Глава 24. Пять минут

Однажды, еще в четырехлетнем возрасте, я сделала для себя величайшее открытие: чудо – дело рук самого человека. Тогда я, задувая на праздничном торте 4 свечи, пожелала получить на новый год чайный сервиз для моей любимой куклы. И получила его, вот только увидела не в полночь, а еще 28 декабря, спрятанный в мамином шкафу. И, сложив два и два, решила для себя, что Дед Мороз на самом деле никому ничего не дарит, а желания исполняют сами родители. Потому что они больше любят и знают своих чад, чем какой-то незнакомый дядька с бородой.

А уже на следующий год решила «подарить чудо» маме и папе. Правда, мне до сих пор стыдно за то ожерелье из пластилина и выпрошенную у мальчишки из садика машинку…

Но уже тогда я поняла, что, если просто просить у высших сил, ничего не делая кроме этого, желание не исполнится.

А в последнее время я ждала, совершенно бездействуя, только просила, и ничего более.

Чуда не случилось.

- Прости, надо было заехать раньше, - Кирилл улыбнулся слишком виновато для человека, который слишком поздно заехал поздравить знакомую. – С наступающим Новым годом тебя. И… - он неожиданно замялся, протянул мне пакет с жизнерадостным снеговиком, довольно тяжелый. – Подарки. От Алины, меня и… Это тот, самый увесистый. И тут меня этот мелкий обскакал! От тебя подарка не жду, поздравишь меня числа второго… нет, лучше третьего, и ты, и я отойдем. К тому же, слышал, у вас там что-то в школе намечается, и опять непорядочным выпускникам два дня отходить придется. Так что жду тебя в воскресенье, обещаю напоить лучшим кофе, - мужчина потрепал меня по голове и тихо добавил: - Только не злись на этого оболтуса, он сейчас в себе разобраться не может, вот и не ведает, что творит. Обязательно приходи в воскресенье.

- Позовешь Алину, хорошо? – почти не натянуто улыбнувшись, ответила я. – С наступающим.

- И тебя. Не вешай нос, прелестная Марго, все наладится!

Странно, но именно его слова каким-то непостижимым образом нашли отклик в моем сердце, вселили уверенность, что все так и будет. Вот только…

В самой большой коробке, завернутой в зеленую упаковочную бумагу и перетянутой медного цвета лентой, лежала моя заколка-краб с бабочками. Нет, там была не только она – еще и тот самый макет «Черной жемчужины», который мне приглянулся, но был не по карману, и записка с коротким «Пусть Новый Год станет лучше предыдущего».

Заколка была красноречивее любых слов.

- Доченька, ты скоро? – мама, обеспокоенная не столько странной переменой настроения – моим не-настроением вообще, – осторожно заглянула в комнату, словно боялась помешать чему-то.

- Да, уже, - я попыталась улыбнуться и заколола волосы своей некогда самой любимой заколкой. – Ты только посмотри, что у меня теперь есть, - и, восхищаясь совершенно искренне, показала маме подарок.

- Опять твои пираты, - чуть поморщилась – никогда не разделяла моего увлечения – она скорее для проформы. – Твой… - она чуть замялась, но тут же продолжила: - Друг хорошо тебя знает.

- Ага, - безропотно согласилась я и поставила корабль на самое видное место. Как когда-то и мечтала, увидев его в магазине. – Так, подарок Кирилла придется посмотреть потом, а сейчас праздновать, мама, праздновать! Мы так давно не встречали Новый Год с папой, что я уже позабыла ту прекрасную возможность заставить мужчину открывать шампанское!

Действительно, это было так давно. Пять лет назад – в прошлой, кажется, жизни.

Папа улыбался, мама тоже стала улыбаться, и я – искренне.

Новогодний концерт, новогодние тосты, желание под бой курантов, звон бокалов и холодное шампанское по горлу в кровь. Праздничное застолье, подарки, смех и радость.

А во второй час нового года…

- Happy new year, happy new year!.. – Катя всегда неплохо пела, а вот Игоря и Керна – Сашу, пора приучить себя называть его Сашей – природа на этот счет немного обделила. В отличие от красивой девушки лет пятнадцати в темном плаще и забавном шарфе-лисице – Аня, должно быть, – которая, явно, умела петь.

- Пошли гулять, подруга! – первым прекратил импровизированное выступление, как ни странно, Игорь – при этом еще и вручил мне нечто в пакетике в снегу. Статуэтка, кажется. – Ответный подарок принимаем чем-нибудь съестным и сладким.

- С новым годом, молодые люди, - в коридор вынырнули мама и папа и с сомнением оглядели компанию.

- Теть Лен, дядь Леш, с новым годом! - выступила вперед Катя и ослепительно – как умеет только она – улыбнулась. – Вы отпустите Риту с нами до утра? Последний Новый Год ведь все вместе, а не по разным городам, и ночь сегодня такая светлая и снежная.

- К тому же, нас такая орава, - на этом моменте деликатная Щербатова шепнула мне, что внизу ждет еще ее брат, и «пятым колесом» я точно не буду, - что за ее сохранность можете не переживать, - поддержал ее Саша. Стоило ему, сыну полковника милиции, высказаться, родители разом потеплели и прониклись доверием. Папа что-то шепнул маме, она на него сначала шикнула, а потом, внимательно на меня посмотрев, спросила:

- До самого утра?

- Обещаем доставить в целости и сохранности под надежной охраной, - засмеялся Игорь, и мой тихий кивок был почти не заметен.

- Ладно уж, молодежь, гуляйте, пока можете. Только чтобы все прилично!

Четыре головы синхронно закивали и жарко подтвердили это абсурдное указание.

Когда у старшеклассников праздники проходят прилично?


Хотя, ночная прогулка и следующие за ней посиделки в пустующей Катиной квартире – ее родители укатили к друзьям, оставив дочку со своей компанией, полным холодильником еды и шампанского – действительно были довольно приличными и невинными. Во всяком случае, до зеленого змия никто упиваться не стал: и после второго бокала шампанского все присутствующие были слишком веселыми. Да и в целом атмосфера была веселой, дружественной и по-настоящему праздничной.

Аня, девушка Игоря, оказалась просто замечательной девятиклассницей из соседнего района, эдаким «дитем искусства», занимающейся и танцами, и рисованием, и пением. Еще и с особым, заразительным чувством юмора, на который многие вроде и обижаются, но не смеяться вместе не могут.

Влад, старший брат Кати, которого я всегда считала взрослым, мрачным и заумным – да, да, от меня звучит странно, но именно так и было – тоже оказался замечательным парнем, не таким уж и взрослым – всего двадцать лет, – но при этом до того интересным в общении, что почти все время я не отходила от него. И, при этом, никто даже не попытался подколоть меня, да и о Диме никто не говорил ни слова, хотя его друзья должны были интересоваться, куда он делся в новогоднюю ночь.

Все, как и говорил Кирилл, налаживалось.


Третьего января все ученики одиннадцатых классов были на редкость бодрыми и свежими: отойти от Нового Года успели все, кто решил посетить школьный праздник. Причем, этих самых «всех» было достаточно, и они пылали энтузиазмом. Самодеятельность едва ли не впервые вызывала у школьников такой энтузиазм.

Оля из филологического класса пела переделку какой-то старой песни, от которой хохотали все; Игорь организовал ей подтанцовку, к которой подключил едва ли не половину ребят, чем развеселил «зал» еще пуще.

Пел еще кто-то. Кто-то танцевал. Все веселились, все смеялись. Все танцевали, все пели, все наслаждались последней школьной зимой.

- Рита, а ну взбодрись, иначе я встряхну тебя своими суровыми способами! – подошел ко мне, вышедшей поговорить по мобильному, Игорь. У него на голове был парик из дождика.

- Я вообще-то веселюсь, как и все, - ответила я с удивленной улыбкой. Ведь, и правда, вела себя как обычно, смеялась со всеми, даже в каком-то конкурсе поучаствовала.

- Оно и видно, - буркнул парень. – Серьезно, Рит, это не «как и все». Вернее, не так, как обычно. Я помню тебя на даче у Сани, помню тебя даже на уроках – а сейчас ты не такая. Может, ты сама и не замечаешь, но…

- Игорь, - в коридор вышел Саша, - тебя там уже ищут. Говорят, срочно нужен твой талант.

- Ну, раз срочно… - и, только Коротков закрыл за собой дверь, Керн посмотрел на меня так серьезно, что я невольно отшатнулась назад:

- Игорь был прав, от первого до последнего слова, - произнес он, опираясь одной рукой о стену. Я вдруг почувствовала себя маленьким ребенком, которого отчитывает большой дядя-милиционер. – Ты сама, наверно, не замечаешь, что все не «как всегда». Прекрати уже страдать, словно у тебя как минимум родители погибли – не дай Бог, конечно.

Я буквально задохнулась от возмущения. Страдать, значит? Ничего не произошло?

Да в мои семнадцать меня успели похитить, взять в заложники, угрожали моим маме и отцу; семнадцатилетнюю, всего семнадцатилетнюю девчонку втянули во взрослые игры преступников, заставили пережить такое, что не все за свою жизнь переживают – и это ничего?! Да еще и человек, который был для меня всем, просто уехал, не удосужившись даже позвонить, когда все утряслось – только вернул мою вещь, тем самым поставив точку в чем-то, что не слишком-то и началось.

- Хватит быть такой слабой. Вот уж не знаю, какая ты там на самом деле, но слабость тебя точно не красит. У Димы погибла мама, которую он безумно любил, но он держался, стал жить дальше. А тебя, по сути, всего лишь оставил парень. Вот уж не знаю, что там произошло на самом деле; Дима, конечно, говорил, что там все не так просто, но нам знать не следует; но у тебя все живы, ты сама жива-здорова. Будешь продолжать строить из себя слабую обиженную девочку – Дима точно не станет с тобой даже общаться. Он презирает таких людей.

Это было, как пощечина. Как пощечина рукой с перстнем по замерзшей щеке. Но это было верно. Черт, да он ведь был прав от первого до последнего слова, он говорил те простые истины, которые должны были до меня дойти еще сразу. Подумаешь, уехал, ничего не сказав. Вернется, обязательно ведь вернется, и тогда черта с два отвертится от разговора. А если и решил бросить – пусть скажет в глаза. Так будет честнее, гораздо честнее.

Кажется, в моем выражении лица что-то поменялось: Саша вдруг улыбнулся, похлопал меня по плечу.

- Не зря он так к тебе привязался, - вдруг произнес он тем особым доверительным тоном, которым могут говорить только о друзьях и близких – только с друзьями и близкими. – Он ведь редко к кому привязывается, даже мне, несмотря на дружбу с первого класса, не слишком-то доверяет. И вот уж не знаю, что у вас там произошло на самом деле, но не позволяй этому «чему-то» разрушить то, что между вами двумя.

- Спасибо, - только и смогла произнести я. Да, эта встряска была именно тем, что нужно – иначе совсем бы в кисейную барышню превратилась, от которой самой тошно. – Предупредишь, что мне пришлось уйти? У меня срочно появились кое-какие дела…

- Иди уже, - наставительно пихнул меня в сторону выхода парень.

- Спасибо.


Держа в руках три небольших подарочных пакета, я звонила в квартиру Кирилла. Двери мне открыли не сразу, и, к тому же, Алина.

- С Новым Годом, - возвестила я, с порога вручая ей один из пакетов. – Не помешала?

- Да нет, конечно, - ответила девушка, пропуская меня в квартиру. – Правда, мы думали, ты позже зайдешь, у вас ведь там какой-то праздник в школе.

- Я с него сбежала, - доверительно сообщила я, снимая с себя куртку и разуваясь. Наконец-то: к Воронцову я почти бежала, особенно по ступенькам.

В коридор вышел Кирилл в домашней футболке, спортивных штанах и тапочках. Консервативных таких, темных, не чета моим радужным мишкам. Я непроизвольно хихикнула.

- Нет, я не угадала с подарком, - в ответ на удивленный взгляд, пояснила я. – Надо было подарить тебе тапочки повеселее.

- Радужные? – понимающе усмехнулся Кирилл и поспешил объяснить не совсем понимающей Алине, в чем, собственно, весь юмор. Точно, он ведь видел мои тапочки, безвременно почившие в связи с приключениями их хозяйки – а что еще ожидать, если в них тебя похищают? Девушке эта идея понравилась, и она принялась развивать тему наркоманско-веселой одежды и обуви.

За всем этим меня даже не забыли напоить кофе, как всегда, вкусным, но не слишком крепким.

- Дима не звонил? – мой неожиданный вопрос, казалось, заглушил даже телевизор, хотя спросила я не слишком-то громко.

Алина опустила взгляд, а Кирилл только вздохнул. Отвечать пришлось ему:

- Костя вчера вернулся. У него срочно появились какие-то дела, а мелкий остался с Машей. Я с ним не говорил, но, наверняка, он вернется скоро. Телефон до сих пор не включил, засранец мелкий, - он посмотрел на меня чуть обеспокоенно, будто ожидал какой-то излишне эмоциональной реакции.

А я улыбнулась в ответ, чем его изрядно удивила. Так привычно и, вместе с тем, дико было слышать шутливые оскорбления в Димин адрес – я не смогла удержаться.

- Кирилл, я хотела тебя попросить… - я вдруг растеряла всю свою уверенность, замялась и чуть смутилась. – Ты же можешь позвонить Марии, верно? Передать Диме, что мне необходимо с ним поговорить – всего пять минут, несчастных пять минут простого разговора. В честь праздника, или еще почему – ты же сможешь что-нибудь придумать. Всего пять минут, и больше я его не побеспокою. Пожалуйста.

Кирилл неожиданно улыбнулся, как и Алина.

- Заварю-ка я еще кофе, - произнесла она и ушла с чашками на кухню.

Мужчина набрал какой-то номер, включил громкую связь и положил телефон перед собой. Гудок. Второй. Третий. Четвертый. Пятый.

«Алло», - раздался в трубке чуть искаженный, но все равно приятный женский голос.

- Маш, прости, что беспокою, но мне срочно нужно поговорить с мелким. Это важно, - с улыбкой – он наверняка был рад слышать этот голос – ответил Кирилл.

«Он ушел в магазин. Минуть пять как», - чуть растерянно ответила женщина.

- Тогда, как только придет…

Я дотронулась до руки мужчины, привлекая его внимание. Покачала головой.

- Не надо, - одними губами.

- Скажи ему, что он настоящий идиот. Я позвоню чуть позже, и мы поговорим как следует, - вздохнув, напоследок сказал Воронцов и, попрощавшись, нажал на «Сброс».

- Ладно, дело твое, - он чуть пожал плечами. По глазам видно – понял все; и не станет задавать вопросы, ответить на которые будет очень сложно.

Я, вообще-то, совсем не фаталистка, но если мир настойчиво тебя к чему-то толкает – то лучше не противиться: всегда лучше сделать что-то самой, чем получить не всегда приятный сюрприз. Точно так же и наоборот: если тебя от чего-то отваживают, то так, наверно, лучше. Миру ведь виднее.

Это, просто-напросто, стало для меня чем-то вроде последней попытки, последнего рывка. Или пан, или пропал, как говорится. В моем случае, вариант второй.

- Он обязательно позвонит, когда вернется, - произнес Кирилл, уже провожая меня: он не смог позволить девушке одной возвращаться домой по темной улице.

- Если захочет, - подтвердила я совершенно, что удивительно, спокойно. – А нет – встретимся в школе.

А уже на следующий день жизнь завертелась своим чередом. Кто-то решил, что понедельник, пусть и четвертое января, - достаточное основание, чтобы вызвать в школу. Для подготовки к очередному конкурсу, правда, участвовать в котором я сама пожелала, но дела это не меняло.

Вторник я посвятила Кате и торжественному дуракавалянию в ее комнате, которое вымотало, как оказалось, почище занятий математикой. Поэтому домой я едва ли не приползла, совершенно забыв, что скоро Рождество, и завалилась спать еще в «детское время», так и не увидев, когда в окне дома напротив, таком знакомом окне, зажегся свет, и замаячила еще более знакомая фигура.