Глава 40

В целях поднятия настроения студентам, обеспокоенных и испуганных происходившим в стране, директор устроил Рождественский бал. Весь декабрь шла усиленная подготовка к этому действу. Особенно взбудоражены были, конечно, девушки, заранее начавшие продумывать свои наряды и выбирать кавалеров.

На долю старост выпала задача украсить Большой зал к празднику, и Лили решила привлечь к этому делу Джеймса и Сириуса, заявив, что пусть хоть раз их неуемная фантазия послужит для дела. Оба друга восприняли задачу с большим энтузиазмом, и Ремус, посмеиваясь, сказал Лили:

— Смотри, не пожалей о своем решении.

Но Лили только отмахнулась: она была уверена, что это отличная идея. В результате Большой зал совершенно преобразился. Вместо обычных факультетских столов появились небольшие круглые столики по периметру зала, освобождая пространство для танцев. Скатерти на них были украшены факультетскими символами: львами, барсуками, орлами и змеями. Столы не были сгруппированы — каждый факультет отдельно — а расставлены вперемешку. Как прокомментировал Джеймс:

— В целях укрепления дружбы между факультетами.

В воздухе на разной высоте висели огромные сияющие золотые и серебряные звезды. Окна были затянуты морозными узорами, в которых, если приглядеться, можно было увидеть различные эпизоды из истории Хогвартса. Особенно много таких картин было посвящено Основателям.

— Самые достоверные истории: получены из первых рук, — с хитрой улыбкой заявил Сириус, выводя на стекле узоры, изображающие строительство Хогвартса.

А Джеймс в одном месте изобразил их четверку в виде животных: олень, волк, пес и крыса выглядывали из декоративных узоров, будто из зарослей леса.

— Ты рехнулся, Джим?! — возмутился Ремус, обнаружив это художество.

— Да ладно тебе, Лунатик, — беспечно отмахнулся Джеймс. — Все равно никто не поймет.

— А мне нравится, — задумчиво произнесла Лили, разглядывая разукрашенное стекло. — Мило получилось.

Джеймс довольно заулыбался и показал Ремусу язык:

— Ну что, съел?!

Ремус только головой покачал — дети малые!

Но главным украшением зала стала громадная елка, каких в природе и не бывает, увенчанная сияющей звездой, переливающейся всеми цветами радуги. Вдоль елки вверх и вниз летали огоньки, светящиеся теплым пульсирующим светом, которые, при ближайшем рассмотрении, оказывались очаровательными феями. Под волшебным деревом, точно охраняя его, стояли лев, орел, барсук и змея. Конечно, это были иллюзии, но выглядели они совершенно как живые.

— Здорово! — восхищенно вздохнула Лили, оглядев результат их усилий. — Спасибо, ребята.

— Всегда пожалуйста, Цветочек! — Сириус отвесил ей шутливый поклон.

— Да, парни, фантазия у вас что надо! — с уважением произнес Мэтью Спринг — второй староста школы.

Джеймс с Сириусом переглянулись и довольно усмехнулись.

Пока Сириус занимался украшением зала, Марлин пыталась решить, что ей надеть на бал. Она заранее заказала целых три платья и теперь не могла выбрать. Вообще-то, в повседневной жизни, когда не надо было ходить в школьной форме, Марлин предпочитала брюки. Но бал есть бал, а, кроме того, ей хотелось поразить Сириуса. С соседками по комнате советоваться было бессмысленно — они до сих пор не смирились с тем, что Сириус выбрал ее. Особенно Миранда Льюис так и норовила уколоть ее при каждом удобном случае.

Марлин вздохнула, разглядывая разложенные на кровати платья, и решила сбегать посмотреть, в чем будут Лили с Алисой. Вот кто стал для нее настоящими подругами! Лили в комнате не оказалось — она все еще украшала зал. А Алиса выбрала себе светло-голубое платье с завышенной талией, какие носили в начале девятнадцатого века. В тот момент, когда зашла Марлин, она как раз задумчиво стояла перед зеркалом и экспериментировала с прической.

— Здорово выглядишь! — искренне сказала Марлин.

— Спасибо, — улыбнулась Алиса.

Она не старалась особенно наряжаться: Фрэнка на этом балу все равно не будет. Они договорились с Ремусом, что пойдут на бал вместе, по-дружески, чтобы отделаться от сыпавшихся со всех сторон приглашений. Зато удивил друзей Питер, объявив, что идет с Джулией.

— Ну, наконец-то Хвост нашел себе девушку! — прокомментировал эту новость Джеймс, а Сириус добавил:

— Вот и танцевать не зря научился.

Джулия как раз тоже прихорашивалась, что-то весело напевая себе под нос. Вскоре появилась Лили, и Марлин попросила подруг помочь ей с выбором. После краткого совещания был вынесен вердикт:

— Одевай красное — будешь смотреться очень эффектно.

Она, действительно, неплохо выглядела в облегающем до бедер, а дальше расходящемся пышными складками платье. По крайней мере, Сириус при виде ее, кажется, онемел от восхищения. Марлин довольно улыбнулась.

— Ты так прекрасна, что даже боюсь к тебе прикасаться, — прошептал он ей на ухо и вопреки своим словам притянул к себе и легко поцеловал, едва коснувшись ее губ.

Сам он в темно-синей парадной мантии был просто великолепен, о чем Марлин ему тут же и сообщила. И не одна она так считала: многие девушки восхищенно смотрели на него и завистливо на нее. Марлин одарила их вызывающим и победоносным взглядом. Иногда ей хотелось этих девчонок заколдовать чем-нибудь эдаким... забавным. Когда ж они поймут, наконец?

Зал произвел на студентов огромное впечатление. Особенно на малышей. Если старшие ограничились восхищенными взглядами, то младшекурсники, войдя в зал, дружно ахнули.

— Пошли туда, — Сириус потянул Марлин за собой. — Мы тут специально для нашей компании уголок обустроили.

Столик стоял возле окна, разукрашенного Джеймсом, и был окружен шатром из вьющихся роз.

— Ух ты! Какая красота! — хором восхитились девушки.

Парни довольно переглянулись.

Дамблдор произнес торжественную речь, поздравив всех с праздником. На столиках появилась еда и напитки. Некоторое время они просто весело болтали и смеялись в своей беседке из роз, пока не зазвучала музыка. Нежная мелодия лилась отовсюду, и определить ее источник было совершенно невозможно. Марлин с любопытством завертела головой, но, так ничего и не поняв, вопросительно уставилась на Сириуса. Но тот только весело мотнул головой и заявил:

— Пусть это останется тайной. Так ведь интереснее!

Интереснее-то оно, конечно, интереснее, но ведь было еще ужасно любопытно. Однако обдумать это ей не дали, поскольку Сириус повел ее танцевать, а, оказавшись в его объятиях и кружась по залу под дивную музыку, Марлин сразу же забыла обо всем на свете.

Питер был на седьмом небе: наконец-то, девушка обратила на него внимание. Да не какая-нибудь: Джулия — настоящая красавица, и он даже подумать не мог, что она когда-нибудь хотя бы посмотрит в его сторону. А она даже согласилась пойти с ним на бал. Он и не надеялся на это — пригласил просто так, с отчаяния. И теперь, не слишком вслушиваясь в разговор, наблюдал, как она улыбается и смешно морщит носик. Заиграла музыка и, поражаясь собственной храбрости, Питер пригласил ее танцевать. Но Джулия отказалась.

— Может, попозже? — она виновато улыбнулась, и Питер со вздохом кивнул.

Он подумал, что она, может, не умеет танцевать, как и он не умел до недавнего времени, или стесняется. Но тут звонко засмеялась Марлин, когда Сириус что-то прошептал ей на ухо, и Джулия бросила на нее такой убийственный взгляд, что Питер невольно поежился. Что происходит? Джулия перевела взгляд на Сириуса, на ее лице на мгновение проступило нескрываемое обожание, и Питер, наконец, все понял. Значит, он был всего лишь предлогом. Она согласилась на его предложение, чтобы быть поближе к Сириусу, зная, что тот ее не пригласит. В душе поднялась жгучая обида и злость. Сириус увел Марлин танцевать, и Джулия, не отрываясь, наблюдала за ними, напрочь забыв про Питера.

Он угрюмо смотрел в свой стакан с соком и думал, почему с ним все время это происходит. Почему вот уже вторая девушка, которая ему нравится, предпочитает его друга. Но у Лиззи с Ремусом хотя бы все было взаимно. А тут? Сириус два года уже встречается с Марлин. Вся школа об этом знает! Так на что она рассчитывала? Появилась совершенно нелогичная злость на друга, от одной улыбки которого таяла любая девчонка. И зависть. Как всегда, его душу сжигала зависть. Красавец Сириус привлекал к себе внимание, не делая для этого абсолютно ничего. А Питер из кожи вон лез, чтобы завоевать это самое внимание. Ну и результат? Он покосился на свою спутницу, которая сидела, подперев рукой подбородок, и задумчиво помешивала трубочкой коктейль. Все остальные давно уже ушли танцевать. Даже Ремус и Алиса. И только он сидел тут, как дурак, с девушкой, по уши влюбленной в его друга. Питер тяжело вздохнул и решил хотя бы поесть как следует.

Ремус с улыбкой проводил взглядом Джеймса и Лили, которые отправились танцевать следом за Сириусом и Марлин. Он был искренне рад за друга. Джеймс так долго добивался благосклонности Лили, что теперь почти не мог поверить своему счастью. Порой он смотрел на девушку с таким выражением, словно боялся, что она сейчас куда-нибудь исчезнет. Ремус был счастлив и за Лили, которая была ему дорога, как сестра. Он повернулся к своей спутнице, задумчиво глядевшей вслед подруге, и спросил:

— Ты, наверное, тоже хочешь потанцевать?

Алиса удивленно приподняла брови:

— А ты нет?

— Если честно, не очень. Но поскольку я пришел сюда с тобой, то должен исполнять все пожелания своей дамы. Так что позволь пригласить тебя на танец.

Ремус встал и с галантным поклоном протянул ей руку. Алиса рассмеялась и вложила свою ладонь в его:

— Какой ты рыцарь, однако! Не будь у меня Фрэнка, непременно бы влюбилась в тебя.

Ремус невесело усмехнулся:

— Не стоит.

— Что — не стоит? — не поняла Алиса.

— Привязываться ко мне слишком сильно.

Алиса озадаченно нахмурилась и некоторое время задумчиво его изучала; наконец, спросила:

— Ремус, почему ты всегда один?

— Я не один.

— Я не имела в виду друзей, — отмахнулась Алиса. — Я ни разу не видела тебя с девушкой.

Ремус помрачнел и нехотя ответил:

— У меня была девушка...

— А, точно. Элизабет, да? А что случилось?

— Извини, Алиса, я не хочу об этом говорить.

Алиса виновато качнула головой:

— Это ты меня извини. Я лезу не в свое дело...

Ремус улыбнулся, давая понять, что ее извинения приняты. Но праздничный вечер перестал радовать. Перед внутренним взором встал образ Лиззи, милой, нежной Лиззи. Это с ней он должен был бы танцевать сейчас. С ней болтать и шутить. И слушать ее серебристый смех. И любоваться ее золотистыми волосами, струящимися по спине. И смотреть в ее добрые глаза. И целовать... Ремус оборвал себя. Нет, он не будет об этом думать. Это все в прошлом, пора уже смириться и забыть о ней. Она смогла его забыть, и он сможет. И, вообще, все к лучшему: что за жизнь была бы у нее с оборотнем? Наверное, она просто, в конце концов, это поняла.

Джеймс танцевал с Лили и не мог оторвать от нее восхищенного взгляда. Она была совершенно необыкновенна в своем ярко-зеленом — под цвет глаз — воздушном платье, которое, точно дымкой, окутывало ее фигуру. Темно-рыжие волосы сегодня чуть ли не впервые были уложены в какую-то сложную, очень красивую прическу. Но главное, ее сияющие глаза смотрели на него с любовью. Джеймсу до сих пор казалось, что он живет в чудесном сне, и порой он боялся проснуться и обнаружить, что ничего не было, что Лили, как прежде, терпеть его не может. Но вот она рядом, в его объятиях, улыбается ему нежно и весело и, запустив тонкие пальчики в его вечно лохматую шевелюру, взлохмачивает ее еще больше. И он крепче сжимает пальцы на ее талии, и появляется безумное желание поцеловать ее прямо здесь, наплевав на толпу веселящихся студентов. В конце концов, все равно никому до них нет дела. Но Лили, как будто прочитав его мысли, качает головой, и в ее глазах плещется смех.

— Не смей, — тихо шепчет она ему. — Здесь слишком много народу.

Ну, точно — мысли его читает. Джеймс улыбается радостно такому взаимопониманию.

— Сохатый, наш план, — раздался рядом голос лучшего друга, и Джеймс чуть не подпрыгнул от неожиданности.

Резко повернувшись, он встретил смеющийся взгляд Сириуса и кивнул.

— Что это вы задумали? — подозрительно спросила Лили.

— Увидишь, Цветочек.

Сириус с Марлин скрылись в водовороте танцующих пар, а Лили выжидательно уставилась на Джеймса, приподняв брови. Но он покачал головой:

— Это сюрприз.

Лили хмыкнула, но спорить почему-то не стала.

— Я оставлю тебя на секунду? — спросил Джеймс, когда танец закончился. — Обещаю, что вернусь очень быстро.

Лили, похоже, не хотела его отпускать, но после секундного колебания кивнула:

— Только если очень быстро.

Джеймс проводил ее до их столика и отправился на поиски Бродяги.

— Интересно, что ж они такое придумали? — задумчиво спросила Лили, ни к кому, собственно, не обращаясь.

Девушки остались в компании Ремуса и Питера, поскольку Джеймс и Сириус, с таинственным видом и обещанием грандиозного сюрприза, куда-то исчезли. Зная их фантазию, Лили не сомневалась, что сюрприз будет грандиозным в полном смысле этого слова. Вернулись они быстро, все с тем же загадочным видом, и наотрез отказались объяснять, что происходит. Впрочем, объяснения вскоре стали не нужны. Внезапно в зале погас весь свет, и воцарилась полная темнота, если не считать света звезд с заколдованного потолка и сияния искусственных звезд, подвешенных в воздухе, что само по себе уже было зрелищем необыкновенным. Вокруг раздавались удивленные, испуганные и восхищенные возгласы. Но не успела Лили как следует полюбоваться на звездное небо, как Джеймс притянул ее к себе и поцеловал, и она уже привычно потонула в волне обжигающего счастья.

— Неужели ради этого надо было гасить свет в зале? — насмешливо прошептала Лили, когда они оторвались друг от друга.

— Не только.

В этот момент в воздухе вспыхнули тысячи маленьких разноцветных фонариков, озарив ночь переливающимися огнями. По залу разнесся дружный восхищенный вздох. Но и это было не все. Постепенно разлился приглушенный свет, далеко не такой яркий, как прежде, не затмевающий фонарики, которые начали медленно опускаться вниз и падать прямо в руки каждому из присутствующих. Как только они оказывались в руках, на фонариках зажигались надписи на латыни. У Лили надпись гласила: «Per aspera ad astra»(1).

— Ничего себе! — ошеломленно произнесла девушка. — Что это?

— Это поздравление с Рождеством, — сообщил довольный Джеймс. — Мы решили, что будет здорово подарить всем такие пожелания.

— А у вас что? — обратилась Лили к остальным.

— У меня вот, — Марлин повернула свой фонарик: «Labor recedet bene factum non abscedet»(2).

У Алисы оказалось такое высказывание: «Homo locum ornat non locus hominem»(3). Наконец, Джулия получила послание: «Ut ameris amabilis esto»(4). Парни составили послания и друг другу. Питер прочитал на своем фонарике: «Faber est quisque suae fortunae»(5), а Ремус — «Carpe diem»(6). Сириус и Джеймс, едва взглянув на свои высказывания, дружно расхохотались, поскольку на их фонариках было написано одно и то же: "Non progredi est regredi»(7). Лили усмехнулась: она всегда подозревала, что у них одна душа на двоих и мыслят они одинаково.

— Вы что, каждому персонально придумывали? — изумилась Марлин, оглядывая галдящих студентов, изучающих свои фонарики.

— Да нет. Персональные — только для нашей компании, — объяснил Джеймс. — Остальным — наугад, как придется.

Когда гомон в зале немного поутих и большинство присутствующих прочитали пожелания, в вышине зажглась сияющая надпись: «Счастливого Рождества!», которая пару мгновений спустя рассыпалась фейерверком, и зал вернулся к своему прежнему виду. Несколько секунд стояла ошеломленная тишина, как вдруг она взорвалась бурными аплодисментами. Аплодировали даже преподаватели. Мародеры довольно заулыбались — шалость удалась!

* * *

Пролетели праздники, возобновилась обычная школьная жизнь, а для семикурсников началась усиленная подготовка к ЖАБА. Уроки и грядущие экзамены, квиддичные тренировки и матчи, прогулки в полнолуния — все слилось в стремительном потоке времени. Зима выдалась суровая: с морозами и вьюгами, и порой квиддичные матчи, а тем более тренировки проходили в экстремальных условиях, когда игроков чуть ли не сдувало порывами ветра, руки примерзали к древку метлы, а из-за поднявшегося снежного бурана почти ничего не было видно. Но тем больше усилий прикладывали игроки, чтобы достичь победы.

Поскольку походы в Хогсмид были запрещены, и студенты безвылазно сидели в замке, Мародеры решили возобновить несколько подзабытое зимнее развлечение. А именно — катание на коньках по озеру.

Целыми днями напролет на озере можно было видеть кого-нибудь из студентов. В выходные же там собиралась целая толпа, и катание частенько переходило в снежную битву.

Незадолго до Дня святого Валентина Сириус с Джеймсом решили прогуляться до Хогсмида, чтобы поискать девушкам подарки. Ремус попытался спорить, говоря, что это опасно и походы в Хогсмид запретили не просто так, но когда этих двоих останавливала мысль об опасности? Не сумев пробудить в друзьях благоразумие, он почел за лучшее пойти с ними и проконтролировать ситуацию. Как всегда. Питер молча согласился, хотя было заметно, что ему совсем не хочется участвовать в этой вылазке. Что было странно. Конечно, Хвост всегда был трусоват, но в обществе друзей он, как правило, ничего не боялся.

Выбравшись из подземного хода на окраине Хогсмида, ребята попали в настоящий буран. Вьюга мела такая, что в двух шагах ничего не было видно.

— Ну и погода! — недовольно передернул плечами Питер.

Но раз уж пришли, не идти же теперь обратно, и Мародеры начали пробираться сквозь метель, пытаясь прикрыть красно-желтыми гриффиндорскими шарфами хотя бы лицо. Когда они добрались до «Сладкого королевства», то стали похожи на сугробы. Ввалившись в магазин, парни со смехом начали стряхивать друг с друга снег, за что тут же получили нагоняй от молоденькой продавщицы:

— Эй, молодые люди! Это надо было делать на улице! Смотрите, сколько снегу занесли!

— Мы очень извиняемся, мисс. Сейчас все исправим. Эванеско!

Снег исчез, а Сириус очаровательно улыбнулся, и продавщица немедленно растаяла и перестала прожигать их возмущенным взглядом. Более того, она тут же предложила им консультацию и помощь с выбором покупок. Сириус галантно склонил голову:

— Спасибо, мисс.

— Элена, — улыбнулась продавщица.

Ремус хмыкнул, а Джеймс ехидно протянул:

— Хорошо, что Марлин здесь нет...

За что тут же схлопотал от Сириуса подзатыльник. Питер посмотрел на него с плохо скрываемой завистью.

Узнав, что парни пришли сюда за подарками для своих девушек, продавщица погрустнела и перестала кидать на Бродягу выразительные взгляды. Тот вздохнул облегченно.

В результате длительных поисков Джеймс выбрал шоколадные котелки, наполненные особым кремом, вкус которого менялся в зависимости от предпочтений того, кто его ел; а Сириус — шоколадные ракушки, внутри которых прятались жемчужины. Не настоящие, конечно: из орешков, покрытых глазурью. На каждой такой жемчужине была выведена буква, а все вместе они складывались в слова «я люблю тебя».

— Хвост, а ты разве ничего не хочешь купить Джулии? — спросил Джеймс.

Питер насупился и мотнул головой:

— Зачем? Я ведь с ней не встречаюсь.

— Разве? — удивился Сириус. — А мы думали...

— Нет. Я понял, что неинтересен ей. А на бал она со мной пошла... Ну, наверное, просто потому, что кто-то другой ее не пригласил, — Питер особенно выделил слова «кто-то другой».

— Хочешь сказать, — медленно произнес Ремус, не совсем еще веря своей догадке, — что она использовала тебя, чтобы обратить на себя внимание другого парня?

Питер кивнул и уставился в пол. Парни пораженно переглянулись. Ну, ничего себе Джулия! Как она посмела так издеваться над бедным Питером? Ему и так не больно-то везет с девчонками.

— Это нельзя так оставить, — задумчиво протянул Сириус, переглянувшись с Джеймсом.

Питер испуганно вскинул на него глаза.

— Не надо, — возрасзил он. — Тем более, у нее все равно ничего не получилось. Так что она уже вполне наказана.

Ребята снова переглянулись, и Джеймс озвучил их обмен взглядами:

— Ну, смотри, Пит, твое дело. Но если передумаешь...

И он зловеще ухмыльнулся. Ремус хмыкнул, а Питер кивнул с робкой улыбкой.

Они еще зашли купить девушкам цветы — красную розу для Марлин и белую лилию для Лили. После чего со всех ног помчались обратно в Хогвартс, благо метель к тому времени улеглась, и все вокруг замерло в безмолвии. Только снег хрустел под ногами и переливался в желтом свете фонарей.

Едва Мародеры отошли от зеркала, закрывающего тайный ход, как в коридоре раздались знакомые шаркающие шаги.

— Хвост! — возмущенно прошипел Джеймс. — Ты же сказал, что никого рядом нет!

— Никого и не было, — начал оправдываться Питер, который как раз до этого проверял путь по карте. — Я не знаю, откуда он взялся.

— Еще скажи — аппарировал! — Джеймс, когда сердился, становился невероятно ехидным.

— Тише! — шикнул на них Ремус.

Но было поздно: из-за поворота появился Филч, который при виде их компании расплылся в довольной ухмылке.

— Гуляем после отбоя? — ласково осведомился он.

— Пит, стирай карту! — отчаянно прошептал Ремус, и услышал, как за его спиной Питер произносит: «Шалость удалась!»

— Нет, мы вам мерещимся! — выдал Сириус, усмехнувшись.

Он мог быть ехидным ничуть не меньше Джеймса. Филч пошел багровыми пятнами:

— Наглый сопляк! Договоришься у меня!

В этот момент он заметил пергамент в руках Питера, который, стерев карту, так и не убрал ее куда-нибудь подальше.

— А это что такое?!

Джеймс с Сириусом повернулись к другу и хором простонали:

— Пи-и-ит!!!

Тот только виновато вжал голову в плечи. Филч, естественно, отобрал у него карту — счастье еще, что он ее стереть успел. Завхоз поворачивал пустой пергамент так и сяк, пытаясь понять, в чем тут секрет.

— Что это такое? — наконец, спросил он, прожигая их подозрительным взглядом.

— Пергамент. Разве не видите? — Джеймс пожал плечами.

Филч еще некоторое время посверлил их взглядом и вынес вердикт:

— Пошли к профессору МакГонагалл — она разберется.

— Ну, все! Карты нам больше не видать, — едва слышно прокомментировал Сириус, когда они плелись по коридорам вслед за Филчем. — Хвост, я тебя убью!

Питер сжался еще больше и виновато-заискивающе посмотрел на друзей.

Когда профессор МакГонагалл открыла дверь на стук завхоза, тот быстро затараторил:

— Извините, что беспокою вас, профессор, в столь позднее время, но вот эти мальчишки шастали по замку после отбоя.

Декан оглядела их компанию с непонятным выражением и ответила:

— Хорошо, мистер Филч, я назначу им взыскание.

— Я еще нашел у них вот это, — торопливо добавил он, протягивая МакГонагалл карту.

Та озадаченно осмотрела пустой пергамент и спросила:

— И что это?

— Я не знаю, но уверен, что что-то опасное и запрещенное. А они, — Филч стрельнул в их сторону злым взглядом. — Не хотят говорить.

МакГонагалл еще раз внимательно посмотрела на Мародеров, усиленно изображавших святую невинность, хмыкнула, совершенно не впечатленная их спектаклем, и, достав палочку, что-то прошептала. Ремус услышал, как рядом Джеймс выдохнул:

— Что сейчас будет...

Тем временем пергамент уже перестал быть пустым — на нем быстро проявлялись слова. Ремус вытянул шею, пытаясь разглядеть, что там карта выдала их декану. Лучше б он не смотрел, честное слово, потому что вдруг понял, что высказывания, появляющиеся на пергаменте, были написаны их почерками, которые МакГонагалл прекрасно знала. Написано было следующее: «Мистер Бродяга приветствует Вас, профессор. Но при всем уважении, это — наша тайна», «Мистер Сохатый присоединяется к мистеру Бродяге. Не сердитесь, профессор», «Пожалуй, я лучше промолчу. Мистер Лунатик». Четвертой надписи так и не появилось. Ну, правильно — Хвост всегда от одного вида их декана впадал в ступор.

МакГонагалл приподняла брови и негромко произнесла:

— Чары Персонификации? Весьма любопытно...

Мародеры удивленно переглянулись. Свернув пергамент, она передала его завхозу:

— Думаю, будет лучше, если это останется у вас, мистер Филч.

Мародеры дружно разочарованно вздохнули, чем вызвали у профессора едва заметную улыбку.

— А вы, молодые люди, будьте любезны завтра явиться в мой кабинет к семи часам. И десять баллов с Гриффиндора за прогулки после отбоя. Марш в гостиную!

Но когда они отошли на приличное расстояние, Ремус чутким слухом оборотня уловил, как МакГонагалл добавила:

— И десять баллов Гриффиндору за великолепное исполнение чар Персонификации.

Все-таки им невероятно повезло с деканом, как сказал когда-то давно Джеймс.

Лили, конечно же, разозлилась, когда узнала об отработке.

— Когда это закончится, Джеймс? — страдальчески вопросила она.

Тот с покаянным видом смотрел в пол, время от времени поглядывая на девушку из-под ресниц, изо всех сил стараясь не улыбнуться. Лили была ужасно привлекательной, когда сердилась.

— Да ладно тебе, Лил, — решил вступиться за друга Сириус. — Подумаешь, отработку получили. Первый раз, что ли?

— Вот именно! Вы, два обормота, когда уже, наконец, повзрослеете?

— Эй, не трогай его! — весело возмутилась Марлин. — Можешь Джима воспитывать, а Сириус меня вполне устраивает, какой есть.

Лили сердито зыркнула на нее — мол, лучше бы помогла мне, чем подстрекать их. Нашла к кому обращаться: Марлин всегда была авантюристкой, не хуже самих Мародеров.

— Спасибо, радость моя, — задорно сверкнул глазами Сириус. — Хоть ты меня поддерживаешь!

Марлин улыбнулась и подмигнула ему. Ремус, до сих пор остававшийся незамеченным во время этой разборки, хихикнул. Лили тут же переключилась на новую жертву:

— А ты, Ремус? Ты же староста, в конце-то концов!

— Знаешь, Лили, — с легкой улыбкой заметил Ремус, — сейчас ты дико напоминаешь МакГонагалл. От твоего взгляда хочется вытянуться по стойке смирно.

Все присутствующие прыснули, а Лили возвела глаза к потолку и протяжно вздохнула.

— Ли-и-или, — умоляюще протянул Джеймс, обняв ее, несмотря на некоторое сопротивление, — ладно тебе сердиться! Мы же последний год учимся. Когда еще веселиться, если не сейчас? — и несколько печально заключил: — Потому что, боюсь, за пределами Хогвартса нам точно будет не до веселья.

Лили вздрогнула и уставилась на него несколько испуганно. После минутного молчания, когда они смотрели друг другу в глаза, она вдруг огорченно спросила:

— Думаешь, я — зануда?

— Нет, — Джеймс улыбнулся. — Думаю, что ты просто очень ответственная. Но иногда надо позволять себе расслабиться. Даже если ты староста школы.

Лили улыбнулась в ответ, взъерошила его волосы и тихо-тихо прошептала на ухо:

— Знаешь, Джим, если бы ты не был таким невозможным бесшабашным мальчишкой, я бы, наверное, любила тебя меньше.


* * *

Проснувшись утром четырнадцатого февраля, Лили обнаружила рядом с кроватью на тумбочке коробку, перевитую красной лентой, а рядом с ней нежную белую лилию. Девушка мечтательно улыбнулась и легонько провела по цветку кончиками пальцев. В коробке оказались сладости — любимые волшебные сладости Лили. «И откуда он знает мои предпочтения?» — удивилась она. А еще там лежала записка:

«Сначала я хотел написать тебе стихи, но вовремя вспомнил, что поэт из меня никудышный. Так что извини, но приходится поздравлять тебя с праздником в прозе. Я очень надеюсь, что мое подношение тебе понравится. Тебе ведь нравятся шоколадные котелки, правильно?

Люблю тебя,

Джеймс».

Лили тихонько засмеялась и провела ладонью по пергаменту, представив, как его касалась рука Джеймса, когда он писал это послание.

— И чему ты так улыбаешься? — раздался сонный голос Алисы.

Лили чуть не подпрыгнула от неожиданности: она напрочь забыла, что не одна в комнате. Впрочем, Алисе объяснения были не нужны: она все поняла, как только увидела цветок и коробку на тумбочке подруги.

Вечером Мародеры устроили в гостиной настоящий праздник. Они где-то раздобыли гитару и объявили конкурс на лучшую песню для любимой. Идея понравилась всем. Правда, далеко не все умели играть на гитаре. Собственно, умеющих нашлось всего пара человек. Но какой-то умник догадался заколдовать ее так, чтобы она играла сама. Лили и не подозревала, что парни так здорово поют. Поначалу все участвующие вполне серьезно старались произвести впечатление на девушек. Но есть такая гриффиндорская примета: то, в чем участвует Сириус Блэк, обязательно в итоге превращается в балаган. И когда они с Джеймсом дуэтом исполняли нечто... Лили даже не могла подобрать к этому подходящий эпитет... В общем, хохотала вся гостиная.

А потом Марлин — достойная пара Сириуса — объявила конкурс для девушек: на самое эффектное признание. Что тут началось! Девчонки словно посходили с ума. В ход пошли все чары, какими они только владели, и в результате гостиная превратилась в подобие поля битвы. Когда очередь дошла до Лили, она сотворила иллюзию, представляющую собой нечто вроде громадного экрана телевизора. Маглорожденные, увидев это, дружно хихикнули. На этом экране появилось изображение озера с отражающимися в нем звездами и луной. По воде скользила лодка, в которой сидели девушка и парень, державшиеся за руки. Вокруг все сияло и искрилось множеством маленьких огоньков, которые постепенно окружили лодку так, что сидящая в ней пара оказалась в центре пульсирующего сердца.

— Здорово! — прошептал ей на ухо Джеймс. — Если бы я не любил тебя всегда, то непременно влюбился бы сейчас.

Лили счастливо улыбнулась и сжала его руку.

Сама же Марлин, не мудрствуя лукаво, просто подошла к Сириусу и поцеловала его на глазах у всех присутствующих. Причем не легким мимолетным поцелуем, каким они обычно обменивались на публике, а долго и со вкусом. Эффект это произвело потрясающий. Гостиная взорвалась бурными аплодисментами.

В общем, праздник удался на славу.

___________________________________________

(1) Per aspera ad astra — через тернии к звездам

(2) Labor recedet bene factum non abscedet — трудности проходят, хорошее остается

(3) Homo locum ornat non locus hominem — человек украшает место, а не место человека

(4) Ut ameris amabilis esto — чтобы тебя любили, будь достоин любви

(5) Faber est quisque suae fortunae — каждый — кузнец своего счастья

(6) Carpe diem — лови день

(7) Non progredi est regredi — не идти вперед значит идти назад