Глава 15. Почти

Суббота наступила неожиданно.

Отец так и не вернулся, и даже не звонил; по крайней мере, мне – маме он звонил каждый день. И это… обнадеживало, что ли. Позволяло думать, что те года, что они прожили в браке, не были ложью и обязательством перед нежеланным, по сути своей, ребенком?

После разговора с Кириллом что-то неуловимо изменилось. Во всяком случае, плакать мне больше не хотелось. Хотелось… даже не знаю, чего. Увидеть маму, обнять, сказать, что люблю ее. Увидеть папу, такого же любимого, несмотря ни на что. Понять, что все будет в порядке.

Но только, что удивительно, не хотелось вернуться к началу – к тому злосчастному и, одновременно с этим, прекрасному дню, когда мама потеряла покой, а я обрела человека, без которого, наверно, не смогу больше прожить.

Наверно, я все-таки влюбилась. Между прочим, впервые – раньше все обходилось лишь слабой симпатией. А, может, это что-то другое: если честно, не знаю. Но хочу узнать, иначе просто не смогу.

Я ждала этой субботы. Но она все равно наступила слишком неожиданно.

Так сказала и Катя, отчего-то решившая, что в этот знаменательный день не понравится своему парню, хотя выглядела она просто замечательно. Уложила свои короткие светлые волосы, надела невероятно подходящее ей фиолетовое платье – на месте Керна я бы от такого на раз обомлела - накрасилась так, что любой визажист обзавидуется, но при этом неброско и натурально, но главным был взгляд. Тот самый взгляд влюбленной девушки, который не смог описать ни один классик.

А как она радовалась огромному букету из ромашек – и где только Саша, сам какой-то неожиданно сияющий, нашел их зимой?

А вот Дима контрастировал с другом – угрюмый и местами даже раздраженный. Но все равно отпустил подруге дежурный комплимент, правда, уже после того, как это сделал как всегда беззаботно-веселый Игорь.

И теперь в количестве пяти тел и огромного букета мы ехали на Катину дачу с таким расчетом, чтобы вернуться только завтра. Дима, как единственный совершеннолетний, вел машину, кажется, даже его собственную – весьма дорогую, даже по моим скромным познаниям, черную Ауди, рядом с ним, впереди, сидел Игорь, а сзади разместились Саша, Катя и я. Причем эти двое всю дорогу щебетали о чем-то своем, а Игорь поочередно развлекал меня и Диму байками о шашлыках, которых сегодня, к его огромному сожалению, не предвидится.

Но при всей своей непринужденности атмосфера почему-то таковой не была. И мрачность умудрялись нагонять только 40% от общего числа приглашенных на праздник.

- Так, я не понял, ты не рад нашему с Катей счастью? – Керн, разлив наконец-то бутылку красного шампанского, серьезно посмотрел на друга, так и не вручив ему бокал – словно раздумывал, а заслужил ли он. Странно, вроде еще не должен был захмелеть, а сразу видно – нетрезвый…

- Ни капли, - серьезно заявил Дима. – На самом деле, наверно, только ты один не заметил: я влюблен в Катю еще с садика, причем настолько сильно, что только ее любовь к тебе удерживает меня от того, чтобы не убить тебя прямо сейчас. А потом, заодно, и всех свидетелей, - на этих словах он обвел остальных (то есть немного не понимающих, что происходит, нас с Игорем) красноречивым взглядом. – И если ты сейчас же не оставишь меня в покое, на этой даче скоро найдут пять трупов. Я от горя и любимую, и себя убью.

Первой не выдержала «любимая», а вслед за ней и все оставшиеся четверо «будущих трупов». Только мне, если честно, не было так уж и смешно. Скорее даже грустно: вот так вот всегда этот несносный человек уходит от прямого ответа; прячется за шутками, отговорками, иронией и сарказмом, часто контратакует – и это вместо того, чтобы поступить, как любой другой, на его месте: поделиться с другом тем, что его гложет.

«Я одиночка и никогда не изменюсь».

Да кто же сказал тебе такую глупость?

- На самом деле, это ужасно, - отсмеявшись, первым подал голос Игорь. – Здесь, оказывается, такая трагедия, а во-первых, у нас нет вина, а во-вторых, - тут он зачем-то наклонился ко мне и прошептал: - Подыграй мне, - а потом уже громко произнес, - мы с Марго в вашей будущей маленькой шведской семье чувствуем себя лишними, и оставим вас, заодно принесем вина, - и бесцеремонно поднял меня и, ухватив за локоть, уволок в кухню. Хорошо, что хотя бы предупредил, а то я за себя, если честно, не ручаюсь. Только вот все равно не могу понять: что это все значит?

Собственно, именно этот вопрос я и задала ему, как только мы оказались на кухне. Еще и демонстративно загородила собой холодильник – хотя это и было бесполезно.

Коротков посмотрел на меня серьезно-серьезно, а потом вдруг выдал:

- У тебя кто-то умер? Или тебя бросил парень?

Я подавилась воздухом.

- Нет, конечно, не дай Бог, - это к первому. – И парня у меня не было, но это к делу не относится, - это уже ко второму. И какая-то непонятная обида, раздражение: - Что за глупые вопросы?

- А что за траурный вид? – несмотря на почти неприкрытую агрессию, Игорь продолжил смотреть на меня своими серьезными карими глазами с какой-то непонятной долей сожаления. – Что у тебя, что у Воронцова, и такое впечатление, что между вами что-то серьезное произошло. И не надо тут лапшу на уши вешать, что все в порядке. Я и тебя, и его уже больше десяти лет знаю, и если он еще может отшутиться, то у тебя все на лице написано. Не буду спрашивать, что произошло, но сегодня у твоих друзей и просто отличных ребят праздник. Празд-ник. И не надо им его портить своей угрюмой мордашкой, тем более что веселая ты гораздо симпатичнее, - и бесцеремонно отодвинул меня, достал сразу две бутылки вина – господи, сколько же они купили-то? – одну вручил мне, и только в проходе обернулся с немым вопросом: «Идешь?».

Он, что, только что сделал мне комплимент?


- Поворковали, голубки? – Керн встретил нас усмешкой. Катя ткнула его в бок, а Дима лишь на секунду окинул Игоря взглядом. И, господи, если бы он так смотрел на меня… Но на меня он даже не обратил внимания.

- Марго, не отдавай им вино, - игнорируя всех и вся, заявил мне парень с хитрой усмешкой. – Давай лучше возьмем нашего отчего-то молчаливого друга да сообразим на троих…

«Молчаливый друг» так же молча запустил в излишне предприимчивого товарища подушкой.

- И это он еще говорил о шведской семье? – вопросил у вселенной Саша с видом великомученика.

- Ладно, хватит ломать комедию: у меня возник тост, - наконец-то изрек Коротков и сел на свое место – с краю большого, смело вмещающего троих дивана. С другого края сидел Дима. А по середине кто? Конечно же, Рита, которую сегодня, кажется, хотят убить. Причем непонятно за что.

Ну, ладно, что я, не ездила в общественном транспорте? И вообще, расстояние между ногами Игоря и столом есть, так что пролезть не составило труда. Только вот почему атмосфера снова накалилась?

- С вашего разрешения, поменяем руку, - дождавшись, пока я сяду на свое место, наконец сказал Коротков. Открыл бутылку, – как же хорошо, что это не шампанское, с моей удачей на меня обязательно бы попало – наполнил бокалы, причем нам с Димой почему-то больше, чем остальным. – И выпьем за то, чтобы в следующем году мы собрались здесь таким же составом, но некоторые, как минимум некоторые – в ином качестве. И не спрашивайте, что я имею в виду, кому надо, тот поймет.

Изящно, подумала я, делая глоток кисловатой алой жидкости, в одном тосте пожелать и оставаться дальше парой и друзьями, и поступить – а про иное качество он наверняка имел в виду то, что мы станем студентами.

И, нет, мне не приходят в голову другие мысли, совсем не приходят! И, хорошо, я скажу тост. За то, чтобы мы все оставались теми, кто мы есть. И, конечно же, выпью, и вообще, Дима, не надо так на меня смотреть.

Сыграть в твистер? Замечательно, всегда хотела в него поиграть. И что такого странного в том, что я никогда не играла в твистер? Просто у меня были другие развлечения… и нет, Керн, я не торчу все лето в библиотеке.

Катя, ты не играешь? И почему я не надела юбку… Ладно, попробуем. И вовсе это не смешно, я, и правда, в первый раз, и вообще, кто до этого разливал вино? Да, да, я тебя имею в виду, подлый провокатор! Ой, Дима, прости, я на тебя чуть не упала… И ты, Игорь, что я на тебя все-таки упала. Я сама поднимусь! Вот, видишь, уже стою. И не надо меня держать!

Дима? Ты куда? Курить? Вредно же… Игорь, и ты? А ты разве?.. Хорошо, молчу, молчу. Я вот пока с Катей поговорю…

Ан-нет, не поговорю. И вообще, я тут лишняя, пойду, что ли, погуляю по дому...


- Слушай, это уже перебор! – оказывается, я уже дошла до того балкона, на который все вдруг отправились курить. Игорь, определенно некурящий Игорь, отчитывал Диму тем же тоном, каким отчитывал меня на кухне. – Вот что ты к девчонке пристал-то?

- А ты чего? – с вызовом ответил Воронцов. Я вздрогнула: сколько стали было в этом голосе, сколько раздражения и гнева. А еще боль, совсем чуть-чуть, но она там определенно была.

Игорь хотел что-то ответить, но, как всегда, вмешался случай, выбравший своим вершителем на земле почему-то меня. Я банально чихнула. И еще раз. И снова.

- Катя с Керном там как-то заняты… - попыталась оправдаться я с глупой улыбкой, заходя на балкон. – Простите, что помешала.

- Да ничего, ты не помешала, - с улыбкой заверил меня Игорь. – Правда, Воронцов?

- Именно, - фыркнул Дима, а потом вдруг посмотрел на меня с какой-то долей иронии и насмешки. – Кстати, Рыжая, мы на тебя все-таки плохо влияем. Пила наравне со мной.

- Так кто же виноват, - я меланхолично пожала плечами, а потом неожиданно даже для себя усмехнулась. – А, может, это ты сдаешь позиции?

Это был вызов. Глупый вызов, который Воронцов принял – это было видно по его усмешке.

Но снова, как говорится, не судьба, в этот раз принявшая облик задорной песенки – у Игоря зазвонил мобильник, и он с покаянием покинул уютный балкончик. Уютный, но, к сожалению, холодный – это я почему-то заметила только сейчас, хотя вышла в кофточке с рукавом на три четверти. И это тут же заметил Дима, более мудрый – он прихватил с собой кофту. Которую тут же, не спрашивая и не дожидаясь ответа, накинул мне на плечи.

- Если ты еще и заболеешь… - проговорил он, отчего-то не опуская руки. А потом словно вспомнил что-то, спохватился, отошел – и снова та стена отчуждения, воздвигнутая непонятно когда и непонятно кем.

- Спасибо, - только и проговорила я прежде, чем Игорь вернулся.

- Тут такое дело… - он взъерошил волосы, неловко и как-то виновато улыбнулся. – В общем, моя девушка решила, что я ей изменяю, и срочно требует явиться – тем более что у нее там кое-что стряслось, о чем вам знать не положено. Такси я уже вызвал, сейчас извинюсь перед Катей с Саней, и адьес, дача и шумная компания, здравствуй, любимая, но капризная Аня.

- У тебя есть девушка? – с каким-то недоверием уточнил Дима.

- Представь себе. Я разбил тебе сердце? – этот чертов шутник еще и подмигнул, а я не выдержала, рассмеялась. – Так, ладно, до понедельника. Надеюсь, вы до понедельника оклемаетесь, алкоголики.

- Уж кто бы говорил, - Дима пожал другу руку с улыбкой, которую я сегодня на его лице еще не видела – не было в ней той фальши, что была раньше. Словно странная стена вдруг начала рушиться.

Меня Коротков поцеловал в щеку. Жаль, я не заметила, каким взглядом на него посмотрел Дима. И, добавив короткое пожелание как следует развлечься, обязанный перед девушкой бедняга покинул уютный балкон.

А стена осталась.

И с этим надо было что-то делать.

- Ты злишься из-за того, что произошло в выходные? Да, это моя вина, но…

- С чего ты взяла? – резко оборвал меня парень, но при этом даже не взглянул. – С чего ты взяла, что я вообще злюсь?

- С чего, с чего, - теперь злиться отчего-то начала я. – Я, что, по-твоему, не вижу? Что вообще с тобой происходит?

- Ничего, - не замечая моего тона, спокойно ответил Дима. – Тебе показалось. Может, не стоит столько пить?

- Столько? Да, господи, не пьяная я! И ничего мне не показалось! – я в сердцах взмахнула руками. Кофта сползла с плеч, грозя упасть на пол…

Но Дима подхватил ее и набросил обратно – и теперь был слишком близко. И что-то словно перемкнуло в моей отказывающейся соображать голове. Все стало на свои места: и странное поведение Димы, и его почти враждебность, и тот странный вопрос, и взгляд… А ведь если бы это касалось не тебя, Рита, то ты бы догадалась раньше.

- Дима, ты, что… ревнуешь? – спрашивать такое было почти безумием; наверно, все мы чуточку безумны. Во всяком случае, на этом балконе – так точно.

Парень, вопреки моим опасениям, не отпрянул. Только руки как-то незаметно начали сжимать мои плечи.

- А даже если так? – Дима наконец-то посмотрел мне в глаза. Сколько всего было в этом взгляде – даже будь я мастером слова, не смогла бы подобрать точного определения.

- Я не давала повода, - наверно, не пей я ничего, ответила бы иначе. Но сейчас иначе не могла. – В отличие от некоторых.

Воронцов лишь усмехнулся – и словно не было того взгляда. Всего лишь усмехнулся, а такое чувство, что оскорбил. Поэтому я резко развернулась, освобождаясь и от рук парня, и от вдруг опротивевшей кофты, сделала шаг… Но больше мне не позволили.

Дима, все-таки, сильный; но, попав в кольцо его рук, я почему-то не стала вырываться.

- Ты меня удивляешь, Рита, - прошептал он, наклонившись непозволительно близко. Я ощущала его всем телом, и это было до того ново, пугающе и приятно одновременно, что, спроси Дима сейчас что-то, я бы не смогла ответить. Но он не спрашивал – говорил сам. – С каждым днем все больше и больше. Такая благоразумная, правильная… а порой ведешь себя, как последняя идиотка. Да и я не лучше – хуже. Гораздо хуже. Словно совсем обезумел. Готов убить своего друга, стоит ему только посмотреть на тебя. Да не только его, любого. А насчет Рогожиной… нет с ней ничего. Ты мне веришь?

Я лишь кивнула – этому шепоту было невозможно не верить.

- Правда, совсем ничего. Дура она, не в моем вкусе, - зачем-то продолжил эту тему парень. – Да и не могу я ни о ком другом думать, кроме как о тебе. Но…

Что «но», мне узнать не удалось.

Впервые в жизни я готова была убить свою лучшую и, пожалуй, единственную подругу.

И впервые в жизни, наплевав абсолютно на все, первая, совершенно точно первая, поцеловала парня. И снова все мысли вылетели из головы, утопая в той невозможной нежности, что дарили мне самые желанные губы на свете. Теперь он позволил мне обхватить руками его шею, зарыться пальцами в волосы – и сам обнял, прижал еще сильнее, словно старался отгородить от всего мира.

И мне не нужен был никто другой. И никогда больше не будет нужен.

Это не было объяснением даже в самом широком смысле: Дима не сказал ничего конкретного, а я вообще молчала. Но это было чем-то гораздо более важным, чем какие-то утверждения, обещания, признания. И, главное, это было. Был этот балкон, были эти слова, были эти губы, руки… Это все было, и оно никуда не денется.

И Дима никуда не денется. Черта с два я его отпущу. Как там говорил Кирилл? Не играть с ним? Я не буду. И он не будет играть со мной.

Так мы просто не сможем.



Я сидела на своей кровати и по-глупому смотрела на экран телефона.

Вчера, или уже сегодня, не помню, если честно, что-то неуловимо изменилось. То, что было на балконе, не нашло продолжения: Катя, бестактная, но любимая подруга Катя, затолкала нас в комнату, напоила горячим кофе, а потом еще чем-то прохладным, но горячительным; продолжилась «культурная программа» развлечений подростков, даже обещанное катание на коньках. Оказывается, я этого совершенно не умею, и если бы не один небезызвестный светловолосый парень, совершенно точно себе что-нибудь бы расквасила или, того хуже, сломала. Было и караоке: оказывается, это так весело – петь с друзьями, совершенно игнорируя тот факт, что поешь ты посредственно, в половине песен не знаешь ритма, а то и слов. А еще чертовски весело играть в «Показуху», даже не смотря на то, что вас четверо, а слова с каждым разом все хуже и хуже. И смотреть какой-то фильм, в котором не запомнил ни то что название, даже маленький отрывок – потому что весь фильм украдкой смотришь на того, кто сидит рядом. Это здорово – вот так вот сидеть с близкими людьми, когда не нужно притворяться, соответствовать стандартам и рамкам, когда можно делать и говорить, что захочешь, когда стоит руку протянуть – и вот он тут, рядом, тот, без кого, наверно, уже не сможешь жить.

Героини книг в таком случае говорят: «Влюбилась, как девчонка». А я и есть девчонка. Временами глупая, чертовски наивная, доверчивая и какая-то излишне самокритичная, но безумно влюбленная девчонка.

Никогда раньше не влюблявшаяся, даже не представлявшая толком, что это такое; да и не желавшая влюбляться, по правде говоря. Просто девчонка, которая, вместо того, чтобы соблюдать постельный режим, спать – всю ночь ведь не спала, или хотя бы пить лекарство, сидит и смотрит на экран мобильного, взяв градусник минут пятнадцать назад. Выпью лекарство, просто лягу на кровать – усну и не получу ответ. Получу, конечно, но потом, а хочется сейчас.

Подумать только, при каких обстоятельствах я умудрилась заболеть: в одной тонкой кофточке целуясь на балконе с парнем, о котором всего месяц назад не то что мечтать не могла, даже не задумывалась вовсе. А потом катаясь с ним на коньках – вернее, поминутно теряя равновесие, трудно назвать это катанием.

И сейчас я согласна наконец-то лечь поспать только после его сообщения.

«Спи наконец, а то позову Кирилла, и он вмиг тебя вылечит своими садистскими методами. Напиши потом. Сегодня зайду. Сладких снов».

И все равно, что будет потом. Главное, что есть Он.