Глава 6

Каролина Суоллоу.
26 сентября 1997 года. Белый потолок кажется мне черным, и небо, тусклое дневное небо осени, безудержно темнеет. На тумбочке в простенькой вазе – хризантемы, рядом сладости лежат, кусок яблочного пирога. И такое отребье, как я, видимо, не принято бросать в беде. Сладости я готова скормить домовикам, а той могилки, на которую я должна положить хризантемы, которую завалила бы цветами, не существует на свете. Говорят, умерших в Азкабане выбрасывают в море. Папа, папочка!
Вчера на маггловедении Алекто Кэрроу пришла со списком.
- Вообще-то информация секретная, - прохрюкала она. – Но вам надо знать, как кончают жизнь маггловские выродки. Сегодня в целях экономии места в Азкабане ликвидированы следующие грязнокровки…
Она стала зачитывать, а у меня раз за разом останавливалось сердце. И точно, чутье не лжет.
- Джордж Харрисон Суоллоу…
- Не-е-ет! – меня как подожгли. Ужасная, горящая боль – кажется, кровь вспенилась. Я подскочила и со всех ног кинулась к Пожирательнице.
Неповоротливая свинья, она едва успела обернуться, а я с размаху налетела на нее, выхватила список и порвала в клочья.
- Круцио!
Ну нет, не возьмешь, дрянь! Увернувшись от заклятия, я просто, по-маггловски, с наслаждением, всласть вцепилась ей в волосы одной рукой, а другой расцарапал лицо.
К несчастью, урок проходил со слизеринцами в паре. Другие, может, еще и помогли бы. А эти змееныши: Малфой кивнул Крэббу с Гойлом, и те принялись оттаскивать. Надо сказать, я пару минут отбивалась. А потом… «Круцио!» от второго заклятия увернуться уже не удалось.
Кинжалы. Всюду кинжалы, в каждом сантиметре тела. Сжимаю зубы. Мышцы сводит болевой судорогой. Три Круциатуса я выдержала. Потом потеряла сознание.
… Час назад ко мне приходили Падма и Полумна. Принялись соболезновать, но я их остановила. Они замолчали на секунду. Затем Падма сообщила, что я пропустила во вчерашнем спектакле.
- Когда ты потеряла сознание, мы словно очнулись. Мальчишки бросились палить заклятиями в Кэрроу и малфоевских прихвостней, слизеринцы схватились за палочки, мы все тоже. Такая каша заварилась! Паркинсон сбегала за Амикусом Кэрроу и за Слизнортом. Они нас Ступефаем шарахнули от души, только тогда драка прекратилась. Тех, кому особенно досталось, левитировали в Больничное крыло. Остальных отвели к директору.
- И что он?
- Как всегда, со змей даже баллы не снял. Нам достались кому розги, кому отработки.
- В общем, средний уровень зверства.
- Погоди, ты еще не знаешь, что здесь было, в Больничном крыле.
- А что?
- Алекто Кэрроу настаивала, чтобы тебя посадили в подземелье. Помфри, конечно, ей препятствовала. Кэрроу даже Снейпа приволокла, вопила, что особый случай наступил. А ты оставалась без сознания. Хорошо, что Помфри прибежали помогать девочки с Пуффендуя: они, видимо, тайно изучают колдомедицину. Их староста вызвалась идти в подземелье вместо тебя.
- Староста? Такая беленькая, пухленькая, с косой?
- Она самая.
Бедная дурочка, зачем тебе это надо? Если случится беда с тобой, я и пальцем не пошевелю. А в твоей помощи и поддержке не нуждаюсь. Но все же придется отблагодарить её.
- Джинни Уизли просила передать, что тебе будут рады в Отряде Дамблдора, - сказала на прощание Полумна.
- Спасибо, но я одиночка.
- Как знаешь. Не грусти по своему папе, он всегда будет с тобой.
Странная и смешная девчонка. Но совершенно беззлобная, а это в наше время ой какая редкость и ценность.
… Уже стемнело. Заглядывал Флитвик. Долго молчал – видимо, подбирал слова. Наконец выдохнул:
- Если бы вы знали, как я вас понимаю. Как мечтаю уничтожить проклятых узурпаторов и восхищаюсь студентами, способными на протест. Простите нас, стариков, что мы боимся вам помочь.
Он чуть не плакал. Как ему ответить? Пробормотала только: «Вам не в чем себя упрекнуть». Понимаю, что солгала.
… Мне снился отец. Мы гуляли в парке, он кружил меня, как маленькую, кормил мороженым, катал на лодке. Не могу, плачу без остановки. Больше не усну.

Тана Грин.
26 сентября 1997 года. Вернулась из подземелий. У ребят уже закончились занятия. Бобби бросился ко мне первый, принялся бранить, но вдруг расплакался, как маленький. Грозился запустить к Снейпу в кабинет гигантского кальмара. Еле отговорила: кальмара не запустит, но как бы не натворил других дел. Неприятностей нам хватает.
Ребята долго толпились вокруг. Юджини смеялась, всхлипывала, ругалась и все обнимала меня. Хана пыталась накормить шоколадом. А пришедшая прфессор Стебль велела выпить горячего чаю и спровадила в душ.
Все-таки наш Пуффендуй – дружная и теплая семья. Мы можем ссориться, но все равно волнуемся друг за друга. Да и ссоримся, наверное, от излишних волнений.
Заключение в подземелье оказалось не таким ужасным. Конечно, там сыро и довольно холодно, кандалы мешают, но в целом не смертельно.
Меня поместили в комнату, размеров которой не смогла разобрать из-за темноты. У стен лежало много соломы, на ощупь не слишком жесткой. Вечером и утром Филч приносил мне по два куска белого хлеба и стакан воды. Удивительно, он даже не ворчал.
А главное - я не скучала. Пару часов дремала, а когда проснулась, рядом серебрился Толстый монах.
- Дочь моя, как прискорбно мне видеть тебя в темнице!
- Святой отец, как вы узнали?
- Кровавый Барон рассказал мне, что ты приняла чужое наказание. А сам я только воротился от своих собратьев, у которых гостил опять.
- Какие новости?
- Печальные дела творятся со страной нашей. По лесам и дорогам ищут ловцы одиноких путников, дабы обогатиться. Воистину разбойники.
Печален сначала был мой друг, но понемногу развеселился. Мы болтали, пели хоралы. Толстый монах рассказывал, насколько изменился английский язык. При жизни, оказывается, друг пробовал исследовать вопросы лингвистики и писал стихи. Декламировал их: очень красивые, но непонятные. Мало же мы знаем о судьбах тех, кто рядом.