Глава 13. Череда ошибок

- Наконец-то, - первым, что услышала я, резко сев на уже знакомой кровати, был голос, принадлежащий Кириллу Викторовичу. Вернее, не первым; первым был стук собственного сердца, отдающий болью в висках.

- Я уже боялся, что переборщил с успокоительным, - тем временем продолжал мужчина; по голосу его, правда, нельзя было сказать, что он чего-то опасался. – Как ты себя чувствуешь?

Хороший вопрос, для ответа на который надо чувствовать хоть что-то, кроме бешено колотящегося сердца. Но не скажешь же так врачу, мало ли, как он отреагирует…

- На удивление хорошо, - солгала, не моргнув и глазом. Я научилась этому еще лет пять назад, если не раньше, и с тех пор не растеряла навыка – практиковаться на маме приходилось едва ли не всегда. Что уж поделать, если не хотелось ее нагружать своими проблемами – приходилось лгать, и со временем эта ложь буквально срослась со мной, переплелась с правдой и честностью.

Вообще, я не люблю лгать. Прямо-таки ненавижу. Но лгу. Часто, бесстрастно, беззастенчиво. Плохо? Все хорошо, мам. Болит? Да нет, пустяк, сейчас пройдет. Поссорились? Нет, что ты, просто немного повздорили. Все, правда, хорошо, не переживай.

И обязательно улыбка, приросшая к таким вот фразам – но только не в этом случае. В этом случае хочется заплакать, зарыдать.

- Как…. Дима? – слова почему-то дались с трудом. Особенно имя, которое, кажется, мне больше не доведется произносить – вряд ли парень захочет и дальше со мной общаться, все вернется к тем временам, когда мы даже не были знакомы и почти не пересекались. Да и Константин Викторович вряд ли простит подобное…

- Да что с ним может случиться? – Кирилл Викторович беспечно махнул рукой, мол, все с ним в порядке. – Жив, здоров, только злой, как черт…

И, разумеется, на меня или папу.

- Ему, видите ли, непростительно было вот так вот попасться. Он, конечно, в некотором смысле прав – с четырех лет ходит на борьбу, только сейчас почему-то забросил… Но не в этом суть, - мужчина выпрямился в кресле, его голубые глаза разом стали необычно серьезными – и вся эта серьезность отразилась в позе, осанке, выражении лица. – Я уже говорил Диме и повторю тебе. Вам, ребятки, очень повезло, что мы сориентировались быстро и ничего непоправимого не произошло. Еще вам повезло… Впрочем, это не важно, все равно не поймешь, - в его голос вернулась прежняя расслабленность. – По моей части с тобой все в порядке, не считая небольшого стресса, который вполне поправим. Попьешь успокоительные, поспишь как следует, школу прогуляешь… И никакого кофе, только мятный чай. Поняла?

Я кивнула. Из слов Кирилла Викторовича не следовало, что он или кто-то из его семьи меня в чем-то обвиняет, и в это безумно хотелось верить. Хотелось, но не моглось: не привыкла я к самообману, да и гораздо проще все выяснить сразу, чем мучиться догадками и напрасными надеждами. Поэтому…

- Это все вина моя и папы, верно? И вашему племяннику теперь не стоит со мной пересекаться, - получилось как-то слишком жалко. Да и слова были неправильными, но подобрать другие не было времени – призрачная решимость так и норовила рассыпаться пеплом, словно сгоревший лист.

На стене висели часы. Обычные серые часы с узорчатым фоном циферблата, из тех, что слышны даже по телефону. И в тишине мучительного ожидания они чем-то напоминают китайскую пытку водой*. Действительно, впору сойти с ума.

- Кто сказал тебе такую глупость? – Кирилл Викторович улыбнулся. Совершенно не вязалась эта улыбка со сложившейся ситуацией: снисходительная и даже добрая, она играла на лице взрослых при взгляде на испачкавшегося и рыдающего по этому поводу ребенка. – Ты не знаешь многого, так что не можешь судить объективно. Хочешь узнать?

Я кивнула как-то слишком слабо.

- Тогда приходи ко мне на работу или домой. Я живу на улице Ленина, дом 25, квартира 18. Подъезд первый, этаж пятый. Сегодня, завтра и послезавтра у меня выходной. Приходи обязательно, и я расскажу тебе много чего интересного, - и снова не вяжущаяся с ситуацией улыбка. Только в этот раз такая, от которой мне стало страшно. В дверь постучали, и, как только прозвучало стандартное «Входи», в дверь просунулась обеспокоенная головка Кати.

- Как ты? – и голос был таким обеспокоенным, что мне стало даже неловко. Девушка за меня искренне переживает, а ведь виновата во всем одна только я.

- Неплохо, - и улыбка, гораздо более искренняя, чем обычно. – А ты как…

- Мы попросили ее присмотреть за тобой, - не дослушав вопроса, ответил мужчина, - раз уж твой отец в отъезде.

- Папа… уехал?

- Да, еще до всего этого, - Кирилл Викторович посмотрел на меня как-то странно. «Приходи, и все узнаешь», - пожалуй, этот взгляд можно было расшифровать так. – Так, сейчас нам всем нужно поужинать. Особенно тебе, Марго: ты не ела уже больше суток.

- Больше суток? – если бы можно было, мои глаза бы совершенно точно вылезли на лоб, а челюсть буквально упала на пол. Это, получается, сегодня уже вечер понедельника… Вот черт! – А как же…

- Со школой все улажено, можешь не переживать, - тут же заверил меня Кирилл Викторович. Надо же, он тоже иногда ошибается.

- Да к черту школу! Мама ведь должна была звонить не раз! Что вы ей сказали?!

- Ничего, что могло бы ее расстроить. Вчера ты пошла к Кате в гости и осталась у нее с ночевкой, потому что Алексей уехал по какому-то срочному делу, забыла зарядное, а телефон разрядился. Поэтому ты отправила маме сообщение с номера подруги, а вечером, как зарядишь телефон, обязательно позвонишь.

- Спасибо, - я была, правда, благодарна. Несмотря на все произошедшее, этот человек все равно мне помог. И за это ему недостаточно просто сказать: «Спасибо».

- А теперь немедленно ужинать!


Ужин был бессмысленным. Дима уехал к деду как раз перед тем, как я пришла в себя, причем вместе с Константином Викторовичем, так что за столом мы сидели втроем. Катя что-то щебетала о том, как плохо без меня было в школе, что по случаю отсутствия главного источника списывания Виктория Владимировна устроила внеплановую контрольную, но все расстроились из-за моего отсутствия еще до этого, причем дело было не в том, что не у кого списывать – я тактично сделала вид, что поверила. Жаба Павловна как всегда свирепствовала, ужасно расстроилась, что ее любимый ученик Воронцов отсутствует, – как сказал Кате Керн – спросила всех, всем поставила двойки…

Мне было совершенно неинтересно. Ни что там учудили любимые одноклассники, ни какие контрольные я пропустила – но я мужественно делала вид, что слушаю, и даже проявляю интерес. Зачем обижать Щербатову просто потому, что я дура и этот мир меня не любит? Она ведь искренне хочет помочь, пытается развеселить, да еще и из-за меня отменяет свои планы – у нее ведь каждый день чем-то да забит, а уж тем более понедельник…

Хорошо, все-таки, если у тебя есть подруги. Тем более, такие замечательные.

До дома мы дошли в сопровождении Кирилла Викторовича: он мотивировал это тем, что если вдруг я свалюсь где-то по дороге, тащить меня придется хрупкой Кате, а он, как мужчина, не может этого позволить.

Странно, но он, похоже, беспокоился. Эти странные нотки в голосе я не могла охарактеризовать никак иначе, да и тот редкий взгляд, что он бросал на меня… И это было странно и даже пугало.

- Если что-то случится, звони, - уходя, сказал он. – И обязательно зайди ко мне, иначе сама потом будешь жалеть.

Определенно, этот человек меня пугал. А еще пугал извечный вопрос: что будет дальше?


- Так, Кирилл сказал, кофе тебе противопоказан, поэтому пьем чай; с мелиссой, - Катя уже успела похозяйничать на кухне, так что теперь ставила на журнальный столик две чашки чая и вазочку с печеньем, которого у меня дома явно не было. Но это было не важно. Гораздо больше удивляло то, что Щербатова называла Кирилла Викторовича по имени, несмотря на то, что он старше на восемь лет, да и вообще, взрослый человек.

Так уж привили мне с детства: к людям старше обращаться на «вы». Да и к дяде Димы как-то не хотелось обращаться вот так вот запросто, просто по имени – это было даже чем-то вроде кощунства. Но вот для легкой в общении, порой даже беспардонной Кати это было в порядке вещей, тем более что с Димой она дружила уже довольно давно.

- Чай так чай, - не стала спорить я. Кофе даже почти не хотелось: хотелось выпить снотворного и уснуть так надолго, чтобы, когда я проснусь, все вернулось на круги своя. Но, ясное дело, это невозможно, да и глупо, к тому же.

Поэтому я просто улыбнулась и потянулась за печеньем, оказавшимся очень вкусным.



Кажется, Кирилл Викторович говорил про то, что мне следует прогулять школу и как следует отдохнуть, но в последнее время я, похоже, решила перестать выполнять предписания врачей.

И поэтому в семь сорок пять уже сидела за своей партой у окна и с грустью смотрела на школьный двор, заваленный снегом и наполненный играющими в снежки школьниками от мала до велика. Даже наш незабвенный 11-М принял участие в этой забаве почти в полном мужском составе, исключение составили только трое: заучка (как бы странно это не звучало от меня, но иначе этого паренька назвать нельзя) Влад Лемешев, отчаянно списывающий практическую Игорь Коротков, которому грозит неаттестация по физике и следующий из этого накрывшийся новый год в Египте, да напропалую флиртующий с Машей Рогожиной Олег Писарев.

- Они друг друга стоят, - шепнула мне Катя прежде, чем скрыться за дверью в обществе Керна. Девушка была права: эти двое из обеспеченных семей, привыкшие, что все получается так, как им того хочется, совершенно не считающиеся с другими, друг друга более чем стоили. Сколько проблем доставляли они мне, тому же Лемешеву, даже Игорю и Кате! Особенно Олег: он в прошлом году по моей подруге просто умирал, а стоило ей начать встречаться с Керном – точно с катушек слетел. Нашумевшее тогда происшествие было, М- и Ф-классы мариновали несколько часов, пока не выяснили, кто к кому первым полез, кто кому что сказал и кто кого ударил. И, конечно же, главной звездой тогдашней знатной разборки, кроме Олега, его закадычного друга Андрея Маликова, какого-то одиннадцатиклассника, Саши Керна и Игоря, решившего успокоить разбушевавшегося одноклассника, был Дима. Причем последнее никого не удивило, Виктория Владимировна вообще после показательного разбирательства просто рукой махнула, мол, чего от тебя, Воронцов, еще ожидать. С тех пор Олег Диму возненавидел и считал кем-то вроде соперника, хотя самому «сопернику» на это было глубоко плевать. И совершенно точно Диму не заботило то, что Писарев сейчас встречается с его бывшей девушкой.

Да, в начале года Воронцов встречался с Рогожиной. Недолго, правда, и, если верить всезнающей Кате, вчера решившей поболтать на излюбленные девичьи темы, исключительно попавшись на слабо: Керн тогда заявил, что его друг не выдержит главной школьной красотки и неделю. Дима продержался месяц, причем все обязанности парня выполнял исправно, да и девчонка ему чем-то даже приглянулась, так что Маше было грех жаловаться. Зато как она обозлилась, когда сначала (неслыханное дело!) он ее бросил, а потом еще и выяснилось, что всему виной обычный спор. Вот и спелась с Писаревым, и теперь эти два сапога пара раздражали половину класса уже вместе, а не по отдельности.

Обычно мне на них было плевать. Но сегодня почему-то я украдкой рассматривала Рогожину: идеально уложенные черные волосы, так же идеально подведенные черным карандашом голубые глаза, дорогое платьице, облегающее отличную фигуру, сапожки от кутюр на огромной шпильке, маникюр, томный взгляд и соблазнительный шепот… Все то, чего нет и не может быть у меня. Не удивительно, что приглянулась она Диме, совсем неудивительно.

- Эй, Рита, ты чего зависла? – Игорь навис надо мной, щелкая перед лицом пальцами. И правда, как-то я слишком глубоко задумалась, да еще и о чем – о том, что во всем я хуже пустой куклы Рогожиной! Да и какая, вообще, разница, что она с Воронцовым встречалась? Будто меня вообще заботит его личная жизнь. И совсем не интересно, какие девушки ему нравятся, что он в них любит! Ни капли!

- Ри-и-ита! – уже менее терпеливо повторил Коротков, для верности дотрагиваясь до моего плеча. Я подняла взгляд на него и снова подивилась тому, что даже сидя на стуле он умудряется быть гораздо больше меня, словно нависать каменной скалой.

- Прости, задумалась, - поспешно извинилась я и улыбнулась. Парень улыбнулся в ответ своей особой улыбкой, разгоняющей любые тучи плохого настроения. Он вообще был довольно неплохим, симпатичным во всех смыслах пареньком, одним из тех немногих, кто общался со мной еще с первого класса. Конечно, списывал он так же постоянно, но при этом всегда замечал мое плохое настроение и всячески его поднимал. И из-за чего, казалось бы? Просто полгода просидели за одной партой. Хотя, смело скажу, что это были лучшие полгода моей школьной жизни.

- О Рогожиной? Ты меня пугаешь, - Игорь засмеялся. – Лучше скажи, как ты себя чувствуешь.

- Почти прекрасно, - не солгала я. На физическое состояние было грех жаловаться, а что до духовного… при всем уважении, не его это дело, да и никого другого – только мое личное. – Ничто так не способствует хорошему самочувствию, как пропущенная биология.

- Золотые слова, Рита, золотые слова! Кстати, спасибо тебе огромное за физику, уж не знаю, что бы я без тебя делал, - и, просияв пуще прежнего, парень наклонился ко мне и чмокнул в щеку. Не первый раз, между прочим, и это ни к чему не обязывало. Только почему-то Рогожина с Писаревым тут же о чем-то усиленно зашептались. - Батя бы не простил, если бы я не вытянулся по физике, и прощай мечта о нормальных каникулах. Я обязательно привезу тебе сувенир, даже два. Нет, три!

Я не выдержала – засмеялась. Сколько всего мне обещал этот веселый паренек, сколько раз говорил подобное – но, что самое главное, не бросал слов на ветер. Как вспомню окончание девятого класса, когда он мне килограмм шоколада притащил, как и обещал…

Маша вдруг резко подорвалась, прикрикнула на Олега и быстро зашагала к выходу, так, словно хотела догнать кого-то.

- Маразм крепчал, - прокомментировал происходящее Игорь после того, как Писарев разразился руганью и ушел курить. – Знаешь, мне иногда кажется, что без них наш класс был бы спокойней, но гораздо скучнее.

Спорить я не стала.


Когда до звонка оставалась всего пара минут, вернулась Катя, причем, увидев меня на месте, сильно удивилась:

- А чего это ты тут?

- А почему я должна быть где-то еще? – вопросом на вопрос ответила я.

- Ну, Дима же… - начала было девушка и вдруг осеклась. Даже отшатнулась испуганно – так впечатлил ее мой неконтролируемый взгляд.

- Что Дима? – дрогнувшим голосом уточнила я, не зная, что и думать. В голову одна за одной лезли плохие мысли, причем чем дальше, тем страшнее.

- Он же вроде к тебе пошел, - успокоила меня Щербатова. Я облегченно вздохнула, но потом червячок опасений начал грызть меня с новой силой. – Он как узнал, что ты в школе, так и рванул к тебе, не дослушав нас с Сашей. А мы, между прочим, отличную вещь ему предлагали: на выходные поехать ко мне на дачу, покататься на коньках – папа специально бассейн заморозил, да и вообще весело отметить ровно год с тех пор, как Саша первый раз предложил мне встречаться…

О, это было в стиле Кати: отмечать что-то подобное. Самый смех в том, что с Керном они начинали встречаться раза четыре-пять, так что ее уточнение про «первый раз» имело огромное значение. Неудивительно, если ей захочется отметить второй, третий, четвертый, пятый раз…

- Тебя я, кстати, тоже приглашаю, - отвлекла меня от веселых раздумий девушка совершенно уж нереальным предложением.

- Меня? – для убедительности даже указала на себя. Щербатова рассмеялась.

- Нет, твоего злого двойника! Серьезно, возражения не принимаются. Маленький круг: я, Саша, Дима, Игорь и ты. Заметь, все хорошо знакомые и близкие! – спорить с такой Катей было себе дороже. Я и не стала: посмотрим, что будет дальше, до выходных времени еще много. Тем более что сейчас беспокоило другое.

- Говоришь, Дима… шел ко мне? – осторожно напомнила я первоначальную тему разговора.

- Именно, - беззаботно подтвердила девушка. – Странно, он не мог не дойти… Тем более что так хотел с тобой о чем-то поговорить…

И тут все встало на свои места. И внезапная ссора Рогожиной и Писарева, и то, что она словно за кем-то побежала, и даже нехорошее предчувствие, возникшее после разговора с Игорем…

Хотелось убежать с урока, найти Диму, что-то ему объяснить, спросить… просто увидеть, наконец. И вырвать волосики этой улыбающейся куколке Рогожиной.

Но это непозволительное хамство – убежать с урока классной руководительницы.


Увидеть Диму мне удалось только к третьему уроку, да и то совершенно случайно: в библиотеке. Причем я зашла туда просто чтобы отдать наконец-то так и не пригодившуюся книгу по украинской литературе, а парень… он с живым интересом листал книгу по головоломкам и математическим фокусам, заученную мною до дыр.

- Эм… привет, - тихо и неуверенно поздоровалась я. Дима встрепенулся, поставил книгу на полку и посмотрел на меня так, что мне захотелось отшатнуться – столько всего непонятного и пугающего было в этом взгляде. А еще там была боль, много боли, и от этого было только гаже. – Ты… хотел со мной поговорить?

- Разве? А, действительно. Но ты была слишком занята, – а это уже злая ирония. Точно, пришел в самый неподходящий момент. Только неужели это его как-то зацепило? – Еще вопросы?

- О чем ты хотел поговорить? – я незаметно ущипнула себя за руку, лишь бы прогнать это нехорошее ощущение, от которого хотелось разрыдаться. Во всяком случае, глаза начали характерно печь – я впилась ногтями в ладонь. Помогло.

- Хотел спросить, что будет на лабораторной по физике, - секунду заколебавшись, наконец ответил Дима. – Но она у нас только что была, так что это мне, сама понимаешь, уже не нужно.

Звучало все складно и убедительно: у нас с 11-Ф действительно часто получалось так, что контрольные и лабораторные у них проводили на урок позже, чем у нас, а текст был один и тот же, так что филологи часто практиковали списывание еще до самого урока. Логично, правдиво – до тошноты. И не похоже, что лжет – либо лжет слишком хорошо.

Только вот незачем Воронцову лгать в чем-то столь незначительном.

- Понятно. Пока, - сказать два слова, развернуться и уйти оказалось трудно. Трудно было сидеть на уроках, мчащихся слишком быстро, словно издеваясь: сегодня последним две физкультуры, сведенных с 11-Ф. И Дима Воронцов ни за что не пропустит любимый урок.

Довершением всего стал «Познай себя», на котором снова проверяли наш уровень то ли интеллекта, то ли что-то в этом духе. За семь минут до конца урока я не выдержала и, как и в прошлый раз, отпросилась в туалет, хотя и не хотелось.

Где-то на задворках сознания мелькнула шальная мысль: а вдруг Дима опять прячется там от биологички? Вдруг я сейчас открою дверь и ощущу на себе насмешливый взгляд невозможных серых глаз?

Туалет, как и положено, был пуст. Усевшись на тумбочку, я нарочито бодро достала мобильник и сняла блокировку, но на этом успехи закончились. Я так и осталась сидеть, уставившись на экран и задумавшись о чем-то непонятном настолько глубоко, что, когда до конца урока осталось четыре минуты, не сразу поняла, что это за музыка играет в пустой комнате. Мне звонил незнакомый номер. Разумеется, трубку я взяла.

«Рита Беликова?» - вопросил отдаленно знакомый мужской голос.

- Да, а кто это? – тут же спросила я. В трубке раздался легкий смех.

«Надо же, не думал, что вы не вспомните».

Вспомнила. Перед глазами встала улыбка человека, с легкой руки которого воскресенье превратилось в худший день в жизни.

«Кажется, все же вспомнили и узнали. Это похвально, - наверняка этот мужчина все еще улыбался. Телефон несколько искажал его голос – но он так и остался правильно поставленным, подходящим скорее актеру или певцу, и при этом пугающим. – Вас, должно быть, заботит, зачем я вам позвонил? Ничего сверхъестественного, не переживайте заранее. Я просто хотел удостовериться, что с вами все в порядке. Все ведь в порядке?»

- В полном, - тихо ответила я, сжимая правую руку левой, лишь бы она не тряслась.

«А ваша мама? Как она отдыхает в горах?»

- Хо.. рошо, - еще тише, едва удерживая телефон в руках.

«Это замечательно, - Шекспир снова засмеялся так же легко и неискренне. – Но вам, дорогая Рита, совершенно не стоит меня бояться, вы в безопасности, а я не настолько аморален, чтобы угрожать юным девушками. И я, правда, просто хотел удостовериться, что все в порядке. До свидания».

Когда раздался звонок, я все еще сжимала телефон, разрывающийся размеренными короткими гудками.

Позвонил удостовериться, все ли со мной в порядке, конечно… Напомнить решил о том, что говорил до этого, чтобы не забыла, что я и мама под прицелом.

Да пропади оно все пропадом! Какого черта все это вообще происходит?!

…«Звони мне, если что-то опять произойдет, пиши или еще что в этом духе, но не держи в себе»…

Точно, у нас сейчас сведенная физкультура, Дима никогда ее не пропускает… Дойти до раздевалок – две минуты, по дороге столкнуться с Катей и все-таки забрать вещи – еще тридцать секунд. Только бы он не ушел, только бы не ушел….

Он не ушел. Более того, уже успел переодеться.

- Дима… - а всего пару секунд назад в женскую раздевалку вошла Маша Рогожина. И она единственная во всей школе пользуется таким розовым блеском…

- Что? – нет, это не грубость, это что-то другое, чему я не могу подобрать названия. Ни сейчас, когда единственное желание – разрыдаться на плече у этого парня, всего пару секунд назад…

- Блеск Рогожиной стирается только средством для снятия макияжа.

В том, чтобы прогулять физ-ру, нет ничего такого. Тем более что есть настойчивое приглашение в гости на улицу Ленина, дом 25, квартира 18. Подъезд первый, этаж пятый. Дверь деревянная и явно новая. Хозяин в одних спортивных штанах и полотенце, сползшем с влажных волос на плечи.

Молча пропускает в комнату, ведет в зал, усаживает на диван и подает стакан воды.

- Не думал, что ты придешь так скоро, - ленивая полуулыбка. – Что-то случилось или ты хочешь что-то спросить?

- И то, и другое. Мне звонил тот человек, который назвал себя Шекспиром. А спросить…

- А спросить ты хочешь про моего непутевого племянника, - не спросил, а утвердил Кирилл Викторович. Раздался стук в дверь – три коротких удара и три длинных. – А вот и он.

Сердце замерло, словно не оно пару секунд назад отбивало чечетку.

- Побудь пока в спальне, нехорошо получится, если он тебя увидит, - и, не дожидаясь ответа, Кирилл Викторович подтолкнул меня в спальню и закрыл двери, словно намеренно, не полностью. Я тут же опустилась на пол и припала к щели. Оттуда прекрасно был виден диван, на который сел хозяин, но совершенно не просматривалось кресло, которое всего секунду назад занял Дима.

- Я идиот, - сказал он, не дожидаясь, пока его о чем-то спросят.

- А еще у тебя на губах след отвратной помады, - «утешил» его дядя. – И до тошноты напоминает цвет помады твоей прошлой пассии, Рожкиной, что ли…

- Рогожиной, - судя по голосу, Дима чуть усмехнулся – наверняка из-за такого коверкания фамилии красотки. – Это она и есть. Поэтому я и идиот.

- Действительно. Идиотский поступок.

- Нет, мы с ней не стали снова встречаться, не подумай, - парень вздохнул и замолчал, словно подбирая слова. - Просто у меня было отвратное настроение.

- И виной всему очаровательная Марго? – Кирилл Викторович усмехнулся. Я вздрогнула. И Дима тоже вздрогнул – но я этого не видела.

- Возьми с полки пирожок, - проворчал он. – Да, всему виной именно она, ты как всегда прав! Только вот ничего такого она не сделала – просто мило беседовала с Игорем, который, между прочим, мне друг и с ней хорошо общается, да еще и имеет привычку девчонок в качестве благодарности в щеку целовать. Совершенно ничего – а мне уже убить его хочется! - Дима снова замолчал и продолжил уже спокойнее. – А тут еще эта дура Рогожина, мало ее, что ли, Писарьков трахает, приклепалась. Так ладно сначала просто что-то говорила, а потом еще и целоваться полезла, как раз перед физрой, а она у нас сведенная…

- И тут как раз мимо проходила прекрасная Марго? – с участием осведомился мужчина, хотя в голосе все равно слышалась насмешка, впрочем, слабая.

- Нет, она проходила мимо позже. И, похоже, не проходила мимо, а искала меня. И, знаешь, у нее такой вид был, словно опять что-то произошло… а тут эта гребаная помада! И ни на мобильный, ни на домашний Рита не отвечает. Хоть бы просто разрядился…

А ведь, и правда, у меня мобильник разрядился… но я тут же выкинула эту мысль из головы – сейчас все помыслы занимал разговор, который я не должна была слышать.

- Уверен, с ней все в порядке. Шекспир не сунется, пока у него не будет документов, а его шеф - трус и тем более не станет ничего предпринимать, так что не стоит переживать об этом, - успокоил племянника Кирилл Викторович. – Лучше переживай о том, как теперь будешь объяснять девочке, что ничего у тебя с этой дурой нет, да и вообще, она одна в твоем сердце…

- Еще слово в этом духе, и я тебя ударю, - прошипел парень. – Сколько просил не говорить подобное! Да еще и в таком тоне!

- А разве я не прав? - мужчина вопросительно вскинул бровь. – Ты думаешь только о ней. Не скажу, что ты влюбился или что-то в этом роде – ты и сам еще не разобрался толком. Но факт остается фактом. Это не просто подруга девушки твоего друга. И ты для нее тоже больше, чем просто знакомый, друг парня ее подруги. Не хочешь мучиться сомнениями – действуй, определи все для себя раз и навсегда.

- Не могу, - тихо, еле слышно отозвался Дима. – Не могу и все тут. Ты же знаешь, я одиночка и никогда не изменюсь. И всегда сам все порчу. И она не станет исключением – скорее даже наоборот. Понимаешь, она такая… живая, искренняя, легко поддающаяся влиянию, что любой неосторожный поступок с моей стороны – и она изменится, сломается…

Это было странно – почти пять минут слушать слова о себе, в большей степени правдивые, словно вырванные откуда-то изнутри. Я совершенно не знаю человека по имени Дима Воронцов – но он прекрасно знает глупую девчонку Риту Беликову.

- Все это, конечно, так, - выслушав племянника, задумчиво проговорил Кирилл Викторович, - но в одном ты не прав. Ты не сломаешь эту девочку, даже если будешь вести себя, как последняя тварь. И сам потом будешь за ней умирать, если сделаешь неправильный шаг. Или если так и продолжишь сидеть и ныть.

- Знаешь, Кирилл, ты иногда совсем не такая сука, как обычно кажется, - с улыбкой, это было слышно по голосу, ответил Дима.

- Фи, племянничек, - притворно скривился мужчина. – Сколько тебе говорил не ругаться! Вдруг у меня сейчас дама?

- Дама? – с насмешкой уточнил парень. – Очень смешно.

- Отчего же? Не смешно. Особенно тебе. У меня в спальне, припав к щели между дверью и дверным проемом и внимательно слушая все твои слова, сидит прекрасная Марго собственной персоной.

Дима резко подскочил. Я так же резко отскочила от двери, насколько это можно было сделать сидя на полу.

Что, черт побери, творит этот человек по имени Кирилл Воронцов?!

_________
*Человека привязывают так, что он не может пошевелиться или пошевелить головой, и в полной темноте ему на лоб медленно капает вода, где-то по капле в минуту. Через какое-то количество времени он сходит с ума.