Глава 8. Счастье тебе не к лицу

«Сны – это язык, на котором говорит с ними Господь».
(П.Коэльо «Алхимик»)

Перед глазами предстал окровавленный труп Эрика Хоффмана. Он неподвижно стоял в дверях, и я видела, как в лунном свете отсвечивает кровь на его одежде. Она была еще свежей и пузырилась у горла, как будто я перерезала его всего несколько секунд назад. Наверное, если бы у Хоффмана не был размозжен череп и не были выдавлены глаза, то он бы пристально смотрел на меня. Но глаз не было, на их месте зияли безобразные дыры, а из проломленного черепа вытекала мозговая жидкость. Руки и ноги того, что когда-то было аврором, были переломаны, раскрошены, словно их истерзал дракон, и, наверное, только одному Мерлину было известно, как этому существу удавалось стоять. И при этом оно казалось настолько апатичным, будто готово было вот-вот упасть, как и должно было произойти с обычным трупом. Но что-то мне подсказывало, что этот труп вовсе не был обычным.
Мое тело охватила неприятная дрожь, я сжалась, чтобы унять ее, но только сильнее задрожала. Зрелище было действительно ужасным, мертвец слишком напоминал инфернала, так похожего на тех жутких существ, являвшихся мне в Азкабане. Он двигался, просто стоял у окна, истекая кровью и разбрызгивая ее вокруг. Я видела, как тонкая ткань штор покрывается красными брызгами, как они оседают на светлом ковре, попадают на мою простынь. Было так противно, хотелось отодвинуться, убежать, хоть раньше я и любила кровь, любила размазывать ее по рукам.
А сейчас у меня не получалось даже вылезть из-под одеяла. Я пыталась его, но оно будто не желало убираться с моего тела, и мне приходилось покорно играть в эту бессмысленную молчанку с трупом. Может быть, если бы он делал какие-то движения, пытался на меня напасть, было бы проще — я бы не чувствовала этой напряженной неопределенности и знала, что можно предпринять в следующий миг; а сейчас в любой момент могло произойти все, что угодно, и это меня никак не радовало.
А потом где-то в глубине комнаты, в углу, куда не доставал лунный свет, послышался какой-то шорох, и я вздрогнула. Страх липким потом разливался по моему телу, заставляя впиваться ногтями в ладони и до крови кусать губы, чтобы не дай Мерлин не закричать. Не знаю почему, но я не хотела этого делать. Это пугало меня еще сильнее, чем ожившие мертвецы и неизвестность, таящаяся в темном углу спальни. Казалось, если я закричу, то разбужу все возможные и невозможные напасти, готовые наброситься на меня из темноты. Мое дыхание стало громче, а из невольно вырвался хрип. Шорох повторился, только теперь ближе и отчетливее. Мертвец дернулся, а лужа крови под ним стала еще больше. Издавая хлюпающий звук, он приблизился ко мне, а я никак не могла отстраниться или защититься от тошнотворного запаха, от изуродованного тела.
Он заговорил, и его голос был невыносимо знакомым, хоть и звучал немного по-другому из-за смертельных ран.
— Беллс…
Я отшатнулась, наконец, получив возможность двигаться, но тут же уткнулась в спинку кровати, которая отрезала все пути к отступления.
— Беллс, посмотри на меня, — прохрипел мертвец голосом Тома, а я принялась шарить рукой по тумбочке в поисках волшебной палочки. Мне было страшно и хотелось оттолкнуть от себя эту пародию на человеческое тело, но я боялась даже прикоснуться к нему.
— Посмотри на мою душу, Беллс… — он захрипел, так как кровь, пузырясь, вытекала из горла.
Он протянул ко мне то, что осталось от его рук, и внезапно схватил меня за запястья. Я попыталась вырваться, но сломанные пальцы мертвеца оказались на удивление сильными, а хватка — железной. Я попыталась вырваться, но почувствовала только боль в запястьях, и, наверное, если бы вырывалась более усердно, то сломала бы обе руки.
— Только ты можешь… спасти, — хрипело существо, а я продолжала отчаянно с ним бороться, но удача была явно не на моей стороне. Он держал меня, пытаясь притянуть к себе; постель и ночная рубашка были уже полностью перепачканы кровью, дышать становилось все труднее. Только тогда я поняла, что сдаюсь и безвольно поддаюсь хватке существа. В такие минуты никак не выходит управлять своим телом, оно становится совершенно неподвластным. И вдруг все прекратилось.
Я сидела в своей кровати, запутавшись в простынях, и оглядывалась по сторонам. Мои самые страшные опасения никак не подтвердились: в комнате не было никакого ожившего трупа, на мой постели и на занавесках не виднелось ни капли крови, что еще раз говорило о том, что весь этот ужас мне только приснился. Но, несмотря на это, мое тело все еще сотрясала нервная дрожь, слишком быстро стучало сердце, а волосы и ночная рубашка прилипли к телу. Я еще раз осмотрелась и, не заметив ничего странного, опустилась головой на подушку. И лишь только тогда поняла причины своего состояния. Запястья ныли, и когда я взглянула на них, обнаружила на коже четко проступившие следы от пальцев. Голова пошла кругом от ужасного осознания, что это все не сон, но при этом в мыслях не укладывалось, куда делась кровь? Или это видение было очередным кошмаром?

***

На смену зиме приходила весна, но это никак не отражалось на царящей во всей стране погоде. По-прежнему дули ветра, стояли морозы, шли снегопады, даже не думая уступать место солнцу и оттепели. Казалось бы, жизнь должна была вернуться в привычное русло, проясниться и пойти своим чередом, но все оставалось таким же неопределенным. Будто я вернулась из Азкабана не два месяца назад, а только вчера, и все его ужасы продолжали преследовать меня на каждом шагу. Хотя, скорее всего, это был один кошмар, который глумился над моим рассудком, становясь призрачным, а в самые неожиданные моменты приобретал более яркие краски. Все мои мысли так или иначе были связанны с Темным Лордом, который явно не разделял моего стремления быть рядом. После того вечера у Хоффмана все стало так же, как и до этого: равнодушные взгляды, короткие фразы, строгие приказы и холодное отношение.
Все это время я уделяла слишком много внимания Милорду и почти не смотрела по сторонам. Практически не разговаривала с Нарциссой, не считая скудных пустяковых фраз, произнесенных скорее для приличия, чем для общения. Я не обращала внимания на сестру, хоть и несколько раз мне казалось, что она тянется ко мне, хочет поговорить. Но и в то же время мне казалось, что она боится меня, смотрит с опаской и стремится не оставаться наедине. Я хорошо запомнила взгляд сестры, когда утром после той памятной ночи у Хоффмана Нарцисса дрожащими руками протянула мне «Ежедневный Пророк» и спросила, что я знаю о случившемся. Я лишь на миг увидела заголовок статьи о жестоком убийстве всей семьи аврора. Не знаю, что именно тогда заставило меня соврать. Уверена, Нарцисса не поверила мне, но я не хотела говорить при ней о таких вещах. Она всегда казалась мне слишком хрупкой и ранимой, хотя на самом деле так не было.
Несмотря на все происходящее в это время, на мрачные дни и самоистязания, мои отношения с Рудольфусом на удивление становились более близкими и доверительными. Трудно было поверить, что я все еще могла кому-то полностью доверять, а тем более алкоголику-мужу, который теперь ни одного вечера не проводил в трезвом виде. Даже на задания Лорда он отправлялся не на твердых ногах, из-за чего один раз чуть не попался аврорам и получил наказание от Господина. В тот вечер Руди пришел ко мне в комнату, еле переставляя ноги, истекая кровью и ругая Мерлина последними словами. Тогда я несколько часов провозилась над его ранами, хотя в другой ситуации вряд ли бы согласилась на подобное занятие. Но я не могла видеть Рудольфуса в таком виде и понимала, что тогда он нуждался во мне больше, чем обычно. А мне с ним было спокойно, казалось, что это единственный оставшийся в мире человек, кто способен принести мне хоть каплю успокоения. И это почему-то так напоминало мое прежнее спокойствие рядом с Томом...
После той ночи я часто оставалась наедине с Темным Лордом, но ничего, кроме сухих разговоров о делах в Министерстве и проклятом Поттере, который все никак не давал Милорду покоя, не было. А иногда Повелитель звал меня к себе, но вместо того, чтобы вести длинные запутанные беседы, мы просто сидели в креслах и молчали. Давным-давно я могла так вечно сидеть напротив Тома и смотреть на него в свете огня в камине, а он в те моменты погружался в свои размышления и не замечал ничего вокруг. Должно было казаться, что теперешние вечера мало чем отличаются от тех, которые мы проводили много лет назад, точно так же сидя рядом и каждый думая о своем, но я за столько месяцев так и не привыкла к переменам в Темном Лорде. Я сидела в кресле, сжавшись и напрягшись, тревожно поглядывая на Милорда и ожидая от него в любой момент какой-нибудь неожиданности. Но, несмотря ни на что, он всегда оставался молчалив и спокоен, меланхолично поглаживал Нагини, устроившуюся у него на плечах.
Так тянулись дни за днями, совершенно не наполняясь событиями. Это совсем не походило на те напряженные будни, которые когда-то выжимали из Пожирателей Смерти все соки. Если тогда мы носились по всей Британии с важными и опасными поручениями, то теперь каждый прятался в своем углу, с ужасом ожидая вызова Темного Лорда. И больше не было того Темного Ордена, что раньше, где каждый Пожиратель Смерти искренне старался доказать свою преданность Милорду и чистой крови. Сейчас все настолько отчаялись, что выполняли приказы Повелителя только из страха, никто не горел энтузиазмом, а просто пытался защитить свою жизнь и благополучие своих близких. Но это удавалось не каждому, а Лорд Волдеморт никогда никому не прощал промахов. Он нередко пребывал в гневе, и тогда я чувствовала неизменное покалывание на запястье. Сколько раз я ни была свидетельницей выпадов ярости Темного Лорда, они ни разу не коснулись меня. И вряд ли дело было в том, что я не перечила Милорду и во всем пыталась угодить. Пусть он изменился, пусть между нами больше не было того, что раньше, но нас по-прежнему что-то связывало. Что-то, выше, чем магия, и такое же непостижимое. Наверное, именно это так выделяло меня среди других Пожирателей Смерти. Многие презирали меня, многие просто считали безумной, хотя, несомненно, каждый из них боялся меня почти так же, как и Темного Лорда. Особенно после того случая, когда я из-за чего-то разозлилась на Августуса Роквуда и применила к нему несколько Пыточных проклятий. Когда об этом узнал Темный Лорд, он лишь посмеялся, и с того момента многие поняли, что со мной шутки плохи.
Я же со временем перестала бояться Темного Лорда, но при этом было так странно находиться рядом с ним, видеть того человека, которого я когда-то любила и понимать, что обуздать это чувство просто невозможно. Оно неизменно было со мной с самой моей юности и с каждым годом только усиливалось, все сильнее въедаясь в душу. Порой я даже думала, что только оно и стало моей душой. Но было так невыносимо осознавать, что Том Риддл превратился в чудовище, и каждый вечер, возвращаясь к себе в спальню, я пыталась вновь вызвать сон с прежним Томом, где он всегда был невыносимо печальным, но в то же время таким родным.
Мое отношение к Темному Лорду было слишком заметным, но я не стыдилась этого, напротив, мне хотелось, чтобы весь мир знал о моей преданности Господину. Но он этого не замечал или просто делал вид, что не замечает, и мне еще сильнее хотелось доказать свою готовность сделать для него все, что угодно. Правда, это было трудно, потому что он обращал на меня внимание только тогда, когда я была нужна ему, что случалось очень редко. Даже в те моменты, когда мы сидели рядом, я могла обращаться к нему, а он просто игнорировал мои слова.
Мне оставалось только всматриваться в его лицо и пытаться понять, что же так сильно в нем изменилось и обезобразило его. Вроде бы тот же самый точеный профиль, четко очерченные скулы, тонкие губы, неизменная морщинка на переносице, но в то же время что-то совершенно чужое, змеиное и нечеловеческое. В какой-то миг мне в голову даже пришла безумно дерзкая мысль — прикоснуться к его руке. Она была совсем рядом, но и в то же время в пределах недосягаемости. Вот уже который час я так сидела рядом с Милордом и пыталась хоть что-то предпринять, но он упорно игнорировал меня. Я знала, что в любой миг он может подняться с кресла, посмотреть на меня и тихо проговорить: «Белла, можешь идти к себе, уже поздно» — и просто раствориться воздухе. А мне тогда приходилось уходить, так ничего и не дождавшись.
Наверное, было сумасшествием вот так сидеть и пытаться добиться хоть капли внимания от самого опасного волшебника в мире, но с собой справиться я не могла. Рассматривала его и удивлялась: почему он до сих пор этого не заметил? И только спустя еще какое-то количество времени, которое сейчас казалось безразмерным, он стал медленно подниматься с кресла. Это значило, что сегодняшний вечер закончен и мне можно идти к себе. Но почему же тогда мне было так трудно встать, развернуться и уйти? Я просто смотрела на Милорда, который, как мне показалось, на несколько секунд замер. Мне вдруг стало страшно, слова застряли в горле, руки задрожали. А Темный Лорд спокойно перевел на меня взгляд, от чего я смутилась еще сильнее.
— Ты что-то хотела сказать, Белла? — ровным голосом произнес он, буравя меня взглядом. Казалось бы, я уже должна была привыкнуть к этому, но, тем не менее, чувствовала себя неуверенно.
— Я… Наверное, ничего, — прошептала я пересохшими губами, опустив взгляд и не смея больше встречаться глазами с Милордом. Если я попаду в плен этих красных огней, то вряд ли уже смогу отвечать за свои мысли и слова.
— Ты говоришь правду, Белла? — он говорил все так же равнодушно, но у меня вдруг возникло странное чувство, что Милорд не собирается терпеть возражений.
— Нет, Милорд…
Я подняла голову и увидела, что Темный Лорд пристально рассматривает меня, но на его лице по-прежнему холодная маска равнодушия. Его глаза мне показались на удивление темными и слишком задумчивыми, и в них не было ни капли прежней жесткости. Может быть, именно это заставило меня сделать шаг вперед и оказаться почти вплотную к Господину. Он никак на это не отреагировал, а мое сердце внезапно забилось в груди быстрее.
— Мой Лорд, я… — прошептала я, облизывая пересохшие губы, — я совсем не понимаю, что происходит.
Конечно, мне не следовало начинать этот разговор, не следовало говорить столько лишнего, но, казалось, мною управляла какая-то неведомая сила.
— Я понимаю, что все не так, как раньше, что все мы изменились. Но я не знаю, что происходит сейчас, как себя вести, как жить, — шептала я, в глубине души поражаясь своей дерзости.
Наверное, сказать столько глупостей за раз не мог даже Рудольфус в последней стадии опьянения. Но, несмотря ни на что, я уже не могла остановиться.
— Я прошу вас, поймите, это так трудно. Иногда мне кажется, что я схожу с ума, и вы приходите ко мне, как прежде, только в какой-то момент все внезапно исчезает, а я остаюсь с ощущением, что вы только что были рядом, и… Я не понимаю, почему все так и что случилось с нами, почему мы стали другими…
Я вдруг замолчала и смело посмотрела на Милорда, ожидая, когда он достанет волшебную палочку и накажет меня. Но тянулись секунды, а Темный Лорд просто изучал меня взглядом. Это было так приятно и одновременно невыносимо, что я не знала, куда деться. Хотелось и убежать, и остаться здесь, и просто исчезнуть. В какой-то момент на лице Милорда появилась легкая улыбка, и тогда мое сердце снова затрепетало. А Темный Лорд просто взял меня за руку (мое тело тут же покрылось пупырышками) и немного сжал пальцы.
— Белла, — прошептал он, — ты сейчас даже не представляешь, о чем говоришь и о чем меня спрашиваешь. Ты хочешь узнать то, что даже мне неизвестно. Я не осуждаю, а просто хочу попросить тебя быть немного сдержаннее. Утекло много воды, и ты видишь, что сейчас немало нерешенных загадок. Не стоит забивать себе голову тем, что не так важно для Темного Ордена.
Он говорил это очень мягко, с расстановкой, словно заботливый отец что-то объяснял сыну, и эти интонации мне совсем не понравились. Я ощутила в горле комок, и была готова действительно уйти, как последняя трусиха, но Темный Лорд по-прежнему держал меня за руку.
— Не стоит так расстраиваться, Беллатрикс, — сказал Милорд. — В этот раз мы обязательно победим, вот увидишь, и тогда, возможно, я смогу заняться поисками ответов на твои вопросы. Только ради тебя.
Он разжал пальцы, отпуская меня и давая этим понять, что разговор окончен, и теперь мне действительно пора спать. А мне внезапно стало холодно, словно где-то совсем рядом находились дементоры, но я не пошевелилась. Хотелось сказать что-то еще, мне казалось, будто я упустила нечто крайне важное, но при этом мозг отчаянно отказывался меня слушать. Было очень непривычно почувствовать это снова в присутствии Повелителя, но, тем не менее, почему-то приятно. Он сказал «Только ради тебя», и, может, это значит, что еще есть надежда?
Я усмехнулась и медленно отступила на шаг назад.
— Спокойной ночи, Милорд, — прошептала я, направляясь к двери.
Я чувствовала, что его взгляд устремлен мне в спину, но не осмеливалась обернуться.
— И еще, Белла, — слова Темного Лорда заставили меня замереть на месте. — Мой тебе совет: принимай перед сном зелье от сновидений, это тебе поможет.
Его голос прозвучал на удивление мягко, и в нем почти не слышалось знакомого шипения. От этого я вздрогнула, и больше всего на свете мне захотелось вернуться назад и крепко-крепко прижаться к Милорду. Но, повернув голову, я увидела пустую комнату, где все еще ярко пылал камин, а на стене играли тени, создавая иллюзию чьего-то присутствия. Я поежилась, хоть в помещении не было холодно, и вздохнула. Только сейчас мне стало понятно, что именно я так хотела сказать Темному Лорду и какую ошибку едва не совершила. Наверное, было бы совершенно глупо подойти к нему и сказать «Я люблю вас», хоть это и было правдой.
Но ведь сегодня несколько мгновений он не был таким холодным, как обычно, и это не могло ничего не значить. Улыбнувшись своим оптимистичным мыслям, я быстрым шагом покинула комнату, плотно притворив за собой дверь, но с твердым намерением туда вернуться.