Глава 30

В том году День всех влюбленных проходил как-то особенно бурно. Воздух был прямо-таки заполнен всевозможными валентинками, летающими в поисках адресата. А уж популярную мародерскую компанию и вовсе завалили самыми разнокалиберными открытками. Особенно досталось Сириусу. Он их даже не пытался открывать, сказав, что подождет до вечера и прочтет все разом.

Вечером, устроившись у камина в гостиной, он сложил всю скопившуюся за день стопку на столик и выудил оттуда первую попавшуюся валентинку. Едва начав ее читать, Сириус поперхнулся и тут же расхохотался.

— Что там? — полюбопытствовал Питер.

Ему тоже за компанию досталась пара валентинок. И он был так этому рад, что ни за что не стал бы смеяться над своими посланиями. Джеймс, недолго думая, выхватил у друга открытку и начал торжественно читать вслух:

— «Твои глаза — словно хрустальные озера. Они манят меня...»

Дочитать он не смог, поскольку тоже начал хохотать.

— Бли-и-ин! — простонал он сквозь смех. — Вот это я понимаю — высокий стиль!

— Ладно вам, — мягко укорил их Ремус, старательно пряча улыбку. — Девочка старалась, писала. Хотела восхищение свое выразить.

Однако его слова вызвали только новый приступ хохота. Отсмеявшись, Сириус спросил:

— Джим, а ты своей Эванс послал валентинку?

— Нет, — Джеймс сразу стал серьезным и печальным.

— Как это нет?! Почему?!

— Я не знаю, что написать, чтобы она потом не швырнула мне открытку в физиономию. Она ведь всегда злится, что бы я ни делал.

— О, а давай из всех этих валентинок выберем самые вменяемые и составим из них послание Эванс? — предложил Сириус.

— Ага, про глаза-озера, — хихикнул Джеймс.

— В ее случае это будут скорее весенние луга — озера не бывают зелеными. А вообще-то я же сказал: вменяемые.

— А что? Можно попробовать... — Джеймс задумчиво взъерошил волосы.

Следующие полчаса, собрав в кучу все валентинки, доставшиеся на долю их компании, они читали их, выискивая наиболее красивые фразы, хохотали над каждой второй и только изредка удивленно присвистывали. Справедливости ради следует заметить, что смеяться там было над чем: фраза про глаза-озера была еще из самых простеньких эпитетов.

— Над чем веселитесь? — к ним подошла Марлин и устроилась в свободном кресле.

— Эти двое получили кучу любовных посланий и теперь выбирают самую достойную поклонницу, — насмешливо произнес Ремус.

Марлин подозрительно покосилась на гору валентинок, рассыпанных по всему столику, и слегка нахмурилась.

— Не отмазывайся, Рем, тебе посланий пришло не меньше! — шутливо возмутился Джеймс.

— Меньше, — спокойно возразил Ремус.

Джеймс уже хотел что-то сказать, но Марлин его опередила:

— И как? Нашли что-то стоящее?

— Ага, просто не знаем на ком выбор остановить! — фыркнул Сириус.

Они с Джеймсом снова принялись хохотать. Марлин приподняла брови:

— Что, настолько все плохо?

Вместо ответа парни протянули ей пару открыток с особо витиеватым стилем. Марлин пробежала их глазами и тоже рассмеялась:

— Да уж, патетично. Но неужели ничего дельного не нашли?

— Мы как раз в поиске, — ухмыльнулся Джеймс.

— И кое-что действительно нашли, — добавил Сириус. — Например, вот это.

Он показал на отложенный в сторону конверт с изображенной на нем розой. Марлин, бросив на него взгляд, вздрогнула и слегка покраснела.

— Кто же эта прекрасная дама, что смогла тебе понравиться? — небрежно спросила она. Но уж слишком небрежно.

— В том-то и дело, что не знаю. Там подписи нет.

— А-а... — протянула Марлин и сделала вид, что заинтересовалась другими валентинками.

Ремус хмыкнул и покачал головой — ну, когда ж эти двое поймут, наконец? Сириус думает, что Марлин относится к нему как к другу, Марлин думает, что Сириус относится к ней как к другу. И при этом оба смотрят друг на друга такими выразительными взглядами... Подтолкнуть их, что ли? Или все-таки не стоит? Судя по всему, Джеймс тоже давно все понял: вон как насмешливо косится на друга. И, кажется, у него язык чешется вставить какой-нибудь комментарий на эту тему. Но вместо этого Джеймс произнес:

— Кстати, Марлин. Вот ты — девочка. Что мне написать в валентинке, чтобы Лили понравилось?

Марлин хмыкнула:

— Однако вопросики у тебя! Хотя, знаешь, пожалуй, стоит ей не писать вообще. Она уже привыкла, что ты постоянно ее поздравляешь по поводу и без. А тут она точно удивится, будет думать, почему это ты про нее забыл. Вот и интерес появится...

— Думаешь? — с сомнением протянул Джеймс. — Ну, ладно попробую...

* * *

Лили, конечно, не думала, что ее завалят посланиями, но все-таки ожидала получить хоть что-нибудь. А тут ничего. Это было обидно. Или все настолько не хотят связываться с Поттером? Но ведь и от Поттера ничего. А она уже как-то привыкла получать от него всевозможные послания. Расстроенная, Лили вернулась в спальню совсем рано, чтобы побыть одной — Джулия и Элинор остались в гостиной, а Алиса умчалась гулять с Фрэнком. Некоторое время она пыталась заняться книгой, но за полчаса смогла прочитать только один абзац. Да что ж это такое? Ну, подумаешь, не поздравил никто. Она ведь сама всегда считала этот праздник несколько глупым. А может, Поттер просто переключился на другую девушку? Понял, наконец, что здесь ему ничего не светит? Но от этой мысли стало почему-то совсем грустно.

* * *

Наступила весна. А вместе с ней приблизились экзамены. Уж насколько пятикурсников гоняли в течение года, готовя их к сдаче СОВ, но тут учителя просто начали зверствовать. Однако Мародеры и в таких условиях находили время заниматься своими таинственными делами и постоянно куда-то исчезали.

Вот и в этот раз, нигде их не найдя, Марлин поддалась на уговоры подруги и отправилась с ней в библиотеку. Собственно, Мэри МакДональд не была такой уж близкой подругой. Настоящих подруг у Марлин не было: как-то не складывались доверительные отношения с сокурсницами. Возможно оттого, что большую часть свободного времени она проводила в компании мальчишек. С ними ей было интереснее. Тем не менее с Мэри они общались по-приятельски и иногда вместе ходили в библиотеку и готовили уроки.

Однако до библиотеки девочки дойти не успели: по дороге, в одном из пустынных коридоров, они наткнулись на двух семикурсников со Слизерина. Один из них был Мальсибер, другого Марлин по имени не знала.

— О-о, кто к нам идет! — издевательски обрадовался Мальсибер. — Вот на грязнокровочках и потренируемся!

Мэри замерла и растеряно захлопала глазами. Марлин же сразу выхватила палочку и, прищурившись, процедила:

— Смотри, как бы «грязнокровки» на тебе не потренировались!

Слизеринцы расхохотались, будто она отколола отличную шутку. Не долго думая, Марлин крикнула:

— Экспеллиармус!

Но они легко отбили ее атаку.

— Ого! Она еще и кусается! Ну, так даже интереснее.

Все-таки нападение всегда было ее слабой стороной. Марлин перешла в оборону, подумав, что надо попросить мальчиков научить ее сражаться. От Мэри помощи не было никакой: она застыла как статуя и только хлопала длиннющими ресницами. Довольно быстро слизеринцам удалось обезвредить противницу — Марлин не успела увернуться от очередного Петрификуса. Лучше бы уж ее шарахнули Ступефаем. Тогда она потеряла бы сознание, и не пришлось бы быть свидетельницей дальнейшей сцены. Свидетельницей немой и беспомощной.

— Что ж, теперь займемся подружкой.

Мэри испуганно попятилась, но не успела сделать и трех шагов.

— Империо!

Девушка замерла, ее голубые глаза сделались пустыми, потеряв всякое выражение.

— Повеселимся!

Слизеринцы оттащили обеих девушек в первый попавшийся пустой кабинет и начали по очереди командовать Мэри, как куклой на веревочках, заставляя ее принимать разные позы, танцевать, прыгать. По ее щекам катились слезы, а лицо при этом оставалось бесстрастным и ничего не выражало. Выглядело это страшно.

Марлин хотелось закричать, броситься на этих гадов, но тело ее не слушалось. Даже закрыть глаза, чтобы не видеть, она не могла. Она давно уже потеряла счет времени и не знала, сколько они тут находятся — несколько минут или несколько часов. Наконец, слизеринцам надоело издеваться над своей жертвой.

— Фините инкантатем. И не вздумайте рассказывать об этом. Вам же будет хуже.

С этими словами они неторопливо удалились, пока девушки пытались прийти в себя.

— Мэри? — Марлин приблизилась к подруге, застывшей в оцепенении. — Ты как?

Та ничего не ответила и только смотрела перед собой широко раскрытыми глазами, в которых плескался ужас.

— Мэри? — Марлин осторожно встряхнула ее за плечи.

Мэри вздрогнула, словно только сейчас увидев перед собой Марлин.

— А я думала, что в Хогвартсе мы в безопасности... — прошептала она и разрыдалась.

— Ш-ш, тише, успокойся, — Марлин обняла ее, стараясь успокоить и, когда рыдания Мэри стихли, решительно произнесла: — Мы должны сказать об этом МакГонагалл.

— Нет! — Мэри испуганно замотала головой, отчего ее светлые кудряшки заметались по плечам. — Ты же слышала, что они сказали!

Марлин нахмурилась:

— Но они должны быть наказаны! Нельзя это так оставлять!

— Пожалуйста, Марлин, не надо! — умоляюще произнесла Мэри. — Я боюсь их!

Марлин еще некоторое время пыталась ее убедить, но вынуждена была уступить.

— Ну ладно, хорошо. Ты — главная пострадавшая. Тебе решать.

В библиотеку они, конечно, уже не пошли. Обеим теперь было не до того. Марлин проводила подругу до спальни, а сама побежала на улицу. Ей казалось, что она задыхается в замке. Только что, утешая Мэри, она была спокойна и решительна, но теперь, оставшись одна, почувствовала, что у нее начинается истерика. Ее колотило мелкой дрожью, бессвязные мысли метались в голове.

Бездумно дойдя до озера, Марлин села на берегу и уставилась в воду. Легкий весенний ветерок создавал рябь на свинцовой поверхности озера, в которой отражалось хмурое небо. Земля была еще холодная, но Марлин не обратила на это внимания. Ну, почему Мэри — такая трусишка и не хочет рассказать учителям? Ведь слизеринцев надо наказать, иначе они так и будут нападать на беззащитных! Что-то надо делать в любом случае. Пережитое потрясение, наконец, прорвалось наружу: из глаз хлынули слезы.

— Марлин? Что случилось? — рядом, словно ниоткуда, материализовался Сириус и сел рядом с ней на траву. — Почему ты плачешь?

Марлин глянула на него и, уткнувшись носом ему в грудь, разрыдалась еще больше.

— Ш-ш-ш, ну что ты, малышка? — руки Сириуса ласково провели по ее голове и по спине.

Марлин еще крепче прижалась к нему и, всхлипывая, принялась рассказывать. Наверное, ее слова звучали невнятно, поскольку она так и сидела, спрятав лицо на его груди, но Сириус понял. Она почувствовала, как напряглись обнимавшие ее руки. Едва слышно он процедил:

— Убью Мальсибера!

От того, что она выговорилась, ей стало гораздо легче, но в объятиях Сириуса было так уютно, так спокойно, что совсем не хотелось из них выбираться.

— Все хорошо, Марлин, — прошептал Сириус. — Я с тобой. Не плачь.

Девушка подняла голову, и Сириус ласково провел ладонью по ее мокрой щеке, вытирая слезы. Дыхание перехватило. Она смотрела на такое родное лицо и не могла насмотреться. Какой же он красивый! Все эти глупые девчонки, которые вешаются на него и вздыхают ему вслед, просто не понимают его настоящей красоты. Которая проявляется, когда он вот так ласково улыбается, и в синих глазах плещется нежность. И его губы были так близко... Будь что будет, но она должна решиться, наконец... Должна попробовать... Подавшись вперед, Марлин робко накрыла его губы своими. Она почувствовала, как Сириус вздрогнул, и успела подумать, что вот и все — он оттолкнет ее, и конец их дружбе. Но в следующее мгновение он ответил на ее поцелуй с такой страстью, что Марлин задохнулась. Его руки еще крепче сжали ее в объятиях, и она потонула в волне обжигающего счастья. Оторвавшись от нее, Сириус тихо произнес:

— Марлин, я...

Но она приложила палец к его губам:

— Если ты хочешь сказать, что это ошибка, лучше молчи.

Он покачал головой, глаза счастливо вспыхнули, а на губах заиграла озорная улыбка.

— Нет. Я хочу сказать... — Сириус наклонился и прошептал ей на ухо: — Что люблю тебя.

Его горячее дыхание обожгло ей шею. А ведь секунду назад ей казалось, что нельзя быть счастливее. Оказывается, можно. Как же она мечтала об этом! И всегда думала, что мечты ее нереальны. Едва слышно, хотя от счастья ей хотелось кричать, Марлин выдохнула:

— Я люблю тебя...

И потонула в новом поцелуе. Нет, от счастья, пожалуй, можно даже умереть.

— А я-то была уверена, что я для тебя только друг. Что-то вроде младшей сестренки.

Сириус улыбнулся:

— Знаешь, я думал то же самое о твоем отношении ко мне.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, а потом дружно рассмеялись.

— Мы — такие дураки, правда? — тихо произнесла Марлин, проведя кончиками пальцев по его лицу.

Сириус весело кивнул и снова поцеловал ее.

Они просидели у озера до тех пор, пока совсем не стемнело, забыв обо всем и не чувствуя пронизывающего ветра. И только когда Марлин на лицо упали холодные капли, она подняла голову к небу и с удивлением произнесла:

— Ой, дождь!

— Ты так это сказала, будто до сих пор дождя ни разу не видела, — засмеялся Сириус.

Легко вскочив на ноги, он протянул ей руку, чтобы помочь встать, и они понеслись со всех ног в замок под внезапно хлынувшим ливнем. До ворот они добежали, уже промокшие насквозь.

К тому времени, как Марлин добралась до своей спальни, о столкновении со слизеринцами она напрочь забыла. Но не забыл Сириус.

* * *

На известие о том, что Марлин — отныне девушка Сириуса, Питер отреагировал растерянным хлопаньем глазами, а Джеймс с Ремусом дружным возгласом:

— Ну, наконец-то!

А еще Сириус поведал друзьям про вконец обнаглевших слизерницев.

— Нет, это нельзя так оставлять, — заявил Джеймс, вскочив и начав метаться по комнате. — Что-то надо делать.

— Сообщить МакГонагалл, — предложил Ремус.

— Не-е, — протянул Сириус. — Ну, назначат им отработку, и что? Думаешь, их это остановит?

— За Империо одной отработкой не отделаются. За такое исключают.

— Это еще доказать надо. Мэри-то, трусишка, не собирается ничего рассказывать. Отвертятся.

Все надолго задумались. Время от времени один из них высказывал какое-нибудь предложение, но все они по обсуждении отвергались.

— Может, просто вызвать Мальсибера на дуэль и не мучиться? — задумчиво предложил Сириус.

— Это его не испугает и не остановит, даже если ты победишь, — резонно возразил Джеймс.

— А что, если использовать против них их же методы, — вдруг нерешительно предложил Питер, когда совещание уже грозило зайти в тупик.

Все пораженно уставились на него, и на несколько мгновений воцарилась мертвая тишина.

— А ты умеешь накладывать Империо? — поинтересовался Сириус.

— Ну-у-у... не то чтобы умею, но летом мать меня учила, — смущенно признался Питер.

Снова все замолчали.

— Н-да, Пит, не ожидал от тебя, — выразил общие мысли Джеймс.

— А что? Пусть почувствуют на собственной шкуре.

— И чем мы тогда будем от них отличаться? — тихо, но твердо возразил Ремус.

Парни переглянулись и кивнули. Да, не следует опускаться до их уровня.

— Я придумал! — вдруг воскликнул Ремус. — Я как-то раз в одном древнем трактате наткнулся на весьма любопытные чары. Как только человек, на которого они наложены, хочет сделать что-то дурное, или ему приходят в голову злые мысли, его тут же парализует, и он начинает громко рассказывать о своих замыслах всем окружающим. Кажется, эти чары использовали для перевоспитания преступников, но потом пришли к выводу, что такой метод не слишком эффективен. К тому же, чары недолговечные — держатся около суток — и очень-очень сложные.

Идея была принята единогласно. Взяв в библиотеке упомянутый Ремусом трактат, они начали тренировки по овладению нужными чарами. А пока суд да дело, в Гриффиндоре незаметно распространилась новость о том, что случилось с Мэри МакДональд. Студенты стали ходить по школе только небольшими группками, а старшие ненавязчиво оберегали малышей.

Веселье началось две недели спустя. Все-таки чары были действительно очень сложными. Утром, подловив Мальсибера на выходе из Большого зала, Мародеры незаметно заколдовали его, пожалев о том, что учатся на разных курсах и не смогут наблюдать за слизеринцем весь день. Однако, на их счастье, долго ждать не пришлось: на Мальсибера случайно налетел первокурсник с Хаффлпаффа и испуганно замер, едва слышно прошептав:

— Извините.

Мальсибер только успел прожечь незадачливого мальчишку злым взглядом и тут же словно окостенел. Пару мгновений ничего не происходило, а потом он начал говорить неживым механическим голосом:

— Я хотел обругать этого сорванца и вмазать ему так, чтобы отлетел в другой конец коридора и надолго запомнил, что надо смотреть, куда идешь.

Вокруг воцарилось молчание, которое в следующее мгновение было нарушено дружным хохотом всех свидетелей этой сцены, и не успел Мальсибер отмереть, как его снова парализовало, и он выдал свои планы уже насчет веселящейся публики, чем вызвал еще больший восторг. Это могло бы, наверное, долго продолжаться, но появившиеся из зала преподаватели разогнали всех по урокам.

Дабы закрепить эффект своей проделки, вечером Мародеры послали Мальсиберу письмо:

«Надеемся, ты весело провел этот день. Уж мы-то точно повеселились. Так вот запомни: если ты будешь издеваться над слабыми, то мы будем заколдовывать тебя подобным образом каждый день. До конца учебного года. Так что делай выводы. Кстати, передай своим сокурсникам, что это всех касается.

Догадайся, кто.

P.S. Эти чары недолго держатся, зато до окончания срока действия их невозможно снять. Приятных снов».