Глава 45. Carpe Diem

Оставшуюся неделю Риддл провел в нарастающей ярости. Первый день он ходил по школе, словно пришибленный, с трудом понимая смысл слов. Затем, глядя на весело сидящих за фиолетовым столом учителей, он чувствовал непреодолимое желание наложить на каждого из них как минимум по три пыточных проклятия. На Диппета — за то, что тот оказался гнусным предателем. На Мэррифот — за то, что не сумела отстоять его кандидатуру и побоялась ради него выступить против Дамблдора. На Слагхорна — за то, что тот не сказал ни слова в его защиту. На Бири — за то, что тот смеет веселиться, когда Лорду Волдеморту плохо. На Дамблдора... Впрочем, нет. Том не хотел себе признаться, что в глубине души скорее боится профессора трансфигурации, чем ненавидит его.

Временами ненависть Тома доходила до исступления. В такие минуты хотелось сжечь кабинет Диппета вместе с ним и Дамблдором. Том с наслаждением представлял, как они будут визжать, испекаясь заживо в адском огоне. Иногда ему хотелось поджечь все министерство, чтобы посмотреть, как оно будет плавиться в адском огне. Лучше всего, если бы в этот момент там было бы много маглорожденных. Сейчас Том как никогда мечтал увидеть их мучения. Мучения за то, что они смеют обсуждать теплые места в министерстве, в то время как ему, потомку Слизерина (которого Том считал даже не королем, а императором всех волшебников) было отказано в праве преподавать в Хогварсте, построенном его предком. На каждого маглорожденного ученика он мысленно накладывал "круцио" или "аваду кедавру". Впрочем, внешне приходилось улыбаться и по-прежнему оставаться в образе примерного ученика, гордящегося дипломом.

Том понимал, что будет сильно скучать по Хогвартсу. За минувшие семь лет он настолько привязался к замку, что воспринимал его почти как живое существо. Движущиеся лестницы, летающие свечи, салатовый сумрак слизеринской гостиной, резной потолок из кедра в библиотеке, — все это, да и многое другое, было для Тома самыми счастливым воспоминаниями. В груди стояло чувство прощальной горечи, и Том после обеда часто приходил посидеть на валунах у Черного озера.

Глядя на призрачную воду, Том чувствовал, что не хочет общаться ни с кем из одноклассников. Слишком уж счастливыми они выглядели, обсуждая свое будущее. Впрочем, у него самого годы, проведенные в Хогвартсе, оставили слишком светлые и счастливые воспоминания. Что ждет его теперь? Устроиться в министерство простым клерком? Теоретически это было возможно. Но в чем именно будет заключаться его работа? Носить бумаги за каким-нибудь отцом Пруэтта или Диггори? Выслушивать, как мальчишка, их окрики за опоздание на десять минут? Это должен будет терпеть от серых ничтожеств он, Лорд Волдеморт, обретший бессмертие в семнадцать лет...

Усмехнувшись, Том грустно посмотрел на идущих мимо пруда Ореона с Натали, которые, смеясь, весело обсуждали какие-то пустяки. На прогулку Адамс, как заправская кокетка, надела вуалетку, которую изящно трепали порывы ветра.

"Даже среди грязнокровок есть модницы", — рассеянно подумал Том, глядя на ее тонкие ножки.

"Даже Блэк докатился до мечтаний о маглокровке", — усмехнулся в голове надменный голос.

"Остается снова выпустить Гейнора", — ответил мысленно себе Том, теребя сорванный цветок ромашки. Даже теперь он не мог избавиться от детской привычки что-то теребить в руках.

"И что он решит?» — усмехнулся тот же голос.

Том вздрогнул. Только сейчас он понял, что вся история с Тайной Комнатой была сущим детством. Василиск мог пугать школу, обращая грязнокровок в камень. Но мог ли он изгнать маглокровок и других недостойных, опираясь на Василиска? Несколько "авад" учителей - и вопрос будет решен. Том с ненавистью сжал кулак. Если бы его предок хотел покончить с грязнокровками, ему нужен был не Василиск, а темные искусства. Настоящие темные искусства, куда мощнее, чем те, которыми обладал Гриндевальд.

Синева неба, очищаясь от облаков, стала ярче. Верхушки Запретного леса все сильнее растворялись в глубокой синеве. Посмотрев на блестящую лазурь, Том улыбнулся. Все становилось понятно. Ему следовало найти работу, позволяющую в совершенстве овладеть Темной магией. Получив такое оружие, он может начать собирать последователей. Тогда он сможет низвергнуть существующее магическое правительство, покрывающее маглорожденных и по настоящему исполнить заветы своего предка Салазара Слизерина. Осталось за малым — найти последователей....

Последователи.... Том , дернув рукой, оторвал колосок и бросил его в соседнюю ямку с прелыми листьями. У него был клуб "Вальпургиевых рыцарей", хотя это не то. Что такое несколько человек, когда ему нужны сотни и даже тысячи? Том нахмурился. Пожалуй, стоит намекнуть своим последователям, что он может немного поделиться и с ними силой и могуществом: пусть у них будет мотив оставаться ему верными. Возможно, сейчас, действовать еще рановато, хотя, кто знает? Задумчиво посмотрев на силуэты серых хогвартских башен, Том поправил складки и повесил пиджак на кривой еловый сук: несмотря на холодный ветер, летнее солнце все же вступало в свои права.


* * *

Никто и не заметил, как пролетел остаток семестра. Большинство учеников готовились разъехаться по домам, а выпускники стали готовиться к прощальному балу. Пару дней после экзаменов семиклассников мучили съемками: колдографии делали по колледжам, потом группами и поодиночке. Эти снимки должны были пойти в выпускной альбом Хогварста. Девушки буквально бредили ими, обсуждая прощальные подписи друг другу.

В последний день Том, пользуясь статусом префекта, осматривал руины Запретной секции. Большинство папирусов безвозвратно сгорели и восстановить их не было никакой возможности. "Тайны наитемнейшей магии" огонь, как ни странно, пощадил, хотя профессор Дамблдор забрал книгу к себе в кабинет. Многие фолианты, которые изучал Том, отдали на реставрацию. Зато Хагрид постарался на славу, уничтожив остатки золы на полу. "Такого дуболома можно было бы припрячь и посильнее", — с раздражением подумал Риддл, равнодушно рассматривая видневшуюся на полках гарь. Для завершения работы ему было нужно получить доступ к египетским рукописям. Это мог быть библиотечный клуб или на худой конец какой-то книжный магазин с рукописями... Место, где он мог достать побольше темных артефактов...

На втором этаже тем временем произошел потоп. Второкурсники-гриффиндорцы устроили волшебный дартс: расстрел самодельными дротиками Плаксы Миртл. В течение почти часа светловолосый Карен Джойри, нагловатый увалень Артур МакАкртур и худенький Ричард Эйвис обстреливали призрак под восторженные крики четырех одноклассниц. Невозмутимый Реджинальд Уоллес как судья назначал победителям баллы за попадание в голову или живот призрака. Крики были столь веселыми, что даже проходившая мимо Ариэлла Монтегю — младшая сестра Элеоноры — на ходу предложила на следующий год устроить в туалете магический кегельбан, используя вопящую Плаксу в качестве мишени. Предложение слизеринки, несмотря на межфакультетскую вражду было принято с восторгом. Веселье прервал подоспевший профессор Бири. Снять баллы с Гриффиндора было теперь невозможно, и он просто разогнал веселящуюся компанию: в конце концов Миртл, как призрак, не чувствовала боли от ударов. Однако обиженная Плакса, открыв несколько кранов, устроила в коридоре наводнение.

— Плаксу надо искупать в дерьме! — весело сообщил МакАртур, пока гриффиндорцы гуськом шли в сторону Малого холла.

— Но... Каким образом? — недоуменно пролепетала худощавая синеглазка Стейси Байз. Она, видимо, обещала стать красавицей, поскольку кое-кто из пятиклассников с интересом поглядывал на нее.

— Можно поднять из соседней трубы массу дерьма и обрушить ее на Плаксу, — продолжал МакАртур под восторженный гул. — Волшебники мы или нет? — бросил он на лестницу колпак, обнажив коротко стриженную голову.

Том проводил гурьбу грифффиндорцев легкой улыбкой. Затем равнодушно посмотрел, как завхоз Прингл, отставив сутулю спину, убирает тряпкой лужу и посылает очередную порцию проклятий в адрес Миртл. Саму Плаксу едва успокоил профессор травологии, сковав ее на время волшебством. Солнечные лучи едва проникали в легкое окошко. Равнодушно посмотрев, Том заметил, что у подоконника одиноко стоит Друэлла Розье и разглядывает школьный дворик. Том задумался: с самого завтрака девушка казалась грустной. Подумав с минуту, Риддл перешагнул через лужу и подошел к подруге.

— Наслаждаешься последними школьными днями? — чуть насмешливо бросил он.

— Можно сказать и так, — с улыбкой ответила Друэлла. Том прищурился. С Розье ему всегда было легко болтать обо всем на свете.

— О чем задумалась? — спросил Риддл, присаживаясь рядом на подоконник. На мгновение в голове мелькнула странная мысль, что выпускникам уже должно быть стыдно сидеть на подоконниках. Но что поделаешь, если очень хочется?

— О твоих друзьях Блэках. Представляешь, — слабо улыбнулась Дуэлла, — Ореон мне на днях со смехом рассказал жуткую историю. Их Лу в десять лет впервые попросила позволить ей отрубить голову эльфу.

— Прямо так? — изумленно поднял брови Том. — Вэл говорила, что она их любила лупить.

— Бабка вроде хотела обезглавить старую эльфийку, — задумчиво прищурилась девушка на игру солнечных лучей в воде. — Ну, а Лу к ней: хочу сама, хочу и все! Бабушка не мать, — постукала Друэлла костяшками пальцев по дереву, — она Лу любила.

— То есть позволила Лу это сделать? — скривился Том.

— Кто его знает, — в зеленых глазах Друэллы мелькнул насмешливый лучик. — Лу потом ходила важная и гордая, словно шоколад съела. Может, и позволила. Но не это главное, Том, — вздохнула девушка. — Ореон хохотал, словно это забавный фельетон. Говорил, что издевался над Лу: мол, как бы твое розовое платье не закапала бы кровушка.

— А Лу? — Том едва сдерживал смех, представляя, как маленький Ореон дразнит важно идущую на каблуках Лукрецию. Сейчас ему казалось невероятным, насколько он когда-то ненавидел ее образ.

— Говорила: смотри, мол, как бы я твою глупую башку не прибила на дверь, — взмахнула черными волосами Друэлла. — Знаешь, — понизила она голос, — мне иногда кажется, что Ореон не просто так смотрел на Лу. У Блэков, — поморщилась от омерзения Розье, — это не так уж ужасно: они все там на кузенах и кузинах женаты.

Том задумчиво посмотрел на важно летящую фигуру Почти Безголового Ника. Ему вспомнилась та ненависть, с какой говорил Ореон о Пруэтте. Он ненавидел гриффиндорца настолько, что умолял его, Тома Риддла, покончить с ним. Когда же у него не получилось, решил заживо сжечь Пруэтта. Прежде, Том списывал все это на безумную ненависть Блэков к гриффиндорцам. Но, глядя на лужу возле туалета, он понял, что все не так просто. Брезгливо поморщившись, он вспомнил обиженное лицо Блэка в поезде, когда тот буквально исходил от ненависти к Игнотусу.

— Я поинтересовалась у Сайнуса, — продолжала Друэлла, подвигав тонкой шеей, словно ей был немного мал воротник форменного платья. — Он сказал, что у Ореона с Лу вообще были странные отношения. В детстве жили, как кошка с собакой, но Ори обожал подсматривать за порками Лу. Мать однажды поймала его за этим и велела Лу отходить его розгой.

— Ну а Лу — рада стараться, — Том уже не сдерживал усмешки. Впервые после беседы с Дамблдором он позволил себе развеселиться и, хотя не мог улыбнуться, видение маленькой Лу, лупящей брата, вызывало веселье.

— Сайнус говорил, что Лукреция на следующий день устроила целый спектакль с вымачиванием розог. Ореон должен был в ожидании сестрички стоять на коленях у ведра с розгами, а потом Лу с наслаждением всыпала братику тридцать горячих, — брезгливо поморщилась Друэлла. — Ничего, будет чем прижать Ореона, — ее голос дрогнул от омерзения.

— У тебя очередной приступ блэкофобии, — усмехнулся Риддл. — Интересно, чем сегодня они изволили не угодить мисс Розье?

Вместо ответа девушка расстегнула сумку. Том с интересом смотрел, как мелькали ее тонкие длинные пальчики. Ее руки напомнили ему руки Эмилии, разве что у той была бледнее кожа и острее ногти. Покопавшись с минуту, Друэлла, наконец, протянула приятелю тонкий вскрытый конверт из белого пергамента. Когда Том взял его в руки, Друэлла кивнула. В конверте оказалось письмо, и Том, прищурившись, поднес его к глазам:




— Это от мачехи, — Друэлла старалась говорить равнодушно, хотя ее голос предательски дрогнул.

— Ты не хочешь поговорить с Рэем? — осторожно спросил Том.

— Смысл? — Тонкие губы Друэллы дернулись в легкой усмешке. — Не вижу смысла. Рэй женится на Элле — это ясно, как божий день.

— Ты веришь, что он влюблен в эту малышку? — поднял брови Риддл.

— Влюбится, — спокойно сказала Друэлла. — Наш закон: влюбляться в того, в кого положено.

В зеленых глазах Друэллы стоял блеск, словно в них застыли робкие слезинки. Кто-то со стороны, возможно, счел бы, что девушка вот-вот расплачется. Но так мог подумать только человек, не знающий Розье. Несмотря на блеск в глазах, она говорила спокойно, словно речь шла об обычной школьной сплетне. Серо-голубое небо становилось все более хмурым, предвещая сильный дождь. Том вновь рассматривал тонкие руки подруги, думая о том, смог бы он сам так спокойно принять чью-либо волю.

— Разве можно влюбиться в кого-то силой? — спросил, наконец, Том. — Нельзя же в самом деле сказать себе, что с понедельника Элла будет для меня самой лучшей девушкой на свете.

— Еще как можно! — Том дернулся, изумленный простым и жестким тоном Друэллы. — Вы идеалист, мистер Гонт, — распылись ее губы в насмешке. — Именно вот так Рэй себе и скажет — точнее, уже сказал.

— Что малышка Нотт — лучшая девушка на свете? — изумился Риддл.

— Почему нет? — Друэлла, казалось, весело наступила на него, словно они оба были первоклассниками и весело разыгрывали шахматную партию. — Из знатного рода, богата, хорошо воспитана, синеглазая кукла... В постели будет очень даже... — опустила она веки... - Что еще нужно для счастья?

— Но ведь ты же не сможешь сказать себе, что Сайнус — лучший мужчина на свете, а Блэки — лучшая семья?

— Обязательно скажу. В свое время, — тихо добавила Друэлла. — Между прочим, если я выйду за Сайнуса, Лив станет свободной, — лукаво улыбнулась она Тому. Впрочем в ее лукавстве чувствовалась какая-то жалость, словно Розье не бравировала успехами, а только пыталась подбодрить саму себя.

— Я счастлив, — холодной ответил Том.

Со стороны Запретного леса в замок возвращались несколько гриффиндорцев. Недавно прошедший дождь оставил лужицы на гравии, и они, огибая их, весело возвращались к школе. Только сейчас, глядя на этих весело бегущих ребятишек, Том ощутил каждым кончиком тела, что его школьная жизнь окончена. Эти дети будут радоваться и прыгать, убегать в "Сладкое королевство" и дразнить Хагрида, драться на дуэлях и быть может даже лазить в Запретную секцию... А он? Что в самом деле будет делать он, Том Риддл, нищий мальчишка, возомнивший о себе так много?

"Лорд Волдеморт — Единственный и Подлинный Наследник Салазара Слизерина", — расхохотался в голове надменный голос.

"Ну и что из того? — устало ответил себе Том. — С послезавтрашнего дня — самый обычный безработный".

"Ты разве забыл? — коварно напомнил тот же голос. — Слизерин был даже не человеком, а неким сверхсуществом, вроде олимпийских божеств"

"Пожалуй... — устало ответил себе Том, глядя на расплывающиеся до горизонта верхушки Запретного леса.

"А разве у Лорда Волдеморта нет его могущества? — хихикнул тот же голос. — Или он не Наследник Салазара Слизерина?"

На миг Тому показалось, будто он находится в каменном коридоре. Протянув руку, он почти ощущал холодную кладку стен. Факела мерно чадили, и он, сам не желая того, сделал шаг по лестнице с побитыми каменными ступеньками. Затем еще один... На душе холодело, но Том упрямо шел вперед. Каменная лестница убегала все ниже и ниже, и Том, глядя на грубо отесанные камни, вдруг почувствовал холод страха.

— Том? — Он дернулся, почувствовав мягкое прикосновение. — Все хорошо?

Друэлла смотрела, словно из тумана. Что-то шелохнулось в ее глазах: уж не забота ли? Том холодно хмыкнул и рассеянно посмотрел в окно на раскисший гравий.

— Нет, что ты... Я так, вспоминаю...— Губы Тома чуть шелохнулись, изобразив подобие улыбки. — Помнишь, когда мы в первый раз приплыли в Хогвартс, нас встретила внизу старушка Мэррифот?

— Ты стал сентиментален, — съязвила Друэлла, проведя ногтем по подоконнику. — Хотя я тоже вспоминаю, какой тогда лил дождь.

Том кивнул. Его до сих пор удивляло, насколько голос Друэллы мог меняться, оставаясь одновременно спокойным. Розье умела, не повышая ни одной ноты, выражать как едкую насмешку, так и сострадание.

— Ливень был знатным, но я вспоминаю не дождь, а слова профессора Мэррифот, — Том нетерпеливо потеребил край мантии. — Помнишь, она сказала, что в Хогвартсе четыре колледжа: Гриффиндор, Хаффлпафф, Райвенкло и Слизерин? Я тогда подумал: почему в любом списке Гриффиндор всегда первый, а Слизерин — последний?

— Скажите, какой патриотизм, — рассмеялась Розье. — Хотя, знаешь, я о чем-то таком подумала на первом матче по квиддичу. Ты там сидел, мечтая поскорее сбежать. А меня коробило, как три колледжа махали рыжими флагами, словно они все — облезлые кошки.

— Ничего не поделаешь — война, — вздохнул Том. — Война, где мы в одиночестве, — его холодное лицо передернула гримаса неприязни.

— Ну а что можно сделать? — Друэлла удивленно посмотрела на приятеля. — Ты же не думаешь, что мы можем справится с тремя...

— Да очень многое! — Том говорил спокойно, хотя в его голосе чувствовался металл. — Если мы все будем едины перед лицом врагов... То есть, - чуть смягчил он голос, — если весь Слизерин будет как один военный лагерь, думаю, мы могли бы добиться куда большего!

С минуту он пристально смотрел на Друээлу, которая, казалось, пыталась понять слова приятеля. Как обычно, Риддл не мешал ей думать, словно ожидая поддержки или критики.

— Ты, верно, забыл историю, Том, — мягко сказала она. — Слизерин в конце концов был вынужден уйти из школы, оставив нас на положении полуизгоев в подземельях, — скулы ее личика дернулись в легком тике. — Что сделают другие с нами теперь, если их в три раза больше, чем нас? — посмотрела девушка на него в упор.

— Да, их больше, — быстро ответил Том, нервно поправив начищенный до блеска значок. — Но не забывай: часть колледжа Ровены будет за нас. Ну а другие.... Барсучата не в счет, — презрительно скривился он.— Ну а кошаки хотят жить, играть, наслаждаться тупостью, квиддичем и бездельем. Они хотят тявкать, а мы хотим воевать. Всегда и без устали, — сверкнули его глаза синеватым отливом.

— Эту войну мы проиграем, — спокойно сказала Друэлла. — Ладно, Том, мне пора.

Девушка соскользнула с подоконника и легко пошла вперед. Начал накрапывать дождь, и Том с удивлением посмотрел, как капли воды начинают закрывать стекло.


* * *

С утра дул ледяной ветер и лил затяжной дождь. Том заснул и проснулся под плеск волн озера. Всю ночь ему снились темные коридоры, по которым он, ежась от холода, шел быстрым шагом. В голове пульсировала мысль найти что-то — хотя что именно Том упорно не помнил наяву. То было странное, фанатичное желание любой ценой добраться до этого чего-то, и это что-то постоянно ускользало от него. Впрочем, какая разница? За годы своей учебы Том слишком много повидал, чтобы удивляться снам. Одноклассники в гостиной весело трепались о том, кому какие смокинги прислали родители. Риддл не особо слушал их треп — служба проката одежды Хогвартса как всегда выручила его из затруднений. Быстро собравшись, Том вышел в Большой зал — на свой последний... Нет, пожалуй, предпоследний... хогвартский завтрак.

Волшебный потолок изображал обложные тучи, как нельзя лучше соответствовавшие настроению Тома. Кругом вертелись немногочисленные семиклассники — далеко не все из тех, кто стоял в дождливый вечер в очереди за распределением, дожили до сегодняшнего утра. Райвенкловки Джулия Кэмпбелл и Салли Купер обсуждали новые бальные платья. На заднем плане спешил профессор Бири, давая наставления хаффлпаффцам. Лестрейндж трепался с Мальсибером о том, что после памятного пожара Пруэтт вряд ли сможет иметь детей. Том равнодушно пожал плечами и принялся за бутерброд.

"А если бы, например, сдох Мальсибер, ты сильно переживал?" — равнодушно произнес надменный голос.

На мгновение лицо Тома разделила морщина. Насмешливый оппонент попал, как обычно, в самую точку. Вспоминая застывшее точеное тело Эмили, парень подумал о том, что он в самом деле хотел бы увидеть мертвого Мальсибера: желательно, конечно, чтобы он хорошенько помучился перед смертью. Может, неплохо, если бы его попытали "круциатусами". Интересно, можно ли умереть от долгих "круциатусов?

— Том, — подошедший Слагхорн всплеснул руками, — Том не забывайте: в пять у меня прощальное заседание клуба!

— В самом деле, сэр? — Риддл постарался бросить на профессора открытый взгляд. — Но как же... выпускной?

— Бал начнется в девять часов, — лукаво подмигнул зельевар, поправив темно-зеленую мантию. — Так что на бал Вы отправитесь прямо с вечеринки!

— Это в самом деле забавно, сэр, — кивнул Том.

— Маглы в таких случаях говорят: с корабля да на бал! — провозгласил декан Слизерина. — Кстати, мой мальчик, — понизил он голос, — кого Вы видите префектом?

— Лив, — не задумываясь ответил Том. Про себя он усмехнулся, представив, с каким удовольствием Оливия будет снимать баллы с других колледжей.

— Что же, пожалуй, — просияло лицо Слагхорна. — Мисс Хорнби немного рассеянна, но будет замечательным префектом. А что скажете насчет… мистера Блэка?

«Можно было даже не гадать, профессор — усмехнулся про себя Том. — Впрочем, Ореон был ничем не хуже других».

— Думаю, сэр, Ореон будет хорошим префектом, — ответил Том. Гриффиндорка Мона МакКейб о чем-то болтала с Мальмом Вэйном и они, рассмеявшись, стали подниматься из-за стола.

— Вот и отлично, — обрадовался зельевар. — Уверен, директор Диппет одобрит наши с вами, - подмигнул он, - назначения. Жду Вас в пять!

Том проводил его ехидным взглядом и посмотрел на витражи. Молодой Слизерин, как прежде, сидел возле болота с небольшой черной гадюкой. Наверное, тогда, тысячу лет назад, тоже был пасмурный день... Слизерин был совсем молод и, вероятно, не знал, что ему скоро предстоит покинуть любимую школу. Том еще раз взглянул в сиявшие ярко-бирюзовые глаза мужчины: на миг ему почудилось, будто Салазар подмигнул своему потомку. Довольно забавно, что он ушел из школы по вине волшебников, которые были в сотни раз слабее его. Впрочем, его Наследник тоже вынужден уйти. Уйти потому, что его идеи пришлись не ко двору каким-то там дамблдорам, бири или... как бишь их там? Почувствовав ком у горла, Том достал дневник и, обмакнув перо, вывел:





Дневник подождал с минуту, а затем спокойно ответил:





Том посмотрел на кожаный коленкор со смесью досады и удовольствия: все-таки дневник был неисправимым поганцем. Ругаться было бессмысленно, и он написал:





Дневник, словно дразнясь, пошелестел лощеными страницами, а затем вывел:





Том задумчиво помассировал лоб. Дневник, похоже, сказал умную мысль. Обмакнув перо, он хотел было ответить, но чернила сами собой продолжали выливаться из страницы:




С минуту Том с изумлением смотрел на дневник. Эта ужасная бумага, казалось, выражала его самые потаенные желания. Вздрогнув, он повертел перо. Надо было отвечать, но ничего путного не приходило в голову. Однако дневник опередил его:





Том посмотрел на страницы. Дневник, похоже, опять сказал умную мысль. Несколько минут он обдумывал, что написать в ответ, но тетрадь опередила его:





Том нахмурился. В конце концов этот нахальный тон дневника начал ему надоедать. Желая прикончить своего насмешливого двойника одним ударом, он вывел:





Дневник послушно проглотил чернила. Подумав мгновение, он выплюнул ответ:





Риддл почувствовал, как на щеках выступил румянец. Или, напротив, сильная бледнота. Едва ли он понимал, что именно с ним происходит, но легкое головокружение захватывало целиком. Подумав, он с силой захлопнул дневник и бросил его в сумку.

« К черту…» — подумал Том, осматриваясь вокруг. Дневник снова и снова ставил его в тупик, словно каждый раз предлагая все более жестокие и невыполнимые желания. Для чего ему это было нужно? Том почувствовал приступ холода и, встав, пошел к озеру.

Без десяти пять Том, как и положено, вернулся в подземелья. В кабинете профессора Слагхорна все было готово к праздничному вечеру. В центре на столике стояли белый китайский чайник и изумрудные часы. Тусклый салатовый свет, струившийся из небольшой лампы, сливался с яркой зеленью песочного циферблата, создавая иллюзию мягкой зелени. Сам Слагхорн торжественно восседал в центре стола. Рядом с ним восседали только мальчики их класса: Лестрейндж, Блэк и Крэбб, которого зельевар зачем-то притащил в свой клуб. Не хватало разве что Нортона Мальсибера, но тот, наплевав на межфакультетские предубеждения, открыто волочился за Салли Купер.

— Ах, Том, вот и Вы! — воскликнул Слагхорн. — Вы снова, мой мальчик, прислали мои любимые сушеные ананасы!

— Традиция, сэр, — охотно ответил Риддл, рассматривая зельевара. На этот раз он нарядился в парадный темно-серый пиджак с белыми разводами и новую черную бабочку. «Словно именинник», — усмехнулся про себя слизеринец, присаживаясь рядом с Лестрейнджем. Сам Том уже надел взятые напрокат темно-коричневый парадный пиджак, коричневую «бабочку» и такие же лакированные туфли.

— Великолепно, мальчики, — обвел их бесцветным взглядом Слагхорн. — Как ни жаль мне сегодня расставаться с вашим замечательным выпуском, но у меня есть кое-что, позволяющее сгладить грусть от расставания, — щелкнул он по изумрудным часам.

"Да у него сегодня просто аншлаг, — подумал Том, рассматривая с интересом зельевара. — Светится так, словно мы пришли поздравить его с юбилеем!

— Для начала, друзья, хочу попотчевать вас светской новостью, — поправил бабочку декан Слизерина. — Септимус Уизли — молодой перспективный аврор — недавно получил тяжелое ранение в стычке с темными силами.

— Жаль, совсем не сдох! — рассмеялся Лестрейндж, постучав костяшками по столу.

Шум смолк. Компания, как по команде, повернулась и с недоумением посмотрела на Рэндальфа. Том прикусил губу. Его приятель не отличался гуманизмом, однако столь неприкрытое проявление ненависти с его стороны он видел в первый раз.

— Рэй, Рэй, — укоризненно покачал головой Слагхорн, хотя Том чувствовал, что сам зельевар с трудом сдерживает улыбку. — Ну что Вы, право, такое говорите... Это, в конце концов, отвратительно — желать человеку смерти.

— Я понимаю, сэр, — Рэндальф попытался придать лицу грустно-сожалеющее выражение, хотя смеющиеся глаза выдавали его с головой. — Однако Уизли — настоящий позор волшебного мира. Вы ведь читали позавчерашний "Пророк"?

— Однако, Рэй, я не замечал у Вас больших склонностей к политике, — шутливо выставил вперед влажные руки декан Слизерина. — Видимо, я ошибался. Семья Уизли, согласен, не отличается манерами для волшебной семьи, но чтобы так радикально...

Все рассмеялись. Том внимательно посмотрел на декана. На минувшей неделе Септимус Уизли в самом деле предложил министру Фоссету принять закон, требовавший от аврората проверить библиотеки чистокровных родов на предмет темной магии. К изумлению многих в поддержку закона высказалась и супруга Септимуса — Цедрелла Уизли, носившая в прошлом фамилию Блэк. Престарелый Арктурус Блэк публично отрекся от дочери, заявив корреспондентам "Пророка", что у него всегда было только две девочки. Скандал набирал обороты, и Том чувствовал, что несмотря на победу над Гриндевальдом, в воздухе... Да нет, даже в этой освещенной салатовым сумраком комнате... Снова запахло порохом.

— Закон блокируют в Визенгамоте, — спокойно сказал Альфард Блэк. — У Септимуса нет ни малейшего шанса, — покачал он головой.

"Если нет — откуда столько волнений?" — с интересом подумал Том, прищурившись на отсвет лампы. Он чувствовал, что в его голове рождается новая мысль, которую он пока не мог точно сформулировать. Риддл любил это состояние и боялся его потерять из-за какой-то глупой случайности.

— Уизли, конечно, ведут себя не подобающе для чистокровных волшебников, — кивнул Слагхорн. — Впрочем, нынче маглолюбие в моде. Лестрейндж, — лукаво погрозил он пальцем, — научитесь держать себя в руках: это важно для карьеры.

"Которую тебе обеспечит ничтожный папочка", — усмехнулся про себя Том и посмотрел на блестящий фарфоровый чайник. Никогда прежде одноклассники не казались ему столь ничтожными, как теперь, когда родители пообещали каждому из них какую-то должность. Впрочем, какая разница? Ничтожные родители произвели ничтожных детей — закон жизни оставался непреклонным с тех пор, как Том видел довольных детей на цирковых представлениях.

— Однако, бог с ним, Уизли, — улыбнулся Слагхорн, осмотрев притихших учеников. — Альфард, сочувствую и понимаю: я очень любил Цедреллу — до сих пор вспоминаю эту милую девочку, — вздохнул он. — И все же... У меня есть более интересное событие. Провожая ваш класс, я решить набросать что-то вроде кодекса слизеринца.

— Кодекса слизеринца? — недоуменно поднял глаза Лестрейндж.

— Именно так, — развернул профессор лежащий рядом с ним свиток пергамента. На гладком лбу зельевара выступило несколько морщин — верный признак волнения. — Это будет мой маленький подарок для вашего курса!

Слагхорн пошарил в кармане пиджака и достал очки в инкрустированной золотой оправе. Эти очки он использовал редко — разве что для чтения газет.

— Прежде всего, мы никогда не считали другие Дома равными себе. Попасть в Слизерин — значит, ощущать себя избранным. Мы держим других на расстоянии, не подпуская близко никого. Основатель нашего колледжа Салазар Слизерин говорил, что его ученики созданы для политики и власти, — елейно улыбнулся профессор. — А разве могут обреченные на власть считать себя такими, как все?

Зельевар остановился. Затем, помолчав с минуту, бросил на притихших учеников многозначительный взгляд и продолжил:

— Кроме того, мы никогда не признаем вражду в своем Доме в присутствии других учеников. Если мы наделены властью от природы, то мы не можем ссориться перед теми, кем должны управлять. Для них, — указал он с улыбкой на дверь, — мы всегда едины.

Том почувствовал скуку. Первый принцип казался ему настолько самоочевидным, что его должны были понимать все и без слов зельевара. Зато второй... Том едва не усмехнулся, вспомнив Лукрецию и Нортона. Как ни горько осознавать, но мастер зелий ошибался: слизеринцы во всю нарушали второй принцип. Лестрейндж и Крэбб тем временем внимательно смотрели на Слагхорна.

— Наконец, последняя третья заповедь... Не знаю, право, как лучше ее сформулировать, — сдвинул зельевар очки на кончик носа. — Слизеринец не должен открыто провозглашать свои цели.... Вернее, не так. Слизеринцы должны уметь управлять с согласия самих управляемых, — Лестрейндж от любопытства вытянул шею. — Власть хороша только тогда, когда она осуществляется железной рукой, но в бархатной перчатке. Вот, пожалуй, и пока и все, — кашлянул Слагхорн.

Профессор замолчал, словно наслаждаясь эффектом от своих слов. Тусклый салатовый свет лампы играл по столу. Альфард Блэк массировал лоб, словно пытаясь о чем-то размышлять. На лице Лестрейнджа застыла улыбка, словно он думал о чем-то хорошем. Крэбб хмуро смотрел вокруг. Том внимательно посмотрел на сияющее лицо Слагхорна и, дернув кончиками губ, с едва различимой насмешкой произнес:

— Однако, сэр... Такие замечательные правила можно прямо записать и создать что-то вроде кодекса Слизерина.

— Именно, Том! — Зельевар поднял пухлый палец. — Поверьте, мой мальчик, я и сам подумываю над этим. Можно прямо назвать его "Кодекс змей»" — продекламировал он, словно поднимал тост.

— К... кодекс змей? — запнулся Крэбб.

— Да, "Кодекс юных змей".. Точнее, "Кодекс змей", — продолжал Слагхорн.

— В таком случае, — неожиданно сказал Лестрейндж, — я берусь договориться об издательстве «Кодекса змей» и преподнесения Вам экземпляра к Рождеству.

— Отлично… Вот Вам и новое задание на дом, Лестрейндж. Только не забудьте пригласить мистера Риддла к обсуждению, — вздохнул Слагхорн. — Он отменный редактор и, уверен, сделает его на высшем уровне.

— Кажется, может получиться вполне забавное «Пособие юного слизеринца», — откликнулся Том.

— И верное, заметьте, верное! — резюмировал Слагхорн.

Ребята переглянулись и весело улыбнулись — кроме разве что Энтони Крэбба, который, хлопая глазами, недоуменно смотрел на песочные часы. Риддл, подумав с минуту, присоединился к остальным — в этих шутках профессора зельеварения всегда было что-то объединяющее и теплое.


* * *

В половине девятого Том, Рэндальф и Энтони спустились в холл. Там стояли редкие ученики их выпуска. То и дело с тяжелым скрипом отворялась входная дверь, и, в помещение вбегали деканы колледжей. Девушки группками стояли вдоль стен, и, словно осознавая собственную значимость, с улыбкой смотрели на ребят. На всех выпускницах, как и положено, были разноцветные длинные платья и лакированные туфли на высоком каблуке. Мальком Вэйн, не обращая внимания на треп Пруэтта, подбежал к сияющей красным платьем Моне МакКейб и, взяв ее за руку, стал рассказывать ей что-то веселое. Нортон Мальсибер, важно шествуя в угольном смокинге, отпускал шуточки шедшей рядом с ним райвенкловке Салли Купер, которая чуть смущенно демонстрировала длинное серебристое платье.

Большой зал на сей раз особенно не украшали: то ли из-за войны, то ли из-за жадности министерства не наскребли достаточно денег. Снова раздвинули столы, образовав большой то ли танцевальный, то ли фуршетный круг. По бокам круга сияли редкие газовые фонари, освещая зал матовым бежевым светом. Волшебный потолок сиял первыми июльскими звездами. Вместо учительского стола стоял наколдованный макет школы. Над ним висела надпись из красных, синих, зеленых и желтых огней: "До свидания, Хогвартс!" У Тома мелькнула циничная мысль, что Дамблдор, возможно, просто не жаловал их выпуск. Впрочем, какая разница? Фуршетный зал наполнился веселым шумом. На время была забыта межфакультетская вражда, и даже гриффиндорцы при встрече спокойно обменивались парой фраз со слизеринцами.

Том пристально посмотрел в толпу. Через мгновение его взгляд упал на тонкую фигурку в темно-сером бархатном платье, стоящую возле гигантских часов с изумрудами. Том усмехнулся: Араминта без сомнения искала взглядом его. В распущенных белых волосах поблескивало дорогое украшение — вполне возможно, что это были бриллианты. Она осталась верна своей нелюбви к косметике и только чуть-чуть подвела глаза. Обычная детскость ее лица словно перешла с ней во взрослую жизнь, хотя тонкие линии шеи и плеч казались по-прежнему беззащитными и хрупкими.

Насмешливо посмотрев в темно-синие глаза подруги, Риддл с удовольствием отметил про себя тонкость ее фигуры. Улыбнувшись, он подошел к слегка опешившей Араминте и протянул ей руку. Слизеринка, смущенно улыбнувшись молча взялась за нее и, нежно погладила локоть парня.

— Шикарно смотришься, Минни, — насмешливо сказал Том, слушая стук ее каблучков.

— Я знала, что тебе понравится, — чуть покраснела Араминта. — Сегодня ты точно не посмотришь больше ни на кого, — капризно добавила она.

— Как мы самоуверенны, малышка, — с улыбкой потрепал Риддл ее локоны. — Никогда бы не подумал, что ты так воинственна. — Том вел ее так спокойно и уверенно, словно Минни принадлежала ему уже много лет. Девушка не сопротивлялась, а напротив, радостно шла рядом с ним, посылая улыбки окружающим.

— Да... Ты меня плохо знаешь! — проворковала довольная Араминта, кокетливо поправив край платья.

— Помню, ты обещала тянуть ремни из кожи соперницы, — подколол ее Том.

— Это было бы просто великолепно, Том! Враг должен быть растоптан, — опустила ресницы Араминта, провожая насмешливым взглядом одетую в оранжевое платье Эллу Боунс.

Глядя на пробегавшие по ее личику легкие красные пятна, Том подумал, что его спутница в самом деле наслаждается от представления зверской сцены мучений. Впрочем, ее острые коленки и легкий шаг говорили о том, что она сама была создана быть чьей-то добычей. Обладание хрупким телом Араминты, доведение ее саму до мучений были, должно быть, желанием каждого, кто видел ее силуэт. Каждое движение ее век, каждый ее шаг, словно говорил о том, что для мгновения торжества не нужно делать слишком много. При одной мысли о том, что это тело можно безнаказнно гладить и терзать, Том почувствовал, как его охватила дрожь, которую он едва мог сдержать.

— Том, ты только посмотри... — прервала его мысли Араминта, словно напомнив, что кроме тонких бедер и нежных коленей существует еще досадное недоразумение под названием она сама.

Том обернулся и обомлел. Друэлла Розье медленно шла по залу в темно-зеленом вечернем платье. Трудно было представить, насколько сильно может измениться девушка за считанные часы. Игра свечей прекрасно освещала ее силуэт, а блестки платья придавали ей высокомерное изящество. Медленно пройдя мимо Лестрейнджа, недвусмысленно строящего глазки Марте Винс, она, чуть насмешливо улыбнувшись, снисходительно улыбнулась подбежавшему к ней белобрысому хаффлпаффцу Нэтану Фроггу.

— Бедняга Нэтан, — шепнул Том, наклонившись к Араминте. — Дру сейчас, как укротительница на арене.

— Фрогга не стоило бы и укрощать, - снисходительно ответила девушка, погладив его руку.

Бросив взгляд на Розье, лукаво улыбавшуюся Нэтану, Том подумал, что она была бы отличной парой Рэндальфу. Едва ли Лестрейнджу было так уж сложно уломать родителей на их брак. Пожалуй, с такой женой Рэй мог бы занять видное положение в министерстве... Впрочем, в жизни всегда все не так, как хотим мы…. Пролетавшие свечи заставляли учеников отбрасывать длинные тени на наколдованный паркетный пол. И Лестрейндж, меньше всего думавший сейчас о мыслях Тома, улыбался Марте, плотоядно рассматривая ее тонкую фигурку.

— О, вот вы где, — поклонился подошедший Альфард Блэк. Араминта, присев, сделала ему изящный книксен, словно они уже были не школьниками, а старыми знакомыми, встретившимися на вернисаже. — Том, Минни, идемте, я покажу вам нечто интересное. - В дальнем конце залы эльфы как раз начали разносить подносы с пирожками и бокалами шампанского — выпускникам по случаю начала новой жизни впервые полагалось вино.

— В самом деле, Альф? — спросил Риддл с легкой насмешкой. За все годы учебы он не помнил ни одного раза, чтобы Блэк обратился к нему с каким-то вопросом — разве что поблагодарил за спасение Вальбурги.

— Да, Том… Поверь, оно стоит того, — ответил бесстрастно Блэк и указал рукой на выход.

Минни недовольно нахмурилась, но Риддл властно сжал ее маленькую ладошку. Довольно улыбнувшись, девушка пошла за ним. Они снова вышли через скрипучую дверь, и, поднявшись по сверкавшей лестнице, вышли в Малый холл. Картины, как прежде, переливались в сумеречных бликах витых белых свечей. Подумав с минуту, Альфард остановился возле одной из них. На холсте старомодным стилем письма был изображен высокий голубоглазый мужчина с маленькой седой бородкой клинышком и в горностаевой мантии. Глядя перед собой, он вручал грамоту преклонившему колени волшебнику с распущенными волосами. Том посмотрел на подпись. Любопытная Минни, вытянув тонкую шейку, последовала его примеру. Старинная вязь гласила: «Его Величество Король Эдуард III вручает дарственную грамоту господину директору сэру Ральфу Селдену. 13 января 1339 г. от Р.Х.».

— А ведь ее здесь не было, — сказал, прищурившись, Том. Минни одарила его любопытным взглядом. — Я изучил картины еще на втором курсе.

— Верно, Том, — кивнул Альфард. — Картина появилась здесь с месяц назад. Наверное, ее повесил Дамблдор. — Том подавил мелькнувшую гримасу отвращения. — Надеюсь, ты понимаешь, что это значит?

— Что нам давал грамоты король? — переспросил Том. Сейчас его внимание привлекала витая свеча на бронзовом подсвечнике в виде виноградных гроздьев, на которые медленно капал воск, застывая неровными пятнами.

— Больше, Том, — покачал головой Альфард. — Получается, что мы до «Статуса секретности» спокойно общались с маглами? - нахмурился он.

— С маглами? — досадливо поморщилась Араминта, словно к ее беленькому носику преподнесли мерзко пахнущий кусок.

— Успокойся, это Король, — шепнул Том насупившейся подруге.

— Не только, Король, Том… Тут были и придворные, дворяне… — Выходит, они про нас знали?

— Разумеется, — пожал плечами Том. — Это всем известно. — Сейчас ему хотелось зевать, и он посмотрел на зеленый палас, закрывавший темный паркетный пол.

— Значит, мы могли жить мирно? — продолжал рассуждать Альфард, потирая холодный лоб. — А если могли, то почему не можем? Все мои презирают маглокровок за то, что они есть. Но, собственно говоря, за что?

— Ты хочешь сказать, что не разделяешь мысли тети Ирмы? — холодно посмотрела на него Араминта. Альфард ничего не ответил, но окинул ее внимательным взглядом, словно вдруг осознал, что его и эту девушку, его кузину, разделяет странная стена.

— Мы жили мирно… — повторял он, снова и снова рассматривая картину…

Араминта нетерпеливо потянула спутника вперед. Том не сопротивлялся, а спокойно пошел за ней, оставив Альфарда наедине. Впрочем, едва ли он заметил бы их отсутствие — картина, казалось, поразила его целиком. На сверкающей от блеска лестнице Том осторожно погладил тонкие плечи спутницы от чего она счастливо улыбнулась, — как, должно быть, улыбается ребенок, узнавший, что Санта Клаус все-таки существует.

"Вспоминаешь Эмили?" - тихо спросил внутри мягкий голос.

Том вздрогнул. Этот мягкий, почти детский голом он не слышал уже слишком давно.

"Эмили нет, приятель. Так что остается резвиться с Минни", - рассмеялось нечто ледяным смехом.

"Она ведь тебе не нужна, Том", - не унимался голос.

"Отчего же? Ее колени и бедра мне очень нужны. Ну а мозги Минни так - досадное приложение к приятному набору", - ответил голос.

Веселье, между тем, было в самом разгаре. По центру зала важно шествовал одетый в дорогой светло-серый пиджак Филипп Диггори. Следом за ним шла толпа девушек-хаффлпаффок, которых приветствовали радостными возгласами — требовались партнерши для танцев. Даже пухлая Сьюзен Принс не стояла в одиночестве у стены, как обычно, а болтала с райвенкловцем. Кое-кто из гриффиндорцев плотоядно оглядывал тонкую фигурку Араминты. Не успел Том рассмотреть вошедших, как к ним подошел раскрасневшийся Рэндальф Лестрейндж и начал что-то отчаянно бормотать.

— Представь, я уже стал говорить ей что-то о поэтах елизаветинской поры, но… — потупился он.

— Ну, а Марта? — спросил Том, только сейчас сообразив, что речь идет о Винс. Где-то в отдалении мелькнуло ее длинное голубое платье, легко несущееся по залу. Директор Диппет, похоже, решил украсить тускловатый зал и наколдовал целый ряд зеркал.

— Ушла с ним. Подонок, — горько вздохнул Лестрейндж. — Остались одни хаффлпаффские клуши.

— Не горюй, тебя приласкает Элла, — съязвил Риддл, осматривая всклокоченные волосы друга.

— Ага…. Через пять лет, — скривился Лестрейндж.

— В одна тысяча девятьсот пятидесятом году, — притворно трагически вздохнул Риддл. — Между прочим, отменная дата: середина столетия.

— А пока?

— А пока пухлые хаффлпаффки, — развел руками Риддл. - Ничего, даже Поллукс и Кастор развлекались с пухлыми дочерями Левкиппа.

Неподалеку раздался пронзительный визг: кто-то из девушек, похоже, отведала шампанского первый раз в жизни и не справилась с нахлынувшим восторгом. Профессор Бири уже спешил к ученицам — проверить, что именно там произошло.

— Кстати, Том, ты слышал, — прошептал Лестрейндж, — вчера авроры выдержали настоящий бой с темными магами в кафе «Диркин и Ллойд».

— Прямо в Косом переулке? — изумился Том. Шедший напротив Мальсибер уже плотоядно обнимал за талию Салли Купер, и та не сильно противилась его руке.

— Прямо там… Кафе полностью сожгли… Кричали, что Темный Мастер уже явился. Придурки, — выплеснул ярость Лестрейндж. — Посажен их Мастер.

— Наверное, — задумчиво произнес Риддл. Новость о Темном Мастере всегда приносила ему неприятности. Осмотрев свой камень на перстне, он задумался о том, что уже завтра ему предстоит с чего-то начинать.

Несколько минут стояла тишина. Затем, по взмаху палочки Дамблдора, возник громадный оркестр из пустых музыкальных инструментов. Ученики замерли, и инструменты, словно не желая испытывать их терпение, заиграли вальс. Звуки становились мягче, напоминавшие свист птиц, словно укрывали гулом комнату. Повинуясь инстинкту, Том властно положил руку на талию Араминты и, вытянув ее вторую руку, потянул ее на круг. Девушка, хлопнув ресницами, покорно сжала его руку и заскользила по зеркальному паркету.





— Это Ивановичи*, — зашептала восторженная Араминта. — Под него кружилась моя бабушка. – Риддл с удовольствием осмотрел мелькавший темно-серый край ее платья. Несколько учеников начинали кружиться рядом с ними, и вскоре весь центр зала наполнился танцующими парами.

— С твоим дедушкой? — ехидно спросил Том. Партнерша не ответила, а томно опустила глаза. Больше всего на свете ему хотелось сейчас властно сжать ее тело и потащить наверх.





Разноцветные платья мелькали все сильнее. Дамблдор с улыбкой смотрел на выпускников. Том усмехнулся ему в ответ. Странно должно быть смотреть на человека, которого ты приговорил к смерти. Риддл, однако, знал, что если и есть на свете волшебник, способный уничтожить бородача, то это только он, Лорд Волдеморт. Минни скользила рядом с ним, и Том чувствовал, что ей сейчас хочется прижаться к нему.




— Как ты думаешь, Том, — вдруг прошептала Араминта. — Убить магла страшно?

— Какие вопросы, малышка, — усмехнулся Риддл, глядя в ее прозрачные синие глаза. — Твой дорогой кузен Альфард едва ли похвалит тебя за такие мыcли.

— Альф всегда был полоумным, — пролепетала Минни. — Подумай, Том, это видимо что-то вроде охоты на опасного зверя, — кокетливо опустила она веки.

Том усмехнулся, рассеянно глядя вокруг. Возможно, его хрупкая малышка, чьи плечи он еще не раз погладит сегодня, была права. Сегодня он выйдет из этого зала в большой мир — там, где остались приютские маглы. Те самые маглы, что были страшны для Тома Риддла. Зато для Лорда Волдеморта они были всего лишь занятной дичью. Стаббс…. Перед глазами снова возник образ висящего кролика…. Пора бы его хозяину разделить ту же участь.

— Так это забавно, Том? — капризно улыбнулась Араминта. — Я видела в детстве охоту. Это… невероятно….

— Carpe Diem**, детка… Carpe Diem, — наставительно произнес Том, погладив ее талию и с удовольствием посмотрев на скользящего неподалеку Мальсибера. Все только начиналось.

Примечания:

* Имеется ввиду вальс И. Ивановичи «Дунайские волны».

** Лови момент (лат).