Глава 14. Последний враг

В главе использованы образы и сюжет фанфика «Тёмный Лорд» (автор Korell). Согласие автора получено.

Первые три года искать сведения о Волдеморте у Альбуса и Скорпиуса почти не оставалось времени. Точнее, они, хоть и храбрились друг перед другом, втайне побаивались прикасаться к истории этой личности, от которой даже на колдографиях исходило нечто темное и угнетающее. У них было достаточно увлечений, которые заслоняли запретный интерес.
Альбус, любознательность которого росла не по дням, а по часам, почти не вылезал из библиотеки, штудируя теорию чуть не год за два, а то и три. Кроме того. Он подсел на философию: «для легкого чтения» набирал себе сначала маггловских писателей, британских и заграничных (раскрывая какую-нибудь из книжек, многие старшеклассники позевывали, заявляя, что это скучнейшая заумь). Затем перешел уж вообще на непонятные большинству трактаты: то бродил по замку с томиков Ницше, то зазывал Розу или Скорпиуса обсудить Вольтера (если они соглашались, потом пили зелье от головной боли), то молча жестикулировал над книжкой русского философа с вовсе непроизносимой фамилией. Лишь иногда Скорпиус и Роза совместными усилиями могли вытащить его на воздух, потренироваться в боевой магии или просто опробовать любопытные заклинания на каком-нибудь старом сухом дереве. Впрочем, когда он начинал опять «разводить философию», Роза старалась убежать к более понятным для нее задачам по арифмантике или к зельям, которые приноровился варить по выходным в какой-то заброшенной сторожке Северус. Нравилось ли ей больше резать ингредиенты или просто быть рядом с другом, история умалчивает. Скорпиус был терпеливее, главным образом потому, что и сам иногда философию почитывал, но без фанатизма.
Малфой вообще не фанатик был, а реалист, не теоретик, а практик. Прежде чем хвататься за данное знание, он оценивал, не будет ли это знание лишним, и лишь оценив полезность, запоминал. Возможно, поэтому, а возможно, из-за непобедимой Скорпиусовой лени, Альбус частенько теснил его на второе по итогам успеваемости место. Роза стойко держала оборону третьего, а Северус довольствовался четвертым.
Впрочем, на успеваемости Малфоя могла отразиться его страсть позлить собеседника. В отличие от Альбуса, спорившего исключительно по делу, хоть и упрямо, Скорпиус любил затеять спор ралли спора. Свои реплики он выдавал медленно, обстоятельно, невозмутимо и любезно, чем доводил до белого каления даже иных учителей - но с выбившимися из колеи, допустившими ошибку противниками был безжалостен . Он мог и собраться –в дуэли или перед экзаменом – и действовать быстро, но редко считал нужным.
К четвертому курсу, не будучи оба красавцами, Скорпиус и Альбус стали весьма популярны: блестящие ученики и одновременно бунтари, осмелившиеся – другие ученики странным образом угадывали их желание – прикоснуться к запретам, табу и ничего не боящиеся. Особенно значим стал факт их существования в тот год, когда директорское кресло занял Уиннергейт, и началось время, когда люди боялись пикнуть лишнее. Но это мы уже забегаем вперед.
А пока ничто не предвещало беды. И портреты с улыбкой поглядывали на шагающую по школе четверку: маленький самоуверенный блондинчик, рядом с ним мальчик с узким лицом, с то задумчивыми, то быстрыми глазами, говоривший отрывисто и презрительно дергавший ртом, высокая девочка с рыжим облаком волос и нескладный патлатый дылда. Может быть, портретам вспоминалась другая четверка, тоже мерившая шагами коридоры.
А друзья, уломав домовых эльфов и запасшись провизией, выбирались, бывало, на прогулку в луга. Разводили костерок, Северус пек картошку или жарил рыбу, Роза собирала цветы и плела венки, а Скорпиус и Альбус затевали очередной спор. «Кушать подано!» - восклицал Сев, отряхивая ладони от золы. Вчетвером растягивались на траве и уминали немудрящее угощение за обе щеки, глядя в небо, по которому бежали кучевые облака, и иногда подшучивая друг над другом. Бывало, Малфой и Поттер и с набитыми ртами продолжали ругаться… то есть решать важные политические, исторические и этические вопросы. А бывало, тихо сидевшая Роза с венком на голове начинала петь, и мальчишки, не вытерпев, подхватывали.
Их интерес к Волдеморту почти погас, но когда на уроке истории магии Бинс ляпнул, что некоторые фигуры следует предавать забвению, Скорпиус не вытерпел и ехидно утонил, кого именно профессор имел в виду. Привидение ответило: «К примеру, Волдеморта». Тогда-то друзья и вспомнили о давнишней цели.
Началось с того, что по дороге на обед Скорпиус проворчал:
-Знаешь, я не в курсе, чьи высокоумные головы придумали галиматью с забвениями злодеев и корректировкой истории, но с политической точки зрения это убийственно недальновидно.
Альбус пожал плечами и процитировал Честертона:
- Где бы вы ни увидели людей, коими правит тайна, в этой тайне заключено зло. Если дьявол внушает, что нечто слишком ужасно для глаза, — взгляните. Если он говорит, что нечто слишком страшно для слуха, — выслушайте… И если вам померещится, что некая истина невыносима, — вынесите ее.
- Именно. Пожалуй, в этом и заключается один из ключевых вопросов политики. Но слушай, тебе не кажется, что нам давно пора найти и узнать о нем все? Сил нет слушать эту белиберду, как будто он таким и родился и всю жизнь был одинаков. Поэтому, видимо, ничьей вины нет, все были молодцы.
- О да, все в белом… Их цель понятна, но какие цели преследовал Волдеморт, что их нельзя даже называть? Про убийства магглорожденных говорить можно, но, получается, остальное было еще ужаснее, если об этом и упоминать нельзя.
- Или наоборот? Может, они специально говорят только о самом плохом, чтобы не было сомневающихся?
- Короче, пора начинать поиски. Но вот проблема... Знаешь, я не просто так сижу в библиотеке. И по теме нашей кое-что пробовал искать. В книгах ничего нет.
- Значит, эти мерзавцы уже успели все вычистить!
- Да, но как тогда искать? Ведь очевидно, что ответ - в его детстве, а живых современников почти не осталось, даже Хагрид, бедняга, умер в прошлом году...
- Так-так, погоди....Умереть-то умерли, но в школе есть призраки!
Расспросы решили начать с Кровавого Барона: факультетское привидение, как рассуждал Скорпиус, об учениках своего факультета наверняка помнит больше всех. Потихоньку вызвав Барона на разговор, они прямо спросили, что он помнит о Томе Риддле.
Увы, привидение развело руками:
- Рад, что вы, не в пример другим, не стремитесь вымарывать страницы из истории своего факультета… Но увы, я немногим могу вам помочь. Риддл был блестящим учеником, одним из лучших за всю историю Хогвартса. Сначала одноклассники третировали его из-за происхождения: он вырос среди магглов, - но затем он достиг такого авторитета, что был назначен старостой. Отличался яркой красотой, девушки были к нему неравнодушны. Всегда приветливый, уравновешенный… Но Мерлин знает, что было у него на душе.
И добавил, заметив огорченные лица учеников:
- Гораздо больше моего вам может рассказать Елена – привидение Рейвенкло. Она была с ним, пожалуй, даже в дружбе. И еще призрак той девчонки из туалета... Когда она была жива, училась в одно время с ним.
Как ни скромничал Барон, разговор с ним кое-что дал. Далее решили разделиться. Альбус должен был завести разговор с Плаксой Миртл: из рассказов отца он примерно знал, как расположить её к себе. Скорпиусу же досталась беседа с Еленой, то есть с Серой Дамой. С ней еще с первого курса умудрилась подружиться Роза (у Розы вообще приятельницы странные – то привидение, то Ребекка Гольдштейн). Её и решили попросить устроить встречу. Роза умела, когда нужно, не задавать вопросов, только вот у Серой Дамы характер был капризный, настроение часто менялось, и следовало подгадать время.
Пока же Альбус, приняв как можно более несчастный вид (ох и репетировать пришлось), отправился к Миртл. В заброшенный туалет вошел, пинком открыв дверь, швырнул сумку, уселся на пол и запустил пальцы волосы. Горько вздохнул. Зажмурился, будто силясь не плакать. И спустя пару минут услышал над ухом писклявый голосок:
- Тебе плохо? Я могу чем-то помочь?
Альбус горестно покачал головой:
- Чем тут поможешь… Лучшие друзья не понимают.
Привидение сочувственно вздохнуло:
- Они всегда не понимают! А еще друзья называются. Меня вот тоже никто не понимал. И никто не жалел. А мне было так плохо.
- Тебя обижали? – в голосе Альбуса отразилось глубокое сочувствие.
- Ой, еще как! Противная Оливия Хорнби дразнила меня Прыщавой Плаксой. Грозилась, что заберет мои очки, а меня пустит на ботинки, представляешь? И вообще… Подставляла мне подножки, портила мои вещи, другим говорила, чтобы они обзывали меня…
Определенно, Миртл стоило пожалеть. Альбус вспомнил издевки Джеймса и впервые подумал, что не стоит строго судить живых или мертвых за склочный характер.
- А учителя, старосты? Куда они смотрели?
- А кому я была нужна? Я же магглорожденная, или, как тогда говорили, грязнокровка. Дочь фермера, а Хорнби была из богатой чистокровной семьи. Наши старосты делали вид, что ничего не замечают, а уж слизеринские… Один Риддл чего стоит. Он потакал ей, а с меня снимал баллы за то, что громко плачу.
Миртл горько вздохнула.
- Он-то меня и убил. Это я уже потом узнала. Тогда я ничего не поняла – просто однажды плакала в туалете, открыла дверь на какой-то шум и умерла. Но я так злилась на Оливию, что меня не пустили… Словом , мне пришлось вернуться в школу. Я пыталась ей отомстить, а этот Риддл приказал призракам Астрономической башни травить меня. Они-то и загнали меня сюда. Что Риддл меня убил, я узнала позже, когда очень похожий на тебя мальчик расправился с его змеюкой.
- Это был мой отец, - скромно сказал Альбус. Миртл ахнула:
- Правда? Обязательно передай ему привет! Видишь, какой у тебя хороший отец. А ты еще расстраиваешься.
Она призадумалась.
- Мои мама и папа умерли после меня. Знаешь, я была у них последняя, поздняя, мои братья умерли от полиомиелита. А когда родители и меня потеряли, они не смогли пережить. Хотя не думаю, что Риддл именно меня хотел убить. Просто я ему попалась – вот и раздавил, как вошь.
Она помолчала немного.
- Альбус, мне кажется, ты очень умный. Ты можешь найти способ, чтобы я отсюда вырвалась? Мне надоело. Я хочу к маме, к папе, к братикам. Помоги мне, а?

Между тем Елена наконец соизволила согласиться на разговор с другом Розы и велела передать, чтобы приходил в четыре часа дня, на лестнице Астрономической башни. Скорпиус собирался так тщательно, что Бенедикт Берк даже спросил, не собирается ли он на свидание.
- Да, Бенни, можешь лопнуть от зависти. У меня свидание с дамой.
- С дамой? – Берк тоненько захихикал. – Кто же эта бедняжка? Наверняка самая сопливая и прыщавая из первокурсниц.
- Что ты, Бенедикт, такую я обязательно оставлю тебе.
Серая Дама немного на встречу. Едва появившись, спросила:
- Вы хотите меня спросить о Томе Риддле?
- Как вы поняли?
- Многие до вас спрашивали меня о нем. Им интересуются. И чем больше запрещают, тем сильней интерес.
- А почему спрашивают именно у вас?
- Я имела несчастье довериться ему. Считала его своим другом. Мне казалось, что я знала его…
- И каким он был?
Елена замерла.
- Несчастным. Он рос в маггловском приюте, родителей не знал. На факультете его сперва дразнили грязнокровкой. Но, должна сказать, он стойко сносил испытания. Был любезен к окружающим и верил в себя. И немудрено… Он был копией Салазара Слизерина, и кто знает, не текла ли в его жилах кровь Основателя. Но как у Салазара не было настоящих друзей, так и у него. Были люди, которые проявляли к нему доброту… Две девочки… Они обе умерли.
- Отчего?
- Одна, кажется, болела, а на другую… Вы знаете, тогда была война, и на Хогвартс, и на Хогсмид часто нападали. Она стала жертвой одного из нападений. Её замучили дементоры.
Скорпиус сглотнул комок отвращения и ужаса.
- Он изменился после этого. Все расспрашивал меня об Основателях… Искал Тайную комнату… А все, мне кажется, из-за одного: он боялся умереть.
Так и сказал Скорпиус, когда вместе с Альбусом уединившись в пустом классе, они стали сверять результаты.
- Серая Дама сказала, что он боялся умереть.
- Тебя удовлетворяет такой ответ?
- Пожалуй, все-таки нет. Сам подумай, все боятся умереть, и если сильно бояться, человек скорее не будет из дому входить. Но устроить из страха смерти целую философию? пытаться перестроить общество?
- А если он боялся умереть, почему убивал?
- Это еще можно объяснить тем, что он мог пытаться каким-то образом похитить чужую жизнь, чтобы продлить свою.
- Но разве число лет убитого может прибавиться к числу твоих собственных лет?
- Отец как-то мне рассказывал, правда без деталей, что он как-то сумел зацепиться за счет убийств других людей. Но опять же, это не все объясняет... Особенно его девиз! Зачем стремиться к публичности?
Видимо, Кровавый Барон был обеспокоен результатами их поисков, потому что, когда мальчишки возвращались в подземелья, подлетел к ним.
- Как ваши успехи, молодые люди?
Альбус потер переносицу.
- Можно уточнить у вас еще кое-что?
- Что же?
- Вы не знаете, что означает фраза: «Последний же враг истребится – смерть?»
Барон грустно засмеялся.
- Вы не знаете? Правда не знаете? Это библейское. Правда, не помню точно, откуда именно, так что вам лучше расспросить Толстого Монаха.
- Вы можете устроить…
- Зачем? Он ответит вам и так. Можете и повода не придумывать. Он не так болтлив, как кажется, так что не выдаст вас.
… Толстого Монаха они на следующий день нашли у окна, выходившего во двор; призрак наблюдал за первокурнисками, во что-то игравшими во дворе.
- Удивительно, не правда ли? – обратился он к мальчикам. – Давно ли во дворе играли вы, а сейчас бродите такие взрослые, серьезные. Не сегодня-завтра вас обвенчают с кем-то. Жаль, мне не придется… Это так же верно, как то, что мне не стать кардиналом.
Скорпиус шаркнул ножкой.
- Святой отец, мы хотели бы обратиться к вам, как к духовному лицу.
Широкое лицо удивленно вытянулось, что чувствовалось, что призрак был польщен.
- Я уж и не припомню, когда ко мне за духовной пищей обращались слизеринцы. Спрашивайте же, дети мои.
- Вы не могли бы нам пояснить, откуда фраза: «Последний же враг истребится – смерть», и что она обозначает?
- Первое послание апостола Павла корифнянам. Погодите…
Он достал из кармана призрачную книгу, развернул, пролистал. Нацепил на нос смешные призрачные очки, зачитал вслух.
- Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша. Ибо если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших. Поэтому и умершие во Христе погибли. И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков.
Прокашлялся и продолжил.
- Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших. Ибо, как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых. Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, каждый в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его. А затем конец, когда Он предаст Царство Богу и Отцу, когда упразднит всякое начальство и всякую власть и силу. Ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои. Последний же враг истребится - смерть, потому что все покорил под ноги Его. Когда же сказано, что Ему все покорено, то ясно, что кроме Того, Который покорил Ему все. Когда же все покорит Ему, тогда и Сам Сын покорится Покорившему все Ему, да будет Бог все во всем.
Альбус и Скорпиус, потрясенные, долго молчали.
- То есть у Пожирателей… у Волдеморта… был девиз, отсылающий к учению о воскресении? – сдавленно спросил Малфой.
- Но его же считают чудовищем! - воскликнул Альбус.
Толстый монах очень внимательно и добродушно на них смотрел.
- Дети мои, я видел тысячи учеников за годы, проведенные здесь, и говорил по крайней мере с половиной из них. Я стараюсь говорить им то, что не перевернуло бы их мир. Не было бы выше их понимания. Моим хаффлпаффцам я сказал бы: этот человек был великий грешник. Вам могу сказать и то, что ужаснуло бы прочих - если сказать вам меньшее, вы не удовлетворитесь и можете пойти его путем. – Он заложил руки за спину. – Как считают обычные люди? Есть праведники (они себя обычно имеют в виду), грешники обычные и грешники великие. Но был один юноша, веке в девятнадцатом, у Елены под покровительством состоял, мы с ним много и долго болтали… Потом он стал писателем, замечательным писателем, и я несколько его цитат сохранил у себя.
Он еще порылся по карманам, достал какие-то призрачные бумажки.
- Человек никогда не будет хорошим, пока не поймет, какой он плохой или каким плохим он мог бы стать, пока он не поймет, как мало права у него ухмыляться и толковать о «преступниках», словно это обезьяны где-нибудь в дальнем лесу, пока он не перестанет так гнусно обманывать себя, так глупо болтать о «низшем типе» и «порочном черепе». Да, и еще: «Не мятежник, а мещанин способен на любое преступление, чтобы спасти свою мещанскую честь».
- Это Честертон, - прибавил Альбус.
- Совершенно верно.
Склонив голову набок, Толстый Монах слегка усмехнулся.
- Иными словами, чем вы, такие хорошие, лучше Волдеморта, такого плохого?
- А Волдеморт понимал про себя, кто он? – дрожащим голосом спросил Альбус.
- Увы! Тогда и проблемы бы не было, понимай он свое состояние. Но он шел единственно верной дорогой, и при том в строго обратном направлении.
У Скорпиуса первый раз в сознательной жизни можно было наблюдать столь глупое выражение лица.
- Вы не могли бы пояснить?
Но Монах уже развернул следующую призрачную бумажку:
- «Есть два пути борьбы со злом, - сказал он. И разница между этими двумя путями, быть может, глубочайшая пропасть в современном сознании. Одни боятся зла, потому что оно далеко. Другие — потому что оно близко. И ни одна добродетель, и ни один порок не отдалены так друг от друга, как эти два страха». Думайте, дети мои. А мне пора к моим хаффлпаффцам.
Сложив пухлые руки и умильно улыбаясь, он исчез.