Глава 48

И качнутся бессмысленной высью

Пара фраз, залетевших отсюда:

Я тебя никогда не увижу,

Я тебя никогда не забуду.

А. Вознесенский, «Я тебя никогда не забуду»



В штабе Ордена Феникса царила сонная тишина — ранним ноябрьским утром никого не было, кроме Сириуса и Ремуса, чья очередь дежурства была в тот день. Дежурные, сменяя друг друга, находились здесь круглосуточно, на случай непредвиденных событий.

Было еще совсем темно, лишь свет двух свечей да огня в камине, от которого по стенам метались тени, разгонял полумрак комнаты. Ремус, бледный и измотанный после недавнего полнолуния, сидел в кресле у камина, прикрыв глаза, и казался спящим. Но Сириус знал, что это лишь видимость, и Лунатик мгновенно отреагирует на любой подозрительный звук. Сам он просматривал последние планы, пытаясь найти, в чем они допустили ошибку и от кого Волдеморт мог узнать обо всем. Но мысли упорно не хотели сосредотачиваться на деле и постоянно уносились к Марлин. Накануне она вернулась с задания вся израненная и едва держащаяся на ногах. Сириус чуть сердечный приступ не заработал, увидев ее, а она только отмахивалась и говорила, что все это ерунда. Все-таки они с ней очень похожи: он в подобной ситуации вел бы себя точно так же. Он тогда практически насильно утащил ее в Мунго, а потом взял честное слово, что она отправится домой и как следует отдохнет.

Тогда Сириус со всей ясностью осознал, как глупо бояться того, что может предпринять его семья, когда Марлин в любом случае каждый день рискует жизнью. И еще более глупо терять время, когда следовало бы использовать каждую минуту, каждую секунду, вырванную у войны.

— Рем? — окликнул Сириус друга.

Тот даже не пошевелился, но губы тронула легкая улыбка, и Сириус понял, что его слушают.

— Можешь сегодня вечером отправить Марлин сову?

— И что я должен ей послать? — спокойно спросил Ремус, точно даже не удивился нисколько, однако глаза открыл, и в них блеснуло любопытство.

— Вот это, — Сириус достал небольшую резную шкатулку.

— Давно пора, — философским тоном заметил Ремус. — Бедная девочка уже замучилась ждать, пока ты надумаешь...

— Какой кошмар! Меня окружают люди, которые вечно читают мои мысли!

— Очень мне надо твои мысли читать. Просто ты слишком громко думаешь.

Они глянули друг на друга и одновременно рассмеялись. Оставалось только надеяться, что вечером не случится ничего непредвиденного и не разрушит весь прекрасный план.

Вечером, покончив со всеми делами, Сириус зашел к Марлин, и вместе они аппарировали к заливу Уош, чтобы полюбоваться закатом, который здесь был совершенно фантастическим.

— И зачем ты меня сюда привел? — с любопытством спросила Марлин, оглядевшись вокруг.

— Сейчас увидишь, — загадочным тоном пообещал Сириус и развернул ее лицом к морю, обняв сзади за талию.

Солнце уже почти село за горизонт — самый край золотого диска едва виднелся над водой. Небо озарялось багровыми лучами, расходящимися в стороны и пронизывающими легкие облака. Постепенно красный цвет переходил в ярко-розовый и фиолетовый. Все это буйство красок отражалось в замершем в полнейшем штиле море, но ближе к берегу вода темнела и становилась непроницаемо-черной. А вот в небе над их головами, где оно уже приобрело темно-синий оттенок, облака по краю изнутри светились красным с золотом.

— Ничего себе! — восхищенно вздохнула Марлин, и Сириус довольно улыбнулся.

— А теперь главный сюрприз! — произнес он, заметив на горизонте летящую к ним сову.

Марлин только приподняла брови, выражая любопытство и нетерпение увидеть сюрприз. Подлетевшая сова села ей прямо на плечо, отчего девушка даже подпрыгнула.

— Смотри-ка, тебе посылка! — Сириус изобразил удивление, но она ему не очень-то поверила и принялась торопливо отвязывать сверток от лапки совы, после чего та сразу же улетела.

— Что это? — спросила Марлин, повертев в руках сверток.

Сириус пожал плечами и сделал невинные глаза:

— Понятия не имею.

Марлин хмыкнула, заглянула внутрь, и тут же ахнула от восхищения, извлекая наружу шкатулку, украшенную изящной резьбой. Она еще немного повертела ее и, наконец, открыла. И снова ахнула. Внутри шкатулки лежал цветок алой розы, в самом центре которого блестело золотое колечко, сделанное в виде переплетающихся листьев и цветов. Марлин, замерев, разглядывала подарок, пока Сириус не произнес:

— Ты выйдешь за меня?

Марлин вскинула на него вспыхнувшие безграничным счастьем прозрачно-серые глаза, и лицо ее осветила сияющая улыбка:

— Да-а.

Сириус осторожно вынул кольцо, стараясь не повредить цветок, и надел его на палец девушки. Она, будто не веря глазам, посмотрела на свою руку и вдруг с радостным визгом кинулась ему на шею, чуть не сбив с ног. Сириус рассмеялся и крепко прижал ее к себе. Это было настоящим счастьем — держать ее в своих объятиях, чувствовать тепло ее тела, видеть любовь и счастье в ее глазах.

— Я тебя теперь никогда-никогда не отпущу, — тихо прошептал он ей на ухо, и она радостно улыбнулась, прежде чем поцеловать его.

* * *

Домой Марлин вернулась только утром.

Всю ночь, до самого рассвета они с Сириусом просидели на берегу моря, наколдовав себе теплые пледы, чтобы не замерзнуть. Это была ее идея — встретить вместе рассвет и посмотреть, настолько ли он прекрасен там, как и закат. Он оказался еще чудеснее. Но самое необыкновенное зрелище было ночью, когда в небе сияли звезды, отражающиеся в воде, так что все сливалось в одну бездонную бесконечность, а посередине этого великолепия дрожала желтая лунная дорожка. Когда она появилась на воде, Сириус с сожалением заметил:

— Эх, жаль, ветер дует, а то можно было бы элойи нарвать.

— Ну уж нет! — решительно возразила Марлин. — Ремус мне рассказывал, чем закончилась та ваша вылазка. Я не хочу, чтобы ты утонул, добывая мне цветы.

Сириус фыркнул и, притянув ее к себе, прошептал:

— Я люблю тебя.

И Марлин подумала, что во всем мире нет девушки счастливее ее.

Дома она, светясь от переполнявшего ее восторга, первым делом продемонстрировала родителям свое кольцо.

— Мы рады за тебя, дорогая, — с мягкой улыбкой сказал папа. — Сириус — достойный человек.

Всю ночь проведя без сна, Марлин отключилась, едва добралась до своей комнаты. Она не запомнила, что ей снилось, но это было что-то светлое и радостное.

Проснулась она к обеду, даже из своей комнаты и во сне почувствовав запах чего-то необычайно аппетитного. Спустившись в гостиную, она обнаружила на столе, вокруг которого уже собралась вся семья, великолепный пирог.

— Проснулась? — весело спросила мама. — А то мы уже хотели тебя будить.

— А почему все дома? — со сна Марлин никак не могла разобраться в ситуации. — И по какому поводу пирог?

Майкл посмотрел на нее с некоторым недоумением, и ей даже показалось, что он едва подавил желание покрутить пальцем у виска, а родители переглянулись и улыбнулись друг другу.

— Вот что значит — счастливые часов не замечают, — ехидно прокомментировал папа. — Дома мы, потому что воскресенье сегодня.

— Воскресенье, точно! — Марлин хлопнула себя по лбу.

— А пирог в честь твоей помолвки, — продолжила мама.

— Ух ты! — Майкл подпрыгнул на стуле. — Ты замуж выходишь?! А когда? А почему я ничего не знаю?!

— Майкл! — прервала мама поток его вопросов, потрепав его по макушке. — Дай сестре опомниться — она же только что проснулась.

Братец замолчал, но уставился на нее весьма красноречивым взглядом. Марлин рассмеялась:

— Помолвка состоялась только вчера, потому тебя оповестить еще не успели, — насмешливо ответила она, в свою очередь, взлохматив ему шевелюру. — А насчет даты — мы ее пока не установили.

Марлин помогала маме убирать со стола, когда услышала рядом с домом хлопки аппарации. Она метнулась к окну и увидела пять фигур в капюшонах и белых масках. В ужасе девушка отшатнулась и кинулась в свою комнату за палочкой, по пути крикнув:

— Уходите все быстрее! Это Пожиратели!

Однако, вернувшись в гостиную, она обнаружила, что никто не тронулся с места.

— Мы не можем бросить тебя одну, — произнес папа, нахмурившись.

— Вы ничем не сможете мне помочь! — в отчаянии воскликнула Марлин. — Уходите! Пожалуйста!

Папа еще колебался, а мама потянула Майкла к выходу, но было поздно. Дверь резко распахнулась, и Марлин метнулась вперед, встав на пути Пожирателей, и одновременно послала Патронуса в штаб.

— Ну, здравствуй, грязнокровочка! — произнес смутно знакомый тягучий голос. — И что в тебе мой братец нашел? Не постигаю!

В этот момент Марлин поняла, кто перед ней, и похолодела. Беллатрикс! Сириус говорил, что его старшая кузина совсем ненормальная — одна из самых ярых приверженцев Волдеморта.

— А тебе вообще многое не дано понять, Белла, — процедила она, прищурившись, пытаясь потянуть немного время.

— Ах, ты!.. — взвизгнула Беллатрикс и вскинула палочку. — Авада Кедавра!

Марлин уже успела попрощаться с жизнью, но заклятие полетело не в нее. Резко повернувшись на шум упавшего тела, она увидела лежащего на полу брата и с криком рухнувшую рядом с ним на колени мать.

— Майкл! — вскрикнула она, рванувшись к ним, но ничего не успела сделать.

Еще пара зеленых вспышек — и от ее семьи никого не осталось. Несколько секунд Марлин хватала ртом воздух, пытаясь осознать случившееся, а затем с яростью развернулась к врагам. Беллатрикс смотрела на нее изучающе, будто бы даже с каким-то научным интересом.

— Ты — сволочь! — с криком Марлин кинулась на нее, от горя и ярости даже забыв про палочку.

Но была с легкостью отброшена назад и впечаталась спиной в стену. Тряхнув головой, Марлин немедленно вскинула палочку и начала атаковать Пожирателей всеми заклятиями, какие только пришли ей в голову, особенно стараясь попасть в Беллатрикс, но та только смеялась издевательски.

— Вот интересно, — протянула она, — что почувствует мой кузен, когда найдет тебя здесь такую... бездыханную!

И снова расхохоталась. Марлин от ее слов пропустила очередное заклинание, которое резануло по руке, и ее снова отшвырнуло на стену. Но девушка почти не почувствовала боли, потому что с ужасом представила себе картину, описанную Беллатрикс, и чуть не застонала от отчаяния. Ну, почему судьба постоянно обрушивает на Сириуса такие испытания? Ведь только недавно погиб его брат. А теперь... Еще вчера они были так счастливы, думали, что вся жизнь у них впереди... Как оказалось, счастья им отмерено было немного.

Марлин знала, что ей не справиться с пятью противниками, и она не боялась смерти. Яркое солнце озаряло комнату, заставляя все цвета играть особыми красками. Словно жизнь на прощание улыбалась ей.

— Все, Белла, заканчивай игры. Надо уходить, — раздался глухой из-за маски голос кого-то из Пожирателей.

И когда зеленая вспышка оборвала жизнь Марлин, последняя мысль ее была о том, что будет с Сириусом.

* * *

— Бродяга, подъем! Сколько можно спать, а?

— Отстань ты от него, Сохатый. Он, наверное, домой вернулся только под утро.

Сириус со стоном попытался закрыться подушкой от назойливых голосов. Но не вышло — подушку у него тут же отняли со словами:

— Все равно пора вставать. И не заставлять друзей мучиться от любопытства.

Поняв, что от него не отстанут, Сириус открыл глаза, чтобы увидеть Джеймса — с ясно читаемым веселым любопытством на физиономии; и чуть позади него Ремуса — с легкой улыбкой и своим фирменным выражением лица: «Дети малые!»

— Садисты! — буркнул он, выбираясь из кровати и направляясь в ванную.

В ответ ему раздался дружный смешок.

— Рассказывай, как все прошло? — потребовал Джеймс, когда он вернулся уже одетый в джинсы и свитер.

— Отлично! — Сириус плюхнулся в кресло и потянулся, мечтательно улыбнувшись.

— И...

— Что и?

— Когда свадьба?

— Скоро, — Сириус засмеялся, увернувшись от полетевшей в него подушки, и поднял руки. — Спокойно, Сохатый, не нервничай! Мы этот вопрос еще не уточняли.

— А сразу нельзя было так и сказать? — возмутился Джеймс.

— Конечно, нельзя, — усмехнулся Ремус, — Бродягу же хлебом не корми — дай спектакль устроить.

— Эй, что за намеки?!

Их веселье было прервано срочным вызовом. Друзья сразу посерьезнели и немедленно шагнули в камин, отправляясь в штаб Ордена.

Их встретила Эммелина Вэнс, которая, бросив на них странный взгляд, сообщила:

— Нападение на МакКиннонов. Туда уже отправились...

Она говорила что-то еще, но Сириус ее не слушал, немедленно аппарировав прямо в квартиру Марлин.

Опоздал... Все уже кончено... Вся семья убита, даже Майкл, которому было всего тринадцать. Здесь был кто-то еще из орденцев, но Сириус видел только лежавшую на ковре Марлин — бледную и неподвижную, так и не выпустившую из руки судорожно сжатой палочки.

— НЕ-Е-ЕТ!

Сириус упал на колени рядом с любимой и дрожащими пальцами прикоснулся к ее шее. Пульса не было. Почему-то вдруг стало не хватать воздуха — каждый вдох причинял боль. Перед глазами пронеслись годы, проведенные вместе — практически целая жизнь...

Хрупкая девочка в темном коридоре в свете Люмоса. Громадные серые глаза смотрят весело и удивленно.

Из груди вырвался стон. Солнечные лучи, будто издеваясь над ним, скользили по бледному лицу девушки, играли золотыми искрами в ее каштановых волосах. Сириус прижал к себе тело Марлин с такой силой, словно надеялся вдохнуть в нее жизнь своим объятием. Закушенная до крови губа, отчаянные усилия воли, чтобы не закричать.

Сияющее счастьем такое красивое и родное лицо. Тихий шепот:

— Я люблю тебя.

Теплые мягкие губы целуют так нежно и страстно одновременно.

Судорожный вздох. Сириус зарылся лицом в рассыпавшиеся каштановые пряди и качнулся вперед. На плечо ему легла чья-то рука.

— Сириус... — голос Джеймса.

Но он повел плечом, сбрасывая руку, и еще крепче прижал к себе Марлин.

— Ты выйдешь за меня?

— Да-а, — сияющая улыбка и вспыхнувшая безграничным счастьем прозрачность серых глаз. Моя девочка-фея.

Джеймс опустился рядом на колени и обнял его за плечи. Но Сириус не чувствовал ничего и не в силах был разжать руки и выпустить тело девушки, которая только вчера ответила ему «да», рядом с которой он хотел провести всю жизнь. Он так часто называл ее «радость моя», и она действительно была ею. И сейчас Сириусу казалось, что вся радость ушла из его жизни вместе с ней.

* * *

Несколько дней Сириус не выходил из дома. Джеймс договорился в Ордене, чтобы его не трогали пока, и все восприняли эту просьбу с пониманием. На похоронах у Бродяги было такое лицо, что Джеймс серьезно испугался, что друг не переживет этой потери. Сам он даже представить боялся, что бы с ним было, если бы погибла Лили.

Друзья по очереди сидели с Сириусом, пытаясь отвлечь его и с отчаянием понимая, что все их усилия, в сущности, бесполезны. Единственное, что они могли сделать — просто быть рядом. Сириус замкнулся в мрачном молчании, отвечал только на прямые вопросы, и то односложно: разговорить его стало просто невозможно. Целыми днями он сидел у камина, глядя в огонь, и перестал бы, наверное, и есть, если бы друзья его не заставляли.

Через пару недель Сириус вышел из состояния абсолютной апатии, но только для того, чтобы с головой погрузиться в работу Ордена. У него и раньше-то инстинкт самосохранения отсутствовал, а теперь он начал сражаться с такой яростью и безрассудством, что становилось страшно. Он будто с ума сошел и постоянно кидался в самое пекло. Грюм рычал на него за неоправданный риск, но Сириус все выволочки выслушивал с непроницаемо-равнодушным выражением в глазах, и в следующий раз все повторялось.

У Джеймса каждый раз сердце болезненно сжималось при взгляде на его безжизненное лицо, на котором вот уже целый месяц ни разу не появилась улыбка.

Конечно же, добром все это не могло закончиться.

Во время очередной ожесточенной схватки с Пожирателями, словно в замедленной съемке, Джеймс увидел, как в Сириуса попало какое-то заклятие и он упал на землю. Он сам не понял, как в следующую секунду оказался рядом с другом.

— Нет! Сириус! Только не ты!..

Мертвенно-бледное лицо, кровь на мантии. Душу охватил ужас. Вокруг еще сверкали вспышки заклинаний, но Джеймс уже ничего не видел. Он дрожащей рукой прикоснулся к шее Сириуса и, почувствовав слабое биение пульса, облегченно вздохнул. Живой. Как только уцелел?

Оставшихся Пожирателей тем временем обезвредили, и к Джеймсу и Сириусу уже спешили товарищи.

— Надо его в Мунго, — предложил Фрэнк.

— Нет, — твердо возразил Джеймс. — Перенесем его в мой дом. Лили — неплохой целитель, сможет о нем позаботиться, — и тихонько добавил: — Его сейчас нельзя оставлять одного.

* * *

Очнувшись, Сириус обнаружил себя лежащим на кровати в смутно знакомой комнате. Он попытался подняться, но чья-то рука помешала ему это сделать, и мягкий голос Лили произнес:

— Лежи-лежи, тебе надо отдыхать. Вот, выпей.

Она поднесла к его губам чашку с чем-то приятно пахнущим, и Сириус послушно выпил. Голову заполнил туман, глаза закрылись сами собой. Он успел услышать только встревоженный голос Джеймса:

— Как он?

Ответа Лили он уже не разобрал, снова погрузившись в беспамятство.

Когда Сириус очнулся во второй раз, рядом никого не было. Оглядевшись, он узнал комнату для гостей поттеровского дома. Казалось, что за все прошедшие годы здесь ничего не изменилось: все те же бежевые портьеры на окнах, пушистый мягкий ковер на полу, небольшой столик рядом с кроватью. На мгновение Сириусу показалось, что он приехал в гости к Джеймсу на каникулы, и ему всего лишь приснился кошмар. Но в следующую секунду взгляд наткнулся на непривычный предмет — неподалеку от окна стояла детская колыбелька.

Все встало на свои места, и боль потери уже привычно резанула сердце. Сириус откинулся обратно на подушку: захотелось снова потерять сознание, все забыть. Вдруг раздался тонкий детский плач. Что-то дрогнуло в душе, и, поднявшись, Сириус покачал колыбельку, пытаясь успокоить ребенка, но тот успокаиваться не желал. Тогда он осторожно взял Гарри на руки.

— Ну, что ты, Олененок? Не надо плакать.

Собственный голос прозвучал так хрипло, что показался чужим. Малыш замолчал и подозрительно уставился на него своими яркими глазищами — точь-в-точь Лили, когда она отчитывала их с Джеймсом за очередную проделку. И впервые за последний месяц Сириус улыбнулся. Боль, разрывавшая душу на части, отступила, как будто из груди вынули ядовитый шип, и юноша почувствовал, что может снова дышать свободно.

На лестнице послышались торопливые шаги, и в комнату влетела Лили, которая, увидев его с Гарри на руках, замерла на месте.

— Сириус... — выдохнула она.

— Привет, Лил, — он передал ей ребенка, и тот что-то радостно залопотал. — Долго я без сознания валялся?

— Практически сутки. Как ты?

— Жить буду, — Сириус усмехнулся, правда, не слишком весело, а Лили облегченно перевела дыхание и улыбнулась.

— Пошли накормлю тебя. Голодный, небось?

Он кивнул, неожиданно поняв, что, действительно, очень проголодался.

* * *

В начале января Сириус появился в книжном магазине, когда Ремус уже собирался все закрывать.

— Пошли прогуляемся, — заявил он с порога.

— Куда? — поинтересовался Ремус, подводя итоги в журнале учета.

— В Запретный лес.

Ремус удивленно вскинул голову и внимательно посмотрел на друга, но тот оставался совершенно невозмутим. Понять, что за очередная бредовая идея пришла ему в голову, не представлялось возможным. Впрочем, сейчас Ремус был рад даже самым безумным его идеям: по крайней мере, он начал реагировать на окружающее, смог жить дальше.

В Запретном лесу они долго бродили по знакомым еще со школы местам, проваливаясь в сугробы. Ремус так и не смог добиться от Сириуса, что он ищет. Пошел крупный пушистый снег, и некоторое время спустя они оба стали напоминать снеговиков.

Уже совсем стемнело, а они все еще плутали по лесу, но Ремус не решался ни начать расспросы, ни сказать, что пора возвращаться. Впрочем, он все понял и без расспросов, когда на одной из полянок услышал легкий хрустальный перезвон и в следующее мгновение увидел полупрозрачные голубоватые цветы.

— Бродяга...

Но тот, не обращая на него внимания, несколько мгновений задумчиво изучал иверии, а потом решительно сорвал одну из них и повернулся к Ремусу:

— Пошли.

Выражение лица у него при этом не поддавалось описанию, и Ремус понял, что сейчас лучше промолчать.

Как он и ожидал, аппарировали они на кладбище. Сириус опустился на колени рядом с могилой и смахнул ладонью снег с надписи на мраморной плите:

Марлин МакКиннон

17 августа 1961 года — 6 ноября 1980 года

«Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества

прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится»

Сириус провел кончиками пальцев по вырезанному в мраморе имени и бережно положил цветок на плиту. Тот зазвенел жалобно, точно заплакал, на мгновение вспыхнул радугой и сразу же почернел. Сириус судорожно вздохнул, до белизны стиснув руки, и Ремус, поспешно шагнув вперед, положил ему ладони на плечи.

Несколько мгновений Бродяга сидел неподвижно, низко склонив голову, а потом быстрым движением поднялся на ноги и посмотрел другу в глаза:

— Спасибо, Рем. Один я бы не смог.

Ремус крепко обнял его и тихо произнес:

— Пошли домой.

В наступившей темноте он скорее почувствовал, чем увидел слабую улыбку Сириуса.