Глава 15. Новый друг

Свежая прелесть утра разбудила Барти, когда он поглубже зарылся лицом в подушку. Всю ночь ему снился бесконечный кошмар, в котором Элинор Фоули приходила на поминальный ужин и, усмехаясь, спрашивала, как они посмели похоронить ее живой. Барти, затаив дыхание, смотрел на гостей, но у мистера Фоули и Мэри Крейдок не было лиц. Иногда ему снилось, будто они все стояли над гробом миссис Фоули, но все остальные были не людьми, а ходячей одеждой. Проснувшись, мальчик с облегчением посмотрел на занавески с движущимся полевыми цветами — живое напоминаете о летнем луге. Все-таки чудесно, что жизнь была еще бесконечно долгой, и до венков с погребальными тумбами… Барти поежился, при одном воспоминании о вчерашнем дне.

Часы показывали около восьми — время завтрака. Быстро одеваясь, Барти рассеянно думал о том, как лечатся взрослые от такого кошмара. Наверное, им хочется чего-то теплого и приятное — такого, что заставляет их забыть о кошмаре. Или просто уйти в небытие. Быстро заправив кровать (в доме Краучей кровати заправляли все сами), он побежал вниз.

В столовой также было светло. Солнечные лучи, словно вырвавшись от плена вчерашней бури, весело освещали комнату. Родители уже завтракали и что-то бурно обсуждал. Отец, похоже, собирался на работу, но просматривал номер «Ежедневного пророка» и о чем-то беседовал с женой.

— Мэгги сообщает всем, что она личность, — ехидно сказала Лаванда. Пожилая эльфийка как раз установила маленький чайник в центре стола.

— Мерлин, какая же она дура, — вздохнул Бартемиус. — А остальные что, не личности? Но Мэгги настолько скудоумна, что не способна даже понять, какую чушь она несет.

Барти, пригубив с удовольствием лимон, едва не прыснул от смеха. Маргарет, племянница Мэрайи и сестра Роджера, похоже, опять написала какую-то статью в «Пророк» про «женский вопрос», точнее, про брак. Барти видел ее колдографию в половину разворота то ли третьей, то ли четвертой страницы. Отец, похоже, был в хорошем настроении и даже чуть заметно подмигнул ему.

— Она считает себя борцом за права, — Лаванда с удовольствием помешала чай.

— Кофе… Мне кофе… — махнул эльфийке Крауч… Права… Мерлин, а кто на них покушается-то? Я не вижу того идиота, которому сильно были бы нужны права Мэгги.

— Кое-кто типа Риверс хочет, чтобы ты их защищал, — неожиданно вставил Барти, поправив салфетку.

— Барт! — строго посмотрела на сына Лаванда, но отец кивнул.

— Да нет, Барт прав, Лава… Если бы кто-то угрожал жизни и безопасности этой дурехе или бил ее, я бы первый встал на ее защиту. Но кто угрожает ее праву сидеть старой девой? Хочешь сидеть — да сиди, кто не дает? — пожал он плечами. — Или она хочет всех принудительно заставить сидеть в старых девах? Тогда это ущемление чужих прав и надо защищать общество от Мэгги.

— Мэгги считает, что женщина должна состояться в профессии, — неожиданно спокойно сказала Лаванда, все еще неприязненно глядя на газету.

— Что-то я не видел ее профессиональных достижений, — темные брови Крауча поползли вверх. — Не сказать, что Мэгги умирает ночами напролет за ингредиентами для зелий или за письменным столом… А языком молоть — ума много не надо!

— И все же она беспросветная дура, — вздохнул Бартемиус. — Она мне ужасно напоминает Дорис Смелтингс. Когда я был молодым, у нас в отделе была одна идиотка, — пришурился он. — Дорис все время говорила: «Я девушка современная. Для меня главное — карьера и удовольствия!»

— Просто дура, — пожала плечами Лаванда.

— Погоди… Она думала, что я буду с ней спорить и доказывать, что ей это не нужно. А я ей спокойно говорю: «Дорогая Дорис, поделись секретом: в чем заключается твоя карьера? Ты каждый день в пять вечера летишь домой с работы, как угорелая. Тебе поручить какое-то дополнительное дело — целая история. Так где карьера?»

— А она? — с интересом спросила миссис Крауч, указав эльфийка на сахарницу.

— Сделала круглые глаза и пролепетала, что сейчас ей важнее свободное время. Тогда я ее осторожно спросил: «Поделись секретом, в чем же заключаются твои удовольствия?» Ну, правда: ты спортом не занимаешься, не путешествуешь, не танцуешь, не поешь… Даже сладкого не ешь из-за диеты, хотя всё равно — пухлая и грудастая, — скривился он с отвращением. — Велико удовольствие тридцатилетней даме тупо лежать каждый вечер на диване с бульварным романом? Мне трудно это понять, — сказал он.

С минуту они молча смотрели друг на друга. Барти, стараясь ничем не выдавать волнения, также уставился в чашку. Во время семейных пауз всегда надо было показать, что тебя ничего не волнует и, одновременно, что ты не «сторонний наблюдатель» в семье, как любил говорить отец. Наконец, Бартемиус постучал костяшками пальцев по столу.

— Барт… Ты уверен, что надо снимать жилье этой… фифе… — неуверенно вздохнула Лаванда.

— Лава, она сирота, — спокойно ответил Крауч. — Не помочь сироте — отвратительно. К тому же она — достойная девушка, которую мне жаль. Ты не подумала над тем, что было бы вчера, не вмешайся я?

— Думаю, ей сделали бы внушение за поведение, — ответила миссис Крауч. Солнечный лучик забегал по скатерти, словно напоминая, что предстоящий день будет солнечным.

— Ты оптимистка… — вздохнул Крауч. — Фоули, старый идиот, выдал бы ее своей вульгарной Мэри, а та рада стараться — порола бы девочку розгами со смаком, — Барти показалось, что в черных глазах отца мелькнула ярость. — Поэтому я сегодня договорюсь об оплате комнаты в «котле» на зиму и лето.

«Главное, чтобы она не поселилась здесь», — подумал Барти, чувствуя легкое облегчение от того, что все обошлось так хорошо. Перед глазами плыло неприятное воспоминание о похоронных цветах и венках.

— А девочка умная, смелая… — вздохнул Крауч. — Заявить такое в обществе — это не ересь в газеты писать, что женщинам замуж выходить не надо, — кивнул он в сторону листков «Пророка». Винки поставила чашку кофе с молоком прямо на край газетного листа, и вся эта сцена создавала ощущение старинной колдографии. «Не хватает лишь дождя», — подумал почему-то Барти.

— Мы окончательно поссоримся с Фоули… — неуверенно сказала Лаванда.

— А мы разве с ними дружим? — удивился Крауч. — Нельзя потерять то, чего нет, — развел он руками. Ладно, пора, — посмотрел он на часы.

— Может, которы бы уведомим кого-то из ее родни? — спросила жена, пока Бартемиус надевал перчатки.

— Не стоит, — покачал он головой. — А вот позвать Эрнестину к нам в гости как-нибудь сможем. Французская выдра от нее теперь, думаю, отвернется. — задумчиво сказал он, глядя в зеркало — словно размышляя сам с собой.

— Барт собирайся. Пойдем в Косом переулок, купим тебе учебники, — голос матери стал сухим. — Винки, принести, пожалуйста, коричневый замшевый пиджак, — сказала она эльфийки.

— Слушаюсь, миссис Крауч.

Голос эльфийки раздался из соседней комнаты. Барти не успел и сосчитать до трех, как он появилась из воздуха вместе с его пиджаком. Быстро надев его, мальчик стал машинально поправлять «бабочку», ловя себя на мысли, что никак не может отойти от видений похорон.

— Подожди, — миссис Крауч заботливо поправила сыну воротник. — Сейчас я его немного поправлю. И не надо мотать головой, иначе будешь ходить, как рохля, — продолжала он.

Барти рассеянно посмотрел на видящее у входа зеркало, инкрустированное позолоченной оправой. Сейчас лучше было не сплотить с матерью. Миссис Крауч редко сердилась на сына, но уж если это происходило, могла не разговаривать с ним весь день. Барти приходилось иногда придумывать целую стратегию, чтобы добиться ее расположения.

— Вот теперь хорошо. И в школе следи, пожалуйста, за собой, — продолжала Лаванда. — Не забывай утром подойти к зеркалу и поправить воротник. Это не займет больше минуты, — спокойно добавила она, поправив чуть висячий рукав сына.

***


«Дырявый котел» встречал Краучей привычной суматохой. В маленьком помещении стоял сумрак, и все места за столам здесь были заняты ведьмами и волшебниками. У входа сидели две пожилые ведьмы — на одна из них была шляпа с цветком. Увидев Краучей, ни что-то зашептали другой.

— Миссис Крауч? — бармен подобострастно посмотрел на Лаванду. — Не желаете ли немного содовой?

— Я нет, — спокойно ответила женщина. — Барт, ты будешь?

— Конечно! — радостно ответил мальчик. Сидевшие в помещении люди читали газеты. «Вот и хорошо, — подумал Барти, — будет, чем заслонить ночью похоронные картинки!»

— Держите, мистер Крауч, — протянул бокал бармен. Барти охотно взял сладкую газированную воду, но тут же спохватился.

— Мама… Ты будешь? — спросил он осторожно.

— Пей, мне оставишь на донышке. Чуть-чуть, — кивнула Лаванда.

— Так что же с Митчеллом, миссис Крауч? — спросил бармен.

— Митчеллом? — брови Лаванды поползли вверх. — Без понятия. Это уголовное дело, и лучше обратиться в Визенгамот…

— Но ведь получается, что Фенвик был невиновен? — продолжал бармен. Барти показалось, что несколько сидящих поодаль женщин встрепенулись.

— Значит, он будет оправдан посмертно, — также спокойно ответила миссис Крауч.

— Мама? — осторожно протянул бокал Барти, где оставалась половина содовой. Лучше было преложить его сейчас, иначе потом маме могло показаться, что он не оставил ей почти ничего. Тем более, что миссис Крауч с утра была не в очень хорошем настроении.

— Пей пока, мне оставишь чуть чуть. На донышке, — назидательно повторила она.

— Значит, ваш муж уже говорит об оправдании мистера Фенвика? — продолжал бармен.

— Мне об этом ничего не известно, — спокойно ответила Лаванда. Ее коричневое платье как нельзя лучше соответствовала царящей полумгле. — Не поймите неправильно, но я не обсуждаю политические дела мужа…

— Я вас понял, — прошептал бармен. — Митчелл — дело политическое?

Барти вздрогнул. Только сейчас он с ужасом заметил, что выпил большую часть содовой. В бокале еще была жидкость, но в основном была пена.

— Ну, молодец, все выпил сам, — поджала губы миссис Крауч. — Допивай теперь, что тут мне пить-то!

— Может, купишь себе маленький бокал? — робко спросил Барти.

— Нет не хочу, — холодно сказала мать, пока они выходили в задний дворик. — Просила ведь: оставь чуть-чуть! Нет, все сам выпил, конечно!

— Но там осталось…

— То, что там осталось — пейте сами, — отрезала миссис Крауч, открывая палочкой проход в стене. — Не мог мне даже оставить совсем немного!

Барти с грустью посмотрел на дома, словно сошедшие с иллюстраций книг. Сказок. Теперь оставалось уповать на то, что хотя бы к обеду мама отойдет от этой истории. Про себя он давно решил, что лучше всегда предлагать ей попить первой.

После покупки двух комплектов мантий миссис Крауч немного отошла. Хотя в ее голосе еще сквозил холод, темно синие мантии с новым фасоном воротника пришлись ей по вкусу. «Воротник правда красивый», — сказал Барти, чувствуя, что нужно поддержать маму. «Мне для тебя ничего не жаль», — грустно вздохнула миссис Крауч, глядя на высокий шпиль глтического дома с заостренной крышей. В тот же миг Барти заметил, как ее окликнула Вальбурга Блэк.

— Миссис Крауч, рада вас видеть, — в голосе женщины сквозило тепло. Она словно радовалась, что в такой толпе нашла приятную ей знакомую.

— И я Вас тоже, миссис Блэк, — спокойно сказала Лаванда. На женщине было старомодное платье с высоким воротником.

— Вы с сыном?

— Добрый день, миссис Блэк, — Барти кивнул, постаравшись сделать как можно более уважительную улыбку.

— Рада видеть Вас, мистер Крауч. Я тоже с моим, — кивнула она в сторону книжного магазина. Регулус, облаченный в черный смокинг, равнодушно рассматривал витрину с кожаными книгами.

— Позвольте, миссис Блэк, я пообщаюсь с вашим сыном? — спокойно спросил Барти.

— Да-да, конечно, — на тонких губах Вальбурги мелькнуло подобие улыбки.

— Только далеко не уходите, — кивнула сыну миссис Крауч, хотя по ее радостным глазам он понял, что она одобряет решение сына оставить их наедине. Теперь, когда мама отошла, у него сразу поднялось настроение, Быстро перейдя улицу по гулко стучащей брусчатке, он подошел к витрине. Регклус приветствовал друга кивком, словно они расстались только вчера.

— За книжкам? — спросил Барти, также сразу включились в разговор. Они регулярно переписывались и отлично знали, что происходило у каждого.

— А то зачем же? — удивленно поднял Блэк густые брови. — Слушай, что там Эрнестина вчера сотворила? Maman места себе не находила.

— А… — небрежно махнул рукой Крауч. — Она накинулась на Мэри, племянницу мистера Фоули. Обозвала ее «шлюхой» и не пошла на поминальный обед.

— Не ожидал от Эрнестины, — задумчиво сказал Регулус, глядя на кафе «У Флориана Фортескью», где на террасе за стаканчиками мороженого сидели несколько посетителей. Все они, несмотря на солнце, были в облегающих мантиях.

— А корчила из себя королеву, — скривился Барти.

Он не договорил. Блэк прищурился, словно заметил то-то интересное. Барти посмотрел вслед за ним. Сейчас он силился понять, что именно так заинтересовало его друга.

— Узнаешь? — Регулус показал головой на витрину соседнего магазина женской одежды. В отличие от лавки мадам Малкин здесь продавалась дорогая одежда.

— Стелла? — мгновенно сориентировался Крауч. Возле витрины в самом деле стояла невероятно пухлая для своих лет их одноклассница слизеринка Стелла Булстроуд. Барти иногда видел ее в коридорах и удивлялся, что должен чувствовать человек, которому выпало родиться таким толстым.

— Ты смотри… Думает, что она тоже принцесса, — фыркнул Регулус. Слизеринка в самом деле рассматривала движущееся изображение хрупкой девочки в темно-синем платье, которая загадочно махала палочкой, выпуская лимонных бабочек и фиалки. Ниже красовалась подпись: «Подарите радость своей принцессе!»

— Хочешь, я тебе скажу, какая она «принцесса»? — хмыкнул Барти. При последнем слове он почему-то представил маленькую Гестер, легко идущую в кремовой мантии по старинному замку. — Жаба из сказки Андресена «Дюймовочка».

Регулус не выдержал и громко прыснул.

— Жаль, не читал, — вздохнул он.

— Там жабы забавно квакали: «Коакс! Коакс! Брекекекс!» — продолжал Крауч с видом учителя по алгебре, рассказывавшего ученикам интересную теорему.

— Бросить бы ее в болото… — улыбнулся Блэк, глядя на Стеллу, словно представил себе эту забавную картину.

— Андерсен издал эту сказку, кажется, в тысяча восемьсот тридцать пятом году, — продолжал Барти. — Тогда Дания была большой страной, не то, что сейчас, владела северной Германией — Шлезвигом и Голштейном… Представляешь, какие болота были в Шлезвиге девятнадцатом веке? С кувшинками и лилиями, — подмигнул он уже не сдерживавшему смех другу.

— И крупными жабами вроде Стеллы… — смеялся Блэк. Стоящая рядом дама с крупных очках и белой шляпе с неудовольствием посмотрела на него.

— Ну, да… — Крауч продолжал заводить друга с напускной серьезностью. — Сидели на листьях водяных лилий и квакали: «Брекекекс!» И думали, что они принцессы. — неожиданно фыркнул он.

Последнее слово Барти произнес с таким презрением, что Блэк посмотрел на него с легкой долей изумления. К Стелле тем временем подошли родители, которые, взяв ее за руку, поведи прочь от витрины. Сам мистер Булстроуд был темноволосым грузным мужчиной, крепко сжимавшим черный зонт-трость.

— А ведь жабы так и квакают, согласись, — ехидно поднял Барти бровь. — Не «ква-ква», а именно «брекекекс!»

— Кекс… Кекс… Брекекекс! — повторил Блэк, глядя в след уходящей Стелле.

— Да не так, не так. — махнул рукой Крауч. — «Коакс! Коакс! Брекекекс!»

Друзья переглянулись и не снова сдержали смех.

— Знаешь, — неожиданно сказал Регулус, — а ведь Булстроуды у нас друзья семьи.

— Ты серьезно? — покосился на него Барти.

— Серьезнее некуда! И Стелла тоже у нас дома раза три бывала. Я ее с детства знал. Однажды мой полоумный братец облил ее, так она визжала, как поросеночек.

Барти рассмеялся. Следом за ним прыснул и Регулус. Сейчас, когда его друг явно веселился, Крауч понял, что пора брать быка за рога.

— Слушай… А что за Митчелл, про которого все судачат? — быстро спросил он.

— Ты что, не знаешь? — изумился Блэк. — Даешь, однако… — Его черные глаза смотрели с явным изумлением. — Его твой отец арестовал по делу о заколдованный двери… помнишь, прошлой зимой, за что Фенвика посадили?

— Отец? — спросил Барти, подавив вздох.

— Лонгботтом точнее. Мне кажется, на отца твоего больше шишек вешают. А вот Лонгботтм — зверюга настоящий.

— То есть этого Митчелла…?

— Поцелуй дементора, — кивнул Регулс. — Ну, а что с них взять? / скривился он. — Им, мясникам, что Фенвик, что Митчелл…

«Все одно», — подумал Барти, глядя как мимо мраморного дома идут, смеясь, две четверокурсницы. Перед глазами поплыла их вчерашняя встреча с Беллатриссрй Лестрейндж. «Звучит, как в министерской агитке…» Только сейчас ему показалось, что он понимает смысл ее слов.

Что если… — Барти даже вздрогнул от своей мысли… — Никаких Пожирателей смерти не существует?

***


Утро первого сентября выдалось солнечным, но прохладным. Отца не было дома уже три дня, и Барти снова проводила на вокзал мама. На платформу 9 ¾ миссис Крауч не пошла: Барти догадывался, что ей будет слишком больно прощаться с ним у вагона. Зато на платформе он сразу увидел своего лучшего друга — Регулуса Блэка. Он также попрощался с матерью, но выглядел слегка растерянным.

— Дома дела скверно, — грустно вздохнул Рег; они расстались как будто только вчера. Мимо спешили гриффиндорки — третьекурсниц возглавляла, как старшая, Эммелина Вэнс, почему-то очень бледная. Блэк скривился им вслед.

— Из-за брата? — сочувственно отозвался Барти, глядя, как белый пар закрывает группу хаффлпаффцев.

— Конечно, — махнул рукой Регулус. — Не вышло бы с ним, как с кузиной Медой. Влюбилась, идиотка, в маглорожденного дурака с Хаффлпаффа и сбежала с ним. Дядя Сайнус и тетя Друэлла выжгли ее с фамильного древа. Этому уже два года.

— Может, еще все образумится? — дежурно бросил Крауч, зная, как неубедительно звучат его собственные слова.

— Да вряд ли. Цисси теперь трудно: отец с матерью боятся, как бы она не пошла по стопам Меды, — махнул головой Регулус.

— Скажи, а что меняется для человека, когда его выжигают с вашего Древа? — раздался голос Летиции. Она уже поджидала ребят в коридоре и показала на свободное купе.

— Он сохранился только у немногих семей. Но мы среди них, — гордо вскинул голову Блэк.

— Да, но в чем суть? — ответила она мягко. — Допустим, он был на гобелене. Допустим, гобелен прожгли… Символично, но если человек порвал с семьей, разве ему не все равно?

— Так гобелен зачарованный! — Рег нетерпеливо мотнул головой и принялся объяснять еще что-то.

Барти задумался, вспомнив Нарциссу на похоронах.

— Между прочим, твои мать и кузина рассказывали про некую Линни Аппас. Что у нее якобы была связь с моим дедом, — бросил Барти, глядя, как раскачивается под полкой его темно-синий чемодан.

— А ты разве не знал? — густые брови Регулуса поползли вверх. — Это же известнейшая история. Линни, точнее Линара, Аппас была наложницей твоего прадеда, Осборна Крауча. Эй, ты чего? — поинтересовался мальчик, глядя, что его друг не выдержал и рассмеялся.

— Просто… — Барти уже не мог сдерживать улыбку. — Наложница…

— Ну, да. А что? — переспросил Блэк.

— Представил себе моего деда в виде османского султана, — продолжал улыбаться Крауч, — в халате и чалме, поедающим рахат-лукум. А эта Линни или как ее там… Прислуживает ему, как пленная сербская княжна-наложница в рубище и босиком. Трофей моего деда за набеги!

Регулус не выдержал и тоже рассмеялся, настолько забавной ему показалась эта сцена. За окном мелькнула старая водонапорная башня — поезд мчался мимо товарной станции, приближаясь к предместьям Лондона.

— Странные фантазии у тебя, — сказала Летиция, покраснев.

— Что же тут странного? Наложница — это какая-то дикая архаика! — фыркнул Барти.

— Осборну Краучу было около пятидесяти, — продолжала девочка, — а Линни семнадцать или восемнадцать, когда он начал с ней жить. Твой дед тратил на нее большие деньги — позднее, его судили за растраты в пользу этой Линни. Крауча отстранили от должности, а Линни вскоре бросила его.

— Отец говорит, что он ее искренне любил, — неожиданно серьезно возразил Барти.

— Он — возможно, она — не думаю, — покачала головой Летиция. — Сомневаюсь, чтобы у них было что-то общее.

— Его отстранили от должности? — сухо переспросил Барти.

— Вроде бы да, — мягко ответила Летиция. — Там совершенно темная была история.

— То есть, это все слухи, которые никогда и никто не доказал? — продолжал Барти, глядя, как мелькают аккуратные каменные домики с клумбами бархаток.

— Связь их была общеизвестна. А вот факты растрат… То ли Осборн Крауч правда брал деньги, то ли с ним свели счеты — сейчас судить сложно, — в голосе Летиции звучало легкое сочувствие.

— Тележка со сладостями! — в проеме двери показалась пухлая женщина.

Как только Регулус и Барти изрядно опустошили тележку со сладостями, Летиция застелила столик в купе вышитой салфеткой и разлила по стаканам вишневый сок из прозрачного графинчика. Сделала несколько манерный жест

— Прошу к столу, джентльмены.

Регулус поглядел на темно-рубиновый сок в стакане.

— А может, превратить его в настоящее вино? Все равно похоже.

Летиция погрозила ему пальцем.

— Я тебе покажу — вино! Ты приличный мальчик, а уведешь себя… Как твой брат!

— Я просто хочу, чтобы ты развеселилась, — мягко ответил Регулус. — А то ты грустная.

Действительно, Барти только сейчас заметил, что узорный красный воротничок, оттенявший черное платье Летиции, и узкая красная ленточка в волосах как-то не шли ей. Может, потому, что она была бледнее обычного.

— Моя самая младшая кузина едет в Хогвартс, — несколько натянуто объяснила девочка.

— Сестра Гестер? — Барти оживился, разом почувствовав тепло от одного воспоминания о хрупкой Гестер Хорнби. Летиция слегка скривилась:

— Нет. У Гестер только младший брат. Я имела в виду маминых родственников. Правда, они не общаются… Старшая дочь маминого брата, Миранда Фиорелли, перешла на четвертый курс. А сегодня будет поступать ее сестренка.

Барти вспомнил, что не раз замечал в гостиной или за столом Рейвенкло странно одетую девочку, действительно очень похожую на Летицию, и все собирался сказать об этом подруге.

— Я предлагала Миранде дружбу. Она отказалась, — сообщила Летиция грустно.

— Ну и зачем тебе эта дура? — возмутился Регулус. — Рядится под цыганку, только и всего!

— Она, наверное, полоумная, вроде нашей Касл, — поддержал друга Барти.

Летиция фыркнула и повела плечами.

— Ваша Касл, скорее, ученый в юбке. Такие оценки… Ей просто не надо было родиться девочкой.

— Но она родилась девочкой, — возразил Барти. — Пусть и ведет себя, как воспитанная девочка. И вообще, тоже мне Виктор Бергер или Адальберт Уоффлинг! Где же открытия этого гениального ученого?

— По-твоему, Уоффлинг и Бергер совершили открытия в двенадцать лет? — рассмеялась Летиция. — Думаю, они были такими же чудаками, как ваша Касл, и не более.

— Чудачества вижу. А вот склонности к открытиям… — развел руками Барти.

Летиция качнула головой и грустно посмотрела на свои руки — смуглые, довольно большие.

— Барти, ты не слышал, твой отец не говорил, Митчелла… В самом деле казнят?

— Это которого арестовали вместо Фенвика? — Регулус и рта не дал Барти открыть. — Думаю, да, Тиция. За грязнокровок у нас не милуют. Фенвика тоже казнили бы, если бы он дожил до суда- так ведь, Барт?

Барти почувствовал, как кровь застучала в висках от стыда. Его отец лил кровь волшебников, защищая магглов, и даже друзья, кажется, ставили ему это в вину.

— Я думаю, Митчелла казнят, — неохотно признал он. — Действительно, с чего бы его миловать?

— У него такое несчастное лицо, — проговорила Летиция задумчиво и вдруг осеклась. — Барти, прости… Я не собиралась ни на что намекать.

Неловкую ситуацию разрешил стук в дверь. Секунду спустя в купе стало очень тесно: вошли Мальсибер, с ним почему-то Снейп, еще черноволосый мальчик с острым лисьим лицом и другой, постарше, в галстуке Рейвенкло, с тонким лицом, серебристыми глазами и рыжеватыми вьющимися волосами. Барти вспомнил, что черноволосого вроде бы звали Альфред Эйвери, а рыжеватого — Септимус Бэрк, он учился на четвертом курсе. Вошедшие поздоровались, Мальсибер представил Эйвери и Бэрка, причем последний поцеловал у Летиции руку.

— Я нашел мистера Снейпа у нас в купе и подумал, что он заблудился. А так как Мортимер и Альфред были со мной, то мы отправились все вместе.

Барти с недоумением осматривал Снейпа. Тот был, кажется, напряжен, но не готов был отступать. Летиция улыбнулась и протянула ему руку.

— Мы очень рады тебе, Северус.

— Да, Северус, присаживайся, — неожиданно тепло улыбнулся Регулус. «Он выполняет поручение Розье», — догадался Барти и заставил себя кивнуть.

— И без инцидентов, понял? — Эйвери внимательно посмотрел на Мальсибера.

Мортимер не счел нужным отвечать и закусил губу. Мальчику, похоже, ужасно не нравится, что друзья могут увидеть, как кто-то смеет осаживать его. Летиция слегка прищурилась. Барти знал, что Мальсибер ей не нравится, хотя что было причиной их вражды, не понимал. «Неужели из-за этого полудурка?» — подумал он, глядя с неудовольствием на Снейпа. Тот, тем времени, присел с краю у входа и, достав книгу, сразу углубился в нее. Мальсибер проводил взглядом Эйвери с Бэрком, а потом присел рядом с Барти, по-хозяйски вытянув ноги.

— Я только что говорил Септимусу Бэрку: ты рано поверил в свои невероятные способности, — напевно произнес Мортимер. — Вот Эйвери и говорит, чтобы я не устраивал инциденты, — снисходительно пояснил он.

— Правда? — Регулус также посмотрел на Мальсибера с легкой насмешкой. «Сам-то ты не так крут, как кажешься», — словно говорил его взгляд.

— Кого же еще? — равнодушно переспросил слизеринец. Он старался говорить чуть насмешливо, но Барти понимал, что за этой насмешкой скрывается холодная ярость. — Здесь нет никого, с кем я бы мог вступить в конфликт, — победно добавил он, словно, наконец, нашел подходящую форму презрения.

Летиция пожала плечами и протянула Северусу стакан сока.

— Я нашла то, что обещала. В замке отдам, книга в багаже.

— Не стоило тащить всю книгу, сделала бы выписки- ответил тот, не отрываясь от чтения. Барти чувствовал, что Северус тоже чувствовал себя неуютно в обществе их всех, особенно Мальсибера.

— Как лето прошло? — мягко продолжала Летиция.

«Что она возится с этим придурком?» — поморщился Крауч. Мортимер, заметив это, бросил заговорщицкий взгляд на друга.

— Коукворт, как ни странно, еще не рухнул, — чуть теплее ответил Снейп.

— И грязнокровка жива? — ехидно поднял брови Мальсибер и презрительно шмыгнул носом. — Как только она тебе не надоест, а? — сокрушенно вздохнул он.

Глаза Снейпа сверкнули яростью. Барти понимал, что он готов выхватить палочку и броситься на них, но какая-то сила мешала ему это сделать. «Внушение Эйвери?» — подумал он. Прикусив губу, Северус с ненавистью посмотрел на Мальсибера, затем с неприязнью на Крауча.

— Я, пожалуй, выйду ненадолго, — холодно сказал он и, швырнув книгу на полку, быстро отодвинул дверь купе.

— Пошел жаловаться Бэрку, — усмехнулся Мортимер, дождавшись, когда хлопнет дверь купе. — Редкий случай, когда я соглашусь с рыжими кошаками. «Нюниус», — презрительно бросил он.

— Я же говорил: Джек Робинсон, — развел руками Барти. — Едва появился, как уже исчезает. — Регулус громко рассмеялись, и Летиция с отвращением на него посмотрела.

— Замечательно. Так-то ты миришься?

— Он общается с грязнокровкой, — холодно ответил Блэк.

— Причем весьма гнусной, — подтвердил Барти. Поезд сделал резкий поворот и, развернувшись, помчался мимо прибрежных скал.

— Не гнуснее прелестных Гестер или Эльзы, — черные глаза Летиции сверкнули.

— Чем же плоха Гестер? — изумился Берти.

— Всем, — голос Летиции стал резким и хриплым. — Избалованная, жестокая, злая дура. Она… Она мучает своего братишку, нарочно подводит его под наказания и подглядывает! — девочка стиснула кулачки.

— Насколько это правда? — поднял брови Барти. — Может, брат намеренно на нее наговаривает? — Образ милой Гестер, рисующий осенние кленовые листья с темно-синими просветами, никак не вязался у него с плохими словами о ней.

— Мне-то лучше знать! — фыркнула Летиция. — Я верю не словам, а собственным глазам. Своей второй кузиной, Линнет, она тоже помыкает, а со мной так не смеет только потому, что родители всегда на моей стороне. Чего не скажешь о матери Линнет.

Барти не стал спорить: Гестер, малышка Гестер, казалась ему очень приятной и милой. «Неужели Тиция заведует кузине?» — подумал он, глядя на мелькающие за окном приозерные ивы.

— Я бы на месте Джека Робинсона исполнил победную арию над трупом грязнокровки Эванс! — патетично произвел Мортимер.

— Джентльмен не должен позволять себе такие реплики в отношении женщины, — процедила Летиция, но ее проигнорировали.

— Как и положено графу Телеку? — улыбнулся Барти, пытаясь все свести к шутке.

— Телеки из Тёлики! — чванливо поднял палец Мортимер.

— Это не мешает мне, граф, успешно колоть ваш образ, — откинулся Барти на сиденье. Прошептав заклинание, он направил палочку на полку Регулуса, которая пискнула человеческим голосом.

— Барон, вы шизофреник, — развел руками Мортимер. — Я всегда это знал…

— Мне, право, доставляет это удовольствие. Но особенно мне приятно ощущать, что Стилла все равно никогда не будет вашей, — лениво парировал Крауч.

— Кто такая Стилла? — спросила Летиция, которая, кажется, совсем разволновалась и пыталась это скрыть.

— Из «Замка в Карпатах», — пробормотал Регулус. — Не обращай внимание, они оба сходят с ума от этой книги.

— А о чем там? — Летиция моргнула странно влажными глазами. — Мне стыдно не знать чего-то, что знают Барти и Мортимер.

— Сложно рассказать, — прищурился Барти. — Один венгерский граф Телек…

— Телеки из Тёлики, — поправил его Мортимер. — И никогда Тёлики из Телеки!

— Стал оперным певцов, порвав с семьей. Он не хотел порочить фамильную честь и стал выступать под именем «In Conteganto». В театре он влюбился в итальянскую певицу Стиллу. В нее был также влюблен мрачный барон фон дер Горц.

При этих словах Мальсибер бросил выразительный и чуть ехидный взгляд на Крауча.

Барон довел ее в театре до смертельного приступа и похитил ее тело., продолжал Барти. — Потом судьба случайно занесла оперного графа в Карпаты, где был замок фон дер Горца. Там он нашел свою Стиллу…

— Но ведь она умерла? — опешила Летиция. За окном как раз мелькали виды туманного озера.

— Именно! — оживился Мортимер. — Барон создал только ее световой образ, фантом, в который верили все остальные. А тело Стиллы поместил в вакуум с безвоздушным пространством, создав иллюзию, что она лежит в венском саду. Все обман, все мечта, все не то, чем кажется! — патетично развел он руками.

— Не лучший вывод, — поморщилась девочка.

— Но именно так чаще всегда и бывает! — заключил Мальсибер. — А времена-то какие — тысяча восемьсот восемьдесят третий год, золотой век полной власти европейских волшебников над магловской швалью!

— И время заключения австро-румынского союза, — добавил Крауч.

— Нет… Ты просто исторический монстр! — вздохнул Блэк. Мальсибер также весело подмигнул ему, от чего Барти сразу почувствовал себя на высоте.

— Затхлость, застой… — нахмурилась Летиция. — А движение вперед? Перемены?

— Зачем вообще меняться? — поднял брови Регулус. — Перемены ради грязнокровок? Да и чем плохо жить также, как предки?

Летиция не успела ответить. В купе вошел непонятно откуда вернувшийся Снейп. Бросив неприязненный взгляд на Мортимера, он сел на полку и взял книгу. Барти бросил взгляд на Мальсибера. Тот поморщился, но явно не хотел конфликта.

— Я как раз заметил в соседнем вагоне мелкого мерзавца Петтигрю, — непроизвольно бросил Мортимер. — Он там вьется вокруг Пенни-Черри. Из зоопланктона рядом только Люпин. Самое время для нападения, — потер он руками.

— Идем? — радостно отозвался Барти. Идея увидеть унижение Петтигрю пришлась ему по вкусу.

— А потом сами жалуетесь, что на вас кто-то нападает, — вздохнула Летиция. — Чем вам не угодил Петтигрю?

— Во-первых, он вассал мародеров, — загнул палец Барти. — Во-вторых, он мерзко выглядит. В-третьих, от него мерзко пахнет, — шмыгнул он носом. В-четвёртых…

— Он просто гриффиндорская свинка, — закончил за друга Мальсибер. — А что делали со свинками во все времена?

— Резали, — хохотнул Регулус. Летиция непонимающе посмотрела на него.

— Он человек, а не свинья. Неприятный, но человек. Мне иногда кажется, что ты сходишь с ума. Кстати, вместе на одного — вы уподобляетесь Мародерам.

Регулус только фыркнул. Мальсибер подмигнул Барти, и трое друзей покинули купе.

Едва дверь закрылась, как Северус повернулся к Летиции. Сейчас с его лица словно спало то состояние мрачной задумчивости, в котором он обычно пребывал. Летиция весело и лукаво улыбнулась улыбнулась. Северус ожидающе кивнул — очевидно, хотел, чтобы она заговорила первой

— Я думала рассказать тебе, когда приедем, но раз уж все ушли, начну сейчас, — спокойно проговорила Летиция.

Черные глаза Северуса вспыхнули.

— Нашла? — нетерпеливо спросил он.

— Вопрос риторический, — ответила девочка весело. — Я же тебе уже говорила. Правда, пришлось поглотать пыли. О твоем роде нет сведений с конца пятидесятых Последнее, что я нашла — сообщение в печати твоем рождении.

— Ради этой безусловно ценной информации ты заработала насморк? — фыркнул Северус. — Ценю.

— Эванс все же очень терпелива — ты такой вредный, — вздохнула Летиция. Заметив, что взгляд друга снова стал отстраненным, поспешила добавить. — Подожди, не уходи в себя. Сейчас узнаешь кое-что поинтерснее.

— Думаешь? — с сарказмом посмотрел на нее Северус.

Горы становились все выше, и ельник уже не закрывал нависшие каменные уступы.

— На тебя, конечно, сложно угодить, — вздохнула девочка притворно. — В девятнадцатом веке твой род был довольно известен, хотя и молод — едва появился.

Северус было прикусил губу, словно хотел что-то сказать, но тотчас проглотил мотнул головой. Жадный блеск в глазах выдавал проснувшийся интерес.

— Его основателем был не­кий Эд­вард Принц, хоть и маг­гло­рож­денный вол­шебник…

— Магглорожленный? — скривился Северус. Его лицо перекосилось от разочарования.

— Но зато бастард герцога, — спокойно ответила Летиция. — Так что, ваша светлость…

— Бастарды не наследуют, — ухмыльнулся Северус.

— А зачем тебе наследовать какому-то герцогу, когда ты так много унаследовал от своих предков-волшебников? — глаза Летиции загорелись. — Твой талант к зельям — это от них. Они были выдающимися зельеверами, у их была сеть аптек.

— Торговцы, значит, — кивнул Северус невесело.

— Зельевары, — серьезно поправила Летиция. — И не только. Были две поэтессы — Алиса Принц, дочь Эдварда, и Фиби — где-то в начале двадцатого века. Еще я видела монографию, очень старую, тоже 1902 год вроде бы, и автор — Лэмюэль Принц. Какая-то странная такая тема, о преломлениях времени. Больше о нем, правда, я ничего не нашла, — Летиция немного огорчилась, увидев, что интерес в глазах друга снова меркнет. — Еще Зилла Принц, в замужестве Лавгуд — уж не родственница ли того рейвенкловца? — композитор, аккомпаниатор, радиоведущая, участвовала в Сопротивлении Гриндевальду. Довольно известна ее колыбельная про Звездного человека, я сама в детстве играла.

— И кто-то… примкнувший к Гриндевальду? — голос Северуса задрожал. — Брэнуэлл Принц?

— Да. Жаль, про него я не нашла ничего, кроме той статьи, что ты мне показывал. Ну и наконец, Кэтрин Принц… По возрасту может быть тебе теткой. Журналистка. Убита темными магами в возрасте двадцати двух лет. За что — я не нашла.

Северус насупился, хотя в его читалась заинтересованность. Паровоз, чуть сбавив ход, выпустил струю дыма.

— А в каком году убили эту Кэтрин?

Летиция попыталась припомнить.

— Пятьдесят седьмой, кажется… Ну да, начало пятьдесят седьмого года.

Мальчик потер подбородок.

— Интересно, моя мать уже ушла в то время к магглам? И почему она это сделал? Она ничего мне не рассказывала, никогда… Почему она ушла?

— У тебя появились догадки? — у самой Летиции уже шевельнулось подозрение, но она предпочла промолчать. Если бы можно обсудить с Регулусом… Но у него с Северусом пока не те отношения, чтобы им знать друг о друге слишком многое.
Севрус мрачно кивнул.

— Я думаю, Брэнуэлл Принц — мой дед. Допустим, он бежал, бросил семью. Представляю, как матери жилось в Хогвартсе в войну. Небось, и тогда находились разные, — он зло усмехнулся, — Поттеры… Им только повод дай. За добро, видите ли, сражаются, зло карают, а тут такой подарок — дочь предателя… Может, мать решила, что ей у магглов будет лучше, там хоть не знает никто… Свиньи! — он ударил кулаком по лавке и вскочил. — Ненавижу!

Он прошелся по купе, задыхаясь от злости. Летиция молча следила за ним: она знала, что в моменты гнева его лучше не тревожить, дать успокоиться. Северус остановился, сжал кулаки.

— И еще неизвестно, почему мой дед сбежал к немцам. Он был талантлив. Может, они давили его, не давали заниматься наукой…

Летиция опустила глаза.

— В статье про Брэнуэлла не упомянуто, что у него были жена или ребенок.

— А зачем? — фыркнул Северус. — Кому надо, те про это знали. Ну скажи, более логичное объяснение тому, чтобы мать ушла к магглам, можно найти?

Летиция покачала головой: действительно, такой вариант был событий самым очевидным.

— Я постараюсь поискать о нем… еще что-нибудь.

Северус, застыв у окна, не шевелился. Летиция подошла к нему и осторожно положила руку на плечо.

***


«Охота» на Петтигрю прошла не так уж плохо, как думал Регулус. В течение получаса Мальсибер, Блэк и Крауч дожидались его в тамбуре вагона. Едва Питер подошел поближе, Блэк наложил на него морковное проклятие. Петтигрю вскрикнул от боли: большие оранжевые отростки торчали теперь из носа и ушей. Довольные друзья долго вспоминали свой успех, пока ехали до школы в карете без лошадей.

Барти равнодушно наблюдал за процедурой распределения. Сейчас ему было трудно поверить, что всего год назад он стоял таким же малышом и поеживался под строгим взглядом профессора МакГонагалл. Новички разбегались к своим столам, но пока ни один из них не показался ему интересным. Куда больше его волновало, что Бренда Шарп что-то шептала Элоизе Бергхоф про дело Митчелла. «Скоро про этого Митчелла будут знать уже все», — досадливо поморщился Барти, оглядываясь на перешептывавшихся учеников. Большинство из них, поймав взгляд Крауча, стыдливо тупили глаза или делали вид, что ничего не произошло… Только разве что во взгляде Леи читалась, как обычно, вражда.

Гораздо интереснее было наблюдать за первогодками. В этом году у райвенкловцев выдалось приличное пополнение. К ним в Дом после бледненькой Гесионы Бэрк отправился Гилдерой Локхарт — мальчик с очень яркими волосами и очень глупым взглядом. Следом Барти выделил Эмму Фиорелли — маленькую бледную девочку с тремя бантами в пышных каштановых волосах. «Кузина Тиции», — подумал Барти с легкой улыбкой, забывая о неприятностях. Похлопав, он попытался послать ей улыбку, но девочка не оборачивалась в его сторону, рассматривая плетеный браслет на запястье Пандоры. Мальчик поморщился: неужели его фамилия теперь стала так отвратительна в волшебном мире? При мысли об этом сердце пронзил неприятный холодок…

— А что там, кстати, у Вэнсов? — шепнул Адриан, потеребив краешек темно-синей скатерти. — Я в поезде краем уха слышал, у них что-то случилось…

— Отец говорит, что старшую сестричку Эммелины изнасиловал Пожиратель смерти, — ответил Крауч.

— Представь, — хихикнул Филипп Свайгер. — Громадный Пожиратель в маске насилует сестричку Эммелины, которая, как доска. Пат и Паташон просто!

Несколько райвенкловцев прыснуло. Барти поморщился. Эммелина всегда была ему неприятно, хотя, скорее, он не любил ее из солидарности с Регом. Хотя нет… Сама по себе она также вызывала у него неприязнь своими резкими фразами, претензиями на всезнайство и, пожалуй… Да, своей «твердолобостью», как говорила мама. «Надо будет написать ей сегодня!» — мелькнуло в голове.

— А что сестричка Эммелины умерла, ты не слышал? — мрачно спросила Дина. — Вон, погляди на ее братьев. С левого края, близнецы.

Два совершенно одинаковых русоволосых мальчика стояли немного в стороне от остальной толпы первокурсников и выглядели в самом деле подавленными — как и их старшая сестра, барабанившая пальцами по столу.

— Олливандер Кристина! — сказала профессор МакГонагалл. Барти показалось, что в ее голосе мелькнула нотка растерянности.

На табурет выбежала худенькая девочки с огненно-рыжей кудрявой головкой и горящими глазами. Барти подумал, что ее, несомненно, отправят в Гриффиндор, но ошибся: Кристина, кивнув, направилась к их столу. Здесь ее, впрочем, ожидал старший брат, шестикурсник, Джейкоб Олливандер. Барти хлопнул ей пару раз вместе со всеми. К девочке вскоре присоединился застенчивый Квиринус Квиррелл, с которым она, похоже, подружилась в поезде. За гриффиндорским столом о чем-то кричал неугомонный Джеймс Поттер. Барти едва не выкинул, вспомнив, что в мае после той истории с нечистотами он сидел понуро за завтраком. «Хорошо пахнет, а?» — сказал тогда Регулус, потерев руками.

Никто и не заметил, как в суматохе начался пир. Адриан что-то пытался доказать Филиппу, но Барти не особо прислушивался к их разговору. Пандора Касл что-то рассказывала Элоизе про интересную рукопись о травоведении, которая попалась ей летом и незаметно для себя уронила маринованные грибы на скатерть. Эмма толкнула ее под локоть и указала на грибы. Бертрам Обри громко рассмеялся. Барти прыснул вместе с ним, но повернувшись, неожиданно для себя встретился взглядом с Кристиной.

— Привет! — девочка протянула Барти руку и широко улыбнулась. — Я Кристина.

— Бартемиус Крауч, — мальчик немного церемонно наклонил голову. Ее голубые глаза блестели, как солнечная рябь на воде, и для Барти словно лето бесцеремонно ворвалось в промозглый осенний вечер.

— Это тебе в прошлом году так долго подбирали палочку? — девочке как будто не терпелось похвастаться. — Я пряталась за шкафами и подсматривала в щелку!

Джейкоб страдальчески посмотрел на сестру, поднял брови и покачал головой. Та скорчила ему гримаску и улыбнулась. Он развел руками и отвернулся.

— И часто ты так делаешь? — Барти казалась ее речь слегка фамильярной, но он почему-то не мог рассердиться. Голубые глаза продолжали смотреть в упор, словно девочка глазела на жирафа в зоопарке.

— Ну да. Сколько себя помню. Ты удивлен?

— Подглядывать неприлично… — Барти посмотрел на маленького мальчика, робко сидящего рядом с Кристиной. «Маме бы она не понравилась».

— Ерунда. Это Квиринус Квирелл, мой друг, — весело сказала Кристина, словно предупредив его вопрос. — Мы познакомились в поезде. Ты знаешь какие-нибудь интересные места в замке?

— Какие, например? — с интересом спросил Барти. На столах как раз появились тарелки с едой, и райвенкловцы стали весело накладывать угощения. Крауч машинально положил девочке утиную ногу и жареной картошки.

— Сам не знаешь, что ли? — деловито спросила девочка. — Уже год учишься, наверняка все облазил!

Барти удивлялся: странная Кристина говорила с ним так, словно они уже были знакомы целую вечность. Сам он никогда бы не смог заговорить так с незнакомым человеком. «Неужели это так просто?» — удивился он, глядя, как колышется факел напротив темно-синего вымпела.

— Вот к гавани, куда наши лодки причалили, как пройти? — продолжала девочка.

— Не знаю, — честно признался Крауч. Адриан кивнул, словно поддержав приятеля, хотя у Барти было странное чувство, что он ощущает себя лишним в их разговоре.

— До сих пор не нашел? — фыркнула девочка. — Ну ты невероятный какой-то!

— Почему? — сказал Барти. — У меня были дела поинтереснее. «И зачем я с ней только общаюсь?» — подумал он, словно сам себя легонько корил за нерешительность.

— Ничего интереснее нет и быть не может! — уверенно сказала Кристина. — Завтра же мы должны найти туда дорогу. -Ты идешь туда вместе с нами. И, вообще, покажешь нам с Квиринусом замок!

— Задание получено! — подмигнул Барти Филипп Свайгер. — Краучу теперь не открутиться!

— Ну ты и нашла провожатого! — поморщилась Лея.

Барти наградил ее презрительным взглядом, затем посмотрел на малышку. Сейчас ему ужасно хотелось сохранить холодную маску и отказаться от похода. Кристина, однако, не обратила внимание на его недовольство, а весело закивала головой. Барти удивленно посмотрел на нее, затем на Адриана и вдруг почувствовал, что на самом деле ужасно хочет показать этой девчонке замок.

Примечание:

Диалог Летиции и Северуса написан совместно с Меланией Кинешемцевой. Выражаю благодарность!