Глава 11. После

- Значит, твоя милая подружка осталась у тебя?

- Она мне не подружка, сколько можно повторять.

- Конечно, и поэтому ты привел ее к себе среди ночи, напоил и уложил в свою кровать. Прямо-таки заботливая мамочка.

- Заткнись! Если ты ее разбудишь – я тебя удушу.

- Вообще-то, это ты кричишь так, что даже у не бравшего уже три дня и капли спиртного в рот меня разболится голова…

- Заткнись по-хорошему, а? А то ведь и правда врежу, ты же знаешь…

Я рывком села на кровати. Приглушенный разговор продолжился совсем тихо, так, что я перестала улавливать его суть. Да и не стала бы: появилась проблема поважнее – где я и что тут забыла в одной пижаме?

Комната незнакомая, в серо-зеленых тонах, и, сразу видно, холостяцкая: ни одной безделушки, игрушки или даже разбросанных вещей - прямо-таки спартанский порядок. Да уж, моей спальне до этой далеко. Только, разве что, футболка ультрамаринового цвета, совершенно некуртуазно валяющаяся на столе, выбивается из общей гармонии.

Воспоминания пополам с осознанием накатили сразу, не щадя мою многострадальную головку. Сразу вспомнилось, и кому принадлежат разбудившие меня голоса, и где я, и что я тут делаю, и почему мне так хочется пить, и что вчера (вернее, сегодня) вообще было - и я тут же немилосердно залилась краской. Я. Вчера. Выпила. И. Целовалась. С. Димой. Воронцовым.

Охренеть.

Тем временем голоса за стеной смолкли, но в сторону спальни, где я боролась с краской и совершенно идиотской улыбкой, кто-то направился - судя по тому, как становились все громче и громче шаги. Господи, хоть бы это был не Кирилл Викторович!

Бог меня услышал. Но лучше бы это был не Дима - вернее, не Дима без футболки, с влажными после душа волосами и редкими капельками воды на мускулистом теле. Сердце, и без того бьющееся невероятно часто, стало отбивать марш солдат по пересеченной местности с сопровождением в виде ядовитых тиранозавров. И пока я боролась с этим глупым органом-насосом, Воронцов заметил, что я уже не сплю.

- Доброе утро, - а вот по голосу и тону я бы не сказала, что утро доброе. Скорее, что мучает похмелье, да и горло болит - у Кати после попойки, где она, ко всему прочему, умудрилась выкурить полпачки сигарет, голос был таким же хриплым. Интуиция подсказывала, что Дима за ночь выкурил целую пачку.

- Доброе, - не стала спорить я. - Ты... это... прости...

- Забей, - отмахнулся парень, так и не услышав, за что я собираюсь просить прощение. - Как ты себя чувствуешь?

- Все в порядке, спасибо, - я не солгала: от ночной истерики не осталось и следа. - Если бы не ты...

- Ты бы не сидела сейчас на чужой кровати в чужом доме, у тебя бы не болела голова и не было бы чувства надвигающихся проблем из-за того, что ты ночевала у едва знакомого парня, - с не слишком-то хорошей усмешкой закончил за меня Воронцов.

- Никакого не едва знакомого! - я тут же возмутилась, но так же резко стушевалась: - Спасибо. Ты мне уже столько помогал, что я со счета сбилась…

Так помоги и теперь: надень футболку или уйди с глаз моих.

- Вот скажи, и как тебе, такой несчастной потерянной Белочке, можно отказать? - наконец-то со мной заговорил прежний Воронцов: наглый, хамоватый, самоуверенный и такой привычный, даже родной.

- Сколько говорила - у меня есть имя! - возмутилась я, подрываясь с кровати и швыряя в обидчика его же подушку. Попала. Во всех смыслах.

- Ах ты, мелкая!..

- Детки, я вам не мешаю развлекаться? - в дверном проеме показался Кирилл Викторович. Я так и застыла с занесенной для удара подушкой, потом смутилась и положила ее на кровать, при этом даже расправив. - Вы мне, в любом случае, очень мешаете своими криками с утра пораньше. Это у кого еще голова болела?

- Отвали, Кирилл, я с Белочкой воюю, - а вот Диму присутствие дяди ничуть не сковало - так этот гад еще и воспользовался тем, что я безоружна, и тут же начал меня щекотать. И когда только прознал, что я боюсь щекотки?

- Сколько тебя учить, малыш, что с милыми леди не надо воевать, их надо любить: днем на словах, а ночью на деле. Хотя, днем тоже можно, так даже веселее.

- Обойдусь без твоих советов, старый извращенец, - оставив в покое мои ребра, ответил Воронцов-младший. - Мне лучше знать, что делать с излишне резвыми рыжими Белками.

Нет, они оба издеваются!

- Эм… - самой осмысленной репликой напомнила о себе я и тут же об этом пожалела: на меня уставились две пары совершенно одинаковых, не считая цвета, глаз, только вот одни из них меня ни капли не заботили, а другие… в них хотелось утонуть – и одновременно с этим украсить парой фингалов. А еще заставить их владельца все-таки надеть на себя хоть что-то, будь то хоть индийское сари, женское, к тому же.

- Мелкий, оденься хотя бы, - словно прочитав мои мысли, сказал Кирилл Викторович, и тут же с долей ехидства добавил: - А то эти твои поползновения смахивают на домогательство. Сядешь еще за совращение малолетних, а еще и за их спаивание, и Костя помочь не успеет.

- Если я за что и сяду, так это за убийство родного дяди, - тем же тоном ответил ему Дима, но все же надел футболку, ту самую ультрамариновую, что валялась на столе. Я зачем-то отвернулась, хотя, по идее, смотреть, как кто-то одевается, совсем не предосудительно – да и вообще, на это зрелище я насмотрелась и на физ-ре. Но вот иногда случается, что я сначала делаю, потом думаю – и сегодня наступило то самое иногда. Поэтому, отвернувшись к стене, я не заметила, как парень выразительно посмотрел на своего дядю.

- Ладно, детки, развлекайтесь, а я пойду, чайник поставлю, - вдруг сказал он и вышел из комнаты. Я удивилась, но особо задумываться на этот счет не стала – и более чем зря. Тогда бы у меня, пожалуй, было время для бегства – а теперь Воронцов уже сидел на своей же кровати напротив меня, и вид его не предвещал мне ничего хорошего.

- Чего? – как-то резко стушевавшись и искренне пожалев, что люди не умеют втягивать голову в плечи полностью, пробормотала я, глядя на огромный принт на футболке парня. К счастью, этот загадочный рисунок с кучей надписей, вкупе с природным любопытством, мог служить поводом для того, чтобы не поднимать глаза.

- Угадай, - немного усталым, но не капли не злым тоном ответил мне Дима. – Впрочем, ты сейчас наверняка не слишком-то быстро соображаешь…

Возражать я не стала – голова не варила совершенно.

- В общем, прости, я позволил себе лишнее, это больше не повторится, - на одном дыхании произнес он, глядя куда-то, но точно не на меня.

И тут я выдала совершенно гениальный вопрос, от которого впоследствии у меня стали гореть не только щеки, но и уши.

- Это ты о том, что споил меня, или о том, что поцеловал? - а сейчас, кажется, я была в том состоянии, в котором и море по колено. И оно того стоило: такой озадаченной физиономии Воронцова не наблюдал, наверно, еще никто. В его глазах отразилась напряженная работа мысли – наверняка, пытался понять, это я еще не протрезвела или просто немного с приветом, – а потом он разразился таким хохотом, что стекла едва не повылетали – особенно когда я присоединилась к нему.

- Слушай, не ожидал от тебя такого. Ну, что ты так запросто будешь говорить о таком… гхм… веселом времяпрепровождении, - отсмеявшись, «просветил» меня Дима.

- Я от тебя тоже. Того, что будешь извиняться, да еще и такой шаблонной фразой, - в тон ему ответила я, но тут же добавила, тише и скромнее: – Я, знаешь ли, тоже вела себя не слишком-то подобающе… Да еще и вывалила на тебя все свои проблемы, так что тебе пришлось выслушивать истерику, успокаивать меня – даже кровать уступить.

- И потратить любимый ликер Кирилла, - с привычной чуть издевательской, но необидной усмешкой, добавил парень. Сразу стало как-то спокойнее и легче, все словно вернулось на круги своя. – Но его мне совершенно не жаль. Так что можешь обращаться в любое время. Я серьезно, Рита. Звони мне, если что-то опять произойдет, пиши или еще что в этом духе, но не держи в себе. Не такие уж у тебя и сильные плечи, чтобы взваливать на них все проблемы. Просто не забудь, хорошо?

Я кивнула и тихо прошептала: «Спасибо».

- Так, ладно, все мои усилия по приведению тебя в порядок окажутся напрасны, если ты умрешь от голода, - Дима поднялся с кровати и поставил на ноги меня. – Уверен, тебе очень хочется есть. Я, правда, не слишком-то хорошо готовлю, но после ночных посиделок обязательно надо поесть хоть что-то.

Спорить я, разумеется, не стала и безропотно поплелась на кухню вслед за хозяином.

Если – а так, наверняка, и было – он готовил сам, то явно скромничал касательно своих кулинарных способностей. Жареный картофель, куриная отбивная и какой-то салат получились не просто съедобными, а достаточно вкусными, так что я не удержалась и попросила добавки.

- Хороший аппетит – признак хорошего здоровья, - глубокомысленно заметил Кирилл Викторович, с видом заботливого родителя попивающий чаек и наблюдающий за мной и Димой. – Так что, мелкий, радуйся, что дама после твоих способов успокоения в полном порядке – это я тебе как специалист заявляю.

- Хватит уже называть меня мелким, - беззлобно откликнулся Воронцов-младший. – Мне напомнить, кто выжрал у нас в доме все успокоительное, когда его – о ужас, впервые! – бросила подружка?

Я тихо хихикнула: мне вдруг подумалось, что, наверно, своим острым языком Дима обязан именно дяде, да и похожи они были сейчас безумно, словно братья – причем не сразу можно было сказать, кто же «старший».

- Не позорь меня перед дамой, - спокойно ответил племяннику дядя. – И сам не позорься, заодно, я ведь тоже знаю много чего интересного. Чай будете?

- А можно… - только заикнулась я, но тут же напоролась на нехороший взгляд серых глаз, так и твердящий: никакого кофе! – Да, чай, пожалуйста. Без сахара.

- Похвально, - уже знакомым мне наставительным тоном сказал Кирилл Викторович, при этом улыбнувшись. У него тоже была очень красивая улыбка, только вот с улыбкой Димы конкуренцию не выдерживала ни по одному параметру. - Бережешь зубы или фигуру? Последнее, кстати, тебе не надо: как специалист заверяю, что фигура у тебя нормальная, даже, я бы сказал, очень даже ничего…

- А я бы сказал, куда некоторым специалистам идти, но ругаться при девушке не хочу, - прошипел Воронцов, чем вызвал у дяди лишь только улыбку и – что удивительно – ни капли обиды. А потом этот самый дядя вдруг решил обратиться ко мне.

- Кстати, юная леди, что тебе будет за то, что ты не ночевала дома?

Я погрустнела.

- Если мама не узнает, то обойдусь устным предупреждением и требованием познакомить приютившего меня человека с отцом. А если узнает…

- Не дрейфь, все будет хорошо, - Дима ободряюще похлопал меня по плечу, но почему-то резко убрал руку. – Если надо, смело все вали на меня. Ну там, не знаю, потребовал помочь мне с каким-нибудь проектом, ну или просто с домашкой. Ты же еще помнишь, что у меня в заложниках твоя заколка, подозреваю, любимая?

- Конечно помню, и вообще пришла к тебе исключительно за тем, чтобы найти ее и вернуть. А не найду сейчас, приду еще раз, - соврала я. Забыла уже давно про заколку, но вот еще раз в гости пришла бы с удовольствием, только не в пижаме, и не когда тут же присутствует Кирилл Викторович. Влияет на меня его присутствие как-то нехорошо, что ли. Трудно сказать точно, но вот ощущения у меня он вызывает не слишком-то хорошие. Хотя, с другой стороны…

Что «с другой стороны», я додумать не успела: телефон, все еще лежащий в кармане пижамных штанов, запел голосом Эминема – звонила мама.

И пришлось ей врать, что я у Кати, потому что надо было взять у нее конспект по химии, которую я благополучно пропустила из-за давления, а до этого я про это как-то забыла; что все замечательно, папа куда-то уехал по своим делам, мы с ним ведем себя прилично; спать я легла вовремя – и далее по списку «Чтобы мама не волновалась». Лгать пришлось столько, что мне от самой себя стало тошно, но иначе никак. И тут же проснулся здравый смысл, который буквально орал, что надо идти домой, и чем скорее, тем лучше, да и вообще, неподобающе…

- Я тебя провожу, - стоило мне только засобираться – то есть надеть шаль и обуть «наркоманские» тапочки, сразу же сказал Дима таким тоном, что возражать я не стала. Он снова натянул на меня свою куртку, даже ботинки предлагал, а стоило мне отказаться, Кирилл Викторович предложил донести меня на руках. Это у него юмор такой, что ли?

Воронцов-младший тут же согласился, мотивируя это тем, что такие веселые тапочки жалко, и даже попытался все же понести меня, но, как говорится, все решили за нас.

Я, признаться, всю жизнь думала, что такое бывает только в кино: из тонированной машины высыпали этакие бритые братки и направились к нам уж точно не для того, чтобы спросить дорогу до библиотеки. Дима, надо отдать ему должное, не растерялся: тут же ударил в солнечное сплетение первого приблизившегося к нам, а потом для верности приложил кулаками по голове, и готов был ударить второго… но только в дешевом кино юный герой может запросто тягаться с несколькими здоровыми мужиками, у которых, к тому же, в руках пистолеты.

- Не дергайся, герой, - пугающим и противным голосом сказал тот, что повыше, - и мы ничего ни тебе, ни твоей подружке не сделаем. Подними руки вверх и медленно сделай два шага вправо.

Выполнил ли Дима требование, я так и не поняла: второй «браток», чем-то напомнивший мне Голлума из «Властелина Колец», ухитрился за это время достать откуда-то платок, пропитанный, скорее всего, хлороформом. И последней моей осмысленной мыслью было то, что героинь обычно не похищают в пижамах и наркоманских тапочках.