ты привык, что вокруг враги и нельзя ни у кого просить. Ты бы скорее умер с голоду, чем попросил у кого-то, верно?
- Как ты знаешь.
- Но теперь попроси! Здесь нельзя ничего заслужить, Томми! Здесь можно только попросить.
- Просить? Спасибо. Не нуждаюсь в подачках.
- - Разве, Томми? Разве мы сами создаем себя? Сама наша жизнь - чья-то подачка, как ты говоришь. А можно сказать - дар. Выжил бы хоть один человек без подачек, будучи младенцем? Мы все кому-то обязаны жизнью, и прежде всего – Ему.
- Не говори мне об этом! На земле ты первая посмеялась бы, если бы я стал толковать тебе о чем-то небесном!
- Разве ты пробовал, Томми? Да и верно - на земле мы все были во всем неправы. К чему же теперь нам об этом говорить? Ты видел меня мертвой - и разве ты не видишь теперь, что тут нечего бояться? Бедненький мой, ты так привык жить наедине со своим страхом. Он и теперь стоит подле тебя, не хочет выпустить. Разве ты не видишь, что он всю жизнь вел тебя в ловушку и наконец ты остался с ним наедине?
- Это не мой страх! Это мое величие!
- Любимый, где же твое величие? Посмотри, кем ты стал! Ты один во всем мире, и никто не боится тебя. Ты теперь меньше любого, запертый в клетке своих мыслей. Разбей ее, шагни ко мне навстречу! Этот последний шаг только ты можешь сделать!
Том затрясся, как ребенок, готовый разрыдаться.
- Я... Нет, ни за что! Где вы были, когда я страдал? Где вы были, когда меня избивали? Когда я был один, когда я не знал тепла?
- Да, ты был несчастлив, но то на земле. Здесь нет твоих несчастий, так оставь их там, забудь их. Некому больше обижать тебя, причинять боль - разве ты сам причинишь себе боль тем, что будешь терзать память жаждой мести, а сердце - страхом.
- И никто не ответит за все зло, что мне сделали? Впрочем, мне это и не нужно, я сам воздал всем своим обидчикам! Я убил их, как шелудивых псов!
- Что ты, Томми, ты никого не убил, - лицо девушки нестерпимо засияло радостью.
- Не убил? Как? Я сам, своими руками отправил их на тот свет - всех, от Патрика до той рыжей стервы, до поганого предателя - всех их я раздавил, как тараканов...
- Они все живы, Томми, как ты не поймешь! Никто не умирает. Каждый, кто попросит, имеет жизнь вечную.
- Они, стало быть, просили и теперь наслаждаются?
- Конечно! Ты сам знаешь и их, и свои преступления! Неужели ты думаешь, что хоть кто-то оказался бы в раю, если бы нас судили по справедливости?
- Ха! Среди них были те, кто вершил со мной кровавые дела, кто убивал вместе со мной, лгал, мучил вместе со мной - хочешь сказать, они летают с ангелами?
-Есть и такие, Томми. Разве ты думаешь, что ты настолько ужасен, что недостоин рая? Никто не хорош настолько, чтобы быть его достойным, и никто настолько не плох, чтобы не иметь шанса попасть туда. Как ты ни рвал душу, тебе не удалось уничтожить ее. В этом смысле мы все равны - и грешники, и праведники. Я и сама поняла это совсем не сразу. Я и осталась бы в аду, если бы не любовь к тебе. Она помогла мне перестать носиться с собой. И тебе поможет. Идем со мной, Томми. Сначала будет больно, но ты привыкнешь. А потом боль пройдет навсегда.
- Надо же, как просто! - воскликнул он с сарказмом. - Всего-то отказаться от своей личности. Ох, Эмили, тратя себя над книгами, я стучался в открытую дверь.
Девушка радостно рассмеялась.
- Наконец-то ты понял! Ты ведь и сам искал тайну бессмертия, Томми. Ты искал способа, чтобы смерть не забирала близких. Ты совершал ужасные преступления, чтобы победить смерть. Последний враг истребился, Томми! Ты ломился в открытую дверь, потому что смерти больше нет - То есть все, чему я посвятил свою жизнь, было напрасно? – холодным тонким голосом вскричало чудовище. - Все дела, все открытия, что я совершил, были не нужны?!
- Мы все, все делали, неправильно, Томми! Ты искал способа победить смерть, а оказалось, что ее и нет вовсе! Ты искал ключ к незапертой двери, понимаешь? Войдем же в нее вместе, любимый мой!
Чудовище взвилось.
-Можешь унизиться и просить на коленях, как жалкий раб, вымаливая милостыню! Жалкий червяк!
Том медленно, нехотя распрямил спину, протянул руку, готовый шагнуть к девушке, коснуться её, но все же постоянно оглядывался на чудовище и словно боялся сделать единственный шаг, отделявший от красавицы. Он замер в нерешительности, и…

- Альбус, дружище, очнись же наконец! Ennervate!
Взгляд Альбуса сфокусировался, тело ощутило твердость земли, на которой он лежал спиной, мокрую траву. Над головой виднелись кроны темных деревьев и ночное небо, освещенное полной луной.
- Что это? Где мы? - сказал Альбус, но звука не было - из горла вырвалось лишь слабое хрипение. Скорпиус наклонился над ним, протянув фляжку с водой. Альбус отпил и повторил вопрос, теперь уже нормальным голосом.
- Мы в Запретном лесу. Не перебивай, сейчас все расскажу. Итак, все пошло по плохому сценарию. Крысеныш побоялся идти один и настучал преподавателям. Пока ты лежал без движения, в зал ворвался Дезэссар и закудахтал, что ему кинули записку, что здесь-де творится запрещенное дело, квохтал о том, как он не ожидал от нас такого удара, в общем, мне пришлось его оглушить и связать. Хорошо хоть мы взяли наши мешки со всем необходимым... В общем, я взвалил тебя и наш ценный груз на метлу и отчалил из этого чокнутого замка. Так что теперь мы, кажется, в розыске, дружище. Что скажешь?
Альбус подумал с минуту, осознавая произошедшее, вздохнул и наконец выдал:
- А знаешь, я даже рад, что так вышло. Ты видишь, во что превратилась школа - у меня ни малейшего желания терпеть это безумие еще целый год. Да и мы уже знаем побольше наших чокнутых профессоров, не так ли?
- Здраво говоришь. Что ж, посмотрим, как нас будут ловить. Ха, давно мечтал пожить этаким робинзоном, веришь - нет?
- Еще бы, приятель! Роскошь, как-никак, приедается. Ну что, думаю, нам пора аппарировать, покуда нас не хватились?
- Согласен! Давай тогда, на счет три!