Глава 7. Астрономическая башня

Открытие "эры Дирборн" неожиданно выпало на следующее утро. По четвергам у райвенкловцев начинались уроки зельеварения, проходившие совместно с Хаффлпаффом, а, значит, в классе была бы и Дирборн. Барти с утра непроизвольно улыбался, вспоминая лица Мальсибера и Лиззи в поезде. Еще больше его веселил облик Слагхорна, демонстрировавшего свою знаменитую прыгающую лягушку, и ревущую не своим голосом Лиззи при одном виде земноводного. Войдя в Большой зал, он присел за между Адрианом и Дирком, которые, судя по всему, что-то бурно обсуждали. Барти догадался, что однокурсники опять допрашивают Мюллера о немецких обычаях.

— Бутербродов уже давно нет, — важно доказывал Адриан. — Есть "вурстброды" с колбасой, и "кезеброды" с сыром.

— Ну это ты врешь, — пискнул Дирк. — Я точно знаю, что такое слово в немецком есть! — Филипп кивнул, выражая всем видом солидарность с Крессвелом.

— Да нет их теперь! Понимаете, нет, — начал терять терпение Адриан. Элоиса прыснула: вся эта сцена, видимо, казалась ей слишком забавной.

— Ну а "Семь бутербродов" Моцарта? — бросил Барти, присаживаясь за стол. Потолок в Большом зале изображал солнечное светло-синее небо, окутанное первой осенней дымкой.

Бренда и Элоиса, развернувшись, с изумлением посмотрели на него.

— Так это когда было... — махнул рукой Адриан. — В те времена масло ценилось, потому и были бутерброды. А сейчас масло — само собой разумеется.

— Бедные боши: лопали вместо масла маргарин, — съязвила Дина, бросив насмешливый взгляд на одноклассника. Адриан насупился и посмотрел на нее исподлобья.

Барти, пожав плечами, достал письмо от мамы и углубился в него. Миссис Крауч, как обычно, подробно расспрашивала его об уроках и заодно об одноклассниках. Барти был очень рад, что мама одобряла его дружбу с Регулусом и Мортимером и советовала сойтись с кем-то со своего колледжа. Едва Барти стал обдумывать ответ, как совы принесли свежие номера "Пророка". Мальчик едва сдержал вздох, увидев на первой полосе отца.

— Я полностью одобряю законопроект аврората относительно усиления контроля над проявлениями темной магии, — спокойно говорил мистер Крауч, — бодро расхаживая под аккомпанемент магниевых вспышек. — Нам, безусловно, следует усилить контроль над Лютным переулком. В Хогвартсе, — монотонно повторял он, — также следует ужесточить правила пользования Запретной секцией...

— Что, Крауч, папаша заботится о твоей драгоценной безопасности и в Хогвартсе? — Лея, усмехнувшись, подвинула газету.

— Особенно, контролируя Лютный переулок, — хмыкнул Барти. — Очень близкое расстояние, Мюррей!

Адриан фыркнул. Лея стала что-то тихонько доказывать Дине и Элоисе. К неудовольствию Барти второкурсники тоже настороженно смотрели на него. Демонстративно развернув газету, он посмотрел на вторую полосу.

— Бартемиус?

Мальчик обернулся. Перед ним стояла та самая худенькая девочка с "мальчишеской стрижкой", которую он видел в поезде с Френком. Барти непроизвольно дернул веком: девочка навевала ему воспоминания о визите Лонгботтомов.

— Да, — кивнул Барти. Лея и Дина снова зашептались, но сейчас ему было не до них.

— Я Алиса. Алиса Брокльхерст, — ответила девочка.

— Очень приятно, Алиса, — несколько церемонно кивнул райвенкловец. — Можешь звать меня просто Барти. — За соседним столом усилился гул: гриффиндорцы, предчувствуя завтрашний урок полетов, радостно гудели.

— Мне тоже... Барти, я хотел бы поговорить с тобой насчет одной девочки: Лиззи Дирборн, — кивнула она к столу Хаффлпаффа. Лиззи, сидя рядом с Мэрион Риверс, с опаской поглядывала на зал.

— А что с ней так? — чувствуя, что разговор может принять неприятный оборот, Барти постарался скопировать голос отца.

— С ней? Мне кажется, ты и твои приятели к ней очень жестоки... — прищурилась гриффиндорка.

— Жестоки? — Барти демонстративно посмотрел на портрет отца в "Пророке". — Ее кто-то бьет? Обижает? — спросил он.

— Барти... — Алиса неуверенно посмотрела на него. — Я знаю, что в поезде Мальсибер был с ней очень жесток. Она так плакала...

— Да, он пошутил с ней, — пожал плечами Барти, намеренно чуть наморщив лоб — словно вспоминая какую-то давнюю историю. Профессор Спраут тем временем давала наставления хаффлпаффцам, забавно размахивая пухлыми руками.

— Шутка иногда могут жестко ранить человека, — ответила Алиса. — И потом вчера в библиотеке... Ты сказал, что она никогда ничего не выучит...

— Я? — удивился Барти. — Вообще-то ей Риверс мораль читала, что надо учиться, — фыркнул мальчик. — Она еще упиралась, что не хочет учить... — Барти посмотрел на стол Слизерина, откуда Регулус весело махнул ему.

— Блэк обозвал ее, — сказала Алиса.

— Ну это уже вопрос к Блэку, — развел руками Барти, давая понять, что разговор окончен. Только сейчас он заметил, что на правой стороне лица девочки — у глаза, рта и на щеке — были небольшие шрамы.

— Тебе её совсем не жаль? — тихо спосила девочка. — У нее недавно погибли родители. Тебе не кажется, что твои друзья и ты нехорошо поступаете?

— Я лишь сказал, что думаю, о тех, кто не желает учиться, — спокойно взглянул на нее Барти, вспоминая, как отец смотрел в газету на колдографию Риверса. — Прости, но выражать свое мнение никому не запрещено.

— Прости, но если это еще раз повторится, мне придется обратиться к учителям, — тихо сказала Алиса, опустив глаза.

— А, Брокльхерст, обхаживаешь сына Крауча? — хмыкнул Бертрам Обри. — Правильно, он куда повыгоднее Лонгботтома. — Несколько второкурсников грохнули. Следом засмеялись Бренда Шарп и Элоиса Бергоф.

— Барт, пора, — Адриан также хохотнул. — Оставьте поклонницу на время. — Алиса, бросив печальный взгляд, развернулась и пошла к красному столу.

Чертыхаясь, Барти понял, что отстал от одноклассников. Адриан, похоже, не стал его дожидаться, а пошел в класс для зелий то ли один, то ли с Филиппом. Это было скверно: Барти еще не достаточно хорошо знал Хогвартс и иногда путался в коридорах и лестницах, которые вечно норовили привести в другую сторону. Быстро спустившись в подземелье, он едва успел забежать в класс для зелий на последних минутах перемены. Едва он разложил книги, как прозвенел звонок и в класс вошел профессор Слагхорн— низенький пухлый человечек с буйной соломенной шевелюрой и пышными усами. Улыбнувшись, он хлопнул в ладоши, призывая всех к тишине.

— Что же, друзья мои, будем начинать, — забавно потер он пухлые руки. — Зельеварение, поверьте, наука сложная и начинать ее нужно с азов.

Барти присмотрелся: присмиревшие хаффлпаффцы рассматривали декана Слизерина как едва ли не на чудо природы. Пухленькая Полли Уилмор пыталась конспектировать почти каждое его слово. Даже Лиззи Дирборн смотрела на зельевара, как завороженная. "Неужели пытается понять его речь?" — ехидно подумал Барти.

— Для начала, мои дорогие леди и джентльмены, я продемонстрирую вам, что с помощью зелий можно сделать не меньше, чем с помощью волшебных палочек, — улыбнулся Слагхорн, поправив "бабочку", и затем, не говоря не слова достал коробочку из стола. — Как вы думаете, что это такое? — открыл он ее.

— Иглы дикобраза, сэр, — поднял руку Филипп.

— Что же, вы совершенно правы, мистер Свайгер, — подтвердил мастер зелий. — Пять баллов Райвенкло. — Лея недовольно засопела, но мальчик, повернувшись, послал ей насмешливый взгляд. — Знает ли кто-то из вас для чего они предназначены?

— Толченые иглы дикобраза могут быть ускорителем реакции, сэр, — ответил Барти. На душе было приятно от того, что его ответ был гораздо сложнее, чем у Филиппа.

— Опять верно. Семь баллов Райвенкло, мистер Крауч, — охотно подтвердил рукой профессор Слагхорн. — Сейчас вы увидите их в действие.

Подойдя снова к столу, профессор раскрыл другую коробку, где сидела крупная зеленая жаба. С поразительной ловкостью Слагхорн вливал ей в рот то увеличивающее зелье, от которого жаба с громким кваканьем раздувалась до размеров парты, то уменьшающее — и она съеживалась до размеров ногтя. Громкое кваканье вызвало всеобщий смех, к которому вскоре присоединился и сам профессор. Прошло не меньше пятнадцати минут прежде, чем класс, наконец, успокоился. Заложив правую руку за отворот жилета, профессор подмигнул и патетически произнес:

— В нормальном состоянии такое зелье действовало бы не менее двадцати минут. Однако, благодаря ускорителю, оно действует практически мгновенно. Понимаете: мгно-вен-но! — произнес он по слогам, подняв большой палец.

Раздался смех. Со стороны Райвенкло смеялись Дина и Лея. Со стороны Хаффлпаффа веселились Изабелла Фьюдж и Алан Стивенс. Их весельем постепенно заражались и остальные. Барти украдкой наблюдал за Дирборн, которая с опаской поглядывала на жабу Слагхорн. "Дал бы он ей веселящего зелья", — подумал нетерпеливо Барти, представив, как завизжит от страха Дирборн после рассказов Мальсибера.

— Что же, тогда достанем ингредиенты, — патетически произнес Слагхорн. — Сейчас мы с вами будем варить простейшее зелье для сведения чирьев. После этого, — кивнул он Джастину О'Брайену, — я проверю его действие с помощью ускорителя. Что же, время пошло, — посмотрел он на красивые песочные часы в бронзовой оправе.

В то же мгновение со стороны половины Хаффлпаффа раздался визг. Барти и Адриан как по команде повернулись в сторону хаффлпаффцев и сразу обомлели. Лиззи Дирборн залезла с ногами на парту и, рыдая, тряслась от страха. Рядом с ней валялась дохлая домовая мышь. Рядом с ней кричали Стефани Догвуд и Шарлотта Девис, причем последняя громко взвизгивала. Профессор Слагхорн, поправив бордовую мантию, скорее подбежал к ученицам.

— Кто это сделал? — спросил потрясенный мастер зелий. Барти показалось, что в его бесцветных глазах застыла смесь недоумения и отвращения.

— Она была там... — Лиззи, продолжая всхлипывать, указала подбородком на пенал.

— Мышь была у вас в пенале? — спросил потрясенный Слагхорн. Взмахом палочки он быстро испарил труп грызуна.

— Да... — всхлипнула Лиззи. Сейчас она была похоже на несчастную птичку с перебитым крылом, которая, понимая неизбежное, трясется при виде приближающегося к ней крупного кота.

— Очевидно ее положили до занятия, — вздохнул с облегчением Слагхорн. — Бедная, бедная девочка, — погладил он по головке Лиззи.

— Представляешь, Касл, тебе подкинут дохлого мыша, — рассмеялся Филипп, повернувшись к Пандоре. Барти и Адриан не смогли сдержать смешки.

— Мыши хорошие, — неожиданно спокойно ответила Пандора. — И милые, — ее глаза сейчас показались Барти неестественно большими.

— Особенно дохлые! — хохотнул Дирк.

— Ладно, ладно, — крякнул Слагхорн. — Постарайтесь наконец приготовить зелья. — Развернувшись, он пошел к учительской кафедре. Барти поймал себя на мысли, что его начищенные до блеска темно-коричневые штиблеты до боли напоминают штиблеты его отца.

Унять рыдающую Дирборн было, однако, нелегко. Профессору Слагхорну пришлось напоить ее каким-то своим зельем, от которого она с трудом стала приходить в себя. Желая немного отвлечь класс, зельевар продемонстрировал несколько опытов на жабе. Сначала он дал ей обещанное зелье от чирьев, от которого спина земноводного тотчас cтала гладко-зеленой. Затем Слагхорн завел граммофон и, напоив жабу веселящим зельем, заставил ее забавно прыгать по столу. К огорчению Барти звучала не "Каватина Фигаро", при звуках которой Дирборн наверняка стала бы кричать, а ария герцога из "Риголетто". В конце концов сам зельевар не выдержал и напел:





Класс разразился аплодисментами. Профессор важно поклонился ученикам с видом конферансье, успешно завершившего гастроли, и погладил жабу, словно та была частью концертной программы. Гул стал особенно радостным после того, как профессор не стал задавать домашней работы, сославшись на необходимость учеников адаптироваться к школе. Потрясенная Дина говорила, что зельеварение несомненно ее любимый предмет, а Адриан завидовал слизеринцам, что профессор Слагхорн — их декан. Только Пандора Касл под смех Филиппа и Дирка сочувствовала жабе, которой пришлось так много пережить. Хаффлпаффцы расходились с опаской, некоторые поддерживали еще трясущуюся от страха Лизззи.

Коридор возле класса зельеварения оказался заполненным толпой учеников. К удивлению Барти мимо как раз проходили слизеринцы: видимо, у них как раз был следующим уроком были зелья. Адриан махал ему, но Барти не успел: проходивший мимо Джейкоб Олливандер вложил ему в руку пергамент. Мальчик неуверенно развернул его и, щурясь от солнечного света, прочитал:







Барти еще раз перечитал пергамент и почувствовал, как его сердце упало.


* * *

Следующим утром Барти проснулся в шесть. Дрожащими руками он поскорее оделся и спустился в гостиную. Ноги подкосились, и мальчик поскорее сел в большою синее кресло. Главное было не просто пережить сегодняшний день, а не подать виду, что все происходящее его в самом деле заботит.

Этого дня он боялся больше всего. Предстоял первый урок полетов, и Барти с ужасом думал, что в детстве ему так и не удалось справится с метлой. Регулус позавчера рассказывал, что он умеет летать с трехлетнего возраста и мечтает получить место в квиддичной команде. Блэк, кроме того, рассказывал, что еще Брутус Малфой вывел формулу: умение держаться на метле отличает чистокровных от «магглорожденных ублюдков». Барти утешал себя тем, что Регулус, возможно, привирает... Бросив в сумку бесполезный "Квиддич сквозь века", мальчик стал осторожно спускаться в Большой зал. Если бы в самом деле можно было научиться летать по инструкции...

В Большом зале все было, как обычно. Возле дверей мимо Барти пронесся сэр Почти Безголовый Ник — капризное привидение Гриффиндора. За столом Слизерина худенькая Гестер Хорнби что-то доказывала незнакомой девочке с мучнистым лицом. Регулус также был поглощен беседой с Летиций Гэмп. "Неужели о полетах?" — с замиранием сердца подумал Барти. За учительским столом Дамблдор о чем-то говорил с Флитвиком, а любопытный Слагхорн изо всех сил прислушивался к беседе. Подойдя к столу, Барти осторожно присел с краю и подвинул кофе.

— Лично я уже давным давно летал на метлах! — возбужденно доказывал Джексон Корнер единственному благодарному слушателю — Элоисе Бергхоф. — Не сомневайся, что через год меня возьмут в команду загонщиком!

— Ну почему же загонщиком? Сразу капитаном! — поддел его Филипп.

— А было бы неплохо, — усмехнулся Джексон. Неизвестная Барти второкурсница подмигнула ему, желая, видимо, вселить в него надежду.

Барти устало углубился в "Проорока". До него, словно жужжание мухи, доносился голос Леи, что Фенвик был арестован несправедливо. Барти скривился и, сгорая от нетерпения, начал просматривать статью о проектах реформы Аврорта. Адриан также сидел тихо: он, похоже, разделял стражи Барти перед полетами. И хуже всего, что там будут хаффлпаффцы, включая Дирборн.. При одной мысли, что Лиззи увидит его неспособность летать, Барти почувствовал жгучее желание залепить ей каким-нибудь заклинанием.

— Ну, а откуда тебе знать про Бута? — донесся, как из тумана, голос Дирка Кресвелла.

— Все просто, — широко улыбаясь, пояснил Корнер. — Я бывал в Зале наград и видел Кубок Квиддича за сорок восьмой год. Там он как раз значится капитаном...

"Неужели это настолько важно?" — с тоской подумал Барти. Прикусив губу, он посмотрел на стол Гриффиндора, где юркая Нелли Гамильтон примеряла маску метаморфа. Ее подруги — Одри Вэйн и Матильда Роббинс — взахлеб смеялись, глядя на ее превращения. Переведя взгляд, Барти заметил, как Алиса Брокльхерст о чем-то говорит с Фрэнком Лонгботтомом. Мальчик прищурился: после вчерашнего дня он ожидал от них подвоха.

— Так, малыши... — Джейкоб Олливандер поднял длинную руку, призываю к тишине. — Следуйте за мной к выходу: я приведу вас на квиддичное поле.

— Ты, Касл, точно не полетишь, — съязвил Дирк, глядя в синие глаза Пандоры. Девочка ничего не ответила, а задумчиво посмотрела на потолок.

— Можно будет протаранить метлу Касл, — предложил Филиппг, когда приятели встали из-за стола.

День выдался солнечным, и ласковые лучи окутывали еще совсем зеленую траву. Дети шли вниз вниз под горку, глядя, как на меняющие друг друга косые лужайки. Всю дорогу Барти пытался заверить себя, что, возможно, все будет не так уж и плохо. Последний раз он неудачно попытался взлететь, когда ему было три года, но ведь с тех пор утекло так много воды...

— Забавно будет на мучающихся барсучат, — фыркнул Филипп. — Уверен, большинство из них не держали в руках метлы!

— Сейчас хоть стали проводить урок полетов на первой неделе, — важно изрек Дирк Крессвел. — В былые времена летать учили только в октябре!

— Ждали месяц? — Джейсон Корнер важно выпятил нижнюю губу. — За такой срок можно с ума сойти! — Вдалеке виднелись темные силуэты деревьев Запретного леса, и Барти с тоской посмотрел на них.

Наконец, вдали показалась небольшая лужайка. По обеим сторонам травянистого поля были аккуратно разложены двадцать метел. Хаффлпаффцы уже ожидали их прихода. Глядя на них, Барти не мог сдержать улыбку: серьезными выглядели только поправлявший очки Джастин О'Брайен, да крепыш Генри МакМиллан. Полли Уиллмор откровенно дрожала, а Лиззи Дирборн смотрела на башню замка отсутствующим взглядом. Барти, преодолевая опасения, подошел к одной из метел и встал, щурясь от солнца. Филипп осторожно толкнул его, с усмешкой показав на запутавшуюся Пандору Касл.

— Что же, будем начинать, — со стороны замка вышла невысокая женщина с совиными глазами. — Меня зовут Роланда Хуч. — Полеты, — бросила она, — не требуют много времени на размышление. Протяните руки и скажите "вверх!"

Прежде, чем Барти успел опомниться, он произнес произнес заветное слово. Метла, подпрыгнув, ударила его по ладони. Изумленный он посмотрел на одноклассников. Рядом спокойно держали метлы Филипп, Лея и Адриан. Бренде и Дине удалось поднять их со второго раза. Только метла Элоисы каталась по полю, не желая даваться в руки. У хаффлпаффцев, как ни странно, была схожая картина: метла сумели поднять все, кроме Шарлотты Дэвис и Лиззи Дирборн. Барти едва не прыснул, заметив, как Лиззи споткнулась, отступив назад.

— По моей команде взлетаем. Раз, два, три… — сказала мисс Хуч. — Но не выше, чем метра на три! — грозно добавила она, оглядев учеников.

Воздух стал наполнился взлетавшими первокурсниками. Барти взлетел, оглядываясь в поисках друзей. Глядя на Филиппа, Барти с легкостью оттолкнулся от земли. Корнер кружился на месте в полуметре над землей и ругал школьную метлу. Лея парила рядом, едва сдерживая смех. Наконец, Корнеру удалось выровнять метлу, и он гордо обогнал Лею.

"Я смог... " — пробормотал Барти, чувствуя странную легкость. Голову кружило от смеси солнечных лучей и легкого ветра. Поправив рукой древко, он направил метлу в сторону видневшегося вдали озера... В груди появилось нечто похожее на сладкую истому от того, что прохладный осенний воздух был ему полностью покорен.

— Мистер Крауч! — раздался хриплый крик Роланды Хуч.

— Я? — Барти посмотрел вниз и только сейчас увидел приближавшуюся землю. Он попытался сманеврировать, но ничего не получалось. Зеленая трава казалась все отчетливее. Барти еще раз дернул древко, но не успел. Сильная боль пронзила сначала все тело, а затем и голову. Наступила темнота.


* * *

Что-то блеснуло перед глазами. Барти вздрогнул. Перед ним тускло горела свеча. Он без сомнения лежал в больничном крыле. Из тумана выплыло лицо профессора Суитфейса с чуть съехавшими на нос очками.

— Мистер Крауч, как самочувствие? — заботливо прошептал он. — Все в порядке?

— Да, спасибо, профессор… Вроде бы… ничего… — Только сейчас он понял, что лежит в больничном крыле. Кругом виднелись пустые аккуратно прибранные кровати. Мальчик посмотрел на свой рукав и понял, что он одет в синюю пижаму с бронзовыми полосками.

— Мистер Крауч… — учитель защиты от темных искусств укоризненно посмотрел на него… — Я понимаю, что вам свойственно честолюбие, и это неплохо. И все-таки, согласитесь, глупо, не умея летать, пытаться делать это.

— Но профессор… —Барти умоляющие посмотрел на стекляшки его очков. Сейчас глаза учителя казались не веселыми, а холодными и строгими.

— Профессор Хуч сняла десять баллов с Райвенкло и запрещает вам приближаться к метле. Не волнуйтесь: полеты не влияют на учебу.

— Профессор, — Барти почувствовал, как все тело охватывает дрожь, — я не мог. Я так хотел доказать… — его голос стал сбивчивым и он отчаянно моргал.

— Мистер Крауч, — горько вздохнул Суитфейс. — Человек не может быть первым во всем. Полеты не ваша сильная сторона, в отличие от защиты от темных искусств. Ладно, я пойду. А вы поправляйтесь и наслаждайтесь подарками от друзей. — Преподаватель защиты снова одарил его улыбкой и отправилась к двери. — Вот, кстати, и они. — Его черная мантия быстро мелькнула на лету.

Мгновение спустя в дверях показались Регулус и Летиция. От неожиданности Барти едва не спрыгнул с кровати. Летиция сдеражнно ему кивнула; Регулус также сохранял напускное спокойствие, хотя огонек в глазах лучше любых слов говорил о его радости. Барти приподнял тело и едва не застонал от боли.

— Лежи, — спокойно сказала девочка, хотя, кажется, в глазах её мелькнуло сострадание. — Мы тебе бобов принесли.

— Спасибо, — улыбнулся Барти, словно не веря своему счастью. Наверное, это был первый раз в жизни, когда ему купил конфеты кто-то, кроме матери. — Вот, угощайтесь, — открыл он коробку и чуть смущенно улыбнулся.

Регулус, поводив ладонью, неуверенно взял боб. Летиция также взяла конфету. Следом конфету взял и сам Барти.

— Мы с Тицией все гадаем, — подмигнул приятелю Регулус, — что рассказывал вчера ваш Мюллер про немецкие конфеты?

— Что они в основном с шампанским или коньяком, — ответил Барти, доедая боб. — Кроме марципанов...

— По-моему, это не очень вкусно, — слегка дернула бровями Летиция. — как такое можно есть часто?

— Наверное, вечером, под кофе... — задумался райвенкловец. — На ходу так просто спирт не съешь, это точно, — уже увереннее взял он боб в форме зайца.

— Да... Вот что значит Райвенкло, — вздохнул с легким восхищением Блэк. — Всегда знают все!

Летиция рассеянно посмотрела в сторону.

— Мистер Блэк, мисс Гэмп, отбой, — в палату вошла мадам Помфри. — А вам, мистер Крауч, нужен покой. Лежите и поправляйтесь, — поставила она лекарства.

Попрощавшись с друзьями, Барти несколько минут рассеянно посмотрел в потолок. Перед глазами еще стояло утро, как эта самая Лея нагло говорит, что Фенвик был невиновен... Она не сказала. что его отец ошибся или что он посадил невиновного, но общий посыл не вызывал сомнений. Разумеется, остальные сделали вид, что не заметили ее слов, но все же... Барти преследовало какое-то отвратительное чувство. Конечно, с отца станется — мог отдать дементорам и невинного. (Барти скривился, вспомнив, как обсуждали эту тему у Фоули). И все же, сама мысль, что посторонние вроде Леи смеют так рассуждать о его семье приводила его в ярость. Прикусив губу, мальчик взял со столика пергамент и со страхом вскрыл его.





"Насчет отца она, конечно, сочинила", — хмыкнул про себя Барти. Да, если отец узнает о его позоре, он осмеет его едва ли не публично. Но мама, мама помнит о нем... От избытка чувств Барти поскорее схватил пергамент. Плечо стонало, но он, преодолевая боль, написал:




Поставив точку, Барти задумался: надо будет каким-то образом вызвать сову, чтобы отправить письмо домой. Протянув руку к маленькому столику, он едва не вскрикнул от боли: плечо после падения все еще нещадно болело. На душе стоял холодящий страх, как встретят его однокурсники после такого позора. Страх, впрочем, постепенно переходил в апатию: странную опустошенность, когда все происходящее вокруг, включая будущие насмешки, казалось глупыми и ничтожными. Взяв чеканный кубок, Барти осторожно пригубил немного воды. Главное, чтобы о падении не узнал отец. Ну а остальное… С остальным он уж справится как-нибудь сам…

— Барт…

Мальчик вздрогнул, посмотрев на соседнюю кровать. В больничном крыле неизвестно откуда снова появился Регулус Блэк. Осмотревшись, он осторожно подвинул свечу и облокотился на подушку.

— Ты что? — спросил шепотом Барти. — Отбой ведь. — На сердце появился противный холодок страха от того, что их сейчас могут поймать.

— Не волнуйся, меня никто не хватится, — черные глаза слизеринца сияли во тьме, как угольки. — Ну, а мадам Помфри придет — выгонит разве что… Вряд ли она захочет конфликтовать с Блэком и Краучем, — самодовольно усмехнулся он.

— Тиция с тобой? — Барти все еще был в легком потрясении от самоуверенности друга.

— Нет… Она мне и так всю плешь проела, что бы не лезли к этой мрази… Риверс… — скривился Блэк . — К тому же, там по коридору бродил мой чокнутый братец. Он, говорят, с приятелями в сортире какой-то опыт ставил. Говорят, — хмыкнул мальчик, — чуть не затопили одну грязнокровку Эванс.

— Как он все же попал в Гриффиндор? — Барти с интересом даже приподнялся с кровати. Тусклый свет продолжал струиться, обволакивая кровати мягким бежевым облаком.

— Я же тебе говорил: он с детства недоделанный, — вздохнул Регулус. — Никогда вести себя нормально не умел. Как гости придут — обязательно что-то натворит. Или гадость сморозит, или разобьет что-то, или вообще...

— Что вообще? — насторожился Барти, предвкушая интересный рассказ. Регулус, однако, не стал вдаваться в подробности, а только неопределенно махнул рукой.

-... Много он всего натворил. Отцу-то все равно, а мать ругала его на чем свет, — добавил Блэк. — Когда он в Гриффиндор поступил, мне совсем трудно стало. Мол, я-то уж должен вести себя как настоящий Блэк!

— Погоди... — Барти согнул ноги под одеялом, поставив их в виде "домика". — А почему он все же попал в Гриффиндор? Он же Блэк!

— Его один кретин Поттер утащил, — скривился Регулус. — Ладно, ну их к черту болванов, — махнул он рукой. — Ого... "История Месопотамии"... — с уважением прошептал он, увидев книгу Барти. — Расскажи, что там вчера на зельях было? — подмигнул он другу. — А то все говорят, а что толком было, не пойму.

— А, твоя подруга ДирбОрн, — Барти намеренно исковеркал ее фамилию на манер Регулуса, — орала как ненормальная. Она нашла в ингредиентах для зелий дохлого мыша! Слагхорн едва ее унял...

— Мыша...? — Регулус потрясенно посмотрел на подушку, а затем рассмеялся. — А Мортимер с Эльзой даром время не теряли!

— Так это Морти? — Барти, вспомнив купе, уже не мог сдержать смех. Желтые свеч в подсвечнике напротив вспыхнули сильнее, пролив на металлическое блюдце очередную порцию воска.

— Похоже... — задыхался от смеха Регулус. — Вчера его однокурсница Эльза предложила бросать дохлых мышей грязнокровкам. А Морти... — Блэк изо всех сил кусал нижнюю губу, стараясь сохранить беспристрастный вид...

— "Эра Дирбон" началась? — фыркнул Крауч.

— Ход за нами, — развел руками Регулус. — Барт... — прошептал он, потребив рукав приятеля. — Давай сходим ночью на Астрономическую башню, а?

Барти дернулся и с изумлением посмотрел на друга.

— Шутишь? -потрясенно прошептал он.

— Нет… Там, наверное, правда, ночью очень красиво! Ну что тебе стоит, Барт? — спросил он.

— А если поймают? — Барти казалось, что больничная комната поплыла и на сердце снова появляется страх.

— Не поймают… Придумаем что-нибудь. Мол, тебе плохо стало… и мы к врачу пошли… или к декану твоему…

Мальчик задумался. Предложение в самом деле казалось заманчивым, хотя и жутко опасным. Однако на этот раз — то из-за уверенного тона друга, то ли из-за заманчивого приключения — опасность внушала не страх. Остатки разума властно кричали, чтобы он не смел это делать, но Барти уже каким-то седьмым чувством знал, что решится на поход. Регулус с легкой улыбкой смотрел на друга, словно понимал его состояние.

— Зайду после одиннадцати, — прошептал Блэк и, спрыгнув с кровати, осторожно пошел к дубовой двери.


* * *

Регулус пришел строго по часам. Услыхав его стук, Барти сразу почувствовал облегчение: надо было идти, а там — будь что будет. Отложив книгу, мальчик почувствовал неожиданный прилив сил: то ли подействовали лекарства, то ли в самом деле он пробежал достаточно времени. На этот раз он ужасно не хотел показать себя трусом. Быстро переодевшись, мальчик соскользнул с кровати и пошел к выходу. Регулус невозмутимо ожидал приятеля возле двери. Летиция спокойно стояла в отдалении.

— Тут темно, — поморщился мальчик, рассматривая совершенно темный коридор.

— Как и вообще в Хогвартсе, — негромко отозвалась Летиция. — Ночью освещение почти не включают. Разве что фонари на мраморной лестнице...

— Мама говорила, что раньше у входа в Хогвартс стояла огромная статуя вепря, и всегда горело огромное пламя в чаще, — заметил Барти.

— Я тоже что-то об этом слышал, — нахмурился Регулус. — Но при Дамблдоре перестроили и вход и кое-какие галереи. — В полутьме его поджарая фигура отбрасывала длинную неровную тень,

— Тсс, — приложила палец к губам Летиция. — Не шумите, а то придет Филч.

Все трое осторожно пошли в сторону винтовой лестницы, прислушиваясь к каждому шороху. Коридоры освещал неровный отблеск факелов; стены и пол покрывали неровные тени. Барти чувствовал, как гулко стучит сердце, и ему казалось, будто его стук слышен по всему коридору. Регулус также молчал, но сопел, стараясь, видимо, подавить страх. Летиция, видимо, наложила на каблуки какое-то заклинание, от которого они стали практически бесшумными. Барти иногда предательски посматривал назад, боясь, видимо, заметить фигуру завхоза Филча или его знаменитого кота Стаффа.

— Если что — прячьтесь за доспехи, — прошептала Летицмя, как только они вышли в длинный коридор. — Там освещение слабое, можно будет уйти.

Барти рассеянно кивнул, словно не очень понимая, о чем идет речь. Все происходящее казалось ему странным бессвязным сном. Коридор, впрочем, оставался пустым, а портреты мирно спали в бронзовых рамах. Некоторые из них, если присмотреться, напоминали настоящие картины. Регулус остановился возле портрета полной дамы, дремлющей в беседки посреди наполненного сиренью сада. На другой изможденный рыцарь в доспехах прикорнул возле кипарисов, Барти казалось, что благоухание их хвои разносится по всему коридору, словно он в самом деле слушал морской прибой на одном из южных островов.

— Тут недалеко развилка на Гриффиндор, — прошептала подошедшая Летиция. — Осторожнее, уже скоро.

Барти горько вздохнул: ему очень хотелось посмотреть на южные кипарисы, но времени не было. Они медленно пошли вдоль округлой стены, огибая полукругом движущиеся лестницы. Один раз Регулусу показалось, будто он слышит тяжелые шаги где-то наверху. Приятели заперли в маленький нише, отделенной стальными доспехами. Свечи в небольшом подсвечники не горели: видимо, их зажигали только в тех случаях, когда это было нужно. Постояв минут пятнадцать в полной тишине, все трое наконец пошли вперед.

— Alohomora, — прошептала Летиция, направив палочку на маленькую черную дверь. — Прячьтесь, — указала она на маленькую статую.

Мгновение спустя Барти и Регулус поняли, что она не ошиблась. Дверь со скрипом приоткрылась. Несколько минут они ждали, не появится ли Филч. Затем, убедившись, что никого нет, нырнули в дверь и начали подниматься по крутой винтовой лестнице.

— Здесь уже можно говорить спокойно, — сказала слизеринка. — Филч обычно в эти места не ходит.

Было темно, и девочка зажгла огонек на конце палочки. Барти последовал ее примеру.

— Не мудрено, — ответил невозмутимо Регулус. — Столько паутины... — замялся он, глядя с легкой завистью на огоньки друзей.

— У вас дома, наверное, такое тоже есть, — Летиция чуть пожала плечами.

— Есть, наверное, — кивнул мальчик. — Только знаешь, я сам его далеко не весь знаю.

Барти ничего не ответил. Лестница уходила становилась все круче, а сердце сильно стучало от одышки. В ногах появилось ощущение противной тяжести. Наверное, все, чего он желал, было поскорее прилечь и вытянуты ноги. Ступеньки все убегали вверх, и он от души жалел, что не может также легко подниматься, как его друзья. Десятая... Пятнадцатая... Шестнадцатая...

— Ты не знаешь свой дом? — неожиданно спросил Барти, чтобы отвлечься от тяжести в ногах.

— Он большой, очень... — Махнул рукой Блэк.

В тот же миг Летиция пропала где-то наверху. Следом за ней в полутьме исчез Регулус и тотчас вскрикнул. Барти осторожно ступил в сумерки и также не удержал вздоха восхищения. Они стояли возле огромного каменного зубца с бойницей. Перед ними в темноте мелькали редкие желтые огоньки из окон замка, озаряя потухший школьный двор. С другой стороны вдали светился едва различимыми огнями Хогсмид. Прямо над головой в темном ночном небе сияли, разливая свет, мириады звезд. Барти показало, что он очутился в египетском музее, где ладьи богов не спеша плыли в звездном море.

— Невероятно.... — прошептал он.

— Да, — тихо ответила Летиция. — Как на ладони... Удивительное место, — поежившись от ветра, она отошла к от зубца. Затем, прислонившись к деревянной вставке в башне, запрокинула голову и стала смотреть в небо черными глазами.

— У нас здесь будет астрономия, — усмехнулся Регулус. — Тиция, ты так упадешь.

Она улыбнулась — и в первый раз Барти почувствовал, что это искренне.

— Мне хочется раскинуть руки и танцевать, — прошептала девочка.

— Так танцуй, — засмеялся Регулус. — Никто, кроме меня и Барти, тебя не увидит. А если ты упадешь... мы с Бартом что-то придумаем!

Летиция рассмеялась и обхватила себя руками. Барти осторожно зажег огонек на палочке и стал рассматривать зубец. Вблизи он оказался не таким уж широким, как казалось снизу. Камень, кроме того, был весь в каких-то непонятных выбоинах и трещинах. Кое-где рос густой мох. От недавнего дождя они казались покрытыми непонятной слизью.

— Если придет Суитфейс, прочитает мораль, что бродить ночами не хорошо, — пошутил Барти. Регулус фыркнул. Летиция, как показалось, также улыбнулась краешками губ.

— Ничего, тебя он любит, — хмыкнул Рег. — В случае чего натравим его на Брокльхерст, — улыбнулся он своей шутке.

— Тиция... — неожиданно задумчиво спросил Барти. — А что за человек был этот... Фенвик? Ты ведь у него училась...

Регулус насторожился. Несколько звезд вспыхнули сильнее, послав волны света. "Интересно, какая из них Полярная?" — задумался Барти, прищурившись на их прозрачные блики.

— Я и раньше его немного знала, — голос Летиции стал ниже и печальнее. — Он племянник моего домашнего учителя. Мистер Стормфильд заболел после того, что случилось. А Фенвик... Он интересный человек, увлеченный. Мне кажется, такие не могут быть расчетливыми преступниками: думаю, в душе они чище других.

— А уроки? — осторожно спросил Барти. Отступив чуть назад, он положил ладонь на камень и тотчас одернул ее: базальт оказался невероятно холодным.

— Хорошо вел, — Летиция моргнула. — Думать нас заставлял. Не то, что Суитфейс.

— Просто... — Барти вдруг решил избавиться от давно мучившего его вопроса. — Я был на Пасху у Фоули, и там многие сомневались, что этот Фенвик..

— ... А он и не виновен, — глухо отозвалась Летиция. — Ты разве не знал? В конце августа поймали некоего Митчелла, и он признался. Сейчас многие обвиняют твоего отца, — бросила она быстрый взгляд, — и Лонгботтома.

— И он... Действительно виноват? — прошептал Барти, чувствуя, как все похолодело внутри.

— Кто знает? — задумчиво отозвался Регулус, высунувшись с парапета. — Может, да, а, может, признания их него выбили... Мать не верит, что он виноват... — закончил он.

— Получается, отец... — Барти почувствовал как внутри нарастает холод. Перед глазами поплыло перекошенное неприязнью лицо Леи Мюррей. Они ненавидели его. Ненавидели за то, что его отец посадил ни за что хорошего учителя, хотя, как оказалось, виноват был другой.

Летиция молча продолжала смотреть на звезды. Регулус молчал и, отвернувшись, почему-то напряженно взглядывался в темноту.

— Рег... Рег... Ты знаешь, где Полярная звезда? — неожиданно забормотал Барти. На душе было странное чувство, будто его облили болотной жижей. Сам себе он казался сейчас противным и мерзким.