Глава 49

Практически все свободное время Сириус проводил в доме Джеймса, только здесь оживая, особенно общаясь с маленьким Гарри. Тот при виде крестного сразу начинал улыбаться и тянуться к нему ручонками.

Сириус постоянно ему что-нибудь приносил, а однажды притащил настоящий снитч. Гарри зачарованно разглядывал золотой мячик на ладони Сириуса и, как только снитч, расправив прозрачные крылышки, начал подниматься, тут же цапнул его и довольно заулыбался.

— Молодец, Гарри, ловцом будешь! — весело заявил Сириус, легонько подкинув мальчика, отчего тот радостно засмеялся. — Весь в отца!

Они с Джеймсом обменялись заговорщицкими взглядами, а Лили только головой покачала, с любовью наблюдая за ними. Она была бесконечно рада, что Сириус оправился после гибели Марлин. Он стал почти прежним. Почти. Временами он впадал в задумчиво-отрешенное состояние, словно выключался из окружающей обстановки. Но потом снова улыбался и шутил, будто и не было ничего. Только самые близкие знали, чего ему это стоило, и замечали, что навсегда пропали беспечность и легкость в его характере. Лили очень радовалась и немножко гордилась тем, что именно ее маленький сынишка вернул Сириуса к жизни. Он любил Гарри до умопомрачения, и Лили, полушутя-полусердясь, говорила, что малыш веревки из него вьет и что не следует исполнять любой каприз ребенка, поскольку это отрицательно сказывается на его воспитании. Но Бродяга только отмахивался беспечно:

— Ладно тебе, Цветочек, пусть дите порадуется.


* * *

В начале мая, во время одного из рейдов погибла Доркас Медоуз от руки самого Волдеморта. Ее магазин перешел к родственникам, которые не захотели продолжить ее дело и закрыли его.

Снова оказавшись без работы, Ремус тоже все свободное время стал проводить у Поттеров. В этом доме они буквально отдыхали душой. Лили удивительно умела создавать атмосферу уюта и умиротворения. Только Питер, занятый работой в Министерстве, появлялся довольно редко.

Гарри уже поднимался на ножки и пытался ходить, держась за что-нибудь. Лили, смеясь, жаловалась, что она теперь постоянно в полусогнутом состоянии, поскольку все время держала сына за руки, помогая ему учиться ходить. Зато ползал Гарри с поразительной скоростью и то и дело появлялся в самых неожиданных местах. За этим ребенком нужен был глаз да глаз. Сириус говорил, что это он от Джеймса унаследовал непоседливость.

— Вот погоди, Лил, начнет он бегать, тогда за ним вовсе не уследишь!

— Ой, не пугай. Я сама уже с ужасом жду этого момента.

Гарри окончательно переселился в полностью обустроенную детскую, где у него была целая куча игрушек и собственная кроватка с высокими бортиками.

Подаренный Сириусом снитч свободно летал по комнате, а когда он спускался достаточно низко, малыш тут же пытался его схватить. Иногда ему это даже удавалось. Парни радовались в такие моменты, как дети.

А потом в их гениальные головы пришло еще одно развлечение: они по очереди перекидывались в животных и катали Гарри по саду на своих спинах. Лили, когда первый раз увидела эту картину, пришла в ужас: ладно бы еще пес — он хоть и крупный, но с его холки до земли недалеко — но олень...

— Вы с ума сошли?! — воскликнула она, на этот раз рассердившись по-настоящему. — А если он упадет?!

Гарри в этот момент с видом полководца восседал на Сохатом, обхватив ручонками его шею.

— Ну что ты, Цветочек! А мы здесь зачем? Подстрахуем, если что, — возразил Сириус.

И даже благоразумный рассудительный Ремус его поддержал. И Лили сдалась. Тем более что они, действительно, внимательно следили за малышом и, стоило ему лишь качнуться в сторону, тут же подхватывали на руки. Гарри эти забавы нравились до безумия — не меньше, чем кататься с папой на метле. Джеймс, конечно, высоко не поднимался и крепко держал сына одной рукой, другой держась за метлу. Гарри визжал от восторга и требовал еще. Похоже, Сириус был прав — малыш весь пошел в Джеймса.

На празднование первого дня рождения Гарри собрались все, каким-то загадочным образом подстроив свои разные графики дежурств, чтобы освободиться в этот вечер. Заглянула даже Алиса со своим малышом, который отмечал день рождения накануне. Правда, заходила она днем и, к большому сожалению обеих подруг, только поздравила их и сразу ушла — остаться на праздник у нее не было возможности. Она, в отличие от Джеймса и Сириуса, закончила курсы и стала аврором, в следствие чего постоянно была занята помимо работы в Ордене. Маленький Невилл большей частью оставался с бабушкой, женщиной суровой, но бесконечно любившей внука. Если она и не одобряла невестку, почти не бывавшую дома, то вслух ничего не говорила и относилась к ней вполне доброжелательно.

Таким образом, Лили была на праздничном вечере единственной женщиной в исключительно мужской компании. Впрочем, она давно привыкла к такому положению дел. Своих мальчиков, как она привыкла их называть, она очень любила.

Весь день Лили хлопотала, чтобы приготовить настоящий праздник. Стоял жаркий летний день, солнце палило так, что на улицу даже выглядывать не хотелось.

Закончив с делами и уложив Гарри спать, Лили, чтобы занять себя чем-нибудь посторонним и не думать о том, где сейчас муж и друзья, решила разобрать свои старые рисунки. Она собрала их в несколько альбомов, разложив по темам: посвященные родителям, школе, учителям, подругам. Один из таких альбомов она надписала: «Мои мальчики». Просматривая свои работы, Лили словно перенеслась в то время, когда рисовала их. Какие же они все тогда были беззаботные!

В настоящее ее вернул проснувшийся Гарри, и, быстро сложив все альбомы в ящик письменного стола, Лили поспешила к сыну.

Парни появились одновременно все четверо. Радостные и оживленные. Может быть, немного слишком оживленные, но сегодня Лили решила не заострять на этом внимание.

Они с Джеймсом подарили сыну волшебную карусельку, достаточно большую, чтобы годовалый ребенок мог на ней кататься, но при этом достаточно низкую, чтобы в случае падения он не расшибся. Питер принес волшебных сладостей. Ремус подарил Гарри мягкую игрушку — приличных размеров оленя. Мальчик, схватив игрушку обеими руками, погладил ее по голове, а потом внимательно посмотрел на отца, и снова на оленя. И так несколько раз, сосредоточенно нахмурившись при этом.

— Правильно, Гарри, на папу похож, — с легкой усмешкой прокомментировал Ремус.

Лили с Джеймсом фыркнули.

Сириус додумался подарить крестнику метлу. Нет, не настоящую — игрушечную, которая поднимается от пола всего на пару футов. Но тем не менее. Ребенку только год исполнился, он едва ходить научился, а у него уже метла!

Оседлав свой подарок, Гарри тут же устроил настоящий кавардак, носясь над полом, точно небольшой метеор. Время от времени он падал с метлы, благо на полу лежали мягкие ковры, но не плакал и даже не огорчался, а тут же залезал на нее снова.

— Бродяга, я тебя убью! — пробормотала Лили, когда Гарри врезался в нее так, что она едва не выронила поднос с пирогом, который как раз в этот момент несла к столу.

Впрочем, глядя на довольные физиономии парней, Лили не могла долго сердиться. А уж когда Гарри, после столкновения с ней оказавшийся на полу, с радостной улыбкой протянул к ней ручки и совершенно четко сказал: «Мама!» — и вовсе забыла обо всем, поставила пирог на стол и, подхватив сына на руки, крепко поцеловала.

— Ты мой умница! Скажи еще что-нибудь!

Но Гарри, видимо, решил, что его задача на сегодня выполнена, и больше говорить не хотел. Пока не вмешался Сириус. Бесцеремонно забрав у Лили ребенка, он подкинул его в воздух, от чего Гарри радостно засмеялся.

— Ну-ка, скажи «Сириус» или «Бродяга».

— Еще чего! — возмутился Джеймс. — Сначала он скажет «папа».

Лили переглянулась с Ремусом, и они дружно рассмеялись. Стало как-то особенно тепло, словно вернулись прежние счастливые беззаботные годы. Вот только Питер сидел молчаливый и странно подавленный, будто все время думал о чем-то неприятном. Лили пару секунд внимательно смотрела на него, но потом решила, что в нынешнее время это совсем неудивительно. Тем более Питер всегда был несколько замкнутым.

— Хорошо, — согласился Сириус с другом, — пусть будет «папа». Слышал, Олененок? Порадуй отца.

Гарри посмотрел на него изучающе, точно решал какую-то очень важную задачу, потом повернулся к Джеймсу и произнес:

— Папа.

С таким видом, словно одолжение сделал, и снова посмотрел на Сириуса — в его глазах ясно читалось: «Я сделал, как хотели, теперь отстаньте от меня». Парни переглянулись с таким огорошенным выражением на лицах, что Лили снова начала смеяться, а через секунду хохотали уже все. Гарри смотрел на взрослых с недоумением и некоторой обидой, будто понял, что именно он послужил источником веселья.

За столом Сириус посадил крестника себе на колени, несмотря на возражения Лили, которая считала, что ребенок должен сидеть на своем стульчике. Но они оба так умильно на нее посмотрели, что она сдалась. Уже в который раз. Вот интересно, Сириусу от его анимагической сущности передалась эта способность делать совершенно невозможные щенячьи глаза, как у побитой собаки? Отказать ему в такие моменты было просто невозможно. Джеймс, правда, говорил, что это у него врожденная способность. Хорошо еще, хоть не часто этим пользовался.

Гарри, чрезвычайно довольный столь привилегированным положением, принялся таскать из тарелки крестного самые вкусные куски, на что тот только смеялся. Он вообще в этот вечер был весел и оживлен, только иногда словно тень пробегала по его лицу. В такие моменты он задумчиво взъерошивал Гарри волосы и отворачивался. И Лили печально вздыхала — как бы ни старался Сириус показать, что у него все в порядке, он, наверное, уже никогда не станет прежним.

* * *

В конце сентября Дамблдор пригласил Джеймса в Хогвартс. И это настораживало. Не то чтобы они не общались с директором, но это общение всегда происходило на собраниях Ордена. А тут он должен отправиться в Хогвартс, где не был с тех пор, как окончил школу. Будто Дамблдор боится, что их кто-то подслушает. А значит, произошло что-то очень-очень серьезное.

Джеймс вышел из камина в знакомом до мелочей директорском кабинете. Казалось, что за эти годы здесь не изменилось абсолютно ничего. Сколько раз они бывали тут прежде, когда, потеряв терпение после их очередной авантюры, МакГонагалл притаскивала их к директору! Сразу как-то вспомнилось беззаботное детство, и на мгновение захотелось вернуться туда, проснуться и понять, что ничего не было. Но Джеймс прогнал это малодушное желание. Да, вокруг происходило много страшного, но ведь было в его жизни и безграничное счастье. Ни за что на свете он не хотел бы оказаться в мире, где у него не было бы жены и сына.

— Добрый день, Джеймс, присаживайся, пожалуйста.

Дамблдор тоже нисколько не изменился, и все так же блестели ярко-голубые глаза за стеклами очков-половинок. Правда, на этот раз они смотрели не с весельем, как прежде, а с какой-то озабоченностью, что настораживало еще больше. Он даже не предложил ему чаю с лимонными дольками. Совсем странно.

Джеймс вопросительно уставился на Дамблдора. Тот некоторое время смотрел на него и, наконец, заговорил — словно нехотя:

— В прошлом году было произнесено пророчество о том, кто сможет уничтожить Волдеморта. К сожалению, его подслушал один из Пожирателей и Волдеморт знает о нем. К счастью, пророчество подслушано было не до конца, а значит, он знает не все.

— Это, конечно, интересно, сэр, — вставил Джеймс. — Но почему вы рассказываете об этом именно мне?

— Потому что пророчество касается непосредственно тебя. В нем говорится о ребенке, который родился в прошлом году. Под описание этого ребенка подходят твой сын... и Невилл Лонгботтом.

— Тогда почему Фрэнка здесь нет? И если пророчество было сделано в прошлом году, почему вы только сейчас говорите мне о нем? — спросил Джеймс, временно отгоняя подальше мысль о том, что его ребенку, возможно, придется сразиться с этим чудовищем.

— Потому что мне стало известно из надежного источника, что Волдеморт выбрал Гарри и собирается его убить, пока тот еще не способен с ним сражаться.

Джеймс похолодел. Почему, ну почему это происходит с ним? Почему на его ребенка ложится такое бремя?

— И что вы предлагаете? — спросил он ровным голосом, пытаясь справиться со своими эмоциями.

— Тебе следует воспользоваться заклятием Фиделиус, чтобы обезопасить свою семью. Обычные охранные чары в этой ситуации могут оказаться недостаточными.

Джеймс склонил голову, задумавшись. Пожалуй, Дамблдор прав — это единственный надежный способ защитить Лили и Гарри.

— Хорошо, — он прямо посмотрел в глаза Дамблдору.

— Я могу стать Хранителем...

— Спасибо, сэр, но нет. Хранителем будет Сириус.

— Ты уверен?..

— Уверен.

— И, Джеймс... Тебе придется оставить работу в Ордене, хотя бы на какое-то время, поскольку вам нельзя будет выходить из дома.

Джеймс нахмурился: это его совершенно не устраивало. Прятаться за стенами, как трус, когда его друзья рискуют жизнью! Заметив его недовольство, Дамблдор заметил:

— Я понимаю, что это неприятно тебе. Но это необходимо для безопасности твоей семьи.

— У меня есть способ оставаться незаметным, выходя из дома, — возразил Джеймс и достал тонкую полупрозрачную мантию. — Это мантия-невидимка. Настоящая. Она переходила в нашей семье из поколения в поколение.

Дамблдор аж вперед подался, и на лице его мелькнуло какое-то непонятное выражение. Он осторожно и даже с каким-то благоговением взял мантию в руки и принялся внимательно разглядывать ее.

— Не возражаешь, если я возьму ее на несколько дней? Хочу изучить.

Джеймс хотел было возразить, но передумал. Если на несколько дней, то можно и потерпеть. Он кивнул, пожав плечами.

Когда Джеймс сообщил жене о пророчестве, она вскрикнула и испуганно прижала сына к груди. Тот даже недовольно запищал от слишком крепкого объятия. В широко раскрытых глазах Лили Джеймс читал тот же ужас, что испытывал сам.

— Дамблдор предложил воспользоваться Фиделиусом. Я хочу попросить Сириуса быть Хранителем.

Лили кивнула, не задумываясь. Да уж, человека вернее Бродяги трудно представить.

Однако сам Сириус, внимательно все выслушав, надолго задумался и вдруг неожиданно выдал:

— Нет, Сохатый, надо придумать более надежный способ.

— Куда ж еще надежнее?

— Понимаешь, если взять Хранителем кого-то более незаметного... Вот Питера, к примеру. Никто не подумает на него. Ну, и для верности везде, где можно, будем говорить, что Хранитель — я. Охотиться будут за мной. А Пит спокойно посидит в каком-нибудь хорошо спрятанном убежище. Тогда, что бы они не придумали, у меня в любом случае ничего узнать не смогут.

— В этом есть смысл, — Джеймс задумался. — Но если тебя схватят...

Сириус отмахнулся:

— Я подвергаюсь опасности в любом случае. И это не то, о чем ты должен сейчас думать. К тому же я знаю одно место, где можно временно затаиться.

Джеймс закусил губу, в упор глядя на друга. Как же он не подумал о том, что, предложив Сириусу стать Хранителем, он подвергает его смертельной опасности?

— Не знаю... — произнесла молчавшая до сих пор Лили. — Как-то мне все это не нравится. Может, лучше действительно взять Хранителем Дамблдора?

Прежде чем Джеймс успел что-то ответить, Сириус решительно отмел это предложение:

— Нет, Лил. Помни — в Ордене есть предатель. Сильно подозреваю, что он может быть как раз из ближайшего окружения Дамблдора... Ну, правда, взять Пита будет безопаснее всего. Главное, чтобы никто об этом не узнал. Дамблдор уже знает, что Джим собирался сделать Хранителем меня. Так что дело за малым.

— А Ремус? — спросила Лили.

— У Рема и так жизнь не сахар, зачем наваливать на него лишние проблемы?

Они поспорили еще немного, но в итоге согласились. План, предлагаемый Сириусом, действительно был безупречен со всех сторон. Единственное, что по-прежнему беспокоило Джеймса — это то, что он ставил друга под удар. Но Сириус был прав: ему сейчас надо в первую очередь думать о безопасности сына.

И на следующий день Питер стал Хранителем Тайны.

Он воспринял эту новость как-то странно — не то испугался, не то, наоборот, возгордился. Но согласился сразу же. Ему подыскали дом в одной магловской деревушке, на который наложили все мыслимые и немыслимые защитные чары.

А вот надежным убежищем Сириуса оказался номер в дешевом магловском отеле в Лондоне. Джеймс, когда увидел его, чуть не прибил друга за легкомыслие.

— Да брось ты, Джим, — возразил тот. — Никто не станет искать меня в магловском отеле, — и с саркастической усмешкой добавил: — Блэки же не живут среди маглов!

Джеймс много чего мог бы ему сказать по этому поводу, но в подобном настроении Бродягу переубедить было невозможно, можно было даже и не пытаться. И Джеймс, вздохнув, уступил. Оставалось только молиться о том, чтобы до него не добрались в этом так называемом «надежном» убежище.

* * *

Необходимость постоянно оставаться в четырех стенах начала утомлять. Особенно непоседливого Джеймса, который в принципе никогда не мог сидеть на одном месте, ему необходимо было что-то делать. Лили всеми силами старалась отвлечь мужа от тоски и грустных мыслей, но чувствовала, что у нее не очень-то получается. Хоть бы уже Дамблдор вернул им мантию, тогда можно было бы иногда выбираться из дома.

Еще хуже было то, что по причине все той же секретности друзья у них теперь совсем не появлялись. Джеймс скучал по ним, ведь до сих пор они никогда надолго не разлучались. И это тоже угнетало. А если учесть, какой опасности подвергался Сириус, так и вовсе сводило с ума.

Чтобы немного отвлечься от всего этого, Лили устроила на Хэллуин маленький домашний праздник: приготовила праздничный ужин, расставила по дому разнокалиберные тыквы со свечами внутри. Гарри помогал ей изготовлять эти тыквы, с увлечением их раскрашивая. Сам при этом перемазался в краске с ног до головы, но то была беда легко поправимая. Джеймс поначалу посмеивался, глядя на них, но, в конце концов, тоже подключился к процессу, увлекшись им не меньше сына.

В честь праздника Гарри было позволено подольше не ложиться спать, и он вместе с родителями сидел за столом до позднего вечера. А пока Лили убирала со стола, Джеймс развлекал сына, пуская из палочки клубы разноцветного дыма. Малыш смеялся и пытался схватить дым руками. Лили нежно улыбнулась и, привычно взлохматив мужу и без того торчащие волосы, ушла на кухню.

За окном хлестал дождь, порывы ветра срывали с деревьев оставшиеся листья и бросали их в окно. В темноте промелькнула неясная тень, и Лили поежилась. Почему-то душу охватила необъяснимая тревога, словно вот-вот должно было произойти что-то страшное. Но она отогнала от себя эти мысли — ничего не случится, они надежно защищены.

Быстро расставив посуду на полке, Лили вернулась в гостиную.

— Ну все: Гарри пора спать, — с улыбкой объявила она.

Джеймс подхватил малыша на руки и передал ей. Гарри недовольно залопотал, обиженный столь быстрым прекращением забавы, но вскоре успокоился в ее объятиях и сонно зевнул.

— Вот видишь, солнышко, ты же и сам спать хочешь, — ласково прошептала Лили, поднимаясь по лестнице в детскую.

Уложив сына, Лили уже спускалась к мужу, как вдруг услышала его отчаянный крик:

— Лили! Хватай Гарри и беги! Беги! Быстрее! Я задержу его!

Она в ужасе замерла на лестнице, не зная, куда кинуться. И услышала холодный, пробирающий до костей смех. Сверкнула зеленая вспышка заклинания, и послышался звук падающего тела.

«НЕТ!!! ДЖЕЙМС!!!» — безмолвный отчаянный крик разрывал душу. Не может быть! Джеймс... мертв? Лили хотела было броситься вниз, к нему, но в последнюю секунду остановилась. Там, наверху, в своей кроватке мирно спал Гарри. Его надо спасти, не позволить этому монстру добраться до ребенка. Лили метнулась в детскую и захлопнула за собой дверь. Палочка осталась в спальне, и она попыталась заблокировать дверь, подтащив к ней стул и попавшиеся под руку коробки. Она метнулась по комнате, пытаясь сообразить, что делать, куда бежать, и схватила сына на руки. От такого резкого пробуждения Гарри недовольно захныкал, готовясь разреветься в голос.

— Ш-ш-ш, тише, мой хороший, не плачь, пожалуйста! — отчаянно зашептала Лили.

Но было поздно: дверь распахнулась, буквально отлетев в сторону, и на пороге детской появился Волдеморт. Лили прижала к себе сына, пытаясь прикрыть его руками. Тот, словно почувствовав, что происходит что-то страшное, притих и только прильнул к матери всем своим крохотным телом, уткнувшись лицом ей в плечо. Чудовище в дверях комнаты направило на них палочку, и Лили поспешно опустила Гарри в кровать, загородив собой, раскинув в стороны руки, будто это могло помочь.

— Только не Гарри, пожалуйста, не надо!

Конечно, умолять этого монстра было глупо, но что она еще могла сделать? А тот почему-то не спешил ее убивать.

— Отойди прочь, глупая девчонка... Прочь...

— Убейте лучше меня! Пожалуйста, только не Гарри!

Лили понимала, что старается зря, ведь Волдеморт пришел сюда именно за ее сыном. Будь проклято это пророчество! Она стояла перед детской кроваткой, закрывая собой Гарри и понимая, что Волдеморту ничего не стоит убить сначала ее, а потом и ребенка. Но ни за что на свете она не отошла бы сейчас с этого места. Монстр, кажется, потерял терпение и поднял волшебную палочку.

— Авада Кедавра! — прозвучал холодный голос.

Последней ее мыслью была мысль о сыне — что же теперь будет с ним?

* * *

Дождливым вечером Хэллуина Сириусу не сиделось на месте в своем маленьком обшарпанном номере магловской гостиницы. Все казалось, что что-то должно случиться. Бросив попытки справиться с собственной паранойей, он накинул свою кожаную куртку и помчался на мотоцикле в убежище Питера, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Хотя чисто теоретически, что могло быть не в порядке? Ведь никто не знает об их плане.

Дождь хлестал в лицо и слепил глаза, и вскоре Сириус промок насквозь, но даже не вспомнил о высушивающем заклинании. Дом, где они спрятали Питера, стоял целый и невредимый, однако в окнах не было света, и это настораживало.

Сириус постучал, но никто не откликнулся. Он постучал сильнее — дверь медленно открылась от его удара. Похолодев, Сириус вступил в темный коридор.

— Пит?

В ответ тишина.

— Люмос.

Свет палочки озарил маленькую комнатку с минимумом мебели. Пустую.

— Пит! — еще раз, уже громче позвал Сириус.

И снова молчание. Но если бы Питера нашли Пожиратели, что само по себе невероятно, в комнате были бы следы борьбы. Хвост, конечно, не ахти какой боец, но не станет же он стоять спокойно, дожидаясь, пока его схватят. А следов борьбы не было. Вполне мирная обстановка, кругом абсолютный порядок, словно хозяин просто вышел по каким-то делам.

А может правда вышел? Могут же у Питера быть свои дела? Но сердце уже болезненно сжалось в предчувствии, и Сириус, метнувшись на улицу, запрыгнул на мотоцикл, чтобы помчаться на этот раз в Годрикову лощину. Снова дождь хлестал по лицу, но он не обращал на это внимания. Сердце отчаянно колотилось, и в глубине души уже появилось какое-то смутное понимание, но Сириус усиленно гнал его от себя.

Годрикова лощина встретила его праздничными огнями, но Сириус уже не видел ничего, кроме темнеющей вдалеке громады поттеровского дома. Уже то, что он видел дом, говорило о разрушении заклятия Доверия. И даже с такого расстояния было заметно, что с домом что-то не так. А, подлетев ближе, Сириус так резко затормозил и бросил мотоцикл вниз, что пропахал передним колесом землю. Когда-то красивый уютный особняк был наполовину разрушен: правая часть второго этажа была снесена начисто, вокруг валялись обломки.

Сириус застыл на месте, не в силах поверить глазам. А потом кинулся внутрь, чтобы у самого порога наткнуться на бездыханное тело лучшего друга.

— ДЖЕЙМС!!!

С ощущением, что это страшный сон, Сириус опустился рядом на колени, не отрывая взгляда от мертвенно-бледного лица и безжизненных карих глаз. Дождь, наконец-то, прекратился, тучи разошлись, и на небе засияли звезды, которые отражались холодным светом в глазах Джеймса. Сириус застонал от отчаяния. Не может быть! Не может судьба отнять у него еще и Джеймса!

— Сохатый!

Он схватил друга за плечи и тряхнул, будто надеясь разбудить, сам не очень понимая, что делает. Но от смертного сна не просыпаются. И, опустив тело Джеймса, Сириус дрожащей рукой закрыл ему глаза. Низко склонившись, он прижался лбом к его лбу, из глаз брызнули слезы.

Из состояния оцепенения его вывел пронзительный детский плач. Сириус резко подскочил, чтобы увидеть Хагрида с Гарри на руках. Юноша ошалело смотрел на них, не понимая, что происходит. Хагрид неловко похлопал его по плечу, пытаясь утешить:

— Смотри, Сириус, Гарри жив. Что-то не так у этого злыдня с ним пошло.

Гарри, заметив крестного, перестал реветь и протянул к нему ручки:

— Си!

— Отдай мне Гарри, — решительно попросил Сириус. — Я — его крестный. Я позабочусь о нем.

— Нет, — Хагрид замотал головой. — Дамблдор велел отнести его к тетке.

Сириус начал было спорить, но сразу же отступил. Ладно, пусть пока побудет у тетки. А как только он разберется с Питером, сразу заберет крестника к себе.

— Возьми мой мотоцикл, так будет быстрее.

Хагрид благодарно кивнул и поспешил наружу. Сириус, заметив, как неподалеку блеснуло что-то рыжее, сделал несколько шагов в сторону и наткнулся на Лили, наполовину погребенную под завалом. Снова болезненно сжалось сердце. Лили... Цветочек... сестренка... Он принялся яростно разгребать обломки прямо руками, забыв про палочку. А потом перенес девушку, чтобы положить ее рядом с Джеймсом. Они не должны разлучаться — ни в жизни, ни в смерти. Снова опустившись на колени, Сириус поцеловал обоих в лоб и решительно поднялся. Не время для скорби — сначала надо разобраться с Хвостом.

Питера Сириус нашел при помощи заклинания Поиска. Они еще в школе как-то развлекались, модифицируя это заклинание, и настроили его друг на друга. Следуя заклинанию, он аппарировал посреди какой-то магловской улицы, заставив испуганно отшатнуться редких прохожих. Но он не видел никого, кроме невысокого худощавого парня, который, услышав хлопок аппарации, резко развернулся и замер на месте. В глазах Питера плескались паника и почти смертельный ужас.

Сириус решительно двинулся к нему, и Питер попятился, оказавшись таким образом загнанным в угол.

— Объяснишь мне, Хвост, как такое случилось?! — холодным ничего не выражающим голосом поинтересовался Сириус.

— О чем ты, Бродяга? — попытался тот изобразить непонимание, впрочем, не слишком успешно.

Сириус глухо зарычал и поднял палочку. И вдруг Питер подпрыгнул и завопил на всю улицу:

— Как ты мог, Сириус?! Джеймс и Лили — они же наши друзья!

На них с любопытством начали оглядываться прохожие. Не успел Сириус опомниться от подобной наглости, как Питер отсек себе заклинанием палец, улицу сотряс грандиозный взрыв, а Хвост, перекинувшись в крысу, шмыгнул в канализацию.

Сириус в ступоре огляделся и обнаружил, что вся улица разворочена, неподалеку лежат несколько обезображенных трупов. Вокруг были слышны истошные крики и рыдания уцелевших маглов. «Вот так малыш Питер!» — появилась какая-то отстраненно-равнодушная мысль.

Раздались хлопки аппарации, Сириуса окружили авроры и поставили антиаппарационный барьер, впрочем, могли бы этого и не делать — сбежать он даже не пытался. На него навалилось какое-то оцепенение и абсолютное равнодушие к происходящему. Вся его жизнь рухнула прямо на глазах, мир разваливался на кусочки. Авроры принялись расспрашивать выживших свидетелей, а потом менять им память.

— Сириус Блэк, вы арестованы, сопротивление бесполезно.

Сириус глянул на них удивленно, только сейчас заметив, что происходит вокруг. Медленно, словно сквозь вату, слова авроров доходили до него. И он расхохотался безумным отчаянным смехом. Ну, правда ведь смешно — кто бы мог подумать, что малыш Питер способен провернуть такую махинацию! И как виртуозно — просто не к чему придраться! Авроры смотрели на него с недоумением и чуть ли не с ужасом, а Сириус уже не мог остановиться, чувствуя, что нервы, наконец, не выдержали и истерика накрывает его с головой.

* * *

— Неправда! ЭТО НЕПРАВДА! Такого просто не может быть! — Ремус впервые в жизни так кричал. Да еще на кого? На Дамблдора.

Но тот только устало и сочувствующе смотрел на него, даже не пытаясь успокоить.Только когда Ремус выдохся и замолчал, он тихо произнес:

— Я понимаю твои чувства, Ремус. Но по-другому это никак не объяснить.

— НЕТ! — Ремус упрямо замотал головой.

— Он был их Хранителем. Только он мог сказать Волдеморту адрес. Никто другой.

— Не может этого быть! — уже совсем тихо и отчаянно произнес Ремус. — Это же Сириус! Ну как вы не понимаете?

— Я понимаю, — Дамблдор печально покачал головой. — Кроме очевидного обстоятельства, что Блэк был Хранителем тайны, у нас есть свидетельства маглов, которые видели, как он убивал Питера.

Ремус закрыл уши руками и затряс головой, не желая слушать, не желая понимать. Как, ну как мог стать предателем Сириус?! Сириус! Который всегда был готов за Джеймса отдать собственную жизнь! Сердце кричало, что это неправда, не хотело верить в предательство...

Но под натиском доводов разума оно постепенно отступало с болезненным стоном. Почему?! Как могло такое случиться?! Мир, в котором существовала дружба и любовь, разваливался на куски. Теперь Ремус уже никогда и никому не сможет поверить. Потому что кому верить, если даже такие становятся предателями?

Ремус пошел на суд, сам не зная зачем, может, чтобы убедиться в последний раз. Собственно, суда как такового не было. Просто прилюдно был зачитан приговор:

— Сириус Орион Блэк, вы обвиняетесь в пособничестве Тому-Кого-Нельзя-Называть и в убийстве Питера Петтигрю и двенадцати маглов. И приговариваетесь к пожизненному заключению в Азкабане.

В бледном окаменевшем лице Сириуса ничто не дрогнуло. Он словно ничего не слышал, и ему было абсолютно все равно, какой приговор ему вынесли. Ремус пытался поймать его взгляд, но безрезультатно. Сириус смотрел куда-то вдаль, явно ничего не видя перед собой. Когда-то живые веселые глаза были пустыми и безжизненными.

Когда за аврорами, выводившими Сириуса из зала суда, с металлическим лязгом захлопнулась дверь, Ремус едва подавил желание взвыть в полный голос, потому что жизнь для него закончилась. Ушла вместе с Джеймсом и Лили и их теплым гостеприимным домом, ушла вместе с неловким, но милым Питером, ушла вместе с верным Сириусом. Осталось лишь существование...