Глава 9. Иллюзии

Неделя пролетела почти незаметно, да и, к тому же, на редкость однообразно: школа-больница-дом, снова школа-больница-дом. Хотя, грех жаловаться: дома меня всегда ждал папа, в больнице мама шла на поправку (она, кажется, даже торжественно разрешила отцу снова жить с нами – но только в зале), а в школе… Там были Катя и, как ни старалась я себя убедить в обратном, Дима. За последние дни он стал мне ближе тех парней, с которыми я учусь с первого класса. Они с Катькой – а иногда с ними был и Керн, теперь уже снова парень Щербатовой – взяли надо мной шефство, если можно так выразиться: регулярно поили кофе. Причем мотивировали это как-то даже странно: Катя – тем, что не хочет оставаться одна на химии (а, если посудить, только мы с ней этот предмет и знаем – остальные же в основном списывают у нас), ну а Дима – нежеланием снова терпеть на себе гневный отеческий взгляд. Хотя, парень как-то обмолвился, что папа у меня внушающий уважение, хоть и программист – а их Воронцов не особо жаловал.

А вот о том самом «Привете» он не упоминал – а ведь, по идее, Константин Викторович должен был что-то на эту тему сказать, а я, соответственно, узнать от его сына. Но спрашивать я не стала, озабоченная другими проблемами.

Кирилл Викторович сделал маме – или, вернее, нам с папой, как здоровым представителям маминой семьи – очень заманчивое предложение: путевку в оздоровительный центр в горах, причем с немалой скидкой. Мол, маме нужно восстановиться после травмы и вызванного происшествием стресса, а у него все равно есть ненужная путевка: пациент, который хотел туда отправиться, срочно выписался из-за каких-то своих невероятно важных дел, а путевку оставил лечащему врачу, чтобы тот отдал кому-нибудь – жалко ведь, если зря пропадет.

Папа тут же жарко выразил свое согласие, да и я от него не слишком-то отставала, прекрасно понимая, что маме и правда нужно отдохнуть. Под таким сильным напором она тут же сдалась, только вот пообещала, что припомнит нам. Я только улыбнулась: так говорить могла только выздоровевшая мама.

Только вот тоскливо было – и, как только поезд, увозящий самого дорогого мне человека, тронулся, стало совсем невыносимо. Это была суббота, и как же жаль, что мы не учимся по субботам. К тому же, папа тут же умчался по каким-то своим делам, оставив меня возле рынка, хоть и с деньгами, чтобы я себе купила что-нибудь, что захочу. Причем деньги эти в разы превышали мои обычные карманные, так что пришлось серьезно задуматься, чего же я такого хочу. Практичность не позволяла купить, скажем, приглянувшийся набор из сережек, подвески и браслета, да и не ношу я их, по правде сказать. Разве что на выпускной… На выпускной можно. С этой светлой мыслью я зашла в огромный магазин со всевозможными украшениями, подарками и прочим в том же духе.

…и убедилась, что Абсолют надо мной издевается. Возле витрин с золотом стоял никто иной, как Дима Воронцов. И почему меня это уже не удивляет?

Тут же зародилась кощунственная мысль: уйти по-тихому, пока он меня не заметил – но я отогнала ее, понимая, что, во-первых, это невежливо, а, во-вторых, общества этого человека мне сейчас не хватает. А что ему мое общество не слишком-то необходимо, не важно: не спрашивал же он, вытаскивая меня из класса в понедельник, - а из-за этого, между прочим, мои любимые одноклассники до сих пор иногда что-то говорят. Так что я банально мстила, тихо подходя сзади и неожиданно спрашивая:

- Скажи, ты меня преследуешь?

К моему неудовольствию, Дима не растерялся – тут же перекинул мячик разговора на грани шутки мне:

- А ты решила наконец-то побыть вежливой и поздороваться? Кстати, ты этого еще не сделала.

- Ах, прости. Добрый день, Князь. Простите, что не поприветствовала вас сразу так, как полагается, - теперь я не удержалась от иронии, и Воронцов выпад мой оценил.

А что, память у меня хорошая, помню веселый рассказ Керна о том, как отмечался его день рождения – и Дима там, конечно же, присутствовал; а обращалась таким тоном тогда к нему девушка, очень весело его потом отшившая. Не воспользоваться таким было просто кощунством.

- Рыжая, общение со мной на тебя пагубно влияет, - усмехнулся в ответ на мои слова парень – хотя видно было, что ему захотелось меня ударить. – В змею превращаешься. А рыжая и мохнатая змея – это печальное зрелище, не находишь?

- Весьма, - запал во мне резко пропал: на нас начали косо смотреть продавцы и покупатели. – Ты тут зачем?

- Кириллу подарок выбираю, - Дима резко помрачнел. Судя по внушительному количеству вытащенных из витрин вещиц выбирал он уже долго и пока безуспешно. – Вот что подарить сволочи, у которой по сути все есть, которой ничего не надо, но которая слишком оскорбится, если ей не подарить что-то стоящее. Юбилей, чтоб его…

- Попробуй начать с уважением относиться к дяде, - пробормотала я в ответ – отношения Кирилла Викторовича с Димой меня несколько коробили, – но Воронцов, похоже, меня не расслышал. И тут же подал соломинку, за которую я с радостью ухватилась. – Юбилей? Сколько ему исполняется? Тридцать?

- Слышал бы тебя этот гад, он бы обиделся, - усмехнулся Воронцов. – Ему двадцать пять.

Сказать, что я была удивлена, значило ничего не сказать. И дело даже не в том, на сколько Кирилл выглядит, а в том, как он себя подает, какую должность занимает… И этому человеку только исполняется двадцать пять? Не поверила бы – но Диме лгать незачем.

- Но я ему не скажу при одном условии, - парень прищурился. Заметил ли он мое удивление, осталось загадкой. Хотя, наверняка заметил: он вообще подмечает то, что не нужно. – Прояви весь свой пресловутый ум и помоги мне с подарком, иначе я наплюю на все и воспользуюсь принципом «Лучший твой подарочек – это я».

- Вообще-то тут нужна фантазия, а не ум, - угрюмо напомнила я и тут же себя одернула: этот чуть поучительный тон все время проскальзывал в речи, напоминая о том, что я отношусь к тем, кого принято считать заучками. Да и, если честно, не умею я подарки выбирать: маме всегда дарю то, что ей нужно – вернее, она сама заказывает себе подарок, а я просто добавляю к нему какую-нибудь неожиданную мелочь, а на день рождения к подругам ходила последний раз года три назад. А вот что дарить двадцатипятилетнему мужчине, у которого «есть все»?

- Какие хоть варианты ты рассматривал? – выжидательный взгляд Воронцова тут же заставил меня проглотить все возмущения. – Что мне точно не предлагать?

Парень усмехнулся: конечно, он опять победил, – и начал перечислять:

- Ручки, портсигары, фляги и прочая дребедень в этом духе – у врачей такого полно, как, собственно, и разного коньяка, виски… Украшения я ему дарить не буду, да и не нравятся они мне тут, хотя был такой неплохой вариант. Вот почему у меня не тетя, которой любые серьги подойдут? Ладно, не суть, - Дима тряхнул волосами и внимательно на меня посмотрел: - А ты кому подарок выбираешь?

- Никому, - я почему-то резко смутилась. Рядом с теми вещицами, которые продавщица сейчас убирала с прилавка, приглянувшийся мне набор не просто блекнул – становился дешевой китайской подделкой. – И вообще, тебе нужно дяде подарок выбрать, а не отвлекаться на ненужные вопросы.

- Это ты так тонко намекаешь, что не мое дело? – Господи, Воронцов, кажется, оскорбился – только этого мне не хватало для полного счастья. Был печальный опыт… Даже вспоминать не хочу, до сих пор руки так и чешутся кому-нибудь что-нибудь оторвать.

- Нет, - я вздохнула, понимая, что придется отвечать, не увиливая и не выдумывая. – Хочу купить себе что-нибудь к выпускному, да и вообще…

- Я знал, что эта тактика сработает, - этот… у меня просто слов нет, какой гад, победно усмехнулся – и я не удержалась, отвесила ему затрещину. После чего, правда, еле успела нырнуть за удачно подвернувшуюся колонну. И что же этот у меня слов нет кто? Засмеялся на весь магазин, так, что на него начали оборачиваться люди.

- Рыжая, ты с каждым днем удивляешь меня все больше, - он сделал шаг ко мне, а я – от него, не зная, чего еще ожидать, что вызвало новый приступ смеха. – Расслабься, я бельчатиной не питаюсь. И мне правда нужна помощь.

- О помощи просят совсем не так, - угрюмо проговорила я, выходя из-за своего «укрытия». Дима примирительно вскинул руки вверх:

- Действительно, - он улыбнулся чуть виновато. – Рита, помоги мне, пожалуйста, сам я ничего толкового не смогу придумать.

Мне надо было бежать. Определенно, следовало убежать еще до того, как Воронцов меня заметил – тогда бы не было этих детских препираний, смеха на весь магазин, глупого поведения и… не было бы этой улыбки, от которой сердце замирает, и этого какого-то особенного «Рита», от которого этот чертов мышечный орган начинает отбивать чечетку. Надо было бежать еще тогда – а теперь ноги не несут никуда, кроме как в сторону этого невозможного мальчишки.

- Надо же, а ты не безнадежен, - сто очков за выдержку, Рита. Ты себя не выдала ни голосом, ни выражением лица.

Только как же жаль, что в этот момент я не видела своих глаз – а Воронцов видел. Видел и все понял – даже то, что на тот момент не могла понять я.

А на тот момент я просто наслаждалась субботним днем, ставшим из-за одного-единственного человека самым хорошим за последний… а, черт с ней, с этой математикой. Просто начавшийся хуже некуда день вдруг стал прекрасным, ярким, несмотря на отсутствие солнца – это самое солнце каким-то непостижимым образом заменил светловолосый парень с восхитительными серыми глазами и незабываемой улыбкой.

Мы гуляли по огромному магазину, говорили обо всем и, в то же время, ни о чем, смеялись, веселились. И впервые за все время нашего с Димой знакомства я с чистой совестью – но невероятно трепещущим сердцем – употребляла «мы»: не осталось ни лучшей ученицы, ни самого проблемного ученика, никаких предрассудков и разговоров за спиной, казалось бы, неотделимых от меня. Были только мы – и цель, несколько позабытая цель неожиданной прогулки. И сейчас я была невероятно благодарна Кириллу Воронцову за то, что он, всего лишь родившись на свет, подарил мне несколько часов радости.

- Смотри, здесь открыли новый отдел! – заметив, что всегда пустующий дальний угол второго этажа магазина перестал быть пустующим, я тут же устремилась туда, ухватив Воронцова за запястье и потянув за собой. Причина такой наглости была проста: там я заметила оружие и, кажется, даже макеты кораблей – тайное увлечение еще с юного двенадцатилетнего возраста.

Парень удивился, но ничего не сказал – ровно до того момента, как я не достигла своей цели и не разразилась восторженными комментариями.

- Это же «Месть королевы Анны»! – наверно, со стороны это выглядело глупо – стоять, задрав голову вверх (кто-то додумался поставить корабль сверху на витрины), и с неописуемым восторгом смотреть на макет корабля с бордовыми парусами длинной где-то в полметра. А еще я напрочь забыла о том, что до сих пор не отпустила руку Димы – пока он мне об этом не напомнил со свойственной ему бестактностью и издевкой.

- Будь твоя воля, ты бы загребла не только мою руку, но и этот кораблик? – насмешливо спросил он, наклонившись к самому моему уху. Я дернулась, тут же выпустила его запястье и залилась краской. Парень засмеялся, а потом совершенно серьезно спросил: - Скажи, ты просто хочешь произвести впечатление или правда любишь корабли?

- Конечно люблю, еще спрашиваешь! – чуть оскорбилась я, услышав реплику о «произведении впечатления». – Это тебя удивляет?

- Еще как, - не стал скрывать Воронцов. – Не ожидал от тебя любви к подобному. Может, ты еще и оружие любишь?

- Люблю, - совершенно серьезно подтвердила я, переводя восторженный взгляд на лежащие под стеклом витрины пистолеты и кинжалы. – Что-то не так?

- Да нет, отчего же, - Дима подошел к той же витрине и задумчиво посмотрел на оружие. Потом поднял голову на корабль – и резко расплылся в довольной улыбке. – Рыжая, да ты гений! – он повернулся ко мне, и на мгновение даже показалось, что он хочет меня обнять – но тут же застыл на месте и, кажется, чуть стушевался. Хотя, скорее всего мне это просто показалось – ну не мог же он, в самом деле… не хочу даже думать – начинаю краснеть.

- Три часа поисков вознаграждены, - улыбка парня чуть померкла, мне на секунду даже почудилось, что он ее из себя выдавливает – как и этот легкий веселый тон. – Кирилл будет в восторге. Он, помнится, был большим поклонником пиратов и прочей дребедени. Тех же «Пиратов Карибского моря» уже не меньше десяти раз посмотрел, это точно.

- Это, что, плохо?

- Только не говори, что ты тоже… Что, правда? Белка, ты меня удивляешь все больше и больше!

- У меня есть имя, и вообще…

И вообще, нечего препираться в общественном месте – всегда может кто-то прервать, к примеру, вернувшийся продавец.

- Вам что-то подсказать? – это оказался паренек лет двадцати на вид, по моему представлению, далеко не продавец, а типичный геймер: потертые джинсы, растянутый свитер, растрепанные черные волосы, чуть потерянный вид, а в руках диск с Варкрафтом.

Первым опомнился Воронцов – тут же переключился с меня на продавца:

- Сколько стоит этот корабль, как там его?..

- «Месть королевы Анны», - напомнила я с некоторым недовольством – ну как можно не запомнить такое простое название!

- Да, сейчас, - судя по виду шатена, этот вопрос его изрядно загрузил. Он метнулся на свое место за прилавок и начал рыться в журнале, вероятно, с ценами. – Вы сегодня мои первые покупатели. На подарок?

- Именно, - подтвердила я, заметив на задней стенке еще макеты – в одном из которых безошибочно узнала знаменитый корабль капитана Джека Воробья, «Черную жемчужину», правда, в несколько раз меньший, чем макет корабля Черной Бороды. Продавец проследил за моим восторженным взглядом и улыбнулся, совершенно позабыв про то, что искал. – Вы – мой первый покупатель, заметивший эту красотку. Все как в фильме, до мельчайших деталей, да еще и по смешной цене – всего-то триста сорок гривен. А для такой очаровательной девушки скидка.

Я едва не поперхнулась: всего-то триста гривен за кораблик двадцати сантиметров в длину. Правда, не привей мне мама невероятную практичность, я бы купила «Жемчужину», не задумываясь – но, к тому же, Воронцов так удачно напомнил о своей покупке.

- Так сколько стоит эта ваша Месть? – недовольно уточнил он, совершенно ненавязчиво отодвигая меня подальше от рассеянного и улыбчивого продавца. При этом Дима смерил его таким нехорошим взглядом, что я невольно поежилась.

- Ах, да, простите, - паренек снова уткнулся в журнал, а я от греха подальше отошла к крайней витрине – с самурайскими мечами.

Продавец тем временем нашел-таки цену – от этой циферки и у меня едва глаза на лоб не полезли – упаковал «Месть королевы Анны» в подарочную бумагу и, как только Воронцов расплатился, вручил ему большой пакет, в который жизнерадостная желтая коробка с алым бантом полностью не вместилась.

И тут же мы направились к отделу с алкоголем: Дима объяснил, что у них в семье есть традиция поздравлять с днем рождения сыновей еще и дедушку, причем больше всего он любит хороший коньяк. И, надо же, оказалось, что ему уже есть восемнадцать – в школу он пошел на год позже, чем следовало, потому что до этого был заграницей.

Я вдруг почувствовала себя совершенно маленькой, бедной и глупой девочкой, ощутила всю разницу между Маргаритой Беликовой, дочкой сотрудницы турфирмы, и Дмитрием Воронцовым, единственным сыном одного из лучших адвокатов города.

- Рыжая, ты чего поникла? – с легкой обеспокоенностью в голосе спросил парень, когда мы наконец-то вышли на улицу. Я тут же поежилась: похолодало, к тому же налетел ледяной ветер, ударяющий в лицо мокрым снегом. – Погода не нравится? Или запал в душу корабль? А, может, тот задрот?

- Зачем сразу оскорблять? Никто мне в душу не запал, - пробормотала я, стараясь придумать более-менее приличную причину для плохого настроения. Причем за этим сложным занятием я не заметила, как изменился тон Воронцова, стоило ему упомянуть рассеянного шатена. – Я просто… кофе хочу, вот. Утром только одну чашку выпила…

- Так бы сразу и сказала, - уже спокойнее – и что это, облегчение? – сказал Дима. – Тогда предлагаю выпить кофе, тем более что погода и правда не фонтан.

Возражений я не имела. Даже наоборот: обрадовалась невесть чему, но уж никак не возможности выпить кофе – тем более что я соврала, утром я уже успела выпить не меньше трех чашек.

За что, собственно, и поплатилась вечером, увидев на тонометре вместо привычного «100/60» совершенно невероятное для меня давление «135/90». Заснуть с высоким давлением оказалось выше моих сил, да еще и папа до сих пор не вернулся, позвонив и пробормотав что-то невнятное про срочные дела.

Когда настроение, и без того подпорченное, начало скатываться до отрицательной отметки из-за «прелестного» состояния организма, телефон, в такое время – двенадцать ночи на часах – обычно молчащий, запиликал сигналом сообщения.

«Чего не спишь, Рыжая»?

Конечно же, это Дима Воронцов, только он может писать в такое время.

Я улыбнулась, ощутив странную теплоту где-то в районе груди, и быстренько написала ответ: «С чего ты взял, что я не сплю?» - чтобы получить информацию о том, что окна его комнаты, оказывается, находятся прямо напротив окон моей.

Через десяток сообщений, устав постоянно что-то набирать и отправлять, Дима решил мне позвонить, и проболтали мы не меньше двух часов, до того момента, пока Константин Викторович не подъехал к дому - оказалось, что он тоже где-то отсуствовал.

Ведомая интересом – а что же у Воронцова за машина? Я ведь никогда ее раньше не видела, вернее, не обращала внимания, – я выглянула в окно как раз в тот момент, как черный внедорожник припарковался аккурат под фонарем. Со стороны пассажира из машины вышел человек, в котором я с удивлением узнала папу. Пробормотав что-то о том, что мне надо попытаться уснуть, я нажала на «Сброс» и побежала в коридор с твердой уверенностью в том, что сегодня я задам папе много вопросов, и не успокоюсь, пока не получу на них ответы.