Глава 16. Полоса белая, полоса черная

- И какого черта ты тут забыла?

Вопрос, по сути своей, был глупым. Что ученица может забыть в классе перед уроком? Вчерашний день, блин, сижу и высматриваю!

Так бы я ответила любому. Любому другому, а не раздраженному Диме Воронцову.

- Со мной уже все в порядке, - абсолютно игнорируя тот факт, что наш разговор вызывает живейший интерес одноклассников, спокойно ответила я. Только не нашла в себе смелости посмотреть Диме в глаза – и так под этим взглядом чувствовала себя нашкодившим ребенком. – Честно, не веришь, я могу сходить к медсестре, померить температуру, а потом предъявить тебе градусник.

- А я могу договориться с Аленой, чтобы она отправила тебя домой, а еще лучше – в больницу, - все с тем же раздражением ответил мне парень. – Серьезно, Рыжая, следи ты за собой. Парацетамол выпила, температуру сбила, и все, думаешь, выздоровела? Тебе же не пять лет…

- Именно что не пять, - резко возразила я. – И поэтому я не могу из-за какой-то несчастной простуды пропустить сразу две контрольных.

- О Боги, будто это самое важное! – возвел очи горе Дима.

Вообще-то, тут я слукавила: во-первых, для меня лично пропуск контрольных по алгебре и физике ничем не грозил, но вот оставлять без поддержки свой временами любимый (за исключением некоторых личностей) класс не хотелось; забавно, конечно, потом было бы слушать их оценки, редко у кого дотягивающие даже до достаточного уровня, но все равно жалко. Хотя, это было совсем не причиной: так, отговоркой. И тут-то появлялось «во-вторых» и «в-третьих». В-третьих, мне не хотелось оставаться дома одной; не знаю почему, но это даже немного пугало: одна, в пустой квартире, с температурой, больным горлом и насморком, обреченная смотреть какие-то фильмы вместо того, чтобы… Отсюда и вытекало то самое «во-вторых», которое все же стояло на первом месте: я хотела увидеть Диму. Безумно хотела, пусть для этого придется мужественно делать вид, что со мной все в порядке, терпеть его раздраженные нравоучения – он же обо мне, дуре, заботится. Просто ради того, чтобы смотреть на него вот так, как сейчас, я бы отдала многое. Наверно, даже слишком многое.

А еще, честно, я бы отдала многое, чтобы заткнуть навеки эту «красотку» Рогожину, распоясавшуюся из-за отсутствия своего дорогого Писарева.

- До тебя, что, только дошло? – со смешком спросила у Димы она. И как так оказалось, что эта красавица сидит на соседнем ряду, и всего лишь на одну парту ближе? За что меня боги не любят-то? – Она же за своими уроками ничего не видит. Или у тебя такой извращенный вкус стал? Нравятся ботанички-заучки?

Наверно, у меня все-таки температура. Или Дима на меня слишком плохо влияет.

И, как назло, как раз в тот момент, когда моя ладонь с характерным шлепком соприкоснулась с щекой Рогожиной, в класс вошла Виктория Владимировна.

- Воронцов, а ты тут что забыл? – словно игнорируя настоящее происшествие, грозно посмотрела она на чуть ошалевшего Диму. – А ну, марш на урок, нечего мне атмосферу в классе перед контрольной нагонять!

Парню ничего не оставалось, кроме как послушаться. Только напоследок он все же успел одарить меня весьма красноречивым взглядом. Разговор не просто не закончен, а будет продолжен с новой силой.

- Рита, Маша, пойдемте со мной, - тут же продолжила раздавать наставления директриса. – А вы все, - это она уже к весьма ошалевшему классу, - сидите тихо. У вас есть пять минут, чтобы подготовиться к контрольной.

Нам с Рогожиной ничего не оставалось, кроме как последовать за женщиной; но, вот странно, не в ее кабинет, а всего лишь в коридор, к окну.

- Надо же, опять Одинцов опаздывает, - задумчиво проговорила Виктория Владимировна, а потом только обернулась к нам. – У вас было время придумать объяснение, но все же я хочу узнать что-нибудь более-менее правдивое. Что это было?

- У этой сумасшедшей спрашивайте, - огрызнулась Рогожина, одарив меня презрительным взглядом. – Это она руки распускает.

- И у нее спрошу, и у тебя, - спокойно ответила на агрессивный выпад директриса. – Девочки, я знаю вас двоих достаточно хорошо, так что можете не пытаться увиливать. Рита, ты ведь не из тех, кто сразу же дерется. Влияет на тебя кто-то, что ли? Уж не Воронцов ли?

Отвечать я не стала – да этого и не требовалось.

- А ты, Маша, - женщина перевела взгляд на Рогожину, - сколько раз я просила тебя следить за тем, что говоришь, и не оскорблять людей? Вот и получила… Не хочу знать, что ты такого сказала…

- Правду я сказала.

- Не перебивай! Повторяюсь, не хочу этого знать. И оставлять после уроков не буду, - и, прежде чем мы с Машей на удивление синхронно облегченно вздохнули, - на этот раз. Но если еще раз произойдет что-то подобное, вы обе так просто не отделаетесь. И еще, Рита… Если увижу, что даешь кому-то списывать – и тебе, и тому человеку двойки поставлю, не задумываясь.

Вот теперь-то можно было облегченно вздохнуть. Все обошлось малой кровью, и даже класс в преддверии контрольной не стал раздувать из произошедшего великую трагикомедию на пять актов, как они любят это делать. Предупреждение директрисы – даже оба – было чистой формальностью, так что ни за обязательное списывание с моей тетради, ни за пощечину языкатой Рогожиной я наказание не понесла. Зато как весело было наблюдать, как по этому модельному личику расползается едва заметный, но все же синяк. Так ей и надо, если честно, и я ни капли не жалею о том, что сделала.

И большая часть моего 11-М, похоже, тоже: на перемене, стоило только нашей красотке выйти, меня как следует подбодрили и даже похвалили за смелость, мол, давно пора было ее заткнуть. Эх, была бы сегодня в школе Катя… но она уехала куда-то с родителями. Поэтому защитить меня от праведного гнева человека с громким прозвищем Князь было некому.

- И все-таки, что ты творишь? – для верности утащив меня подальше от чужих глаз и ушей, спросил Дима. Я уселась на подоконник, бесцеремонно отодвинув горшок с геранью, и все-таки ответила:

- То, что считаю нужным. Давно пора, - и никакого смиренного раскаяния в голосе. Ответ был неверным: во всяком случае, как иначе объяснить то, что парень тихо чертыхнулся, резко повернулся ко мне и уперся руками в подоконник по обе стороны от меня?

- Она, конечно, заслужила, не спорю, но ты ведь не такая – не распускаешь руки, стоит кому-то что-то сказать.

- Это твоя прерогатива? – склонив голову набок, уточнила я, за что тут же получила в ответ красноречивый взгляд, который можно было расшифровать по-разному. – К тому же, ты же сам должен знать, она слов не понимает.

- Это не причина. Это нормально для меня, Сани, Игоря, да даже для вашего Лемешева…

- А для меня, значит, нет? – непонятно почему вспылила я. – Вот такая вот я ненормальная, смирись.

- Да не это я имел ввиду, - вздохнул Дима. – Просто ты должна знать – на каждое действие может возникнуть противодействие. Особенно если действие столь радикальное и направленное на… кого-то вроде Рогожиной, в общем, - ему было трудно это объяснить, как трудно объяснить ребенку прописные истины, легко объяснимые лишь с возрастом, если этот ребенок одним «потому что это так» не ограничивается. Собственно, то, что парень объяснял мне, и было «прописным» - для того мира, в котором привык вертеться он. А я даже не задумывалась о том, что за подправленное личико Рогожиной кто-то так же может «подправить» его мне.

- Я поняла, о чем ты, - разом помрачнев, прервала я тягостные объяснения. – Но давай не будем об этом, пожалуйста.

- Хорошо, - на удивление легко согласился Дима, а потом снова наградил меня взглядом, под которым я почувствовала себя комариком на площади Тяньаньмэнь*. Причем комариком, имевшим наглость кого-то укусить и которого вот-вот прихлопнут. – Тогда вернемся к той теме, от которой нас бесцеремонно отвлекли. Ты, что, маленькая, не понимаешь, чем может подобное обернуться? Могу сейчас же позвонить Кириллу – и он припомнит парочку самых ярких последствий самолечения или же вообще отсутствия этого самого лечения как такового.

- Спасибо, сама в состоянии представить, - огрызнулась я, проявляя поистине ослиное упрямство. – Ну нельзя было мне сегодня дома оставаться, нельзя.

- Почему это? – не унимался парень.

- Во-первых, две контрольных – писать их потом как минимум лень, - а придется, чтоб ее, эту золотую медаль. Ни одной контрольной нельзя пропустить! – Во-вторых, придется лгать маме, придумывать какие-то причины пропуска школы, а лгать маме мне хочется меньше всего. А в-третьих… - и замолчала. Нет, этого я не скажу – глупо, по-детски, даже по-идиотски. Но мне, как всегда, не позволили отмолчаться: под этим взглядом невозможно молчать. – Не смогу я весь день провести сама дома.

Только вот из-за чего, не скажу, догадывайся сам. Только, пожалуйста, не пытайся уточнить. Я не признаюсь в том, что мне страшно. Страшно от любых шагов в подъезде, от любого звонка – а маме почему-то звонят едва ли не каждый день, словно она никуда не уехала – от любого сигнала машины на улице, и где же эта хваленая шумонепроницаемость… А еще страшно, что стоит мне не увидеть тебя хоть день – и все, и без того хрупкое, разрушится, как карточный домик. Что я приду завтра, через три дня, неделю, а ты будешь обниматься с Рогожиной, у тебя на губах опять будет ее помада. И никакие разумные доводы вроде тех, что бесит она тебя так же, как и меня, да и сама к тебе уже не вернется, у нее же гордость тоже есть, не помогают. Но тебе, правда, не стоит этого знать.

Дима допрашивать меня не стал – лишь улыбнулся, потрепал по голове, а потом ему словно что-то в голову взбрело, и посмотрел он с уже давно мною не замечаемой хитринкой:

- Рыжая, у тебя сейчас какой урок?

- Английский, - на автомате ответила я, и только потом задумалась: зачем он спрашивает, да еще и так нехорошо усмехаясь?

- Тебе его сдавать для поступления? – от моего отрицательного мотания головой парень воодушевился. – Отлично. Как насчет того, чтобы прогулять?

Теперь наступила моя очередь опешить. И выдать совершенно глупый вопрос:

- Зачем?

- Ну, ты же сегодня уже проявила себя далеко не как образцовая ученица, так что держи марку, - со смешком пояснил Дима. Насмехается, гад, как пить дать насмехается. Я ему покажу «держать марку»!

Но все мои поползновения в сторону многострадальной хулиганьей головы – а ни на что другое, кроме как попытаться отвесить затрещину, моей фантазии не хватило – были остановлены могучими руками, вернее, даже одной рукой этого самого хулигана. И прежде, чем я опомнилась, он потащил меня по уже известному направлению – к кабинету медсестры.

Алена Николаевна нам, разумеется, не обрадовалась – вернее, не обрадовалась она нагло улыбающемуся Воронцову.

- Что на этот раз? – устало спросила она, откладывая какой-то каталог с косметикой.

- Нагло сбитая температура, больное горло и самоотверженное желание писать контрольную, - сдал меня парень, усаживая на кушетку. – Вот что с ней прикажешь делать?

- В больницу, - не подумав даже для приличия, вынесла вердикт медсестра. – Но, если хочешь, - она обратилась ко мне, - можешь пока полежать у меня.

- Хочет, - нагло влез Дима, столь же нагло усаживаясь на стул.

- А тебя это приглашение не касается. Воронцов, у тебя, что, сейчас урока нет?

- Не-а, - усмехаясь, заявил парень. – Химичка заболела, а на замену поставить некого – вот мы и будем «делать домашние задания» в обществе лаборанта. Оно мне надо?

Алена Николаевна только вздохнула.

- А учитель Риты хоть знает, где она? – наверно, это было последним аргументом. Причем, совершенно бесполезным:

- Я уже предупредил Игоря, он скажет учителю. К тому же, Егор Валентинович поймет и не станет возмущаться, - а вот аргумент Димы был более чем веским: молодой учитель английского и правда поймет; вернее сказать, его совершенно не волнует, присутствует ли ученик на уроке, и чем их меньше, тем лучше – он вообще пошел работать в школу исключительно для того, чтобы откосить от армии. Его регулярно видят в шумных компаниях с алкоголем в руках, а некоторые поговаривают, что он даже пил с учениками – вернее, с учеником. И, естественно, с Дмитрием Воронцовым. Интересно, а правда ли это?

- Дим, а можно вопрос? – рассудив, что другого момента может и не представиться, немного неуверенно начала я: - А правда, что вы с Егором Валентиновичем однажды… выпивали вместе?

- Выпивали? – кажется, Дима искренне удивился. Ну, хоть что-то не правда… - Да разве это выпивали? Так, по бутылке пива выпили вместе, и все. А что тут странного? Он, между прочим, старший брат Алининого бывшего.

Старший брат бывшего парня двоюродной сестры. Логично.

У Димы, что, полшколы – какие-нибудь «сестры», «братья», «одноклассники»?

Оказалось, что, к счастью, нет, но работников пять, так точно, и среди них – кто бы мог подумать? – Жаба Павловна собственной зеленой персоной. И не любит, оказывается, она своего ученика не из-за его разгильдяйства, хамства и прочего, а потому что Леся, которая Димина тетя, как-то чуть не увела у нее мужа. Да и вообще, это все легко объясняется тем, что мы все живем в одном районе. И кто бы знал, сколько у наших родителей и нас общих знакомых. А с Алиной мы вообще, оказывается, ходили в одну музыкальную школу и занимались в соседних кабинетах, только она – на два класса старше, и даже техзачет вместе однажды сдавали…

В общем, из всех уроков я не пропустила только физику – и то из-за контрольной. И, что самое ужасное, мне это слишком понравилось – вот так вот сидеть с Димой и Аленой (она тоже начала возмущаться, что еще слишком молода, чтобы к ней на «вы» и по отчеству обращаться), пить кофе, болтать на всякие разные темы. Хотя, нет, самое ужасное все же в другом: после физики у меня все же поднялась температура. То ли сказалась нагрузка (знаете ли, решать оба варианта, да еще и поминутно отвлекаясь на фотосъемку, как-то не слишком-то приятно и легко), то ли лекарство перестало действовать, то ли еще что – но результат был на лицо. И не только на лицо, кстати: весь организм решил меня подвести, показать, что я была не права, так его эксплуатируя. Зато был во всем этом положительный момент: Дима не просто вызвался меня проводить, а еще и завел в квартиру, усадил на диван, укутал в плед, напоил горячим чаем (мотивируя это тем, что кофе мне уже хватит) и пытался напоить таким же горячим лекарством – но тут я запротестовала:

- Если я сейчас выпью, то тут же усну! – красноречивый взгляд дал понять, что на то и расчет, но я все равно не сдалась: - А я, может, хочу еще о чем-то тебя спросить.

- О чем? – с улыбкой спросил Дима, наверно, решивший, что к капризам больного человека все же стоит прислушаться. Только вот не учел он: температура порой отбивает все тормоза почище спиртного. И, боюсь, тут же пожалел, что не проявил настойчивость – стоило мне озвучить свой вопрос.

- Ну, допустим, хотя бы о том, какие у нас с тобой теперь отношения, - нет, клянусь, я не это хотела спросить – я вообще не знала, что сказать. Но вырвалось как-то само по себе.

Дима даже не нашелся, что сказать. Секунд десять просидел, думая над ответом, а потом сделал то, что было красноречивее любых слов – поцеловал меня.

И опять мысли все вылетели, голова закружилась, руки потянулись, чтобы обнять его…

Отстранился парень так же неожиданно.

- Если честно, я и сам не знаю, - признался наконец он, а потом посмотрел на меня с хитрым прищуром: - А ты, стало быть, хочешь со мной встречаться? Не устояла перед моей неотразимостью?

Не улыбался бы он так очаровательно – прибила бы ко всем чертям, вот этой самой чашкой бы и прибила. Но вместо этого ответила:

- А даже если и так? – и меньше всего ожидала, но больше всего хотела услышать то, что произнес Дима:

- Значит, с этим решено, - он приблизился ко мне, дотронулся пальцами до губ… и совершенно наглым образом запихнул в рот таблетку, которую я от неожиданности сразу же проглотила. А потом неожиданно для себя рассмеялась, уткнувшись в шею своему новоиспеченному парню – а он понял, в чем дело, и рассмеялся следом.

- Знаешь, я никогда так не предлагал никому встречаться, - сквозь смех признался он, обнимая меня поверх одеяла и еще сильнее в него укутывая.

- Я тоже, представь себе, никогда не принимала предложение встречаться простуженной и укутанной в одеяло, - охотно отозвалась я. Хотя, по сути своей, предложение как таковое не прозвучало – но это было совершенно не важно. Да и вообще, вечно у меня в отношениях все не как у людей, так что нет в этом ничего удивительного. Зато положительного, приятного, радующего – масса.

- Значит, теперь у нас обоих появился бесценный опыт, - жизнерадостно заявил Дима. – Предлагаю отметить это ароматным лекарством, - и наглым образом заставил меня выпить этот чертов Колдрекс с отвратительным лимонным вкусом. А потом словно заделался заботливой мамочкой: - Тебе где удобнее будет отдохнуть, тут или в спальне? Или под фильм спится лучше?

- Да нигде, - прошипела коварно обманутая – правда, не знаю, где тут обман, но не в этом суть – я.

- Значит, тут. Надо же, я вижу у тебя «Десятое королевство», всегда под него спал, - и, не дожидаясь и слова за или против, парень включил этот, безусловно, принадлежащий к любимым фильм, заставил лечь на диван, сам сел рядом… Я позорно заснула еще на середине первой серии, но сквозь сон ощущала, что он чмокнул меня в лоб – и наверняка улыбнулась.


Правда, этим же вечером мне пришлось пообещать, что завтра я останусь дома, а сегодня на ночь выпью лекарство. И завтра утром выпью, и днем, и хоть литр сразу, ты только зайди после школы, хотелось сказать, но я благоразумно промолчала.

Хотя, то, что я решила полечиться, оказалось к лучшему. Где-то около двенадцати мама обрадовала меня тем, что возвращается не позднее, чем сегодня в четыре, встречать ее не нужно – ей помогут донести небольшой чемодан и большой пакет с гостинцами для любимой дочки. Папа, должно быть, обрадовано решила я и заметалась по комнате, хватаясь то за уборку, то за приведение себя в надлежащий здоровый вид.

Все оказалось не так уж и плачевно: еще в пятницу вечером, не зная чем занять себя, я убрала во всех комнатах, хотя искренне ненавижу это занятие, поэтому осталось только пропылесосить и вытереть пыль, да лекарства подальше спрятать – незачем маме знать, что я болела, а справку мне обеспечит Кирилл. Это Дима пообещал, выслушав мой довод на тему того, что придется предоставлять записку – а написать ее мне просто некому.

К слову о Диме: у него, к сожалению, никак не получалось прийти раньше четырех, поэтому пришлось ограничиться разговором по телефону. Да и, если честно, не знаю, что бы было, застань его мама у меня дома – учитывая, как остро она реагировала на то, что я с ним вообще общаюсь.

Но, стоило ключу заскрежетать в замке, я выбросила все эти мысли: наконец-то моя дорогая мамочка вернулась! Кто бы знал, как мне ее не хватало, как хотелось обнять ее, прижаться, как в детстве, забыть обо всех проблемах.

Я бы и сейчас прижалась к ней и не отпустила бы никогда, а не ограничилась короткими объятьями, если бы не один факт.

Это был не папа.

- Дорогая, познакомься, это Антон. Мы познакомились с ним в санатории, - мама искренне улыбалась, - и теперь он любезно согласился помочь мне. Антон, можешь поставить сумки тут, а сам проходи в зал, это прямо по коридору.

- Приятно познакомиться, Маргарита, - не моргнув глазом, соврал мужчина с улыбкой; только в пугающе темных глазах этой улыбки не было. – Лена, давай я занесу вещи сразу куда нужно, чтобы они не мешали.

- Как хочешь, - мама и не прекращала искренне улыбаться, следуя за гостем. И ни он, ни она не видели, как я буквально сползла вниз по стенке, прижимая ладони к разбушевавшемуся сердцу.

Значит, Антон. Но что, черт побери, ему нужно от мамы?!

__________
Тяньаньмэнь (пер. Врата Небесного Спокойствия) - самая большая площадь в мире, находится в Пекине, Китай. Ее размеры – километр на полкилометра. Неудивительно, если учесть, сколько людей проживает в Китае.

В связи с тем, что в этом безобразии число страниц перевалило за сто, позволю себе пару слов от автора:
Во-первых, спасибо всем тем, кто читает, оставляет отзывы, да даже если и не оставляет - все равно вам спасибо. Но с отзывами все же лучше: хоть два слова, а автору приятно :) Не воспринимайте всерьез, я не навязываюсь.)
Во-вторых, отдельное спасибо тем, кто, не стесняясь, использует публичную бету и указывает на мои глупые (или не очень) ошибки, опечатки и тому подобную гадость. Правда, огромное вам спасибо - в своем глазу, как говорят, порой и бревна не заметишь.
В-третьих, спасибо автору заявки (который так и не обозначил свое участие, согласие/несогласие и тому подобные вещи) за саму концепцию и идею отношений - это, правда, дало мне многое: от макси, который ни за что не заброшу, до понимания некоторых вещей, которые почему-то раньше до меня не доходили. И, знаете, через своих персонажей иногда можно высказаться и самовыразиться - а это порой очень важно.
В-четвертых, просто спасибо. Всем. Огромное.
И, да, это не пара слов, но после сотой страницы же можно? :)