— Ты молодец, Том, — глумливо улыбнулся его призрачный двойник.

— Я не… — пробормотал Том. Он стоял в приютской комнате возле большого зеркала. У входа в комнату валялся труп Бренды. Присмотревшись, Том заметил, что в стеклянных глазах девочки застыло ощущение предсмертного ужаса.

— Посмотри, как это просто, Том, — холодно рассмеялся его двойник.

— Это не я! — с ужасом крикнул Том.

— Конечно, ты! — расхохотался призрачный Том. — Посмотри в зеркало, Том.

Он посмотрел в стекло. На этот раз в нем не было призрачного лица. Был только он — Том Риддл. Он шел по сумрачной роще в странной робе, и Рэндальф, Араминта, Друэлла, первогодка Элеонора Монтегю и даже Эмилия Гринграсс с Энтони Крэббом низко кланялись ему. Том как завороженный смотрел на них.

— Ты помнишь, что показывает это зеркало? — рассмеялся его двойник.

Том вскрикнул и резко открыл глаза. Снова жуткий сон, ставший привычным. Поежившись от холода, мальчик слез с кровати и поплелся в гостиную. Он в сотый раз спрашивал себя о том, что же произошло и почему за минувший год у него сбилось чувство времени.

До завтрака оставалось два часа. Несколько минут Том старательно пытался читать книгу, но вскоре осознал, что не понимает смысла слов. Перед глазами снова вставали зеленая вспышка и труп грызуна. Этот зеленый луч представлял собой нечто настолько злое, что при одной мысли об этом у Тома бежали по спине мурашки. Бесспорно, Том и до этого не был ангелом: он был замкнутым, угрюмым, одиноким, но никогда не получал наслаждения от убийства и боли. Теперь ему казалось, будто в тот миг он стал другим человеком.

«Ты напрасно разволновался, — хмыкнул в голове насмешливый голос. — Ты ведь только поставил важный эксперимент, разве нет?».

«Это была темная магия, — заспорил другой, тонкий и детский. — Подумай, Том: ты теперь убиваешь, как настоящие темные маги!»

— К черту… — пробормотал Том, глядя на каминное пламя. Губы неприятно пересохли, и ему хотелось пить. — Это всего лишь мышь.

Мальчик снова посмотрел на ветхую книгу и только тут сообразил, что перед ним были "Сказки барда Бидля", которые накануне он взял в библиотеке. Дрожащей рукой он бросил книгу в портфель и вышел из гостиной. В коридоре сквозило: хотя печи начали работать, они не прогрели за ночь замок. Только в приоткрытой двери класса для зелий горел тусклый свет свечей. Заинтересованный Том притаился у дверного косяка.

— Не вижу поводов для беспокойства, Альбус, — заметил Диппет с нотками легкого покровительства. — Хогвартс очень надежно защищен.

— Армандо, — устало вздохнул Дамблдор, — только за минувший год я ежемесячно перехватывал с десяток темных книг, которые люди Гриндевальда посылали в школу. Такие книги предназначены для доверчивых студентов, которым захочется узнать, что такое черная магия.

— Гриндевальд шлет их до сих пор? — пролепетал Диппет.

— Теперь нет. И это, поверьте, меня волнует, — профессор трансфигурации понизил голос, — Я боюсь, что Гриндевальд использует праздник для нападения.

Том не дослушал конец фразы, поскольку Дамблдор внимательно посмотрел на дверь. Новости казались настолько невероятными, что у мальчика на бегу дрожали колени. Когда он вошел в Большой зал, все еще убранный летающими тыквами, здесь уже было людно. С противоположного стола ему помахала рукой Миранда. Том вяло улыбнулся ей в ответ и плюхнулся рядом с кем-то, кто сидел к нему спиной. Едва он сел, этот кто-то обернулся, и оказалось, что перед ним была Лукреция Блэк.

— Я не желаю есть рядом с грязнокровкой, — презрительно скривилась девочка. — Убирайся!

— Не смей называть меня грязнокровкой! — прошипел Том, сверкнув глазами.

— Да что ты? — фыркнула Лукреция. — У меня испортился крем в заварном печенье от твоего магловского духа!

Несколько третьекурсниц рассмеялись. Том с яростью отодвинулся от их компании. Он чувствовал неодолимое желание запустить в Лукрецию пыточным проклятием и с трудом сдерживал дрожь в руках.

«Подумай об этом логически, — прошептал насмешливый голос. — Темные силы хотят, чтобы вы изучили черную магию. Почему бы не опередить их, почему не изучить ее самому?»

«Ты еще не убедился, как ужасна темная магия?» — заспорил детский голос.

«А Гриндевальд? — коварно спросил насмешливый голос. — Если Гриндевальд правда нападет на школу? Ты ведь едва знаешь непростительные».

Пораженный Том уставился на учительский стол. Речь, разумеется, не шла о том, чтобы стать темным волшебником. Однако посмотреть в Запретной секции пару книг по черной магии казалось Тому вполне обоснованным. Неожиданно для себя он почувствовал сильный голод. Быстро подвинув омлет, Том накинулся на еду.

* * *

Ноябрь присыпал хогвартские башни снежной пудрой. Колючие снежинки, обжигавшие холодом лицо, предвещали морозную и затяжную зиму. На уроках и переменах, в коридорах и Большом зале только и шли разговоры о ролях и декорациях. За этими сплетнями были почти забыты нападения дементоров, хотя их жертвами стали еще три городка на южном побережье.

Новости о Гриндевальде становились тревожнее: темный волшебник заявил о создании в Европе «нового порядка». Резня на оккупированных Рейхом землях устраивалась почти каждый день, а авроры, которые выступали против сторонников Гриндевальда, погибали. От этих сообщений Тому еще сильнее хотелось обследовать Запретную секцию. Счастливой случайности вроде «Фелициса» или открытой двери у него не было, а перспектива попасться карлику Муру его не радовала. Том подумывал о том, не попросить ли разрешения на поход в Запретную секцию у своего декана, но тотчас одергивал себя. Профессор Слагхорн мог рассказать Дамблдору, а этого Том хотел меньше всего.

Наконец, наступило тридцатое ноября — день, когда профессор Бири должен был огласить имена отобранных им актеров. Том проснулся на рассвете в холодном поту. Ему снился нескончаемый кошмар, соединивший в себе разнообразные версии всех предыдущих, и этот новый страшный сон казался ещё более реальным. Дрожа, Том натянул мантию и поплёлся вниз по лестнице. Когда он спустился в Большой зал, то заметил, что тот был уже забит учениками.

— Что же, пора огласить роли! — воскликнул директор Диппет.

— Итак, после отборочных бесед я принял решение. — Голос профессора травологии предательски дрожал. — Альтеда — мисс Лира Каллаган, Гриффиндор, седьмой курс! — Красный стол взорвался аплодисментами. Том рассеянно смотрел, как невысокая темноволосая девушка выбежала к преподавательскому столу.

— Аша — мисс Люси Блэкман, Слизерин, шестой курс. — Высокая девушка с серебристым бантом в светло-русых волосах встала и, постукивая каблуками, пошла к преподавательскому столу. Том аплодировал вместе со всеми и, глядя на Араминту, не смог сдержать улыбку: раскрасневшаяся девочка в буквальном смысле слова глотала слезы, глядя на позолоченную тарелку.

— Амата — мисс Элизабет Бёрнз, Хаффлпафф, шестой курс. — Высокая кудрявая девушка с голубыми глаза встала и робко пошла вперед. Зал приветствовал ее шипением и улюлюканьем. Люси скривилась, сокрушенно подняв глаза.

— И, наконец, сэр Невезучий — Рудольф Догвуд, Гриффиндор, седьмой курс. — Бурные аплодисменты показывали, что долговязый блондин пользовался всеобщим успехом. Том знал, что он был капитаном гриффиндорской команды и, по слухам, одержал немало побед не только в квиддиче, но и в борьбе за сердца болельщиц.

— Шлюха! — раздался вдруг крик, когда Рудольф взял за руку Элизабет. Взрыв хохота потряс зал, и директору Диппету пришлось крикнуть на учеников.

— Почему ее зовут шлюхой? — спросил Том сидящую рядом Друэллу.

— Ты не знаешь? — спросила удивленная Араминта. — Она не просто встречается с Догвудом, но и спит с ним!

Рэндальф Лестрейндж расхохотался:

— Догвуд, интересно, сам надевает по утрам чулки на Лиззи? — Араминта и Друэлла рассмеялись, и их смех подхватили другие слизеринцы. Том рассеянно посмотрел на волшебный потолок, изображавший снеговые тучи.

На Защите от темных искусств было скучно. Профессор Мэррифот дала огромную контрольную, с которой Риддл справился за полчаса. Оставшееся время, он подперев щеку, наблюдал, как пишут остальные. Пошел снег, и Том стал смотреть, как падают белые хлопья.

Урок заклинаний прошел интереснее. Профессор Раджан объяснял заклинания освещения, и Том быстрее всех наколдовал холодный голубой шар. Мальсибер и Крэбб начали изводить Эллу Боунс, направляя искры на ее каблуки. Девочка взвизгивала от страха, что только забавляло Нортона, Энтони и Эмилию.

— На шестом курсе, — сказал профессор Раджан, размахивая на ходу длинной тяжелой мантией, — вы будете не только учить древние руны, но и пробовать составлять сами заклинания. — Для всех желающих я также, начиная с пятого курса, веду факультатив по древнеегипетскому языку.

В голове Тома мелькнул лучик. Он не был уверен, но, возможно, непонятные письмена на книгах в Запретной секции были на древнеегипетском языке. Несколько хаффлпаффцев рассмеялись, и Том с отвращением посмотрел на них: вид чужой тупости всегда был ему невыносим.

— Профессор, — осторожно спросил Том, подойдя к учительскому столу после урока. — Можно я начну ходить на Ваш факультатив со следующего семестра?

— Том… — профессор Раджан казался растерянным. — Я знаю, что Вы очень способны, и все же я должен спросить разрешения у профессора Мэррифот.

— Спасибо, сэр, — улыбнулся Том. Он с интересом отметил, что тонкие смуглые руки профессора тонут в рукаве, как у настоящих индийских факиров. — И еще один вопрос, сэр: не могли бы Вы рассказать о заклинаниях невидимости?

— Заклинания невидимости? — нахмурился профессор Раджан. — Это очень сильная магия, Том. Их не изучают раньше седьмого курса. Это даже не уровень СОВ, — пожал плечами декан Райвенкло. — Скорее, ПАУК.

— Благодарю, сэр, — Том выдавил из себя улыбку и быстро пошел по движущейся лестнице.

Ему казалось, будто он снова попал во власть странной эйфории — наподобие той, что охватывала его, когда он залезал на Пасху в Запретную секцию, покупал книгу о непрощаемых проклятиях или (Том до сих пор содрогался при этом воспоминании) шел убивать кролика Стаббса. Тонкий голос внутри шептал, что изучать темную магию запрещено, но Том властно глушил его.

«Я хочу изучать египетский язык и больше ничего», — прикрикнул он на себя.

«Не лги… Не лги себе снова, Том», — зашептал тонкий голос.

Том вздрогнул. У подоконника стояла Миранда, смотря на отдаленные вершины гор. Том знал, что когда у его подруги было хорошее настроение, она залезала с ногами на подоконник. Но сейчас Тому казалось, будто девочка готова расплакаться.

— Все хорошо? — спросил он, подбежав к подруге. Миранда, не говоря ни слова, кивнула. Том посмотрел на подоконник, где лежал свежий номер «Пророка».

— «Польское государство ликвидировано, — прочитал он. — Восточные земли включены в состав СССР. На основной территории Рейх создал генерал-губернаторство». Тебя это волнует?

— Я ведь на четверть полячка, — вздохнула Миранда. — В детстве хорошо говорила по-польски.

— Может, что-то еще изменится.

Это звучало глупо, но ничего другого для ее утешения Том придумать не мог.

— Ладно, не будем, — через силу улыбнулась девочка. — Слышал про постановку в Сочельник? Говорят, профессор Дамблдор сделает невероятные декорации. Мне читали в детстве «Сказки барда Бидля», но я, представляешь, забыла сказку о фонтане.

— Ой, страшная чушь, — вздохнул Том. — Я дважды начинал ее, но не продвинулся дальше четвертого абзаца и посмотрел концовку. Там, представь, полное надувательство: кретин Невезучий получил любовь шлюшки Аматы, — фыркнул мальчик, — а фонтан оказался даже не волшебным.

— А я и не ожидал, что Вы оцените эту сказку, Том, — раздался рядом мягкий и чуть насмешливый голос Дамблдора. Том обернулся. Несколько мгновений профессор внимательно смотрел на ученика, а затем, грустно улыбнувшись, пошел прочь.

* * *

К середине декабря Том уже достиг успехов в изучении заклинаний невидимости. Домашние задания не отнимали много сил, и вечерами он изучал учебник для седьмого курса. В книге бегло описывались способы достижения невидимости, в том числе редкие мантии-невидимки. Гораздо больше внимания уделялось постановке магической защиты. Каждый вечер Том выписывал компоненты защитного заклинания, а затем разучивал его.

Незаметно подошли Рождественские каникулы. Гирлянды из остролиста и серебряной мишуры увили лестничные пролеты, а в шлемах пустых доспехов зажглись несгораемые свечи. Двадцатого декабря лесничий Огг установил рождественскую ёлку, которой на этот раз оказалась огромная корабельная сосна. Пурга засыпала подходы к теплицам, и второкурсники вместо травологии любовались, как профессоры Раджан и Дамблдор развешивали в полутемном зале ёлочные игрушки. В сосновых ветках тускло горели красные фонари, освещая длинные иголки таинственным светом. Через мгновение феи погасили их и тотчас взмахом палочек зажгли зеленые огни.

— Том, у меня хорошие новости! — воскликнул профессор Раджан. — Профессор Мэррифот разрешила Вам ходить на факультатив по египетскому языку.

— Благодарю, сэр, — улыбнулся Том, глядя на мигающие хрустальные фонари.

— Кстати, Том… — замялся профессор Раджан. — Я принёс Вам начальный курс, чтобы Вы могли почитать. — Он вручил слизеринцу очень толстый фолиант.

В тусклых огоньках мелькнула фигура профессора Бири, который, теребя в руках маленькую сосновую ветку, на ходу давал наставления Лире Каллаган. Том рассеянно посмотрел, как струи мокрого снега рассыпаются над елкой, и пошел в гостиную. Судя по сообщениям в "Пророке", дементоры напали на пригороды Эдинбурга, и слизеринцы бурно обсуждали новости. Том выбрал кресло подальше от остальных и так же уткнулся в газету. Но вскоре он бросил это занятие, потому что был не в состоянии сосредоточиться. По непонятной причине ему не давала покоя фраза Дамблдора, что сказка о фонтане не могла ему понравиться. Единственной сказкой, которая нравилась Тому, была "Снежная королева", точнее, ее начало: история про тролля и волшебное зеркало, в котором все отражалось в странном свете. Тому хотелось прочитать про это зеркало, но к его огорчению, больше ничего об этом в сказке не было.

В Сочельник Тому приснился новый кошмар, где его двойник указывал на змееподобное лицо в зеркале и о чем-то советовался со злым духом. Том, дрожа, вышел в гостиную. Накануне ему удалось установить сплошную защиту. Если все пойдет по плану, через пару дней он смог бы, наконец, посмотреть темные книги. Миновав Малый Холл, освещенный тусклыми огоньками свечей, мальчик пошел в библиотеку и просидел весь день над книгами о формах невидимости.

Без четверти семь Том поднялся в гостиную. В честь Рождества она была украшена зелеными и серебристыми свечами, отражавшимися в хрустальных шарах маленькой голубой ели. К отвращению Тома его одноклассники прихорашивались, словно собирались на бал. Альфард Блэк надел коричневую мантию; Рэндальф Лестрейндж предпочел бордовую; Нортон Мальсибер важно натягивал темно-серую мантию и крутил в руках черные карнавальные очки.

— Мне идет? — спросил он Энтони Крэбба, который примерял огромную голубую мантию.

— Ну, просто маркиз Карамболь*, — ухмыльнулся Том.

— Ты тупая, ничего не стоящая грязнокровка! — закричал с ненавистью Нортон под дружный смех слизеринцев.

Сам Том обречённо переоделся в парадную, хотя и слегка поношенную мантию из чёрного бархата с серебряной отделкой. Том знал, что было довольно вульгарно всё время носить чёрное, но этот цвет соответствовал его волосам и, в данный момент, его настроению. Том не стал дожидаться остальных, а быстро пошел по парадной лестнице, усыпанной наколдованным инеем. Привычные газовые фонари, покрытые снежинками, были окутаны облаками белого света и казались сошедшими с праздничных открыток.

— Счастливого Рождества, Том! — помахала ему Друэлла Розье. Она стояла на нижней площадке и весело болтала со Сьюзен Пак. Том мягко улыбнулся сокурснице, глядя на ее фиолетовую накидку.

В холле стояла праздничная толчея. Ученики, как завороженные, ожидали восьми часов. Араминта надела длинное синее платье и белые перчатки до локтя. Дженни Сполдинг и Мона МакКейб стояли в почти одинаковых кремовых платьях, напоминая двух сестер. Игнотус Пруэтт надел вместо мантии замшевый пиджак с бабочкой, чем вызывал восторги у целой группы гриффиндорок. Августа Энслер набросила на ярко-красное платье новогоднюю мишуру. Том с усмешкой подумал о том, будет ли она светиться в темноте.

Наконец, тяжелые двери распахнулись, и толпа хлынула в зал. Том, как и многие, не смог сдержать возглас восхищения: стены зала изображали сад из цветущих вишен и груш. Волшебный ветер легонько трепал их макушки, и от его дуновений белые цветы разлетались по сторонам. В саду было много гротов с кустами диких роз, над которыми пролетали маленькие феи. Задняя стена, где находился учительский стол, была закрыта занавесом. Обеденные столы исчезли: вместо них стояла сотня сидений, а в воздухе горели гирлянды белых свечей.

— Пленен силой искусства, грязнокровка? — услышал Том насмешливый голос Мальсибера. Стоявшая рядом Эмилия Гринграсс рассмеялась.

— Судя по мантии, ты недаром выбрал в спутницы Гринни, — парировал Риддл, рассматривая бирюзовую мантию Эмилии. Мальсибер хотел что-то возразить, но Том пошел к сидениям. Сидевшая неподалеку Дженни Сполдинг послала ему кокетливую улыбку, но Том не обратил на гриффиндорку ни малейшего внимания.

— Ты не против? — спросила Миранда, показав на сидение рядом с ним.

— Конечно, нет, — улыбнулся Том, подивившись ее наряду. Миранда надела короткое горчичное платье, перетянутое простым поясом, и белые босоножки.

— Догвуд почти бросил Элизабет и ухаживает за вашей Люси, — улыбнулась девочка.

— С каких пор тебя интересует, с кем спит это животное Догвуд? — засмеялся Том.

— Об этом сейчас не говорит только ленивый, — улыбнулась Миранда, обнажив маленькие неровные зубы. — Вчера они болтали о том, как подают кофе в постель, и Элизабет еле сдерживала слезы.

— Плакать из-за Довгуда? — удивился Том. Он вспомнил, что Люси вчера в самом деле победно прохаживалась по Большому залу, вплетя в волосы изумрудную ленту. И все же страдать из-за Догвуда, которого слизеринцы звали "орангутангом", казалось ему верхом глупости.

— Попрошу внимания! — профессор Дамблдор предупредительно поднял руку. Голоса смолкли, и свечи погасли, как по команде.

— Смотрим! — весело прошептала Миранда и, поправив очки, посмотрела с улыбкой на сцену. От сияющих глаз девочки Том почувствовал прилив тепла и последовал ее примеру.

— Сейчас наш новый хогвартский театр покажет сказку «Фонтан феи Фортуны». — Взрыв аплодисментов прервал слова Дамблдора. — Мы не случайно решили поставить именно ее, — доверительно улыбнулся декан Гриффиндора. — Ведь это сказка о любви. Сказка о том, что любовь не ведает разделения на умных и глупых, магов и маглов, достойных и недостойных. Сказка о том, что перед великой силой любви все равны!

Том нахмурился. Ему снова казалось, будто Дамблдор заготовил эту странную речь для него. Профессор Бири неуклюже выбежал на сцену и, взмахнув палочкой, открыл занавес. Зал потонул в аплодисментах при виде заросшего травой холма, на вершине которого стоял фонтан в виде четырех чаш.

Первой вышла на сцену улыбающаяся Аша. Возможно, это была иллюзия, но Тому казалось, будто он каждой клеточкой тела чувствует ее победу. Амата выходила жесткой пружинящей походкой — Том понимал, что она не хочет показать свое огорчение. Альтеда выходила неуверенно, словно волновалась из-за своей игры. Амата уже развернулась к подругам, как вдруг из-под холма вспыхнул огонь. Гигантская голова огневицы, развернувшись, бросила в декорации столп огня. Первые ряды отчаянно закричали. Девочки, подобрав парадные платья, повскакивали с кресел. Змей выпустил новую волну пламени, и рождественская сосна вспыхнула, как спичка.

— Aguamenti! — воскликнул профессор Бири, направив палочку на змея. Огневица зашипела и, выпустив еще одну струйку огня, зажгла холм.

Ученики беспорядочно толпились у входа, налетая друг на друга. Девочки отчаянно визжали, и только Том не мог отвести взгляда от сцены: Амата и Аша выпускали друг в друга столпы искр. Рядом с ними метался профессор Бири, пытаясь сделать хоть что-нибудь.

— Все на улицу! — громко сказал Дамблдор.

Потрескивавшая от огня стена разъехалась в разные стороны, открывая проход в вестибюль. Миранда, оцепенев, смотрела на поединок волшебниц, но Том, схватив ее за руку, потащил к выходу. Через пару минут они, протиснувшись через толпу, выскочили на улицу. Рядом с обледенелой ступенькой валялся старый черный плащ, и Том поскорее накинул его на озябшую Миранду. Невдалеке слышались визги и сухой треск горящего дерева. Многие ученики кашляли от дыма, и старшекурсники выносили их на мороз, укрывая мантиями.

Некоторое время Том смотрел на этот действо, не понимая, что его волнует. Ночное небо стало совершенно черным. Внезапно ему показалось, будто вокруг воцарилась гробовая тишина, хотя люди по-прежнему двигались. Том вспомнил, что о чём-то подобном он читал в книге про дементоров: когда они приближались, наступала тишина. Из Запретного леса послышался гудящий шум. Следом из-за деревьев появилась полсотни высоких фигур в капюшонах.

Том мгновенно выхватил палочку. Он знал о губительной силе дементоров, и не хотел, чтобы ее воздействие испытали он сам или Миранда. К его удивлению, ни одному ученику пока на удавалось выпустить Патронуса.

— Expecto Patronum! — выкрикнул Том, сконцентрировавшись на мысли, как они с Лесли выходят из приюта.

Из палочки вырвалось что-то высокое в виде гигантской серебристой змеи. Некоторое время она кружилась в воздухе, а затем помчалась по направлению к дементорам. Но тут все они разом глубоко и вздохнули, и счастливые воспоминания тотчас покинули Тома. Стало невыносимо тоскливо, и перед глазами поплыли сцены из приютской жизни. Генри Ойрен говорил Патрику Фелпсу, что надо побить «кошака». Судя по вскрикам и всхлипываниям других учеников, дементоры оказывали на них такое же влияние. Том обернулся и ужасом увидел, что Миранда была на грани обморока. Кто-то из старшекурсников потянул ее в сторону замка.

Дементоры приближались. Том попытался снова вызвать покровителя, но не смог: счастливых воспоминаний больше не было. Едва он только вспомнил радостный момент, как эти мысли сразу сдуло очередным глубоким вздохом дементоров.

— Expecto… — слабо прошептал Том. Руки слабели, и глаза закрывала тьма.

* Маркиз Карамболь — псевдоним Генриха Айзенштайна из оперетты И. Штрауса "Летучая мышь". Том достаточно ехидно высмеивал Нортона, намекая, что он, как и Айзенштайн, был самозванным дворянином.