Глава 2. К свободе

«Темнота любит его. Он танцует с ней, как влюбленный,
а луна поднимается над пурпурным холмом,
и то, что было сладким, теперь пахнет кислым.
Пахнет, как яд».
(Стивен Кинг «История Лизи»)

В полутемном помещении было как-то неестественно тепло, а воздух пропитался приторным запахом духов, поленьев из камина и цветов. На какой-то миг мне показалось, что земля уходит из-под ног, и я инстинктивно схватилась за руку стоящего рядом Рудольфуса. Обстановка была очень непривычной, а я, как выяснилось позже, слишком отвыкла от тепла и уюта. Сама комната, где мы находились, показалась мне знакомой: высокие потолки, широкие окна, прикрытые роскошными шторами, пышная мягкая мебель, расшитая золотой нитью, и множество других, не менее изысканных предметов интерьера. Вероятно, мне раньше доводилось здесь бывать, и нередко — дом моей сестры навсегда оставил след в памяти. Хоть сейчас и было трудно вспомнить все, что связывало меня раньше с Малфой-Менором, но я была уверена, что через какое-то время во мне проснутся все воспоминания, и тогда от них укрыться будет трудно. Поэтому сейчас я наслаждалась моментами неведенья и старалась как можно меньше думать (а этому я отлично научилась за время заточения в Азкабане).
Жгучая боль пульсировала в левом запястье и постоянно нарастала, или, наоборот, становилась почти неощутимой. Я сходила с ума от этих смешанных чувств, не понимая, чего хочу больше — чтобы все исчезло, или, наоборот, чтобы Метка не прекращала жечь, как напоминание о его возвращении. Вместе с этим у меня продолжала кружиться голова, а в горле застрял хрип, готовый вот-вот вырваться наружу. Все мое самочувствие говорило о том, что стоять на ногах мне осталось недолго, но я не желала двигаться, ведь в любой момент я могла увидеть его!
С каждой минутой гостиная Малфоев все больше и больше наполнялась людьми. Все они появлялись из воздуха, держа в руках разнообразные предметы-порталы, перенесшие их сюда прямо из разрушенных камер Азкабана. Мне было трудно подсчитать количество беглых узников, я старалась ни на кого не смотреть и безмолвно щурилась от яркого, слепящего камина, весело играющего пламенем. Нужно заметить, что это был единственный источник света в огромном зале, но и он доставлял мне огромное неудобство. Находясь в темной камере, я привыкла к темноте, царившей там постоянно, независимо от времени суток за окном.
Комнатой стремительно овладевала все более громкая какофония голосов, криков, смеха. Люди постепенно начинали осознавать, что произошло: они хохотали, стонали, выкрикивали имя Темного Лорда… Милорда…
Вспомнив о нем, я инстинктивно вздрогнула. Если он нас спас, если мы уже на свободе, значит, он где-то здесь, где-то рядом. И я могу его увидеть! Я быстро повернулась к Рудольфусу, который единственный из всех молчал и угрюмо смотрел в пол.
— Где он? — прошептала я, все еще рассматривая мужа, но обращаясь к самой себе.
Руди медленно поднял голову и смерил меня спокойным взглядом пустых темных глаз. Мне захотелось крикнуть, встряхнуть его, чтобы избавится от этой безысходности на его лице, вызвать в нем хоть какие-то эмоции. Но я не шевелилась, а Рудольфус оставался таким же безжизненны0м.
И вдруг где-то в глубине огромной комнаты замаячило что-то светлое, так контрастно выделявшееся на фоне всей этой потрепанной толпы беглых заключенных. Я смотрела туда неотрывно, будто бы надеясь увидеть чудо, и молчала, не решаясь пошевелиться.
Нарцисса совершенно не изменилась за все время, что мы не виделись, и у меня возникли смутные подозрения, что заключение в Азкабане длилось не больше полугода. Сестра, с блестящими светлыми волосами, спадающими на плечи, в дорогой светлой мантии, усеянной драгоценностями, стояла у камина и, казалось, идеально сочеталась с роскошью зала. Она слегка наморщила носик, брезгливо глядя на всех прибывших, и я была уверена: будь ее воля, в этом доме не было бы никого из этих людей. Какое-то время она всматривалась куда-то в глубь комнаты, явно ища кого-то взглядом, и в какой-то миг резко вздрогнула, ее глаза устремились в пол. Теперь на ее лице отражалась смесь испуга и отвращения, а я почему-то ухмыльнулась. Было забавно наблюдать за терзаниями Нарциссы, которой было противно дышать одним воздухом с бывшими узниками. Ведь она не была в Азкабане, не знала, что это такое, и единственное, что могла испытывать, — это омерзение и презрение ко всем нам.
Внезапно наши взгляды пересеклись. Нарцисса снова заметно задрожала, а я оставалась такой же неподвижной, как и несколько минут назад. Только боль в Метке снова усилилась, этим самым усугубив головокружение. Я продолжала пристально смотреть на сестру, а та, кажется, засомневалась. Ее руки затряслись, на лице отразилась какая-то внутренняя борьба. И в следующий миг она совершенно неожиданно сорвалась с места и кинулась вперед, расталкивая людей и путаясь в полах длинной мантии. Я не успела даже что-то подумать, как оказалась в ее объятиях. Кажется, теперь Нарцисса начисто позабыла о своем отвращении к узникам и так сильно обнимала меня, что становилось трудно дышать. И только тогда, когда я зашлась в приступе мокрого, раздирающего горло кашля, Цисси неуверенно отступила на шаг. Она терпеливо ждала, пока закончится приступ, и когда я, наконец, смогла посмотреть на сестру, по ее щекам струились слезы.
– О, Белла… – прошептала Нарцисса, снова обнимая меня, а я даже не шевелилась, совершенно никак не реагируя на ее объятия.
Я чувствовала, как она дрожит, как тяжело дышит и при этом всхлипывает. Но мне совершенно не хотелось ни утешать ее, ни обнимать в ответ. Столько времени эта встреча была призраком в моем сознании, а потом просто стерлась от вечных терзаний, так что теперь я не могла ничего почувствовать.
Но в какой-то миг меня как будто бы прорвало, мое сердце забилось быстрее, я закрыла глаза, а когда губы оказались у уха сестры, я поспешно прохрипела всего два слова:
— Где он?
Нарцисса мгновенно поняла, о ком я спрашиваю, и дернулась, словно я направила на нее волшебную палочку и собиралась произнести «Круцио». Сестра медленно отстранилась и окинула меня взволнованным взглядом заплаканных глаз.
— Белла, тебе сейчас не…
— Где Милорд? — на этот раз мои слова прозвучали значительно громче и тверже. Я спиной ощутила, как Рудольфус позади меня напрягся.
— Белла, он не говорил, что хочет тебя видеть, — испугано пролепетала Нарцисса. — Он сейчас занят, закрылся в кабинете Люциуса и… Белла, послушай, тебе нужно прийти в себя, ты многое пережила, и сейчас не лучшее время видеться с ним. До тех пор, пока он тебя не позовет, лучше…
Я почти не слушала взволнованный лепет сестры. Мне хватило той информации, что он в кабинете Малфоя, а это значит, что с ним можно встретиться прямо сейчас. От этой мысли на моем лице засияла улыбка, и вся обстановка перестала казаться мне такой мрачной и угнетающей. В комнате было тепло, пылал камин, все начинали приходить в себя, только Нарцисса оставалась такой же нервной. Я посмотрела на нее, потом на миг обернулась к Руди и решительно сделала несколько шагов в сторону коридора. Цисси попыталась мне что-то сказать, а Рудольфус хотел было взять за руку, но я проворно выскользнула и побежала в направлении кабинета. Расталкивала людей, спотыкалась, несколько раз мне становилось нехорошо, но разве это были преграды на пути к той встрече, которую я так давно ждала?
В коридоре было темно, а тишину нарушали вздохи и сопение портретов, которые, как я помнила, висели на стенах. Чем ближе я подходила к дверям кабинета, тем сильнее ноги наливались свинцом, а шаги получилась все медленнее. Но ничего страшного, это только волнение.
Столько раз я безуспешно пыталась нарисовать в воображении то, как вижу его, как бросаюсь в его объятия и, наконец, позволяю себе разрыдаться. А он гладит меня по волосам, улыбается и говорит, что теперь все будет как раньше, что больше не будет ни Азкабана, ни дементоров, ни холода, а только мы — он и я. От этих мыслей я заулыбалась еще шире, а из глаз потекли непрошеные слезы. Сейчас я увижу Милорда! Всего несколько минут, и…
— Беллатрикс? — этот голос прошуршал из темноты, как шелест листьев на ветру или шорох пергамента.
Я мгновенно остановилась, не в состоянии идти дальше; воздуха вдруг стало слишком мало, а голова опять пошла кругом. У меня внутри возникла непонятная пустота, а потом по телу прошел холод, будто снова появились дементоры, желающие высосать из меня остатки жизни. Я попыталась укутаться в изодранную мантию, служившую мне в Азкабане единственной одеждой.
Из глубины коридора вышла высокая фигура, с ног до головы укутанная в плащ, и ее можно было запросто принять за дементора. Мне стало не по себе — может, из-за жутких ассоциаций, а может, из-за странного предчувствия. Человек в плаще стоял неподвижно и тихо, но я могла поспорить, что он смотрит на меня. Его лицо скрывал натянутый капюшон, и мне почему-то не хотелось видеть то, что он скрывал. Эта немая сцена казалась не такой волнующей, как я могла представлять раньше, хотя я, скорее всего, просто перенервничала.
Я снова подняла взгляд на этого неподвижного человека, и в тот же миг в моем сознании как будто что-то переключилось. Дыхание участилось, глаза налились слезами, из горла вырвался хрип.
— Милорд… — я произнесла это едва слышно, пытаясь в одно слово вложить все, что было на душе.
Конечно, этого не получилось. Уже не отвечая за себя, я рухнула на колени, подобралась к нему и обхватила его ноги, уткнувшись лицом в складки бархатной мантии. Какое-то время я просто рыдала, совершенно не стесняясь этого, хватаясь руками за ткань, словно не веря, что передо мной действительно мой Повелитель. Вскоре я поняла, что что-то шепчу — слова радости и почтения переплетались с рыданиями. Наверное, так могло бы продолжаться до бесконечности, но в какой-то момент Темный Лорд просто положил руку мне на голову, после чего медленно и властно приказал замолчать. Я, конечно же, беспрекословно подчинилась, оторвавшись от его мантии и подняв глаза на своего повелителя. Он по-прежнему был в капюшоне, и я не видела его лица, но при этом он выглядел так же величественно, как и всегда. Я с восторгом всматривалась в его фигуру, ожидая любого действия.
— Поднимись, Белла, — сказал он, и его голос снова прозвучал совсем тихо и напомнил странное шуршание.
А раньше, я точно помнила, он был низким, звучным, бархатистым, и не имел ничего общего с этим змеиным шипением. Это показалось таким странным, таким непривычным. Впрочем, какая разница, главное, что это Милорд и что я снова с ним, готовая служить ему.
Я снова выполнила его приказ, после чего посмотрела на все еще скрытое под капюшоном лицо. Так захотелось увидеть его, снова вспомнить самое прекрасное, что я уже успела забыть. Я нерешительно подняла руку и коснулась капюшона. На какое-то время я сомневалась, чувствуя внезапно нахлынувший страх, но быстро успокоила себя мыслями о том, что это ведь мой Лорд, который всегда мне разрешал дерзости, недозволенные другим. Ведь я была не такой, как все, я была его Беллс, самое верной и преданной (такой же я и осталась).
Мои пальцы сами по себе сжали мягкую материю капюшона, после чего медленно сдернули его. Я замерла, не в состоянии ничего сказать, после чего резко отпрянула на несколько шагов назад, уткнувшись спиной в стену.
Тишина все сгущалась, становясь невыносимо тяжелой, словно собиралась обрушиться мне прямо на голову. А я не могла пошевелиться или что-нибудь сказать, пораженно рассматривая человека, стоящего передо мной. Хотя нет, это трудно было назвать человеком. Странное, изможденное, бледное и безжизненное существо, но никак не человек. Он слишком исхудал, казалось, его пробрали все возможные болезни. Черты лица будто смазались, утратили свою выразительность, казались ненастоящими, почти не было видно губ — настолько они были тонкими, нос казался каким-то притупленным, ненастоящим. Голова напоминала череп, обтянуты белесой кожей, а на ней виднелись редкие, растрепанные темные волосы неопределенной длины. Но самое страшное было не в изуродованных чертах, а в глазах. Я больше не видела тех темно-серых омутов, теперь это были узкие, словно у змеи, глазницы и полностью красные зрачки. Брови, ресницы отсутствовали, делая его еще больше похожим на змея.
От этого зрелища мне просто захотелось расплакаться, забыв обо всем на свете. Было невозможно смотреть на это безобразное чудовище, что когда-то было самым прекрасным человеком на планете. Куда делся красивый Том Риддл, на которого я прежде могла смотреть часами, как на произведение искусства? Что с ним случилось?
Не понимая своих движений, я поднесла руку ко рту и едва слышно застонала, опуская взгляд. Хотелось что-то сказать, но я не могла проронить и слова. Вот только почему? Это ведь по-прежнему мой Лорд…
— Удивилась, Белла? — с долей насмешки спросил Темный Лорд, устремив на меня свои багровые глаза. — Ожидала увидеть перед собой смазливого юнца?
Казалось еще миг, и он зальется смехом, и мне почему-то этого так не хотелось…
— Я… — я и не знала, что сказать. Не было никакого смысла скрывать свой испуг, но…
Я снова подняла взгляд на Темного Лорда и смело посмотрела в его глаза.
— Мне все равно, — четко произнесла я, удивляясь решительности, прозвучавшей в моем голосе.
Кажется, на его лице промелькнуло удивление, правда, мне это могло и показаться.
— Я предана вам так, как и прежде, и… — наверное, то, что я хотела сказать, было неуместно.
Можно ли было говорить ему о своих чувствах? Не было ли это опасно? Сейчас он кажется таким холодным и неприступным… Раньше я не видела его таким; всегда, когда мы оставались одни, он становился нежным и внимательным.
— Что еще, Белла? — прошипел он.
Теперь вопрос прозвучал нетерпеливо и небрежно, и из-за этого мне стало необычайно холодно. Может, он ничего не помнит?
— Да… я… — прошептала я, снова подходя к нему ближе.
В тот миг я поняла, что мне действительно плевать на то, как он выглядит и какой у него голос. Самое главное, что он жив.
— Говори, Белла, у меня мало времени, — бросил Темный Лорд.
— Но… — теперь я снова казалась удивленной.
Подступила к нему еще на шаг ближе, подняла руку, чтобы прикоснуться к его бледной щеке, но Темный Лорд очень неожиданно отступил на шаг назад, оставив меня неподвижно стоять.
— Вижу, за четырнадцать лет ты ни капли не изменилась, — небрежно проронил Темный Лорд и издал звук, похожий на смешок.
Я хотела что-то сказать, попросить объяснить, что происходит и почему он так странно себя ведет, но Милорд снова устремил на меня свой взгляд, и из-за этого сразу же расхотелось что-либо говорить.
— Тебе сейчас следует быть с сестрой, — холодно произнес Темный Лорд. — Когда ты мне понадобишься, я позову тебя.
Не успела я ничего ответить, как Повелитель растворился прямо в темноте. А я осталась стоять в одиночестве посреди угрюмого коридора, чувствуя, как по телу разливается неприятный холод, а по щекам опять текут слезы. Четырнадцать лет, почти полжизни в гнусном заточении без него! А теперь, когда я снова не свободе, мне приходится видеть его холодность. Неужели он изменился не только внешне, но и внутри? Или за все эти годы он просто разлюбил меня?
Я прижалась спиной к холодной стене и сжала кулаки. Все казалось сюрреалистичным, и почему-то больше всего на свете мне захотелось снова проснуться в сырой камере Азкабана от очередного ночного кошмара. Что может быть хуже сна, в котором я больше не нужна Темному Лорду? Только реальность, где ему точно так же плевать на меня.