Том с трудом открыл слипшиеся глаза. Голова ныла от боли. Перед ним, как из тумана, выплыли два ярко синих шарика. Чья-то рука нежно трясла его плечо.

— Том, очнись скорее. — Два шарика оказались глазами Араминты Бэрк. Осмотревшись, Том понял, что уснул в кресле.— Сейчас придет Слагхорн.

— А Крэбб? — пробормотал Том, все еще борясь с остатками сна.

— Мадам Эльвира говорит, что ожоги сильные, — ответила Араминта.

Энтони Крэбб в самом деле находился недалеко от злополучного камина. Едва зеленая надпись растаяла, искры обожгли ему руку. Рэндальф и Араминта сразу отвели его к медсестре мадам Эльвире. После этого испуганные слизеринцы до четырех утра обсуждали случившееся, выдвигая самые невероятные догадки.

— Мистер Риддл, следуйте за мной, — в проходе показался Слагхорн. — И Вы, мисс Бэрк, — кивнул он.

— Карамельная гора, — сказал зельевар, когда они подошли к горгулье. Статуя отодвинулась, открывая проход. Винтовая лестница быстро вращалась по спирали пока они не подошли к тяжелой двери.

Кабинет директора оказался круглой комнатой с высоким потолком. Стены были увешаны портретами директоров и директрис, которые мирно дремали в красивых рамах. В центре стоял письменный стол на когтистых лапах.

— Директор, клянусь... Мы не виноваты! — воскликнула Араминта. Ее голос дрожал настолько, что она, казалось, была готова расплакаться.

— Успокойтесь, мисс Бэрк. Никто Вас ни в чем не обвиняет, — сухо кашлянул Диппет. — Я только хочу, чтобы вы рассказали о вчерашних событиях.

— Понимаете, сэр, — начал Том и тут же осекся: в кабинет вошел Дамблдор.

— Продолжайте, — кивнул он, поправив треугольники очков.

Учитель трансфигурации улыбался, но его взгляд был колючим и жестким. Том поежился. Как и всегда, в присутствии Дамблдора его охватил безотчетный страх. В глазах профессора было что-то такое, от чего Том никогда не осмелился бы пойти ему наперекор. Торопливо и сбивчиво он описал вчерашние события, уставившись в пол, чтобы не видеть устремившихся на него взглядов, особенно голубых глаз профессора Дамблдора. Когда он дошел до вспышки зеленого пламени, профессор нахмурился.

— Вы уверены, что ничего не говорили, мистер Риддл? — спросил он.

— Нет, сэр, — пробормотал мальчик. Дамблдор пристально посмотрел на маленького волшебника. Возможно, это было паранойей, но Тому казалось, будто преподаватель трансфигурации знает, что произошло вчера в их гостиной.

— Хорошо, ступайте на завтрак, — слабым голосом сказал Диппет.

Профессор Слагхорн повел за собой плачущую Араминту. Том не стал завтракать, а выскочил в вестибюль и уселся на базальтовый подоконник. Сердце гулко стучало, и он в тишине чувствовал его удары. Наконец, в коридоре послышались шаги — преподаватель трансфигурации шел к Большому залу.

— Профессор... — крикнул Том. — Вы мне не верите, не так ли?

— В Вашей истории, Том, нет недостатков, — Дамблдор смерил мальчика внимательным взглядом. — Кроме одного: немыслимо, чтобы камин взорвался сам по себе.

— Но я... — прошептал Риддл. — Это опасно, сэр?

Учитель трансфигурации явно намеревался уйти, но при этих словах остановился и какое-то время молча смотрел на ученика.

— Завтрак заканчивается, Том, — проговорил, наконец, Дамблдор. — Вам надо идти, чтобы не опоздать на травологию. Хорошего дня, — кивнул он и направился к выходу.

* * *

За обедом староста Хогвартса гриффиндорка Розамунд Дарнлей составляла список учеников, остающихся на Рождественских каникулах в школе. Том записался в него одним из первых. В приюте Рождество всегда было ужасным. Самое лучшее из всех, что помнил Том, было, когда ему исполнилось восемь лет: тогда добрая медсестра Джейн купила ему немного соевых батончиков. Худший день в Хогвартсе был в сто раз приятнее лучшего дня в приюте.

Тому, кроме того, хотелось побольше узнать о "Темном Мастере". По серьезному голосу профессора Дамблдора он понял, что надпись над камином означала нечто очень важное, и умирал от желания узнать, что именно. В конце концов, именно эту фразу выкрикнул человек в черном, а темные волшебники посылали ее друг другу как свидетельство прихода своего мессии. При одной мысли об этом Тома охватывал страх и, одновременно, неодолимое желание разгадать тайну. Ни в одной книге Том пока не нашел верного ответа, но ему требовалось только время, чтобы перерыть всю библиотеку, не отвлекаясь на уроки и домашние задания.

В первый день каникул Том проспал. Накануне он занимался до трех часов и сделал все домашние задания. Каминные часы показывали десять. Было двадцать второе декабря — годовщина их недолгой дружбы с Лесли, но Том впервые не чувствовал боли. Довольно зевнув, он побежал на завтрак.

В Большом зале было пусто. Волшебный потолок изображал мокрую метель. Двенадцать рождественских пихт переливались яркими огнями. За учительским столом профессор Мэррифот читала «Ежедневный пророк», подливая в кофе сливки. Том сел за стол и, стараясь не шуметь, стал уплетать заварное печенье.

— А, привет, Том. Наконец-то Вы выспались… — Профессор Мэррифот улыбнулась, но Том сразу понял, что она расстроена.

— Э… Доброе утро, профессор, — пробормотал Том. — Что-то случилось?

— Как все слизеринцы, Вы проницательны, — Мэррифот отложила газету. — Плохие новости, Том. Гриндевальд направил кучу экспедиций в Тибет.

— Это какие-то особые предметы? — пробормотал удивленный Том. На большой колдографии двигались веселые люди в черных мундирах, руководившие раскопками.

— Да, древние магические артефакты. Боюсь, Гриндевальд готовится к большой войне. Ладно, отдыхайте, — кивнула профессор Мэррифот и, бросив взгляд на левую руку Тома, пошла к выходу.

Закончив завтрак Риддл отправился в библиотеку. Коридор был на пером этаже перегорожен пушистой елкой, и Том, вздохнув, побежал по лестнице. В читальном зале сидели редкие посетители. Сварливой библиотекарши мисс Лаймон не было видно. Ободренный Том достал палочку, чтобы заказать поиск по теме «Темный Мастер», но, услышав шаги, нырнул в нишу между стеллажами.

— Я точно не знаю, — заметил Диппет. — Но профессор Дамблдор очень взволнован. Не далее, как вчера, он говорил, что эта надпись над камином была, очевидно, проявлением темной магии.

— Возможно, Альбус преувеличивает, — голос профессора Слагхорна был, как обычно, мягким. — Вы не хуже меня знаете, Армандо, что он часто склонен делать из мухи слона.

— Может быть… — удалявшийся голос Диппета казался Тому слабым и надтреснутым. — Темные силы сейчас очень активны. Кстати, Гораций, скажите мисс Лаймон, чтобы она проследила за доступом в Запретную секцию.

Взволнованный Том вышел из укрытия, все еще дрожа. Он понимал, что не сможет сейчас читать и быстро пошел в подземелья. Гостиная была освещена тусклым зеленоватым светом. У камина стояла маленькая ель: их, похоже, ставили не только в Большом зале, но и во всех гостиных. За маленьким столиком Рэндальф и Араминта играли в волшебные шахматы. Помимо Тома они были единственными слизеринцами-первогодками, оставшимися на каникулах в школе.

— Конь на Е2! — воскликнула Араминта.

— Ферзь на Е2, — спокойно сказал Рэндальф. — Шах и мат!

— Я так не играю, — Араминта капризно сбросила шахматы. — Ой, Том, привет! — удивилась она. — Я думала, ты ушел читать в библиотеку.

— Нет, — соврал Том, удобно устраиваясь в зеленом кресле. — Я услышал, что эта надпись была некой формой темного волшебства. Возможно, — понизил он голос, — за этим стоит сам Гриндевальд.

— Ой, Том… — от волнения Араминта чуть не упала со стула. — Но ведь все книги про темное волшебство хранятся в Запретной секции.

— Я знаю, — сказал Том, любуясь игрой свечей на елке. — И думаю, как туда попасть. — Ему особенно понравился шар с движущейся веткой черной рябины: рябиновый сад был очень красив на фоне бежевого зимнего неба. - Может, стоило бы попробовать сходить туда ночью?

— Не делай этого, Том! — сказал Лестрейндж. — Если тебя поймает мисс Лаймон, тебя могут наказать или исключить. — Араминта кивнула. — Пошли лучше играть с нами в снежки.

Они вышли в вестибюль, который казался огромным без обычной толпы учеников. Воздух на улице был холоднее, чем Том мог себе представить, так что он про себя порадовался, что надел тёплый плащ. Сильная мокрая метель быстро наметала сугробы. Ноги вязли в снегу, и гигантский луг сливался в огромное белое марево до самых верхушек Запретного леса. Араминта куталась в темно-синий плащ, а ее маленькие бежевые сапожки забавно вязли в сугробах. Том развернулся и тут же получил удар снежком по плечу.

— Ах ты… — крикнул Том, но тут же осекся. По полю, увязая в сугробах, бежала Миранда Литтлтон. Том не мог сдержать улыбку, глядя, как неумело она пробирается через снеговые заносы.

— Можно я с вами? — закричала она, помахав рукой.

— Почему бы и нет? — спросил вдруг Том. — Присоединяйся… — Большие серо-голубые глаза Миранды сияли странным светом, а очки забавно съехали на кончик длинного носа.

— Том, что ты говоришь? — топнула ножкой Араминта. — Она райвенкловка! Подстилки блохастых кошаков.

— Это не мешает тебе болтать с Оуэном на переменах, — холодно заметил Том.

— Ладно, — нахмурилась Араминта, — Но тогда ты в паре с этой… синицей. Слизеринка запустила снежком в Миранду, и девочка, не успев увернуться, стала отряхивать очки.

В течение двух часов все четверо вели снежную дуэль. Миранда стреляла плохо, и Тому приходилось самому оборонять бугор. Однако его напарница освоила производство снежков, и, применяя левитацию, стала направлять их на слизеринцев. Рэндальф и Араминта с визгом побежали к озеру, и Том с Мирандой преследовали их до валуна. Никто и не заметил, как снежные хлопья стали скрываться в густых сумерках.

— Нам, кажется, пора… — сказала Араминта.

— Верно. Сейчас запрещают гулять вечером, — пробормотала Миранда. Том отметил, что у нее мягкий голос с легкой хрипотцой.

Гранитные ступеньки были заметены мокрым снегом. Араминта что-то обсуждала с Лестрейнджем, а Том брел вместе c кутавшейся в шарф Мирандой. В воздухе летало много факелов, озарявших стоящие у входа ледяные фигуры.

— Знаешь, Том, — сказала Миранда, — я тебя понимаю. У меня тоже умерли в детстве родители, и меня воспитывала бабушка.

— Сочувствую… — пробормотал слизеринец. Он посмотрел на Миранду и только сейчас понял, что в ее лице была затаенная грусть.

— Спасибо, — мягко улыбнулась девочка. — Но я их не помню. А бабушка меня очень любит и балует. Даже подарила мне кота-лазиля. — Из слов Миранды выходило, что это умное животное частенько лечило ее от простуды, ложась на грудь и грея шею. Том не знал, правда ли это, но ему хотелось слушать эту девочку снова и снова.

Они не заметили, как вошли в Большой зал. Из-за того, что учеников было так мало, они все сидели вместе с преподавателями за главным столом.

— Что же, замерзших давно ждет ужин, — заметил шутливо директор Диппет, глядя на счастливых, сияющих румянцем опоздавших. — Поверьте, утятина просто восхитительна!

Том сел рядом с профессором Слагхорном и придвинул к себе жаркое. Он был увлечен разговором с Мирандой и едва замечал, как отрезает кусочек жареной утки. Том не заметил также лукавой улыбки профессора Дамблдора и того, что Араминта и Дженни чуть ли не с ненавистью смотрят на Миранду. Яркое пламя камина дарило тепло, и это, несомненно, был лучший вечер в его жизни.

* * *

Рождественским утром Том проснулся рано. Ночью снова была снежная буря: самая сильная за нынешнюю зиму. Осмотревшись, мальчик с удивлением обнаружил возле кровати небольшую гору подарков. Это было странно: в приюте он получал только пакет с парой конфет. Том послал по паре волшебных бобов знакомым, а Мальсиберу, Крэббу и Гринграсс — по фигурке кусающихся чудовищ. И все же он не ожидал получить что-то в ответ.

— Рэндальф, подъем! — воскликнул Том, одергивая полог. — Рождество!

— Ну что тебе, Том… — недовольно пробурчал Лестрейндж и уткнулся в подушку.

Риддл со вздохом вернулся к своей кровати и стал раскрывать подарки. Рэндальф послал ему большое перо, Араминта и Друэлла — по коробке шоколадных бобов, Миранда — книгу об основании Хогвартса. Том улыбнулся, вспомнив, как накануне рассказывал ей, что интересуется историей Слизерина. Быстро собравшись, он тихонько вышел из спальни.

Из-за пурги за окнами в замке было темнее, чем обычно. Ежась от холода, мальчик быстро миновал коридоры и вошел в полутемный Большой зал. Вдыхая терпкий аромат смолы и хвои, Том залюбовался игрой гирлянд. Неожиданно взгляд мальчика упал на книгу в черном кожаном переплете, лежавшую под одной из елок. Преодолевая страх, Том осторожно подошел к книге и раскрыл ее.

— «Темные искусства. Пособие для начинающих изучать темную магию», — прошептал Том.

На какую-то долю секунды ему захотелось бросить книгу в камин, но он оборвал себя. Ведь именно в ней могла быть разгадка таинственной фразы, а вместе с ней и тайны "Темного Мастера". Тонкий голос внутри шептал, что лучше смерть, чем изучение черной магии, но Том проигнорировал его. Взяв стакан апельсинового сока, он начал читать:

Том посмотрел на огни. На минуту его посетила мысль, насколько полезна темная магия. Он мог бы заставить Патрика ходить вниз головой, Игнотуса — упасть с метлы, а Мальсибера и Гринграсс твердить, что они сами и есть грязнокровки. Том улыбнулся, но тут же ущипнул себя. Даже думать об этом было преступлением. Перевернув пергаментный лист, он прочитал:

— Том! — услышал он знакомый голос. Мальчик поднял голову и чертыхнулся: в Большой зал вошел профессор Дамблдор. — Что Вы делаете? — На его губах мелькнула улыбка.

— Читаю, сэр… — тихо сказал Том, отодвинув книгу.

— Даже в праздничное утро? — К ужасу Тома профессор взял ее в руки. Он что-то пробормотал и снова посмотрел на мальчика, который выглядел очень встревоженным.

— Где… Где Вы ее взяли, Том? — Веселые искорки в глазах профессора исчезли. Взгляд Дамблдора стал жестким и колючим, как и всегда, когда он сталкивался с проявлениями темной магии. Страницы пергамента сморщились, окрасившись в черный цвет. Мальчику снова стало не по себе.

— Я нашел ее, профессор. Вот там, под елкой, — указал Том. Он понимал, что ведет себя, как нашкодивший ребенок, но ничего не мог с собой поделать.

— Вы еще малы, чтобы читать такое, — строго заметил Дамблдор. — Книгу я сегодня же отправлю в Запретную секцию. А Вы, мистер Риддл, если еще раз найдете что-то подобное, немедленно сообщите мне или профессору Слагхорну, хорошо?

— Да, сэр… — ответил мальчик, чувствуя дрожь в руках. Профессор, всё ещё глядя на книгу, стремительно вышел из Большого зала, оставив Тома одного.

* * *

Рождественский ужин превзошел все ожидания. Ученики были в парадных мантиях, и профессор Раджан расцветил потолок Северным сиянием. Ночью Том долго ворочался в кровати, пока, наконец, не решился сходить на разведку. Возле большого камина, украшенного омеловыми венками, рождественская ель переливалась разноцветными огоньками. В колючих ветвях таинственно горели витые свечи, и их отблески отражались в хрустальных шарах. Том сразу нашел бежевый шар с ветками черной рябины. Улыбнувшись ему, как старому другу, он вышел в коридор.

Громадный холл был непривычно пустым. Том прищурился, засмотревшись на игру гирлянд с огоньками фей. Однажды в приюте, в то самое Рождество, когда ему было восемь лет, он также ночью спустился посмотреть на светящуюся ель. Накануне верзила Патрик Фелпс толкнул его в оледеневшую яму и сломал правую руку. Том кусал от боли губы, но так и не заплакал. Он хорошо помнил, как вышел в четыре утра в приютский холл, одетый в черную байковую рубашку с порванным для гипса рукавом.

Полюбовавшись факелами у статуи вепря, Том, дрожа, пошел по мраморной лестнице. Каблуки гулко стучали о сверкающие ступеньки, и мальчик не мог дождаться минуты, когда свернет в коридор. Сев на подоконник, он решил перевести дух. Густая мокрая метель освещала стрельчатые окна тусклым серебристо-белым светом, и Том, подложив ладонь под щеку, залюбовался порханием снежных хлопьев.

В конце коридора виднелась большая дубовая дверь. Том задумался. Его не покидало странное чувство, будто он уже ее видел. Мальчик слез с подоконника и подошел к двери. «Там будет зеркало», — внезапно для самого себя прошептал Том, почувствовав, как по коже бегут мурашки, и открыл дверь. Он не ошибся. В центре заброшенного класса стояло зеркало в позолоченной раме. Том ущипнул себя за ладонь. Это было то самое зеркало, которое уже год снилось ему в кошмарах. Над оправой была выведена надпись «У джедан юун йата оцилен юаж артоя». В некоторых снах Том уже пытался разгадать ее значение. Может… Может, ее нужно прочитать наоборот?

— Я.. отражаю.. не… лицо… а тайную… надежду, — пробормотал Том.

Зеркальная гладь зашевелилась. Сначала в ней мелькнуло его изображение. Затем оно начало быстро меняться пока, наконец, не появилась фигура высокого темноволосого юноши. Это, несомненно, был он сам на шестом или седьмом курсе. Он шел в привычном серо-зеленом галстуке, но его грудь украшал значок старосты Хогвартса. Неожиданно глаза юноши вспыхнули странным огнем. Он улыбнулся, накинул капюшон и повернулся к Тому спиной. Затем, не оборачиваясь к нему, откинул капюшон. Том вскрикнул. На его затылке было отвратительное лицо в виде превращенной змеиной морды. Лицо глумливо расхохоталось, пока вспышка зеленого света не разделила его на семь чудовищных лиц.

— Том? — раздался сзади строгий голос.

Он обернулся. В дверях стоял со свечой Альбус Дамблдор.

Это грозило большими неприятностями. Если бы Тома поймали Бири, Мэррифот или Слагхорн, он, безусловно, придумал бы правдоподобную ложь. Но Дамблдор, казалось, видел его насквозь.

— Том, почему Вы бродите ночью? — голубые глаза профессора трансфигурации холодно сияли из-под очков.

— Профессор… Я заблудился после ужина… Хотел сам пойти в Астрономическую башню, и… — Том понимал, что его голос звучит неуверенно, но не мог ничего поделать.

— Иногда, Том, Вы мне просто отвратительны, — вздохнул Дамблдор. — Как Вам могла прийти в голову безрассудная мысль шляться по школе ночью, особенно в нынешние времена? Я снимаю двадцать баллов со Слизерина. И благодарите Бога, — голос профессора дрогнул, — что я не сообщу об этом мистеру Муру.

Том задрожал. Горло охватила вязкая, словно мякоть неспелой зимней груши, обида. Дамблдор снова, как и в Хэллоуин, бросил на него колючий взгляд. От этого взгляда мальчик почувствовал себя ничтожной песчинкой.

— Конечно… — Вся боль и обида на этого профессора всплыла у Тома в груди, и он ощутил солоноватый вкус слез. — Шляться по школе могут только Ваши дражайшие гриффиндорцы… Только им одним позволено нарушать правила.

— Том, я не собираюсь обсуждать сложившиеся межфакультетские предубеждения. Вы прекрасно знаете, что гриффиндорцев тоже наказывают за их проделки, — в губах профессора мелькнуло подобие улыбки…. — Но их шалости никому не причиняют серьезного вреда. В то время как Ваши игры и поиски…

— Я ничего не ищу… — потупился Том.

— Неправда. По моим наблюдениям Вы почти неделю ищете книги про темное волшебство, — сказал Дамблдор. — Подозреваю, что Вы шли в Запретную секцию.

— Нет, сэр, — пробормотал Том. Он больше не мог сдерживаться: слезы капали из глаз. Том с детства привык почти не плакать, и только профессор Дамблдор каким-то неведомым образом умел доводить его до истерики.

— Том… — профессор посмотрел на него еще строже. — Сейчас же прекратите рыдать, как девчонка, мне это надоело! Расскажите, лучше, что Вы видели в зеркале.

— А что это за зеркало? — спросил Том, вытирая влажные глаза.

— Это зеркало Еиналеж. Оно показывает нам тайные желания нашего сердца. И я хочу узнать, что именно Вы увидели в нем, если закричали.

— Я… — Том запнулся, подбирая слова. — Я видел себя старостой школы…

— Не удивительно, — кивнул Дамблдор. — Как и любой слизеринец, Вы слишком честолюбивы, чтобы не увидеть нечто подобное. Но ведь это далеко не все? — он бросил на Тома пристальный взгляд.

— Нет… это все… сэр… — Том постарался улыбнуться, как можно искреннее.

— Хорошо, ступайте в подземелья и не вздумайте блуждать по школе.

Слабо перебирая ногами, Том поплелся к выходу. В душе была опустошенность, точно кто-то выжег поле травы. Не было сил даже плакать. Хотелось сесть на ступеньки и, закрыв лицо руками, не вставать до рассвета.

— Том, — вдруг строго сказал Дамблдор.

Мальчик вздрогнул и обернулся, бросив на профессора заплаканный взгляд.

— Том… Если когда-нибудь Вам захочется поговорить со мной о чем-нибудь… Просто так… О чем-нибудь… — Голос профессора дрожал. Возможно, это была иллюзия, но мальчику казалось, будто профессор чувствует себя виноватым. — Приходите ко мне в любое время. Хорошо?

Том посмотрел в окно: мокрая метель переросла в настоящую пургу, и низко падающие хлопья закрыли ночное небо. Ему вспомнились зеленые буквы у камина, испуганное лицо Араминты, книга в черном кожаном переплете и лицо… жуткое лицо в виде превращенной змеиной морды.

— Мне нечего сказать Вам, сэр… — сказал он дрожащим голосом.

— Хорошо… Тогда ступайте… — вздохнул Дамблдор.

«Если бы ты не врал так часто, Том», — грустно прошептал он, глядя на уходящую детскую фигуру.