Глава 20. Первый мост.

«И все мосты горят в огне,
Нет выживших в моей войне…»
(Вельвет «Прости»)




С недавних пор я ненавидела тишину. Но она, как назло, окутывала меня с ног до головы, всегда следуя по пятам, давя на психику и лишая возможности здраво рассуждать. Я теряла самообладание, растеривалась, не знала, как совладать с вечно пробирающейся наружу паникой. Мне одновременно хотелось и кричать, и уснуть, и напиться, и просто без сил упасть на кровать и освободиться от всех мыслей, но каждое из этих действий заставляло меня еще сильнее сходить с ума. Какое-то время у меня была банальная истерика, которую смогла обуздать только тройная доза успокоительного зелья. Но и тогда мой сон был каким-то ненастоящим, полным кошмаров, бреда и страха. В итоге я снова проснулась, чувствуя, как по венам растекается леденящий ужас, а стены огромного дома вражески смыкаются вокруг меня, заключая в пелену кошмаров. В нем было непривычно тихо, темно и холодно, хоть я и знала, что эльфы регулярно топили камины, а за окном все еще царствовало лето.
Я пыталась бродить по особняку или беседовать с Нарциссой, но голова раскалывалась от переполняющих ее ужасных мыслей. Страх усиливался, а я становилась все слабее и слабее, готовая сорваться и перестать быть той, кем являлась. Мне ничего не стоило сделать это, мало того, я ловила себя на мысли, что сейчас готова пойти на любой поступок, лишь мои страхи не оправдались. Я даже не стала пререкаться со Снейпом, которого еще вчера ненавидела до нервной дрожи, просто задавала ему вопросы, а он терпеливо на них отвечал, рассматривая какие-то колбы и пробирки. Я ходила за ним по пятам, совершенно не замечая этого, готова была пойти на все, лишь бы он сделал свое дело и оправдал свой талант зельевара.




***




– Белла, я ничего не могу обещать, – голос Мастера Зелий был напрочь лишен привычных резких интонаций и сарказма. Он звучал устало, измученно и как-то уж слишком тихо.
Я подняла взгляд на профессора, и, наверное, в моих глазах отразилось столько надежды, что Снейп не выдержал этого и снова повернулся к своим колбам. Они стояли на тумбочке двумя ровными рядами, и время от времени зельевар обращался к некоторым сосудам, чтобы влить по нескольку капель в дымящийся кубок. Потом он протягивал его мне, а я в свою очередь аккуратно поила этим напитком Рудольфуса.
– Я не колдомедик, но и без этого могу сказать, что все мои старания напрасны, – сказал Снейп, и его голос прозвучал как-то уж слишком обреченно. – У него очень мало шансов выжить, а если даже и есть, то он никогда не сможет встать на ноги. Может, уж лучше дать ему спокойно умереть, чем позволить очнуться беспомощным инвалидом?
Из моего горла вырвался беспомощный рык. На слова я сейчас была просто не способна, и только так могла выразить закипающий во мне гнев. Через секунду я уже вскочила и кинулась к Снейпу, еще толком не зная, что хочу сделать – причинить ему боль заклинанием или просто расцарапать это сухое, бесчувственное лицо. Но волшебник быстро пресек мою попытку наброситься на него, просто крепко схватив меня за руки и сжав их в своих ладонях. Некоторое время я просто молчала, гневно сверля его взглядом, после чего стала обмякать в его руках до тех пор, пока поняла, что не в силах стоять на ногах. Снейп тоже это почувствовал, поэтому отпустил мои запястья, подхватил под локоть и довел до кресла, где я сидела несколькими минутами ранее.
– Темный Лорд приказал мне сделать все, что в моих силах, и я не смею ослушаться его приказа, – процедил зельевар. – Поэтому можешь не переживать, мне еще дорога моя жизнь.
Голос Снейпа снова стал таким же холодным, как и прежде, и каждое его слово отдавало болью в сердце. Не из-за того, что он говорил, нет, из-за самой ситуации, из-за причастности к ней Снейпа, из-за его равнодушия. Я смерила профессора уничтожающим взглядом и повернулась к Руди.
На него по-прежнему было невозможно смотреть. Лицо теперь, помимо шрамов, покрывало несколько слоев мазей, в волосах все еще просвечивалась запекшаяся кровь, на подбородке красовался ужасающий шрам – результат рваной раны, а тонкие губы казались синими. Я знала, что все остальное тело Руди было полностью покрыто повязками, смоченными костеростом, хоть и в некоторых местах повреждения были настолько серьезными, что это зелье справиться не могло. Я протянула руку и дотронулась до ладони мужа, она была ледяной, словно Рудольфус провел несколько часов на морозе.
Какое-то время я сидела неподвижно, прислушиваясь к редкому, беспорядочному пульсу мужа, ожидая, что он в любую секунду придет в себя, но этого не происходило. Мой взгляд переместился на циферблат больших настенных часов, стрелка на которых показывала половину первого ночи. С того момента, как я аппарировала в Малфой-Менор, прошло всего два часа. Надо же, а мне казалось, что скоро уже займется рассвет. Я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, коснувшись пальцами висков.
Сегодняшний вечер казался ненастоящим, напоминал простой ночной кошмар или какую-то слишком явную фантазию. За такой короткий промежуток времени не могло произойти столько событий, а еще больше не верилось в то, что Рудольфус в любой момент может умереть. Тот, кто был мне так близок, тот, кто так любил меня, кто всю жизнь был рядом, кто жертвовал ради меня собой… Мерлин, ну почему я раньше не обращала внимания на то, как он меня любит? Почему никогда не ценила этого? Почему помыкала им, как только могла и принимала его терпение как должное? И ведь только сейчас я начинала понимать, насколько он мне дорог, как хорошо было чувствовать поддержку Руди. Я корила себя за то, что относилась к нему с таким пренебрежением, и только сейчас поняла, как дорожила им. Невольно вспомнился Лестрейндж-Холл, то, как мы прогуливались по лужайкам его парка, а Рудольфус срывал с клумб ромашки и протягивал их мне. Я принимала их со сдержанной улыбкой, не понимая, зачем он мне дарит эти веники, почему он так смотрит на меня, а главное – не ценила этого. Сколько бы я сейчас отдала лишь за то, чтобы вновь услышать его голос и увидеть задорную улыбку!

В какой-то миг я поняла, что по моей щеке одиноко катится соленая капля, призывая вырваться и остальные слезы. Я поспешно смахнула ее с щеки и до боли закусила губу, чтобы сдержать вырывающиеся наружу рыдания. В тот же миг я ощутила на себе пристальный взгляд Снейпа, наблюдавшего за мной с другого конца комнаты. Уже приготовилась достойно ему ответить, но он вместо того, чтобы сказать что-то мерзкое и язвительно, просто отвернулся, словно ему было страшно смотреть на мои терзания. Наверное, так и было – мало кто из окружающих мог увидеть меня плачущей. Я все-таки шмыгнула носом и снова повернулась к Руди. Он неизменно лежал на спине с закрытыми глазами. Почти как мертвый.
– Он выживет, – прошептала я, почти позабыв о присутствии зельевара. – Это точно…
Снейп то ли не услышал это, то ли пропустил мимо ушей, молча подошел к тумбочке с зельями, принялся что-то смешивать.




***




Я проснулась от легкого шума и дуновения ветра по моим ногам. Открыла глаза, еще не совсем придя в себя, и первое, что увидела, это закрывающуюся дверь и тонкую полоску рассвета, отражающуюся на темной стене. Из коридора слышались голоса, и я мельком смогла разглядеть отдаляющихся Снейпа и Рабастана. Мне совершенно не хотелось ни видеть их, ни слышать о чем они разговаривают.
Самым большим желанием было снова уснуть, окунуться в мир забытья, чтобы ничего не чувствовать и чтобы больше не было этого жгучего желания разразиться рыданиями, и еще хоть ненадолго забыть о своей совести. От этой мысли я как-то слабо улыбнулась, подумав, что это чувство есть даже у меня. Но как только мой взгляд переметнулся к Руди, улыбка погасла, и вернулось прежнее ощущение тяжести и грусти.
Я сползла с кресла и умостилась прямо на полу, опустив голову на кровать, сжимая в руке холодную ладонь Рудольфуса. И опять мне вспомнились те дни, когда я точно так же сидела у его постели и ждала, когда же он, наконец, откроет глаза.
Я даже не заметила, как из моих глаз потекли слезы. На этот раз я не стала их останавливать – все равно меня никто не видел, а если я поплачу сейчас, то позже мне уж точно не захочется закатить истерику.
За своими слезами я ничего не замечала. Упивалась своей болью, закрыв глаза, уткнувшись носом в одеяло, вспоминая все минуты, проведенные с Руди и то, сколько же я ему не сказала. И за собственным горем я не заметила, как рука в моей руке тихонько пошевелилась. Очнулась я лишь тогда, когда услышала собственное имя. Оно прозвучало едва слышно, и можно было бы подумать, что это мне всего лишь почудилось. Но нет. Я подняла голову, вытерла рукавом слезы и увидела, как губы Рудольфуса медленно шевелятся.
– Беллатрикс…
Он снова позвал меня, а я почувствовала, как по моему телу проходят волны дрожи, лишая сил и способности мыслить. Я вскочила на колени, кинулась к мужу, наклонилась над ним.
– Я здесь, Руди, с тобой, – прошептала я.
Несколько секунд Рудольфус молчал, из его приоткрытого рта вырывались только бесформенные хрипы.
– Мне холодно, Белла, – наконец выговорил он. – Мне…там… очень холодно.
Я посмотрела на него, на теплое одеяло, в которое его укутали домашние эльфы. Потом кинулась к шкафу, достала оттуда плед и поспешно накрыла им мужа. Направила волшебную палочку к камину и разожгла в нем огонь, который тут же напомнил комнату запахом сосновых бревен.
– Нет… – сорвалось с его губ. – Там нет тебя, Белла…
Я бросила обеспокоенный взгляд на мужа.
– Что ты такое говоришь? Я есть, я здесь, рядом с тобой, и никуда не собираюсь уходить, – прошептала я. – Никогда…
Рудольфус опять надолго замолчал. Его грудь время от времени вздымалась, но, видимо, каждый вдох давался ему с большим трудом и причинял невыносимую боль.
– Я знаю, что ты не уйдешь, – пальцы Руди слабо переплелись с моими. – Знаю, что ты останешься, но я…
Теперь я стала понимать, к чему он клонит, эти глупые намеки, эту безысходную речь. Что же он такое говорит? Кто он только смеет о таком думать? Снейп приготовит еще десяток зелий, я проведу здесь сотню бессонных ночей, но Рудольфус выживет. Я так ему и сказала:
– Не смей даже думать об этом, слышишь? Снейп сказал, что ты выживешь, значит так и будет. Ты нужен мне, понимаешь, Руди? Ты не должен умирать! Держись до последнего, и забудь о… – мой голос прервался судорожным всхлипом, рыдания разрывали меня изнутри, и я ничего с этим не могла поделать.
Перед глазами застыла пелена слез, и сквозь нее было трудно рассмотреть лицо Рудольфуса.
– Не плачь, – послышался его голос, очень тихий и слабый.
Я подняла голову и уставилась на него, изо всех сил стараясь сдержать рвущиеся наружу рыдания. Сильнее сжала его руку, положила ее себе на щеку, чувствуя холод пальцев и то, как они совсем слабо пытаются очертить контуры моих губ. Я грустно усмехнулась и надолго прижалась к ладони губами, словно пытаясь ее согреть теплом своего дыхания.
– Я хочу, чтобы ты поправился, Руди, – прошептала я. – Ты даже не можешь представить, насколько нужен мне, я не знаю, справлюсь ли без тебя…
Как же пафосно звучали эти слова, как же я себя за них ненавидела! Почти как в любимых сопливых романах Нарциссы. Но, можно подумать, сейчас это имело значение. Хотелось только быть поближе к Руди, а подсознание твердило, что главное – показать ему то, насколько я в нем нуждаюсь. Вот только как?
– Все будет, хорошо, правда ведь? – я сама не знала, вопрос это или утверждение.
Руди только что-то прохрипел в ответ и хватка его пальцев еще больше ослабела.
– Конечно, – прошептал он. – У тебя все будет хорошо.
– У нас, Руди, у нас все будет хорошо, – поспешно сказала я, сжимая его пальцы.
По-моему, Рудольфус умудрился даже издать слабый смешок.
– Неужели ты ничего не поняла, Белла? – его хриплый, слабый голос мгновенно насторожил меня. – «Нас» никогда не было. Неужели ты думаешь, что я верил в эту сказку? Я ведь знаю, что ты всегда принадлежала, принадлежишь и будешь принадлежать только ему. Мне казалось, что ты догадливее…
Наверное, я никогда в жизни не испытывала такой боли, как в тот момент. Слова Рудольфуса прозвучали так жестоко, ранили меня так глубоко, как только можно. И кто бы мог подумать, что упоминание моей связи с Милордом вызовет у меня такое неприятное ощущение? Прежде я гордилась этим, считала, что нет ничего лучше, чем то, что Темный Лорд до сих пор приходит ко мне в спальню. А теперь… Теперь весь мой мир, строившийся столько десятилетий, рушился, а я смотрела на все совершенно другими глазами. И самое страшное, что теперь было поздно.
– Я люблю тебя, Руди, – я сама удивилась, услышав свой хриплый от слез голос. – Люблю, и всегда любила, и… Я хочу, чтобы ты был со мной. Как раньше, помнишь? Нам же было так хорошо вместе, и…
Я почувствовала на своих губах легкое прикосновение руки Рудольфуса и резко замолчала.
– Я знаю, Белла, всегда знал, что ты меня любишь, – сказал он. – Но…
Внезапно он осекся. Его дыхание стало чаще, хрип усилился, руки задрожали. Я мгновенно поднялась на ноги и схватила Рудольфуса за плечи, стараясь удержать. Но он трясся еще сильнее, в уголке рта появился пена, глаза расширились.
– Руди!.. – в отчаянии крикнула я, но он ничего не сказал, продолжая лишь хрипеть и жадно хватать ртом воздух.
Тогда я отскочила от мужа и кинулась к двери, не видя перед собой ничего за пеленой мутных слез. Не помню, как я вырвалась из коридора, не помню, откуда взялись Снейп, Рабастан и Нарцисса, как я что-то кричала. Все это кружилось таким стремительным вихрем, что я успевала лишь вдыхать воздух и изредка звать Руди. Ведь Снейп должен был дать ему зелье, спасти его, остановить этот непонятный приступ… Спасти моего любимого Руди!..




***




…Я подняла глаза, понимая, что нахожусь в спальне, сидя на том же месте, где разговаривала с Руди еще несколько минут назад. Первое, что я увидела, это, конечно же, Рудольфуса. Он так спокойно и безмятежно лежал, его сон был таким непоколебимым. Я протянула руку – хотела дотронуться до его запястья, но нащупала только сильно натянутое одеяло. И тогда, наконец, обратила взгляд к лицу Руди, – и в тот же миг с моих губ сорвался неистовый крик.
Нет, это было просто невозможно!.. Нет, просто игра моего воображения. И ничего больше! Рудольфус снова заснул или потерял сознание, но никак не… Не понимая, что делаю, я кинулась к нему, принялась трясти за плечи, хватать руками за щеки, но ничего не чувствовала, кроме холодной обожженной кожи, которая остывшей кровью скатывалась под моими пальцами. По-моему, я кричала, размахивала руками и заливалась слезами, но точно не помню, было ли это на самом деле или происходило только в моем воображении. Был лишь короткий проблеск сознания, когда я обнаружила, что стою на ногах и совершенно по-дурацки пытаюсь броситься на Снейпа, чтобы расцарапать его худое лицо, изорвать мантию или любым другим способом причинить вред. Конечно, во всем виноват был именно он – ведь это Снейп занимался лечением, и должен был, обязан спасти моего мужа! Ему приказал это сделать Темный Лорд, он не имел права дать Руди…
Я не могла думать об этом, ведь это было не по-настоящему. Точно! Снова у меня видение, и через несколько часов я очнусь, а Руди будет сидеть в кровати и весело рассказывать о том, как падал с метлы. Но, почему же тогда слезы не прекращались? Почему я до последнего срывала голос, беспомощно выкрикивая проклятия и ругательства? Так больно, так невыносимо думать о происходящем… С губ срывалось имя Рудольфуса, я шептала, как люблю его, говорила, что когда он очнется, то останусь с ним, давала бессмысленные обещания и размазывала по лицу нескончаемые слезы.
Такой боли у меня не было никогда: ни после четвертого курса, ни в Азкабане, нигде. И все потому что рядом был тот, кто всегда смог бы поддержать. А теперь? Кто будет обещать мне солнечный день, целовать в щеку перед сном и давать новые силы жить дальше? Кто будет рядом?..
Может, тот, кто сейчас так крепко обнимает меня? Кто что-то шепчет на ухо, целует волосы, гладит по лицу и вытирает потоки слез? Тот, кто закрывает от непонятно откуда взявшегося сквозняка и с силой держит мои руки, чтобы я не могла больше причинить кому-либо вред?
Мое дыхание все еще было сбитым, перед глазами стояла пелена, а тело тряслось от истерики, но при этом меня действительно кто-то обнимал, уткнувшись подбородком в мой затылок, сдерживая все мои движения, но тем самым вселяя в меня какую-то странную уверенность. Я продолжала плакать, рычать и кричать, а когда мои глаза совсем случайно наткнулись на кровать и на лежащую там фигуру, покрытую белой простыней, я взревела, как раненный зверь и принялась биться в сильных руках сдерживающего меня человека. Хотела вырваться сдернуть покров, чтобы видеть лицо Руди и знать, что он все еще жив. И в какой-то миг почувствовала резкий толчок, после чего упала на пол, больно ударившись плечом о край кровати. Затем последовало несколько размашистых ударов по лицу, по обеим щекам. Тело тут же пронзила острая боль, крики сами по себе прекратились, сменившись только глухими стонами, а перед глазами внезапно нарисовался Темный Лорд. Он возвышался надо мной, в упор устремил на меня свои глаза, но при этом не выглядел разгневанным. Просто стоял и смотрел, терпеливо ожидая, что же я буду делать в следующий миг. Думаю, он ни капли не удивился тому, что я снова начала плакать. Слезы сами по себе потекли из глаз, а из горла стали вырываться сдавленные всхлипы. Я закрыла глаза, уткнулась лицом в колени и зарыдала еще громче, но в этот раз отлично понимала происходящее, и вдобавок к этому, меня заполонила такая невыносимая, выжигающая все остальные эмоции боль, что я была не в силах поднять даже голову. Темный Лорд это понял, поэтому через миг я ощутила, как он опустился рядом со мной и мягко, но настойчиво взял за плечи, оторвал мое лицо от рук и заставил смотреть на него. У меня не получалось ни спрятать взгляда, ни произнесли слов извинений, и тогда он сделал то, что я ожидала меньше всего: просто прижал меня к себе, крепко обняв мое содрогающееся тело. Но у меня не было сил даже думать о его странном поведении – я просто сжалась в его руках, тихонько поливая слезами мантию Господина.
Вдруг стало спокойнее, но тишина в комнате ощущалась куда яснее, а мое горе – еще острее. Но, не смотря на это, я смогла стать на ноги (не без помощи Темного Лорда, конечно же) и даже сделать несколько шагов в сторону двери. Я в последний раз обернулась туда, куда больше всего не хотела смотреть и снова содрогнулась от приступа рыданий. Милорд поддержал меня, не давая упасть, и тихонько закрыл дверь.
Не помню, как мы дошли до моей комнаты, не помню, как он усадил меня на кровать, а в тот миг, когда попытался выпустить из своих рук, я так громко запротестовала, что он вынужден был остаться. Я обхватила его тело руками, спрятала лицо в складках одежды и теперь только тихонько всхлипывала, удивляясь, куда же могли пропасть все слезы.
– Простите… – прошептала я. – Я… не должна, простите…
Он всего лишь поднял руку и провел ею по моим волосам.
– Все в порядке, Белла, – послышался шепот. – Тебе нужно отдохнуть и прийти в себя. Лучше молчи, так будет легче…
Какое-то время я действительно молчала, но и это вдруг оказалось невыносимым. Я оторвала голову от его плеча и заглянула в лицо. Это ничего не дало, так как в комнате было темно и виднелись лишь смутные очертания Милорда.
– Теперь я одна, – прошептала я, понимая, что не должна этого говорить. Но ничего поделать не могла – слова сами выскользнули, не давая их даже обдумать.
Я ощутила, как руки Темного Лорда слегка сжались на моих плечах – он напрягся. Но ничего не сказал. Лишь только через какие-то долгие минуты нарушил молчание:
– Тебе нужно отдохнуть, Белла, – в его тоне я услышала знакомые повелительные нотки.
Он отстранился и взглянул на меня. Мои глаза привыкли к темноте, и я, наконец, смогла рассмотреть его черты. Это было так странно… Сейчас он совсем не напоминал мне бездушного монстра. Казался просто очень уставшим, измотанным и побитым жизнью человеком, который не хотел меня отпускать. Его глаза были черными, лишенные красных дьявольских огоньков, а черты лица расслабленными и совершенно не бесстрастными. Разглядывая его, я даже на несколько мгновений позабыла о том, что произошло сегодня. Меня захватило странное чувство, забытое и неповторимое, то, что я испытывала много-много лет назад, видя Тома Риддла. Но как же мерзко было в такой момент вспоминать о прошлом!..
Темный Лорд отстранился от меня и встал, тем самым разрушив тот непонятный момент. А я же как-то неуверенно глянула на него, после чего принялась кое-как стягивать мантию, платье и забираться в постель. У меня до такой степени дрожали руки, что приходилось по нескольку раз хвататься за вещи, и в итоге Темный Лорд сам уложил меня, накрыв одеялом. После этого сел на край кровати и заглянул в мое лицо. Его пальцы пробежались по моим щекам, заставляя чувствовать совсем неуместные мурашки по коже.
– Спи, Беллс, – прошептал он.
От этих слов я вдруг поняла, что у меня действительно слипаются глаза, а сознание вот-вот готово углубиться во тьму. Я вытянула руку из-под одеяла и наощупь нашла ладонь Милорда. Он тут же сжал ее, переплетая наши пальцы.
– Ты не права, Беллатрикс. Я никогда не позволю тебе остаться одной.
Наверное, эти слова были частью моего сна, быстро подкинутого измученным страданием. Конечно…