Глава 14. Кирилл Воронцов

- Рита?! Здесь?! – Дима резко рванул к двери, но застыл, услышав смех. Этот странный смех словно заставил все замереть – даже само время.

- Шут-ка, - раздельно проговорил Кирилл Викторович. – Кстати, ты на секунду обрадовался. Хотел бы, чтобы она услышала твои откровения, чтобы не пришлось еще раз подбирать слова. Признайся в этом хотя бы себе.

- Хренов ты психолог, убить бы тебя за такие шутки, - в сердцах воскликнул парень и, не сказав больше ни слова, покинул квартиру. А я так и осталась сидеть возле кровати, обхватив колени, пока Кирилл Викторович собственноручно не поднял меня и не усадил в то самое кресло, в котором всего минуту назад сидел Дима.

- Зачем вы так? – спросила наконец я. – Это… жестоко.

- Это правильно, девочка, - неожиданно серьезно ответил мужчина. – Он получил ответы на свои вопросы, да и ты тоже. Провокация – часто единственный способ достучаться до кого-то. Во всяком случае, до моего дубоголового племянника. И, знаешь что, Марго, называй меня просто Кирилл и на «ты», не такой уж я и старый.

Признаться, я ожидала этого. Ожидала и боялась, и дело тут не в привитых принципах, вернее, не только в них. Это трудно объяснить, но это… пугает, что ли. Но противиться глупо и невежливо.

- Как скажете… скажешь, Кирилл, - без имени сейчас можно было обойтись, но мне захотелось сразу же попробовать назвать его по имени. И, что удивительно, это оказалось пугающе просто, как словно бы он был не дядей моего ровесника, а его старшим братом.

- Вот, видишь, это просто, и гораздо более удобно, чем мучиться с отчествами, - Кирилл Вик…. Кирилл улыбнулся, причем на этот раз на удивление тепло. – Хочешь чаю? Кофе не предлагаю – тебе от него сейчас стоит отказаться.

- Да, если можно, черный и без сахара, - успокоившись хоть немного, сказала я с улыбкой.

- Это правильно – пить чай без сахара, - поднимаясь с дивана, ответил мне мужчина. – Сахар портит вкус, зубы и фигуру.

- Я помню, вы… ты говорил, - я снова улыбнулась, правда Кирилл этого уже не видел – он скрылся в кухне, оставив меня одну. Только сейчас я заметила на столике пачку Kent’а, явно принадлежащего Диме: его дядя курит другие сигареты, гораздо дороже. А под пачкой лежала зажигалка в железном корпусе, на котором был выгравирован дракон. И вот уж не знаю, зачем, но я тут же взяла эту зажигалку в руки, словно бы она еще помнила тепло ладони Димы. Железо было холодным. Она не помнила.

Зато помнила я. Помнила тепло его холодной ладони, помнила то спокойствие, которое принесло прикосновение, помнила ту боль… и я никогда не забуду, просто не смогу забыть обычное прикосновение. Хотя, какое обычное: никто никогда так не сжимал мою руку. И ни из-за кого другого я никогда так не мучилась.

А эта зажигалка… всего пару минут назад он держал ее в руках, вот так вот откидывал крышку, зажигал ее. И огонь совсем не горячий: по нему можно провести пальцами и не обжечься. Холодные слова Димы обжигают гораздо сильнее. И его прикосновения – огонь просто не может так жечь.

- Надеюсь, ты не откажешься от печенья.

Я дернулась, словно была поймана с поличным. И совершенно неосознанно сунула зажигалку в карман.

Кирилл не заметил – или просто сделал вид, но весьма мастерски. Дожили, Рита, теперь еще ты клептоманкой стала…

- Спасибо, - неловко поблагодарила я, тут же ухватываясь за чашку. Разумеется, там кипяток, и, разумеется, я об этом забыла… Хорошо хоть, разлила не на себя, а на стол. И только тогда заметила, что у меня, оказывается, руки трясутся.

- Расскажи подробнее, что все-таки произошло, - вытерев небольшую лужицу салфеткой, наконец спросил Кирилл. При этом рядом со мной волшебным образом появился уже знакомый стакан воды и две темных таблетки. Не иначе как мое «любимое» успокоительное, которого я за свою недолгую жизнь перепила столько, что вспомнить страшно.

Отказываться было глупо.

- Сегодня в конце пятого урока… - проглотив таблетки и выпив весь стакан воды разом, начала я, - мне позвонил неизвестный номер. Я ответила. Это был тот самый человек, который разговаривал со мной, когда… когда вы пришли забрать нас. Шекспир, кажется. Я его еще и не сразу узнала – других проблем в голове было достаточно. А он… у него страшный голос. Красивый, но страшный, такой не забудешь. И, знаешь, зачем он звонил? Удостовериться, все ли со мной в порядке! И про маму спрашивал! Да еще и сказал, что просто хотел удостовериться, все ли со мной в порядке, что мне не стоит его бояться… Да как его можно не бояться?! Я боюсь его гораздо больше, чем тех, кто нас похитил! Правда….

Так, Рита, только не плачь. Да, страшно, да, глаза пекут, а сердце колотится так, что вот-вот замолкнет, да, хочется, чтобы ничего этого не было…

Я все-таки заплакала. Тихо, сжавшись, закрыв лицо руками, беззвучно, только изредка содрогаясь. А Кирилл так и продолжил сидеть и смотреть, ничего не предпринимая. Да и не нужно было, по правде. Нужен был не он, а другой, с такими же волосами, но другими глазами.

Интересно, а это он тоже специально, чтобы я поняла?

- С тобой все будет в порядке. И с твоими родителями тоже, - наконец произнес мужчина совершенно серьезно, не оставляя шанса на недоверие. – О вас есть кому позаботиться.

- Князь? – я тут же вспомнила все, о чем говорили те бандиты.

Кирилл усмехнулся и кивнул. Сделал еще пару глотков. Съел печенье. Снова пара глотков чая…

- И все-таки Ной побаивается отца, - задумчиво протянул он.

Так. Стоп. Отца?! То есть Князь – это не Константин Викторович, а Виктор не-знаю-как-его-по-отчеству? Вот те раз… Надеюсь, удивление на моем лице было не слишком явным.

- Думаю, тебе стоит узнать про этих двоих немного больше, раз уж так глубоко влезла в это дело. Наш с Костей отец, как ты знаешь, весьма успешный бизнесмен, но быть честным в этом мире нельзя. Либо нужно находить себе крышу среди сильных и нечистых мира сего, либо самому становиться таким. Отец выбрал второй вариант, причем получилось это у него в лучшем виде. Князя, не смотря на его почтенный возраст, боятся многие. А вот Ной – Степа Новиков – в лихие девяностые решил, что может его переплюнуть. Пытается до сих пор, даже в политику подался. Наглеет на глазах, так что папа даже рад, что Алексей так удачно решил поквитаться за дела давно минувших дней и нашел столько компромата: теперь этого излишне резвого политика можно хоть как-то держать в узде, чтобы не лез со своими счетами. Собственно, больше о том, что к чему и в чьи разборки вам с мелким посчастливилось влезть, тебе знать не стоит, - и снова сделал пару глотков, давая мне время переварить услышанное. – Если есть вопросы – задавай.

Вопросы были. Много вопросов, одинаково важных – таких, что не знаешь, что нужно узнать раньше. А половину даже не можешь облечь в слова.

- А Дима, он… - вопрос вырвался сам по себе. И даже договорить я не смогла – а Кирилл все понял.

- Он знает, разумеется. Но никакого отношения к этому не имеет и не хочет иметь, - он вздохнул так, словно это решение племянника доставляло немало проблем. – Не знаю, говорил он тебе или нет, но он хочет закончить юридический, как отец, а потом работать следователем. Надежда и опора для деда, называется, единственная отрада. Папа и так бесился, когда Костя стал адвокатом, а не согласился продолжать семейный бизнес, а потом еще и я пошел во врачи. Хорошо хоть, дядя Коля заступился вовремя, убедил, что я все равно заброшу любое семейное дело, с моей-то ленью… Не важно, впрочем, это мне просто нужно с кем-то поделиться.

- Понимаю… - ошарашено ответила я. И даже, правда, почти поняла все то, что касается семьи Воронцовых. Но при чем тут мой папа?

Собственно, этот вопрос и стал следующим. Кирилл задумался, словно не знал, что сказать. А, может, прикидывал, что мне стоит знать, а что говорить не следует – я так и не поняла. Этот человек был таким же непонятным, как его племянник.

- Они с Костей всегда хорошо общались, а потом еще и Маша так удачно подвернулась… Маша – это жена Кости.

- Я знаю, - прервала я ненужные объяснения. – И что они были близки с папой – тоже, - и замолчала – следующие слова дались мне с трудом. – Он любил ее, да? А она вышла замуж за другого?

- В общих чертах, да, - мужчина допил наконец-таки свой чай, поставил чашку, а потом посмотрел на меня так внимательно и серьезно, что я невольно замерла, боясь пропустить хоть одно слово. – Я знаю больше. Могу рассказать все то, что как-то рассказала мне Маша. Только ты уверена, что хочешь услышать историю и своей семьи тоже из уст постороннего, по сути, человека?

- Да.

Если честно, я не была уверена ни на каплю. Просто на секунду появилась решимость – и я сказала, зная, что больше не смогу, а другого такого шанса может и не быть. Мне было безумно страшно, но, с другой стороны, хотелось наконец-то узнать, что же произошло между нашими семьями – тем более что вряд ли папа или мама что-то мне расскажут.

- Ты знаешь правду: твой отец любил Машу. А еще они с Костей общались достаточно хорошо, чтобы он познакомил этих двоих… Вот уж не знаю, если честно, какой именно был расклад – я тогда еще под стол пешком ходил. То ли Алексей был таким уж нерешительным, что так и не зашел дальше прогулок, то ли еще что, но любовь его стала со временем безответной – мой любимый братец покорил сердце юной девицы. Дошло все до того, что она забеременела – у нас в семье почему-то всегда дети рано появляются, только я – исключение во всех смыслах. Потом свадьбу сыграли, и, как я понял, на этой самой свадьбе твой папа был свидетелем, а мама – свидетельницей, и, закономерно, закончилось у них все так, как закончилось. Сначала молодые семьи между собой общались, потом как-то поубавились отношения, особенно у Маши и Елены. Костя со студенческим другом так и продолжали общаться, тем более что Алексей стал работать у отца: тогда ему как раз нужны были специалисты. А пять лет назад… - Кирилл на секунду замолчал, а потом посмотрел мне в глаза. Все-таки, необычные у него глаза, смотрят в самую душу, пленяют и не дают отвести взгляда, - Степан Новиков познакомился с невесткой своего противника и влюбился с первого взгляда. Может, конечно, и не совсем влюбился, но Маша так крепко завладела его мыслями, что сначала он всячески пытался ее охмурить обычными методами, а потом, потерпев неудачу, перешел к методам преступным. И…

- Ее убили, - тихо закончила я. – Вот почему отец тогда бросил все и уехал…

- Не смог находиться рядом с тем, кто не уберег когда-то любимую им девушку, - подтвердил мои догадки мужчина. И все, что он говорил, был правдой – такое не придумаешь, да и незачем. Все, кроме одного.

- Не когда-то любимую, - слова получились тихими и даже жалкими. – Он любит ее до сих пор, несмотря на то, что ее уже нет…

- Он и тебя любит, Рита, и маму твою. Поверь, мне незачем тебя утешать.

Пусть даже он и лгал – от этих слов стало легче.

- Кирилл… скажи, почему ты вот так вот просто рассказываешь то, что, по сути, мне знать не положено? – не спросить я не могла. Надеялась понять этого человека чуть лучше, что ли. Надеялась – это ключевое слово, ставшее мне в последние дни родным.

- Если ты в это влезла, значит тебе следует знать, из-за чего это все происходит, - спокойно ответил мне Кирилл. – К тому же, с чего ты взяла, что я рассказал тебе все? Есть еще кое-что, что имеет огромное значение, но лично с тобой никак не связано. Но, даже если бы это имело непосредственное к тебе отношение… Даже Дима не знает. И если первым узнает кто-то другой, он не просто обидится – это будет форменное предательство, - он взял оставленную племянником пачку сигарет, вытащил одну, закурил – у него была своя зажигалка, изысканная и чертовски дорогая. – Это, что, восьмерка? Надо с ним поговорить, что ли, - затянувшись и чуть поморщившись, сказал он. Затянулся еще раз, стряхнул пепел в каменную пепельницу и положил туда сигарету, впрочем, не выпуская из пальцев. – Можешь ему так и сказать. Если он поймет, с чем связан самый большой Костин секрет, и спросит прямо, брат никуда не денется, ответит. Только я не могу даже намекнуть: обещание и все такое, знаешь ли.

Он снова затянулся. А я только и смогла сказать тихое «спасибо».

- Слушай, ты же у нас мастер всяких головоломок и прочего, - вдруг произнес мужчина, когда я уже подумывала о том, чтобы уйти. Он не спрашивал, а утверждал. – У меня к тебе будет одна задачка… - поднялся, прошел к полочке, на которой стояли лишь часы, семейная фотография и фарфоровая статуэтка – грациозная белоснежная леди. Он бережно взял эту статуэтку и поставил передо мной. – В ней есть секрет, который я не могу разгадать уже почти два года. Может, у тебя получится?

- Не знаю, никогда с таким не сталкивалась, - честно ответила я, взяв статуэтку в руки. Такая хрупкая, такая холодная и, в то же время, нежная… - И даже не слышала, что статуэтки бывают с какими-то тайниками.

- Я, если честно, тоже, - Кирилл тяжело вздохнул. – Но, как видишь, такая вот уникальная вещица сейчас перед тобой. Только, пожалуйста, не разбей.

- Хорошо, - признаться, ответила я уже на полуавтомате: эта странная вещица вдруг заполонила все мои помыслы, как и любая другая стоящая загадка. Подумать только, я уже и забыла это прекрасное, непередаваемое чувство тайны, которую тебе нужно разгадать, и теперь настолько погрузилась в него, что едва не пропустила мимо ушей слова Кирилла.

А, может, ему показалось, что я уже давно не с этим миром, и он заговорил (перед этим снова закурив), надеясь, что я не услышу или хотя бы не пойму, - но, судя по всему, ему просто надо было это сказать.

- Ее мне подарила девушка, - он говорил негромко, медленно, тщательно подбирая слова, - которая, по сути своей, такая же фарфоровая статуэтка. Красивая, но холодная, далекая, словно из другого мира, - он затянулся и выпустил клубы дыма к потолку, провожая их задумчивым взглядом. – Но такая желанная, что в любой другой я вижу ее. И в ней тоже есть секрет, который я никак не могу разгадать, но отчаянно пытаюсь уже не один год. А она только смеется, да еще и подарила эту статуэтку, сказав, что если я разгадаю секрет фарфоровой леди, пойму и леди живую. Она словно играет со мной. Постоянно, совершенно не заботясь о том, что скоро я могу не выдержать…

Сигарета переломилась, а я вздрогнула, едва не уронив заветную вещицу.

- Знаешь, Рита, о чем я хочу тебя попросить… не играй с Димой. Он не заслужил подобного. Даже если будет тупить и тормозить, как стадо ослов, он все равно не заслуживает пренебрежения и несерьезного отношения. Он не такой, как я, как Костя, как отец. Он весь в Машу, просто немного запутался. Да и ты тоже. Может, запереть вас вместе, пока не выясните отношения? Или еще напоить для верности?

Даже если вопрос был не риторическим, отвечать я не рискнула, а лишь молча слушала, можно сказать, мысли человека, понять которого мне не дано природой.

- Серьезно, вы ведь уже не маленькие. Ладно, он со своими принципами, но ты, Рита, умная ведь девочка. И не надо говорить, что боишься или нет опыта – это все, знаешь ли, не столь важно. Определись, наконец, чего ты ждешь от него и от себя – и может он тоже наконец-то все поймет. Ведь и правда, болван, искренне верит, что приносит всем только беды, и даже в смерти Маши себя винит. Боюсь представить, что с ним будет, когда он узнает, что его обманывали… Так, стоп, - Кирилл замолчал и нахмурился. – Что-то я начинаю болтать лишнее. Да еще и курю перед юной леди… Ты пока разбирайся, можешь налить себе еще чаю, а я пойду на балкон.

И, неопределенно махнув рукой, вышел из комнаты. Вернулся он только через двадцать минут, когда я уже начала развлекать себя музыкой. Хотя, «развлекать» - громко сказано, треки попадались на редкость грустные. Только почему-то затягивали в мир своих слов, причем не только меня – это я поняла, заметив, наконец, замершего в дверном проеме Кирилла.

- Скажи, что простишь, и все вернем*, - задумчиво повторил он, а потом встрепенулся, словно отгоняя лишние мысли. – Ну, как успехи?

- Никак, - честно призналась я. Определенно, в этой статуэтке что-то было, но я не смогла обнаружить и намека на отгадку.

Кирилл словно бы ожидал такого ответа.

- Значит, надо, чтобы я все-таки разобрался сам, - горько усмехнулся он. – Тебе, кстати, пора бы отправиться домой. И позвони хотя бы Кате, а она уже моему непутевому племяшу передаст, что все с тобой в порядке…

Спорить я не стала. Только когда уже стояла перед открытой дверью, осмелилась спросить:

- Ты сказал, что Дима не заслуживает того, чтобы с ним играли, не заслуживает пренебрежения… А ты, что, заслуживаешь?

Ответом была усмешка: кривая и болезненная.

Ты тоже не заслуживаешь, но упрямо считаешь иначе.

___________
*Строчка из песни Бумбокс – «Скажи, как мне жить».
Вторая песня, игравшая тогда у Риты и которую слышал Кирилл – «Ангел», Animal ДжаZ.