Глава 37. Мудрец Равный Небу

Вечеринка у Слагхорна поставила вопрос о возрождении клуба. После открытия Тайной комнаты все подозрительные собрания подлежали запрету. Теперь Том возобновил обучение. В первое воскресение октября он разучил с приятелями заклинанию "Seco", которое позволяло отрубать конечности человека. В следующие две недели последовали тренировки в заклинаниях "Insendio" и "Insendio Maxima", предназначенных для поджога. Эти проклятия не относились к темным искусствам; однако представить их изучение на уроках профессора Раджана было невозможно. Том намеренно давал на тренировках клуба пограничные заклинания, чтобы проверить, не пожалуется ли кто учителям.

Найти информацию о крестражах оказалось сложнее. Сведения, полученные от Слагхорна, сами по себе отрывочные и противоречивые, содержали ценное указание: расщепление души относится к высшим формам темной магии. Искать информацию о нем в большинстве книг Запретной секции не имело смысла: следовало посмотреть хранилище особо темных книг.

Удача улыбнулась Риддлу ночью накануне Хэллоуина. Просматривая "особый шкаф", он после трех или четырех книг вытащил объёмистый том, переплетённый в чёрную кожу. На титульном желтом пергаменте красовалась черная готическая надпись: Годелот "Тайны наитемнейшей магии". Том перенес книгу к стеллажу с горящей белой свечой. Таинственные существа шелестели и стрекотали, словно стайка цикад. Том знал, что подобными тварями волшебники защищали наиболее темные книги, и сразу поставил две ловушки. За окном шелестел начавшийся еще позавчера обложной ливень, и Том, слушая размеренный шум капель, заказал поиск по слову "крестраж". Пергаментные листы открылись на странице, где мелкими буквами был выведен текст:





Том почувствовал, как сердце забилось сильнее. Стараясь не прикасаться к книге, он взмахом палочки перевернул страницу и подвинул тонкую свечу:

Крестраж может вести квази-жизнь, подчиняя себе души людей, находящиеся в непосредственной близости от него. Цель подчинения — выживание крестража и защита доверенной ему части души. Крестраж может попытаться воплотить в жизнь некоторые идеи создателя.

Книги зашептались, но Риддл не замечал их шума. Он никогда не будет лежать в гробу, как Лесли; его никогда не укроют прозрачным саваном; над ним никогда не будет играть омерзительная музыка, смешанная с запахом похоронной хвои. Когда головокружение прошло, Том вернулся к книге.

Через полчаса Тома постигло разочарование: Годелот перечислял то, что рассказывал Слагхорн. Волшебник не забыл упомянуть, что крестраж создается посредством темного ритуала; впрочем, ритуал может быть проведен над предметом, который был рядом во время убийства. Нигде не говорилось о том, как следует готовить намеченный предмет под крестраж. Не говорилось и о том, что представляет собой расщепление души... Том с досадной закрыл книгу и освободил стрекочущих темных духов.

Убрав следы своего визита, Риддл закрыл резные двери Запретной секции и вышел из библиотеки. В коридорах нещадно сквозило, и приходилось кутаться в пиджак. Спать не хотелось, и Том, присев на подоконник, достал из сумки дневник и начал просматривать страницы. Ни одно из прошлых убийств (Том почувствовал, как в груди встал холодок) не подходило под описание ритуала. Патрик отпадал, как слишком давняя история. Гибель Миртл тоже была не вчера... Хотя... Том почувствовал, как вспышка осветила мысли. Дневник! Он был в его сумке, когда Том натравил Гейнора на глупую Плаксу.

Том уже начал воображать образ живого дневника, как вдруг заметил в конце коридора тонкую фигуру в длинном сером платье. Присмотревшись, он понял, что распущенные белые волосы принадлежали Лукреции Блэк. Уронив голову в тонкие руки, девушка беззвучно рыдала, сотрясаясь от всхлипов. Том не удивлялся ее слезам: за минувшие два месяца ни один слизеринец не говорил ей даже "привет" или "пока". Лукреция, видимо, понимала, что плакать в гостиной ей запрещено: если бы это увидел хоть один слизеринец, девушка стала бы предметом всеобщих насмешек. Эмили, будь она жива, без сомнения выпустила бы фейерверк острот в адрес "кошачьей подстилки". Посмотрев на тусклый отсвет ночного факела, Том представил себе свой счастливый сон, где воздушная фигурка Эмилии не лежала на снегу, а легко выбегала на завтрак.

"Тебе жаль Лукрецию, Волдеморт?" — расхохотался ледяной голос, когда Том вошел в окутанную салатовый дымкой гостиную.

"Жаль Блэк? — равнодушно переспросил себя Том. — Разве можно жалеть человека, который смел, — губы парня дернулись от отвращения, — звать тебя, самого Лорда Волдеморта, грязнокровкой?"

"Жаль, жаль, — продолжал издеваться голос. — Похоже, ты усвоил уроки отца Джерома о жалости к врагам".

"Пошел к черту", — пробормотал Том, надевая пижаму. Было около пяти, и у него оставалось два с половиной часа, чтобы поспать.

"Скажите, какой христианин, — хмыкнул голос. — И этому трусу мы доверим завершение дела великого Слизерина? А если, — презрительно захохотал надменный голос, — наш Томми струсит, вспомнив о своей нежной Эмили?"

Том с ненавистью сжал край одеяла. Как всегда, проклятый холодный голос говорил правду. Если крестраж должен внушать и подчинять, то он не вполне подходил для этой роли. Это должна была быть несколько иная версия Тома Риддла — более хитрая, злобная и жестокая. Это должна быть та частица его души, которая больше всего на свете хотела открыть Тайную комнату. Это должен быть... — Том улыбнулся, глядя на едва проступавшие в темноте силуэты полога... — тот, кем он был в своих снах.

Сердце забилось сильнее, и Том, приподняв голову, перевернул горячую подушку. Если он отделит от себя двойника, его не будут мучить сны со змееподобным лицом. Его темные мысли, сны, желания будут жить отдельно от него, мечтая открыть Тайную комнату и гарантируя ему бессмертие. Том едва не рассмеялся, достав из-под темно-зеленой подушки палочку и повертев ее в руках. Все складывалось великолепно.


* * *

Ледяные дожди шли без перерыва весь ноябрь, и Тому начинало казаться, что в этом году не будет нормальной зимы. Из-за густого тумана по утрам не было видно очертаний ближайших башен. Первый снег выпал одиннадцатого декабря. Идя на травологию по хрупкой снежной корке, Том с интересом наблюдал, как Араминта, легко перепрыгивая через лужи, обсуждала с Рэндальфом победы русских, которые, наконец, сумели форсировать Днепр. Слушая краем уха их треп, Том пытался понять, что чувствовали магловские солдаты, зная, что бои на ложных плацдармах будут означать верную смерть. Они шли в бой, зная наверняка, что через несколько минут, часов или, если повезет, суток станут холодными трупами и частью морозного ила. Это, должно было казаться тем более ужасным, что ни у кого из них не было спасительного крестража.

Крестража... После Хэллоуина Том потратил кучу времени на поиски записок Герпо Омерзительного, но не нашел нужного свитка. Основное внимание Том сосредоточил на подготовке дневника. Весь месяц он корректировал текст, стирая старые записи и добавляя новые. В конце концов, образ, который получился у Тома, оказался более жестоким и властным, чем он сам. Его двойник знать не знал Миранду и не любил Эмилию; он обожал мучать других учеников, люто ненавидел Дамблдора и грязнокровок. Том, впрочем, считал, что его второе «Я», должно быть безжалостным и решительным.

— Что же, начнем, — профессор Бири осмотрел класс. — Перед вами одно из самых замечательных растений, которые когда либо видел мир. — Мастер травологии открыл узкий проход, и перед учениками открылось маленькое озеро, заросшее белыми и розовыми цветами.

— Лотос? — изумленно переспросила Мари Аркон, поправив локоны.

— Да, мисс Аркон, именно так. Лотос кажется банальным. Однако высшие разделы магии Востока не обходятся без этого цветка. Символизм лотоса связан с тем, что он, выйдя из болота, остается незапятнанным и чистым.

— Это все, сэр?— разочаровано протянул райвенкловец Майкл Моррис.

— Вы ненасытны, мистер Моррис, — весело рассмеялся учитель. — Да будет вам известно, что в египетских и индийских текстах посредством цветов лотоса записывались магические формулы души. Слышали ли кто-то из Вас о сансаре?

— Возрождении души? — уточнил Том, глядя на белые лепестки.

— Десять баллов Слизерину, мистер Риддл, — обрадовался профессор Бири. — Душа в океане сансары стремится к освобождению от своих прошлых действий. Символом ее освобождения выступает лотос.

Райвенкловка Салли Купер рассмеялась. Следом за ней заговорщицки зашептались Мальсибер и Крэбб. Том усмехнулся: Энтони давно был у него в руках, и сейчас следовало продемонстрировать это. Послав многозначительный взгляд Крэббу, Том заставил его замолчать на полуслове. Продолжение беседы с Нортоном могло закончиться изгнанием из клуба, а этого Крэбб хотел менее всего.

— Как наверняка известно большинству из вас, — продолжал профессор Бири, — Попечительский совет снова запретил ученикам отъезд на каникулы, и в школе состоится Рождественский бал. Кроме того, старшеклассникам разрешается пригласить с собой учеников первого и второго года в качестве гостей.

Лицо Тома потемнело. Со дня смерти Эмилии бал вызывал у него отвращение. Ему казалось невозможным снова двигаться в танцах, видеть перед собой чью-то другую кружащуюся мантию, смотреть в чьи-то другие глаза. Чувствуя себя всё хуже, Том собрал вещи в рюкзак и направился к выходу из теплиц. Неожиданно темноволосая Джулия Кэмпбелл встала у него на пути.

— Хочешь пойти со мной на бал? — настойчиво спросила она.

— Нет, спасибо, — отозвался Том. Джулия, по-видимому, обиженная, отступила в сторону, и Риддл с отвращением посмотрел ей вслед. Ему казалось невероятным, что бывшая подруга Миранды, осуждавшая прежде их дружбу, осмеливается приглашать его на праздник. Замедлив ход, Том подождал профессора Бири, который бежал вперед, размахивая длинными руками.

— Том, Вы ко мне? — дежурно спросил специалист по травологии.

— Да, сэр, — улыбнулся Том. — У меня к Вам есть один вопрос… Вам известен греческий темный маг Герпо Омерзительный?

— Разумеется, — профессор внимательно посмотрел на Риддла. — Однако, мне кажется, это скорее по части профессора Мэррифот.

— Не совсем так, сэр. — Том поравнялся с мастером травологии, и они пошли вперед гравиевой дорожке, присыпанной снежной пудрой. — Я слышал, будто Герпо проводил эксперименты с египетским лотосом, пытаясь дать ему чуть ли не бессмертие.

Том намеренно лгал. Эту историю он сочинил только что, чтобы вызвать профессора Бири на откровенный разговор. Мастер травологии посмотрел на порхавшие снежинки и пошевелил губами.

— Никогда не слышал об этом, — сказал он, махнув головой. — Поверьте, Герпо Омерзительный не увлекался травологией. Его куда больше привлекали темные искусства, особенно изучение «Текстов пирамид». Волшебство долины Нила всегда казалось мне слишком зловещим.

— Благодарю, сэр… — кивнул Риддл, заметив, что профессор Бири уходит в соседний холл.

Войдя в Большой зал, Том перекинул через плечо сумку и сел за зеленый стол. Его одноклассники взахлеб обсуждали, кто и кого пригласит на бал. Мальсибер почти открыто вздыхал по Элеоноре Монтегю; Энтони Крэбб сопел и покачивал головой в такт его словам. Некоторые читали репортаж о жутком лагере Аушвиц, владельцами которого были Рудольф и Хедвига Хесс. Эта супружеская пара по слухам были настоящими темными волшебникам: Рудольф травил маглов собаками и обожал лично участвовать в отборе для сожжения; Хедвига велела устроить себе ванну в помещении, окна которого выходили прямо на газовые печи. На миг Тому показалось, будто при чтении сток о зверских забавах Хедвиги синие глаза Араминты вспыхнули странным светом, а на белых щеках выступил румянец. Или все это было игрой летающих свечей?

— Неужели знаменитый староста Слизерина загрустил? — раздался рядом хрипловатый голос. Том обернулся: перед ним стояла элегантная стерва Виктория Спрингфилд, считавшаяся едва ли не первой красавицей Райвенкло.

— Скорее задумался, мисс Спрингфилд, — усмехнулся Том, маскируя яд в голосе.

— Полагаю, он подбирает кандидатуру для приглашения, — усмехнулась подошедшая Флоренс Кайбигелл — симпатичная подруга Виктории.

— Возможно, повезет кому-то из нас, — подбежала девочка в изящных очках. Присмотревшись, Том заметил, что это была Натали Адамс — та самая серая мышка из Райвенкло, которая чудом не оказалась на месте Миртл.

Том многозначительно кашлянул.

— Хотите устроить Суд Париса? — с усмешкой сказал он, глядя, как волшебный потолок закрыла сухая метель.

— Почему бы и нет, Риддл? — засмеялась Флоренс. — Между прочим, твою Елену Спартанскую по имени Лив уже пригласил Сайнус Блэк.

— Малыш Сайнус? Как быстро растет молодежь, — притворно вздохнул Том. Его интересовало, неужели Миранда, доживи она до этого дня, была бы такой же ужасной кокеткой, как и её подруги.

— Вы многое потеряете, мистер Риддл, — кокетливо пожала плечами Виктория.

— В жизни всегда что-то теряешь, а что-то находишь, — пожал плечами Том и направился к выходу. — Мне жаль Вас, Елена, — вздохнул он, глядя на пролетавшую фигуру Серой Дамы.

С минуту призрак Райвенкло рассматривала приятеля, а затем, покачав головой, позволила себе улыбнуться.

— А ты все также категоричен, Салазар, — сказала она и, развернувшись, быстро помчалась сквозь каменную стену.


* * *

В следующие две недели в Хогвартс пришло предчувствие праздника. В коридорах поселился рождественский запах смолы, хвои, свечей и мандариновых корок. Хранитель ключей Огг, как обычно, установил в Большом зале рождественскую ель. Том, однако, почти не замечал праздничной суеты. Основным его занятием стали изучение «Текстов Пирамид» и редактура дневника. Заметки о жизни в приюте Том постарался сделать как можно более грустными; рассказ о Тайной комнате — как можно более завораживающим. Тому хотелось, чтобы будущий читать проникся к нему и жалостью, и интересом. Главные было не упоминать о том, что он сам здорово испугался, открыв Тайную комнату и убив Миртл.

Утром в Сочельник Том проснулся поздно и почувствовал сильный озноб. Накануне он работал до четырех и с горем пополам завершил большую часть дневника. Откинув одеяло, парень присел на кровать, чувствуя, однако, упорное нежелание вставать.

— Пробудился, грязнокровка? — весело спросил Нортон Мальсибер. — Надеюсь, ты видел сладкие сны?

— Гораздо лучшие, чем ты, Мальси, — с притворной улыбкой ответил Том.

— Надо же… Египетский папирус! – протянул Нортон, подойдя к тумбочке Тома. — Онанируешь на изображение Исиды, представляя вместо нее прекрасную Эмили?

— Эй, ты что…. Нельзя так говорить, — раздался голос Альфарда Блэка.

На мгновение лицо Тома стало каменным. Выхватив из-под подушки палочку, он направил ее на Мальсибера. Больше всего на свете ему хотелось наложить на Нортона «круциатус», и он с трудом подавил в себе это желание. Весьма скоро у него появится действенное средство мести маглокровкам и всем, кто когда-либо посмел причинить ему неприятности.

— Во всяком случае, Мальси, я, в отличие от тебя, не специализируюсь по мальчикам, — ехидно сказал Том, глядя на врага. Спальня грохнула, вспоминая, что вчера Элеонора Монтегю отказала Нортону в походе на бал.

— Грязнокровка… — прошептал с ненавистью Мальсибер и поспешил за ширму. Том не стал преследовать врага, ограничившись злой усмешкой. В последнее время его занимало видение мертвого Нортона с безжизненно болтающейся головой и осоловелыми глазами.

— Эй, Том, мы на завтрак, — сказал Лестрейндж.

— Спасибо, Рэй, я полежу, — ответил Риддл, натянув одеяло. Приятели не смели перечить и вышли гуськом. Глядя на удалявшиеся спины, Том задумался, насколько мало он был интересен каждому из них. В сущности, они уважали его только за знания, тренировки да значок префекта. Полежав минут десять, Том поднялся из постели и, борясь с ознобом, поплелся в лазарет.

Он нашёл мадам Эльвиру в больничном крыле, разговаривающей с лежавшей первогодкой из Гриффиндора Джейн Вудвард. Она, как понял Том из обрывков фраз, схватила метлу и попыталась полетать вокруг замка, не умея держаться на ней.

— Мадам Эльвира? — прохрипел Том, чтобы улучшить эффект. — Я ужасно чувствую себя сегодня…

— Присядьте, — велела она. Том послушно сел на кровать и углубился в учебник по расширенному зельеварению.

— Кажется, у Вас невроз, мистер Риддл, — сказала мадам Эльвира. — Довольно необычный, — нахмурилась она, — потому что я не могу найти явной причины.

— Значит, я болен?— переспросил Том, вспоминая странный приступ в феврале.

— Нет, Вы не больны. Возможно, вам надо просто отдохнуть и сменить впечатления. До свиданья, Том, — выпроводив его из лазарета, пожилая женщина развернулась и начала снова бранить Джейн Вудвард.

Том нахмурился и потащился обратно в подземелья. Ему показалось, будто мадам Эльвира также подумала о его прошлом приступе. Впрочем, возможно он и в самом деле просто переутомился. Добравшись до гостиной, парень плюхнулся в кресло и уставился на огонь в камине.

Спустя несколько минут в гостиную зашла Араминта, выглядящая веселой. Временами девочка припрыгивала, отрабатывая легкость походки. Риддл почти не сомневался, что Бурке наденет лазурную или небесно-голубую мантию — это был ее любимый цвет. Заметив Тома, девушка радостно помахала рукой.

— Ой, Том... — Араминта села в соседнее кресло. — Я так рада, что наш Рэй не пойдет на бал с французской выдрой! Представляю, как она будет реветь в спальне, — от восторга слизеринка захлопала в белые ладошки.

— Рэй пригласил тебя? — спросил Риддл с едва уловимой ноткой иронии.

— Да, конечно! — Том едва не усмехнулся. Араминта была счастлива по двум причинам: танцевать весь вечер и досадить ненавистной француженке. Слушая ее веселую болтовню, Том царапал ногтем по темно-зеленой драпировке кресла. Ему казалось невероятным, что Бурке не понимает очевидной истины: Лестрейндж пригласил ее только для того, чтобы позлить Аркон.

К семи Араминта пошла на ужин, а Том, так и ни разу не поев за день, поплёлся за ней. Решив, что он не хочет слушать ее вздохи по Альфарду Блэку, Том сел за другой конец стола, подальше ото всех. Он едва различал вкус суррогатной сардельки — легкий озноб не покидал его. Дамблдор пытался осторожно смотреть в его сторону, но Тому было все равно. После ужина он вернулся в спальню с одноклассниками и переоделся в парадную мантию, как и всегда, отдав предпочтение черному цвету. Затем, войдя в зал, Риддл попытался затеряться в праздничной толпе, но его поймал маленький Флитвик.

— Мистер Риддл, не забывайте, что предстоит полонез… Профессор Дамблдор велел поставить вас второй парой.

— Второй? — переспросил Риддл. Ему было неприятно видеть карлика, который был пусть и косвенным, но виновником смерти Миранды. В последнее время он вновь стал появляться в школе, организуя какие-нибудь мероприятия.

— Да-да, после старост школы. Выбирайте в напарницы, кого хотите.

— Спасибо, — кивнул рассеянно Риддл, разглядывая разноцветные платья и мантии. Он нисколько не сомневался, что первой парой Дамблдор поставит свою любимую Минерву МакГонагалл вместе с Джеймсом Карвеем. На Джеймсе была причудливая алая мантия; на Минерве — легкое светло-коричневое платье. Невдалеке вертелась Виктория Спрингфилд, демонстрируя короткое бежевое плате. Араминта стояла в отдалении, словно ожидая кого-то.

— Идем? — съязвил подруге Том. Он угадал: Бурке была в голубой мантии.

— Том, я не могу… — начала девушка, но Риддл не дал ей договорить.

— Полонез не танец, а процессия, — Том властно взял ее за руку и повел к шеренге. Изумленный Рэндальф, не ожидавший такого от Араминты, подхватил Натали Адамс, которая, поправив очки, охотно встала рядом с ним. Том осмотрелся, поражаясь, как играют огоньки елки. Еще более интересным было наблюдать за идущей неподалеку Викторией Спрингфилд. Риддл не сомневался, что за такое сладкое тело вот-вот разгорится сражение.

"В конце концов, вся их любовь означает только одно - кто будет гладить ее ноги, - подумал он, глядя на длинные стройные ножки райвенкловки. - Они мечтают увидеть ее нагой, обладать ею и с наслаждением мучить это тело".

"Это мог бы сделать ты, Волдеморт", - усмехнулся холодный голос.

"Знаешь... У меня есть дела поинтереснее, чем доставать из-под кого-то роскошную шлюху", - ответил Том. Иногда на повороте он перехватывал руку Араминты, но та искала глазами Альфарда Блэка.

Когда пары разошлись, Том сел на стул, наслаждаясь относительной тишиной. От нечего делать он открыл крышку чернильницы, окунул в неё перо и углубился в дневник. Если египтяне называли душу Ба, а двойник — Ка, то искомое уравнение должно выглядеть примерно как Ба = X Ка. Но исчерпывается ли Ба этим равенством? Том не сомневался, что после отделения семи двойников, от души должно остаться что-то еще, и потому уравнение должно выглядеть, скорее, как Ба = 7Ка + Х. Получалось что-то вроде пропорции:





Риддл покусал кончик пера, глядя, как кружатся Игнотус Пруэтт с Лукрецией Блэк, а Нортон Мальсибер со Сьюзен Пак. Впервые за долгие месяцы Блэк чуть повеселела и робко улыбалась, погладив маленькой ручкой плечо партнера. Том дернулся от омерзения: ему оставалось непонятным, как можно влюбиться в такое существо, как Пруэтт. Только сейчас ему стало понятно, отчего все слизеринцы объявили Лукреции бойкот: сама мысль о том, что девушка будет выбирать между тобой и таким, как Пруэтт, вызывала омерзение. С потолка летело конфетти, которое ученики, смеясь, ловили на лету.

Понаблюдав за танцующими парами, Том вернулся к формулам и попытался вспомнить "Тексты пирамид". Путь в Царство мертвых начинается с Суда Озириса, где смертного встречают Исида и Нефтида, они же взвешивают его сердце. Том почувствовал, как в висках застучало от предчувствия удачи. Не исключено, что это аллюзия на вычисление жрицами объема магической ауры человека. Возможно, создание крестража должно начаться с вычисления объема магической массы — того, что Том с трудом сделал прошлой зимой. Через несколько минут он получил искомое арифмантическое уравнение.

— Привет, Волдеморт! — раздался рядом мягкий голос.

Том побледнел и спрятал дневник. Перед ним стояла Друэлла Розье с аккуратно уложенными черными волосами. На ней была длинная светло-зеленая мантия из полупрозрачной ткани, переливающейся множеством оттенков. И хотя Том этого не замечал, любой другой сказал бы, что эта девочка красива.

— Привет, Дру, — устало поприветствовал подругу Том.

— Можно присесть? — спросила слизеринка, показывая на соседний стул.

— Конечно, — Том убрал дневник, надеясь, что Друэлла не видела его. Розье выглядела подавленной. Присмотревшись, Том вспомнил, что у неё недавно умерла мать.

— Ты хорошо танцуешь, — мягко сказал Риддл.

— Пытаюсь продолжать жить, — ответила Друэлла.

Волшебный оркестр продолжал играть "Утренние листки" Штрауса. Присмотревшись, Том заметил, как кружится, сверкая блестками, прозрачное белое платье Оливии Хорнби. На миг он почувствовал легкий укол от того, что Лив не дождалась его приглашения. Впрочем, у него были дела важнее, а вальсовый ритм помогал размышлениям.

— Не хочешь потанцевать? — спросила Друэлла.

— Нет, спасибо, Дру, — усмехнулся Том.

С минуту они молча смотрели друг на друга. Затем Розье посмотрела на приятеля, и неожиданно прикоснулась к его плечу.

— Том, так нельзя. — Риддл с интересом поднял голову. — Я понимаю, что тебе больно, но Эмили нет. Надо жить дальше.

— Я знаю, — холодно усмехнулся слизеринец.

— Правда? — Друэлла замялась. — Ну, хорошо. Не грусти! — махнула она рукой и пошла в сторону танцующих.

Том не стал мешать подруге, а углубился в дневник. Если первое уравнение обозначало объем магической массы, то второе должно было описывать процесс придания жизни отделяемой части души. Уравнение лотоса, или уравнение сансары, как говорил профессор Бири... Смеющийся Ореон Блэк тянул за руки Элеонору Монтегю, и Том был готов засмеяться вместе с ними. Воистину, этот бал оказался самым полезным в его жизни.


* * *


— Риддл Том!

Том почувствовал, как сердце запрыгало от радости. Четким шагом он подошел к табурету и положил шляпу на голову. Зал смотрел на него множеством любопытных взоров. Шляпа сползла на глаза, и тихий голос зашептал:

— Да... Это самое необычное, что я когда-либо видела... Сразу двое...

У Тома побежали мурашки по коже. Шляпа как-будто читала его мысли.

— Да, я вижу и Вас, молодой Лорд Волдеморт, — сказал голос с легким раздражением. — Нет смысла скрываться... Вы оба амбициозны, очень умны, мечтаете доказать это всему миру. Интересно, что будет если однажды вы не поладите друг с другом?

Том посмотрел на синий стол и неожиданно поймал взгляд знакомой девочки из Дырявого котла. Девочка была в больших блестящих очках, из-за которых сияли огромные серо-голубые глаза. Это, должно быть, было ужасно глупо, но Тому вдруг захотелось оказаться с ней рядом и заговорить о всяких пустяках.

— О, не беспокойтесь, мистер Риддл, — зашептала шляпа. — Возможно, Вы сделали бы блестящую карьеру в Райвенкло. Однако, думаю, мы все втроем понимаем, к какому Дому Вы принадлежите...

Том хотел было ответить, но холодный голос опередил его.

— Отправьте нас в Слизерин, шляпа, и мы сделаем, что положено.

— Но подождите, Волдеморт, — запротестовал Том. — Мы недостаточно чистокровны для этого факультета.

- Не беспокойтесь, — ухмыльнулся тот же холодный голос. — Если учесть Ваше уникальное происхождение, то, думаю, это более чем достаточно, чтобы убедить весь Слизерин встать перед Вами на колени.

— Правда? — воскликнул радостный Том, посмотрев в сторону зеленого стола. К его удивлению крайним слева сидел не кто-то из знакомых, а надменный блондин Абраксас Малфой. Том поморщился от омерзения, увидев, как чинно он кладет салфетку за воротник. Ему вдруг до боли, до ломоты в суставах захотелось, чтобы этот спесивый блондин упал перед ним на колени и, поцеловав край мантии, начал униженно просить Тома посмотреть на него.

— Что же, теперь у меня нет сомнений. Слизерин! — воскликнула шляпа.

Том очнулся и потер рукой лоб. Как обычно, он сидел на кровати. Часы показывали половину седьмого. После праздника ученики спали, как убитые, и завтрак был перенесен на десять часов. ("Редкий случай понимания со стороны руководства", — усмехнулся про себя Том). Спать не хотелось, и парень, вспомнив вчерашний вечер, достал дневник из-под подушки. Сначала он думал доделать его лежа на кровати, но затем подумал, что светящийся синий шар может привлечь к себе внимание. Собравшись, Том вышел в гостиную, снова чувствуя странный холод и легкий озноб.

Обледенелые окна Большого зала казались черными: на улице продолжалась бесконечная зимняя ночь. Было темно, и только огоньки главной ели озаряли зал робкими отсветами. Том вспомнил, как в первом классе он в Рождественское утро нашел здесь книгу по темной магии, и его отругал Дамблдор... Словно в насмешку над тем утром, Том решил закончить дневник именно здесь.

Присев на стул, Том уловил аромат сосновых иголок. В этом году главную пихту украшали золотые шары с движущимися блестками. Внизу висели матовые шары, изображавшие рождественские сцены. Феи попеременно зажигали двухцветные движущиеся огоньки: сначала синие и желтые, затем красные и синие фонарики. Тусклый свет озарял белые банты со стекленными блестками, и отбрасываемые ими блики отражались в шарах из прозрачного хрусталя. Глядя на эти отсветы, Том почему-то вспомнил бальное платье Эмилии и почувствовал, как на сердце заныл старый рубец.

"Ближе к делу, Волдеморт", — приказал себе Том, раскрыв ежедневник.

В дневнике оставалась последняя страница. Чем ее заполнить, Том не знал. Можно было написать о каких-то событиях в школе или приюте, но все это не то. Том еще раз посмотрел на хрустальные шары с мерцавшими блестками. Перед глазами поплыли обгорелые домики Хогсимда, заснеженная чугунная ограда и рука Эмилии в белой перчатке, не выпускавшая его руку. От того, что они держались за руки, по телу разлилось тепло, а мокрый ноябрьский снег показался рождественской метелью. Рядом с ними стоял сумасшедший шарманщик, с восторгом показывавший танец китайских обезьян. Тогда они болтали о старой китайской сказке про Царя Обезьян, который похитил пилюли бессмертия и провозгласил себя Мудрецом Равным Небу... Том усмехнулся, и, обмакнув перо, начал выводить по лощеной бумаге:

"Я не мог оставить себе непристойное имя магловского отца. Нет! Я придумал себе новое имя. Я знал, что это имя в ближайшем будущем все станут произносить с ужасом и почтением, потому что я стану величайшим магом мира".

Озноб усилился, и Том, почувствовав слабость, отложил перо. Длинные сосновые иголки озарились матовым отсветом синих и желтых огоньков. Тому почудилось, будто на дворе Сочельник, и он находится в заснеженном лесу. Откуда-то из-за деревьев выглянули зеленые глаза Эмилии. К удивлению Тома на ней был не плащ, а белое бальное платье с блестками. Через мгновение девочка запустила в него снежком.

"Ты не забыл, Томми, какую судьбу я уготовила Мудрецу Равному Небу?" — весело сказала она.

"Но это невозможно, Гринни, — серьезно ответил ей Том.— Царь Обезьян стал бессмертным и разгромил Небесный чертоги только за то, что божества посмели, — его голос дрогнул от ненависти — не пригласить его на пир".

"И чуть не пошел на сапожки Демонице", — рассмеялась девушка, бросив в него обледенелым снежком.

"Послушай, Гринни.... Ты умерла.... " — возразил Риддл. Его вдруг осенила жуткая мысль, что девушка была не в бальном, а в погребальном платье.

"Умерла... Да, умерла", — Эмилия нахмурилась и стала медленно отступать между сосновыми рядами.

Сильная боль сжала голову. Том очнулся, глядя на освещенные неясным светом иголки. На мгновение он усмехнулся сентиментальному видению. На кремовой странице оставался совсем маленький кусочек, и Том уверенно вывел:





Озноб не проходил, но на душе стало спокойнее. Долгожданный дневник был завершен. Оставалось вложить в него часть самого себя.