Глава 9 История Тома Реддла

На кровати сидел белый кречет. Черные блестящие пуговицы глаз казались одновременно умными и пустыми. Крючковатый заостренный клюв, как и длинные когти на пушистых лапах, внушали опасение.

«Нравится кречет? Его зовут Фабиан - писала Властелина. – В Хогвартcе предпочитают почтовых сов, но нам, ночным тварям, полагаются фамильяры посерьезней.
Прими подарок. Когда потребуется, просто открой окно и позови его.
Любящая тебя Властелина».

- Фабиан!
Кречет, забив крыльями по воздуху, перелетел к девушке на плечо. Похожие на лезвие когти сжались, не причиняя боли.
Девушка осторожно пригладила мягкие перья. Кречет затрещал, беззлобно щелкнув клювом.
- Лети! - подбросила она птицу вверх, отпуская.
Распластав крылья, кречет взмыл в темнеющие небеса. Блистательный, бесстрашный, гордый, неуязвимый.
***
Больше всего помещение походило на кабинет или библиотеку. Здесь, так же, как и в гостиной, жарко горел в камине огонь. Змея скользила, изгибаясь всем телом, пока не обвилась вокруг мага, положив треугольную голову ему на плечо.
- Садись, – к ногам вошедшей девушки подкатился пуфик. - Признаться, ты вчера меня удивила.
- Тем, что осмелилась применить Непростительное?
– Чтобы «Крусио» сработало, нужно очень сильно хотеть причинить боль. Мы же почти незнакомы. Почему ты меня ненавидишь?
София пожала плечами.
- Попробуй выдвинуть гипотезу, - насмешливо предложил Темный Лорд.
- Вы убили кролика?
– Действительно я? А мне-то, неразумному, показалось, будто несчастный пал от твоего искусного заклинания?
- Я ненавижу вас потому, что вы – убийца. Вы - Зло. Вы коварны и беспринципны. Вы…
- Я понял, понял. Можешь дальше не продолжать, – смех оборвался резко, словно вокруг образовался вакуум, и звуку не почему стало распространяться. – А с чего, разреши полюбопытствовать, ты всё это взяла? – указательный палец коснулся сухих губ. - Как же тут не вспомнить о детской сказочке, где есть добрый-добрый боженька с серебристой бородой по имени Альбус Дамблдор; есть нечастный Мальчик, Который Выжил. И есть Черный-Черный Человек Без Лица, без души и без сердца.
София по-детски надула губы.
- Какое ты ещё дитё. Твёрдо знаешь где верх, где низ, да? Не сомневаешься в том, кто прав, кто виноват? Всё для тебя определённо: добро есть добро - зло есть зло?
– Всё так и есть: зло это зло; а добро – это добро. У вас, дядюшка, хватит цинизма отрицать, что вы продали душу дьяволу, предварительно расколов её на части?
- Можно ли продать душу тому, кого нет?
- Вы считаете, дьявол это выдумка?
- По крайней мере, я не встречал на той стороне никого, кто мог бы претендовать на подобную роль. Хотя, может быть, я просто показался дьяволу не достойным внимания? – повёл бровью Тёмный Лорд. – Но не будем уходить от темы. Устами Роулинг Дамбалдор рассказал свою версию. Я же могу поведать другую, в которой Альбус далеко не такой чистый и непогрешимый «боженький одуванчик со сверхвозможностями». Хотя - нет. С чего бы мне рассказывать о Дамблдоре? Лучше я расскажу тебе о себе, дорогая моя племянница. Как ты уже знаешь, родился и вырос я в приюте. Магия сделала меня изгоем среди сверстников.
Дамблдор воображает, что понимает, каково это. Но понять, не значит пережить. Его ведь никогда не ненавидели, никогда не травили. Благополучный и чистокровный великий волшебник никогда не был аутсайдером. Поэтому он никогда не умел понимать, таких как я. Таких, как Крауч младший, Снейп, Скабиор и многие, многие другие.
Волдеморт на мгновение замолчал, бросив в окно задумчивый взгляд.
– В приют часто приходили «усыновители», - голос рассказчика зазвучал нижн, – нас рядами выставляли, словно товар на витрине, чтобы дамы в элегантных шляпках могли выбирать себе живую игрушку. Меня «усыновляли» три раза. И каждый раз возвращали в приют из-за «необъяснимых странностей, происходящих в моём присутствии». Будучи шестилетним мальчиком, я тоже мечтал, что меня полюбили. Это позже я разучился верить. Разуверяться слишком больно. Больней, чем когда тебя просто прикладывают рожей об стену. Поверить, потянуться и наткнуться на пустоту? Когда тебе никто не нужен, ты независим и неуязвим это у магглов я постиг подобную науку.
И вот однажды появился он, серебренноволосый волшебник с длинной бородой, с умными проницательными глазами в странных нелепых одеждах, как у звездочёта.
- Я профессор Дамблдор, - заявил он, взирая на меня сверху вниз. - Я не из психиатрической лечебницы, - упредил он готовый сорваться с моих уст вопрос, – я – учитель. Если ты посидишь минутку спокойно, я расскажу тебе о Хогвартсе. Это школа для волшебников.
Я замер.
Попытавшись заглянуть в голову к старикану, - читать мысли я мог всегда, задолго до того, как узнал о легилеменции, - вместо живого разума наткнулся на пустоту. Даже у животных мозг беспрестанно транслирует какую-то картинку.
То, что я не мог ничего увидеть в голове этого человека, заставило меня почти поверить ему.
- То, что я умею – это колдовство? – недоверчиво спросил я.
- А что ты умеешь? – осторожно полюбопытствовал он.
- Двигаю вещи, не трогая их руками. Заставляю зверей делать то, что мне надо, без всякой дрессировки. Могу сделать тем, кто меня раздражает, что-нибудь нехорошее. Если захочу, могу причинить им боль.
- Ты колдун, - кивнул мужчина.
На мгновение я почувствовал себя счастливым. В темнице моей души распахнули окно и ворвался свежий ветер. Я рванулся к человеку в странных летящих одеждах, почти как к родному:
- Насколько я понимаю, ты принимаешь предложение учиться в Хогвартсе?
- Конечно!
- Тогда тебе следует обращаться ко мне «профессор» или «сэр», - отстраняющим тоном было сказано мне.
- Извините, сэр, – я чувствал себя так, будто распахнул душу, а мне туда смачно плюнули. Вежливо так, воспитанно харкнули.
Следом за этим диалогом Дамблдор наглядно продемонстрировал, какое я дерьмо и ничтожество, явив моему взору украденные мною же вещи. Всякую ерунду. Я даже не помню, что там было: какой-то наперсток, чертик на веревочке. Ему, выросшему в богатой семье магов, сама способность польститься на такую мелочь, казалась странной.
Мне прочли лекцию о том, что воровство в Хогвартсе, мягко говоря, не одобряется.
Я уже все успел понять, а он все нудел и нудел…
С первых дней в Хогвартсе я почувствовал утопичность надежд. Оказалось, в магическом мире предрассудков, гонора и человеческой глупости ничуть не меньше, чем в мире магглов.
Чистокровки, полукровки, грянокровки - социальная градация была четкой и строгой..
Дамблдор не раз внушал своим приспешникам, что друзей у меня нет. Они мне, якобы, не нужны, я обхожусь слугами. На самом деле у меня были друзья. Старший Лестрейндж, Розье. Я прошел с ними долгий путь. Когда я впервые убил, я пришел к ним, к друзьям, - потерянный, раздавленный, сломленный. И они меня поддержали, помогли выжить.
Они стали для меня семьёй, которой я не имел.
Кстати, что бы там не трещал Дамблдор, я не планировал убивать отца. Мне просто хотелось посмотреть в глаза твари, способной выкинуть собственного ребенка и никогда об этом не пожалеть. Наверное, в душе я ещё надеялся, что, может быть, он раскается? Ложность надежд стала очевидной, стоило поглядеть в его пустые глаза. Богатый, пресыщенный жизнью, слабый слизняк, он был не достоин жизни.
Потом та шумиха с Тайной Комнатой. Вся история о том, что якобы наследник Слизерина выпускал василиска для уничтожения грязнокровок полный бред. Ну, какое было дело мне, сироте-полукровке, до чистоты крови обучающихся в Хогвартсе студентов? Мне нравилось управлять змеёй, демонстрировать её друзьям. Гибель той девочки была роковая случайность – не преднамеренное действие. Только у Дамблдора «своя» правда. Ему нет дело до обстоятельств, для него важны лишь факты.
Дамблдор всю жизнь дышал мне в затылок.
Именно он причастен к тому, что я попал в тайную магическую организацию, напоминавшую маггловское ФСБ, целью которой стало уничтожение Гриндевальда. Попытавшись рыпнуться, я столкнулся с необходимостью либо отправляться в Азкабан за непредумышленное убийство незнакомой мне девочки либо проявить покорность.
Когда Гриндевальд сгинул, Министерство приняло решение «закрыть» агентов. Со всеми вытекающими последствиями.
Мы узнали о принятом решении. И встретили карательный отряд во всеоружии. Вот так и родились «Упивающиеся Смертью». Родились тогда, когда мы вынужденно защищали наши жизни и жизни наших близких. Сначала защищали; и только потом, уже много позже, перешли в нападение.
Но историю пишут выигравшие, а выиграли не мы.