Глава 8. "Эра Дирборн"

Следующим утром Барти проспал допоздна. Начиналась суббота, и у первокурсников не было уроков. Всю ночь ему снился сон, в котором отец, усмехаясь, надевал любимую фетровую шляпу, а мать умоляла спасти школу от облав Лонгботтома. Отец желчно смеялся, исчезал в потоках темно-лилового дыма, а затем неожиданно оказывался снова за столом. Проснувшись, Барти испытал невероятное облегчение. Часы показывали десять. Мадам Помфри поставила возле его кровати легкий завтрак из сыра, ветчины и вишневого сока, и Барти протянул руку к маленькому подносу.

— Наш больной, верно, чувствует себя лучше? — раздался возле ширмы немного манерный и насмешливый голос.

— Морти! — радостный Барти поставил сок на тумбочку и помахал приятелю. Шедший следом за ним Регулус также кивнул другу.

— Двое старых верных друзей — вот, что нужно одинокому больному человеку! — патетически продекламировал Мальсибер, присев на соседнюю кровать.

— Это остроту ты позаимствовал у Джером-Джерома из его "Трое в лодке не считая собаки"? — улыбнулся Барти, пригубив сок. Солнечный лучик прорвался сквозь белую больничную занавеску и начал бегать по соседней подушке.

— Нет, с этим всезнайкой просто невозможно разговаривать, — Мальсибер шутливо поднял руки вверх. — А потому, сэр, в наказание за всезнайство мы принесли ваше любое блюдо!

При этих словах Регулус бросил в друга каким-то желтым шаром. Барти поймал его на лету и сразу счастливо улыбнулся.

— Лимон...

— Да, лимоны, который вы так любите поедать, сэр, — ответил Мальсибер. — Наслаждайтесь им и не пускайте на мясо бедного Монморенси*!

— А ты не бойся, он собак не ест, — парировал Барти, погладив невидимого фокстерьера. — Жаль не могу почесать в этот момент нашего Монморенси!

— Монморенси еще не оправился от мыша, — потер руки Мортимер. — Пришло время следующего хода, джентльмены! — закинул он ногу на ногу.

— Можно наколдовать ей лужу, — предложил Барти, чувствуя во рту приятную кислоту.

— Или смолу, — Блэк взял кусочек сыра. — Чтобы прилипла в ней. — Райвенкловец не выдержал и фыркнул, представив себе эту картину.

— Да не так, не так, — Мортимер наклонился и повертел длинными кистями. — Ну посмеются проходящие над Дирборн, а что дальше? Подбежит какая-нибудь дура Риверс и уберет лужу.

— Надо сделать так, чтобы над ней смеялись все... — задумчиво сказал Барти.

— Ну... Правильно... — проговорил Мортимер с заговорщицким видом. — Например, прислать ей письмо с рассказом о ее великих способностях.

— Так она его одна и прочитает, — вздохнул Регулус. — Еще поверит, что так оно и есть.

— А мы сделаем что-то вроде громовещателя, — продолжал Мальсибер. — Пошлем школьной совой!

— Опасно, — покачал головой Барти. — Брокльхерст и так угрожает. Еще чего доброго отнесет письмо МакГонагалл, а та проверит его на почерк.

— Верно.. — кивнул Регулус. — Брокльхерст, гадине, не помешало бы устроить "шоколадный день" за крысятничество! — скривился он.

— А мы попросим написать кого-то другого... — соображал налету Мальсибер. — Может, Мелифлуа... Или кого-то из первокурсниц...

— Но это — раскрыть нашу тайну, — с удивлением посмотрел на него Крауч. — Ну, не ровен час, проболтается?

— Надо найти такую, чтобы не проболталась... Гести или Адель... — наморщился он, словно соображая находу. — Пожалуй... — в голубых глазах Мортимера словно мелькнула какая-то мысль.

Когда Мортимер и Регулус ушли, Барти углубился в "Историю Месопотамии". Окно опутывали удивительного потоки солнечного света, и мальчик залюбовался их видением. Лучи словно манили его на улицу, и вместе с тем несли с собой какую-то неясную тревогу. Несколько минут Барти рассматривал лучи, а затем понял, что именно его тревожит. Отец! Эта мысль не давала ему покоя со вчерашнего похода на Астрономическую башню. Подумав немного, Барти решил сходить в библиотеку и сам посмотреть материалы процесса над Фенвиком. Даже на основе беглых газетных статей можно понять, был ли виновным его отец или же дело было в чем-то ином.

Лучи становились все плотнее, погружая мальчика в приятную дремоту. Очертания комнаты поплыли, а между кроватями неожиданно замелькали странные фигуры. Барти не знал сколько именно он пролежал в состоянии света. Его вывел из-забытья странный шум. Мальчик портер глаза и присел на кровати. Двери палаты открылись, и в них показался испуганный силуэт мадам Помфри. Эльфы втаскивали носилки, на которых лежала едва шевелившаяся фигура рыжей девочки. Следом в больничное крыло пытался ворваться сутулый мальчик с длинным носом и сальными черными волосами. Барти показалось, что он никогда не видел такого болезненно желтоватого оттенка кожи.

— Сюда нельзя, мистер Снейп, — властно остановила его рукой мадам Помфри.

— Но... Как... — прерывающимся голосом спросил мальчик; он выглядел обезумевшим.

— Мисс Эванс в опасности. Повторяю, вам сюда нельзя, — медсестра закрыла проход рукой. Присмотревшись, Барти вспомнил эту пару — тех самых слизеринца и гриффиндорку, которые удивили его дружеской беседой в Большом зале.

— Она разбилась! Понимаете, раз-би-лась! — закричал Снейп, выделяя по слогам каждое слово.

— О, я-то отлично понимаю, — кивнула мадам Помфри. — А вот понимаете ли вы, что мисс Эванс нужен покой? — остановила его властно женщина.

Черноволосый мальчик, казалось, застыл в шоке. Заломив руки, он стал наблюдать пустым взглядом из-за дверного проема.

— Так, мистер Крауч, можете быть свободны, — бросила находу медсестра. — Кладите, кладите мисс Эванс туда, — указала она на маленькую ширму.

Барти со вздохом встал с кровати. Сама по себе выписка была приятным событием. Но то, что его так бесцеремонно прогнали из-за какой-то там Эванс, вызвало омерзение. Барти еще раз посмотрел на ширму. "Возятся с ней, как с принцессой", — фыркнул он про себя. Затем, привстав, начал осторожно переодеваться. На груди поселилась неприятная тревога от предстоящего возвращения в гостиную.


* * *

Выйдя из больничного крыла, Барти с интересом заметил, что их планы в отношении Дирборн уже реализовали. В самом начале Малой галереи индиец Аджит Патил стал жертвой нападения своих однокурсников — Хемиша МакЛагена и Кеннета Саммерби. Наколдовав подобие смолы, они весело смеялись, глядя на упавшего в нее Аджита. Через несколько минут к ним присоединилась белокурая хаффлпаффка Пенелопа Чаррингтон, которую, как слышал Барти, почему-то звали просто "Пенни-Черри".

— Индусы любят благовония, — равнодушно заметил Хемиш, глядя на безуспешные попытки Аджита подняться.

— Так им, черномазым, и надо, — захлопала в ладоши Пенелопа.

— Минус семь баллов, мистер МакЛаген, — к удивлению Барти их сняла кудрявая староста Гриффиндора Гестия Джонс.

— Со своего колледжа? — хлопнула ресницами Пенелопа.

— И минус три балла с Хаффлпаффа, мисс Чаррингтон, — добавила Гестия. Подойдя, она взмахом палочки убрала лужу и помогла маленькому индийцу подняться.

Барти осмотрелся. Идти в гостиную и слушать подколки относительно своего падения ему не хотелось. "Хорошо бы садануть тварь Мюррей каким-то заклинанием", — подумал с яростью Барти. Оставалось посидеть в библиотеке. Да, пожалуй, так в самом деле будет лучше.. Развернувшись в коридоре, мальчик пошел в сторону третьей лестнице, ведущей к библиотечному залу.

Читальный зал, как обычно, утопал в приятном полусумраке. Вдоль длинных деревянных столов горели несколько десятков летающих свечей. За столиком рядом со стеллажами сидели гриффиндорки Одри Вэйн и Матильда Роббинс, делавшие выписки из учебника по травологии. Взглянув на проходящего райвенкловвца, Матильда не выдержала и хихикнула в кулачок. Барти, нахмурившись, достал подшивку "Пророка" и принялся изучать материалы по делу Фенвика.

К удивлению мальчика, информации оказалось очень мало. Заметка об аресте Стюарта Фенвика, заметка о его обвинении в подготовке теракта да пресс-конференция отца, — вот, пожалуй, и все сведения, которые удалось почерпнуть из газеты. Барти заинтересовала пресс-конференция отца, в которой тот фактически перекладывал ответственность на Лонгботтома. В былые времена мальчик, возможно, поверил бы этой публикации. Однако теперь, увидев своими глазами, насколько Лонгботтом зависим от его отца, Барти не сомневался, что именно тот дал приказ арестовать Фенвика. Грустно осмотревшись, Барти снова почувствовал что-то похожее на боль.

— Барт... — мальчик вздрогнул, почувствовав прикосновение к плечу.

— А? — Вздрогнув, он резко обернулся и тут же облегченно вздохнул: перед ним стояла тонкая фигура Адриана Мюллера. Тщедушные лопатки казались неестественно искривленными, словно какой-то злой колдун в детстве велел мальчику сгибать спину при посадке.

— Здорово, что ты выздоровел... — кивнул Адриан, словно говоря о каком-то давно решенном событии.— Изучаешь материалы про Фенвика? — Адриан как обычно начал без экивоков, а сразу перешел к делу.

— Эм... — на миг Барти задумался не солгать ли, но тотчас понял, что отпираться бесполезно. — Ну да.... — В отдалении возле стеллажей сидели за домашней работой Эрнестина с Лавинией, но Барти твердо решил не подходить к ним первым.

— Я знал, что ты здесь будешь.. — загадочно подмигнул Адриан. — Есть что-то интересное? — наклонился он над газетой.

— Да как тебе сказать... — замялся Барти, рассматривая темные волосы собеседника: они были какого-то неопределенного цвета, не черные и не русые, а именно темные. — Тут из публикации выходит, что усадил его... — голос мальчика предательски дрогнул... — Лонгботтом....

Барти отвернулся от газеты и прищурился на отблеск свечей. В душе он ни минуты не верил в собственные слова. И все же сказать плохо о собственной семье он в присутствие Мюллера не мог. Закусив губу, он вдруг почувствовал на сердце тупую боль: боль от того, что и Адриану, и сидящей в отдалении Лавинии нечего скрывать о своей семье, а ему, Бартемиусу Краучу, приходится постоянно юлить и уворачиваться.

— Кстати, может быть, — задумчиво кивнул. — Лонгботтом безжалостный тип...

Витая свеча сделала в воздухе разворот и зависла над их столиком. Барти бросил на друга беглый взгляд. Сейчас ему ужасно хотелось понять, верит ли сам Адриан собственным словам или говорит это исключительно ради него. Лицо Мюллера оставалось, однако, бесстрастным. Уткнувшись в колдографию, он равнодушно наблюдал за жесткими движениями мистера Крауча перед журналистами.

— Слушай, а у тебя все родные в Германии? — неожиданно спросил Барти, решив сменить тему. Подбежавшая к грифиндорцам мадам Пинс за что-то пробирала невысокого мальчика с мелкими чертами лица, чем-то неуловимо напоминавшего крысу. Одри Вэйн, глядя на эту сцену, снова прыснула. Барти окинул ее ехидным взглядом и снова повернулся к приятелю.

— Нет, только брат деда, — охотно отозвался Адриан. — Мы к нему иногда ездили в Ганновер. Есть еще его племянница — она в русской зоне под Эрфуртом живет. — А отец убежал еще в тридцать шестом вроде...

— Твоя семья бежала от Гриндевальда? — удивлению Барти не было границ. Не далее, как вчера, он подумал, что родители Адриан, наверное, переживают за разгром Германии, коль скоро он так любит подчеркивать свою немецкость.

— Ну, да... — Адриан посмотрел на приятеля с легким недоумением, словно говорил о чем-то само собой разумеющемся. — Отец ненавидел "Высших неизвестных" и нацистов, вот и бежал. Только трудно это было сделать... — задумчиво посмотрел мальчик на отблеск вспыхнувшей свечной балюстрады. — За создание незарегистрированного портключа можно запросто залететь в лагерь, а разрешение на аппарацию давали только в канцелярии СС.

— А невидимость? — Барти, отодвинув газету, с нескрываемым интересом смотрел, как его собеседник болтал длинной ногой.

— Не годится. Враз накроют, — покачал головой Адриан. — Гриндевальд сумел наложить какие-то чары на все заклинания невидимости. Точнее, создать какую-то гадость, следящую за использованием невидимости... — помотал он рукой. — Вот отец и бежал в Люксембург через Арденны.

— С матерью? — с интересом вскинул голову Барти.

— Нет, — нахмурился Мюллер, словно не желая о чем-то говорить. — Нет... С матерью он познакомился в сороковом, когда в Амстердам приехал. Она англичанка, вот и предложила ему ехать к вам.

— Я был в Амстердаме... — Задумчиво вздохнул Барти. — Красивый город! Помню, мама меня водила по Принцен-граахт... Там кругом ивы... — прищурился он, словно вспоминая что-то счастливое.

— Наверное... — подтвердил Адриан. — Только тогда там было жутковато... Полно беженцев: и маглов и магов. Еле успели на корабль за день до закрытия портов... Отец себя за врача выдавал, чтобы к военным попасть.

— Но потом все закончилось, когда приехали в Англию? — с интересом спросил Барти, поправив замок на сумке.

— Нет... Только началось... — Адриан помассировал лоб. — Отца с матерью приютили родственники матери, Флинты. Говорит, только так и избежал лагеря. Отца там все время "гриндевальдовской гнусью" называли, — фыркнул он. — Мы ведь немцы... Враги, — прикусила он губу.

За окном вечерело. Хотя осень только начиналась, школьный дворик уже аккуратно подмели, словно ожидая скорых туманов и первого снега. Барти вдруг поймал себя на мысли, что уже в августе в воздухе поселяется странная дымка, которая словно покрывает небо матовым стеклом. От недели к неделе она становится все гуще и гуще, пока, наконец, не превращается в низкие тучи, извергающиеся дождем и мокрым снегом. Говорят, в Хогвартсе зимы будут куда более суровыми, чем в Лондоне.

— Погоди... Но ведь ты наполовину англичанин? — неуверенно спросил он, скорее спрашивая, чем утверждая мысль.

— Я — немец, — неожиданно расправил плечи Адриан и с неприязнью посмотрел на подошедшую к стеллажу Дину Вайсберг. Барти вздрогнул. Такую холодную злость он, пожалуй, видел впервые.


* * *

В ночь на понедельник Барти долго проворочался без сна, чувствуя на сердце неприятный холод. Все воскресенье они с Регулусом и Мортимером долго сочиняли забавное письмо для Лиззи, которое собирались отправить совиной почтой. Мальсибер каким-то образом сумел надавить на первокурсницу Аделину Макс, которая не только красиво переписала текст, но и торжественно поклялась молчать. Завтра, разумеется, должен был быть веселый день, и все же... Смеясь вместе с друзьями, Барти чувствовал, как на сердце появляется холодок: что если их уловка каким-то образом раскроется? Говорить об этом смеющимся Регу с Мортимером не стоило: трусость явно не прибавила бы к ему уважения друзей. Однако, оставшись один на один с собой в постели, Барти чувствовал, как в голове сами собой всплывают неприятные вопросы.

К удивлению Барти, о его падении с метлы забыли. За завтраком Большой зал гудел рассказами о падении грязнокровки Эванс. Со стороны слизеринского стола слышащая веселый нежный голос Эльзы Смит, которая походя бросала замечания о "тупых грязнокровках". Синеглазая Электра Мелифлуа охотно поддерживала подругу, утверждая, что "рыжая грязнокровка" просто хотела повыделываться перед Поттером. Темноволосый мальчик, которого Барти видел в больничном крыле, недовольно хмурился и, поймав насмешливый взгляд Электры, уткнулся в тарелку.

— Я тебе говорил, что рыжая дура не полетит? — раздался насмешливый голос Бертрама Обри, когда Барти присел за столом рядом с кивнувшим ему Адрианом.

— Нет проблем. Два галлеона твои, — охотно кивнул рыжий третьекурсник Джером Фелтон, словно признавая свое поражение.

— Она не полетела, как и ты, — Пандора Касл посмотрела на Барти широко открытыми глазами.

— Весьма признателен, что ты ставишь нас с рыжей на одну доску, — холодно заметил Барти, подвинув яичницу. Бертрам Обри послал ему жест одобрения.

— Смотри, Касл, а то отец Барти заинтересуется твоей любовью к мышам, — фыркнул Филипп Свайгер, подвинув кубок. — Мыши, знаешь ли, принадлежат к темномагическим животным! — усмехнулся он, потеребив бахрому синей скатерти.

— Это неправда, — утвердительно сказала Пандора, словно объясняя что-то младшему брату, но ее слова утонули в смехе райвенкловцев.

"Неужели сейчас?" — подумал с ужасом Барти, глядя, как со стороны волшебного потолка к столу Хаффлпаффа приближается серая сова. До этого момента все происходящее казалось ему шуткой или игрой, и только сейчас, видя летящую птицу, он с ужасом думал, что их игра может на сей раз иметь отвратные последствия. Профессор Слагхорн, как ни в чем не бывало, говорил с Роландой Хуч, время от времени взмахивая пухлыми руками. "Ему жаль Эванс?" — с интересом подумал Барти, глядя на декана Слизерина.

Ему не удалось ответит на свой вопрос. Птица присела на стол Хаффлпаффа перед Дирборн, протянув ей лапку. Дрожащей рукой девочка отвязала его. Пергамент тотчас вырвалась из ее рук и, замерев над столом, стал вещать на манере громовещателя.





Голос затих. Письмо вспыхнуло и мгновение спустя упало на стол, вспыхнув странным пламенем. Секунду раскрасневшаяся Лиззи непонимающе смотрела на рассыпавшийся по желтой скатерти пепел. Затем, закрыв личико руками, громко зарыдала. Мэрион обняла ее дрожащие от всхлипов плечи. Затем, погладив, по волосам, с неприязнью осмотрела хохочущий зал.

Смеялись почти все. Со столов Слизерина слышались не только смешки, но и аплодисменты. Со стороны Гриффиндора раздавались не только смешки, но даже улюлюканье, хотя Фрэнк Лонгботтом нетерпеливо одернул особо усердствующих Хемиша МакЛагена и Сильвера Саммерби. Смеялся даже кое-кто из Хаффлпаффа. Барти, прослушав собственный "шедевр', неуверенно повернулся к столу Слизерина, но ни Регулус, ни Мортимер не послали ему взглядов. Наверное это было правильно... Подвинув позолоченную тарелку, мальчик стал нетерпеливо теребить ее.

— Тихо! — строго сказала профессор МакГонагалл. — Попрошу соблюдать тишину! — как и обычно от ее слов стало прохладно на душе. Смех оборвался на половине. Директор Дамблдор строго осмотрел зал из-под упавших на нос очков, словно пытаясь найти автора странного послания.

Барти с ужасом подумал, что вот сейчас, в следующую секунду на него покажут пальцами и крикнут: "Это он". Но ничего не происходило. Неуверенно подняв глаза, он посмотрел на учителей.

— Альбус, прошу вас... — пухлая профессор Помона Спраут неуверенно посмотрела на Дамблдора.

— Мы обязательно разберемся в такой омерзительной истории, обещаю, — сухо кивнула МакГонагалл. Глядя на ее очки, Барти снова почувствовал страх. Такая женщина безусловно доберется до сути, что бы ни стояло у нее на пути... Наверное, единственный человек, кого она бы испугалась, был его отец... На мгновение Барти попытался отвлечься, представив ссору отца с этой строгой дамой, но новая волна галдежа в зале быстро вернула его к реальности.

— Идем? — дернул его за рукав Адриан.

— Давай, — машинально ответил Барти. Сидевшая рядом Пандора Касл неожиданно встала и сделала шаг к столу Хаффлпаффа. "Неужели пошла утешать дебилку Дирборн?" — подумал с изумлением Барти, глядя, как уже Полли Уилмор и Стефани Догвуд вместе с Риверс утешают однокурсницу. К ним быстрым шагом подходила гриффиндорка Алиса Брокльхерст, вид которой вызвал у Барти гримасу отвращения.

— Как думаешь, кто послал письмо? — задумчиво сказал Адриан, когда они м приятелем едва протиснулись через тяжелую дубовую дверь.

— Да кто угодно, — развел руками Барти. — Может, кто-то из Хаффлпаффцев. Может, грифы... Видел, как улюлюкал МакЛаген?

— Как-то уж слишком очевидно... — задумчиво ответил Адриан. — Если он написал, зачем ему так улюлюкать, согласись?

— Грифы, что ты хочешь... — улыбнулся через силу его собеседник, и тут же вздрогнул. Прямо со стороны входа в Малую Галерею к нему подошла высокая фигура профессора МакГонагалл.

— Мистер Крауч... — женщина строго посмотрела на него... — Прошу вас немедленно следовать за мной!

"Неужели... Оно?" — с ужасом подумал мальчик, глядя на ее изумрудную мантию и аккуратно уложенный пучок волос.

— Да... Мэм... — пролепетал он. Ущипнув себя за ладони, Барти попытался, как мог, сохранить самообладание.

— Идемте. Думаю, это не займет много времени, покачала она головой, почему-то внимательно взглянув на недоумевающего Адриана.

— Что-то случилось, мэм? — Барти постарался бросить на строгую даму самый искренний взгляд.

— Ради бога, мистер Крауч... — поморщилась декан Гриффиндора, словно испытала какое-то разочарование. Потупившись, мальчик последовал за ней, равнодушно глядя, как свет пронзает сквозь огромное створчатое окно. "В опасные минуты всегда думаешь о каких-то пустяках...", — мелькнуло в голове, когда заместитель директора открыла в стене проход. С замиранием сердца Барти пошел вверх по виновной лестнице.

Кабинет профессора МакГонагалл оказался небольшой узкой комнатой. Барти сразу понял, что она находилась на вершине одной их башен. Небольшое окно выходило прямо на квиддичное поле. Возле окна стоял стол с аккуратно разложенными стопками пергамента. В центре высилась клетка с белой полярной совой. Всю соседнюю стену занимала громадная библиотека, наполненная фолиантами и свернутыми в рулон рукописями. Сбоку стоял диван, на котором уже сидели Регулус и Мортимер. Напротив на явно наколдованной скамейке сидели Алиса и Лиззи. Барти неуверенно осмотрелся и сел рядом с друзьями. Бедность кабинета заместителя директора привела его в явное замешательство.

— Теперь все в сборе, — взмахом палочки профессор МакГонагалл развернула стол и села в удобное черное кресло. — Что же, джентльмены, жду от всех троих подробных объяснений, — строго сказала она.

Декан Гриффиндора говорила спокойно, но Барти чувствовал, как внутри разрастается ледышка страха. Сидящая за столом женщина, казалось, видела насквозь каждое его желание, улавливала каждую мысль. Регулус молчал, угюмо потупившись в пол. Взгляд Мортимера был спокойным, но настороженным. И он сам... Барти не хотел думать о том, как выглядет он сейчас со стороны Наверное, единственный человек, кого испугалась бы сейчас строгая заместитель директора, был его отец. Отец... При одной мысли о нем Барти расправил плечи и постарался придать лицу спокойный вид.

— Прежде всего, хочу услышать объяснений от вас, мистер Крауч, — кивнула женщина.

Барти показалось, что в голосе профессора трансфигурации мелькнула неприязнь. Неужели и она не любила его фамлию? Отец, когда говорил с неприятным человеком, смотрел в одну точку. Лучше всего выбрать для этого чернильницу, рядом с которой лежал белый пергаментный конверт.

— Я не понимаю, что именно мы должны объяснить, профессор, — Барти постарался заговорить монотонным и сухим голосом. — Мисс Брокльхерт, — попытался сказать он как можно официальнее, — несколько дней назад пыталась обвинять меня и моих друзей в каких-то проблемах мисс Дирборн. Я хотел бы, — мальчик непроизвольно посмотрел на носки своих форменных штиблет, — чтобы мисс Брокльхерст объяснила наконец, что ей нужно.

— Однако... — профессор МакГонагалл пристально и с легком недоумением посмотрела на Барти. — Мисс Брокльхерст говорит, что вы, все трое, жестоки к мисс Дирборн, начиная с поездки в Хогвартс-экспрессе.

При этих словах женщина машинально отодвинула чернильницу и пристально посмотрела на райвенкловца. Барти вздрогнул. Ему показалось, будто профессор МакГонагалл учуяла в нем что-то такое, чего не знал он сам.

— Да, правда, — Барти снова постарался говорить монотонно, преодолевая предательскую дрожь в голосе. — Мортимер пошутил с мисс Дирборн про жабу профессора Слагхорна. Но неужели... это такая ужасная шутка?

Барти с досадой ущипнул влажную ладонь: в конце концов его голос все же дрогнул.

— Что-то было... — поморщился Мортимер, словно пытаясь что-то вспомнить — Я действительно рассказал про прыгающую жабу профессора Слагхорна и добавил, что она карает всех, кто учится плохо. Но я только пошутил... — развел он руками.

— Это правда, мисс Дирборн? — строго посмотрела профессор МакГонагалл на вжавшуюся в кресло девочку.

— Да... — рискнула Лиззи, испуганно хлопая голубыми глазами. "Выдрать бы тебя ремнем, дрянь такая", — подумал с ненавистью Барти.

-... И, кстати, профессор, — нервно заговорил райвенкловец. — Если шутка была столь ужасной, то почему мисс Брокльхерст, — попытался вложить он в голос презрение, — не пришла к нам в купе в тот же день?

Сейчас Барти чувствовал непреодолимое желание сказать что-то важное. Ему было ужасно стыдно от того, что он не сумел выдержать роль холодного человека, снисходительно смотревшего по сторонам. И оттого, что это не получилось, ему хотелось как можно скорее отыграться.

— Что же, это справедливо, мистер Крауч, — кивнула профессор МакГонагалл. — Однако, джентльмены, — покачала она головой, — в последнее время речь уже идет не просто о шутках. Дохлая мышь и омерзительное письмо...

— Мышь? — Мальсибер удивленно осмотрел книжный шкаф

— Мисс Брокльхерст полагает, что кто-то из вас подбросил дохлую мышь мисс Дирборн, — поправила очки женщина.

— Безыскусная сказка, — скривился Мальсибер. — Я слышал об этом, мэм... — Барти показалось, что к Моримеру вернулась его обычная веселость. — Но почему мы? Дирборн учится в Хаффлпаффе.... — развел он руками.

— Логично предположить, что мышь подбросил кто-то из Хаффлпаффцев, — резонно добавил Барти. Сова ухнула и пристально посмотрела на него.

— Вы кого-то подозреваете, мистер Крауч? — с интересом спросила МакГонагалл.

— Да та же Риверс могла, — спокойно ответил Мортимер. — Вы бы слышали, мэм, как она ругается в коридоре!

— Правда, — подтвердил Барти, — как уличная хулиганка. — Регулус молчал, хмуро рассматривая притихших Лиззи и Алису.

— Мэрион никогда не сделает такого, — с непризнью посмотрела на него Алиса. — Она всегда помогает Лиззи с домашней работой...

— Ой, да мало ли что можно сделать для отвода глаз! — бросил Барти. Сейчас шрамы на щеке Алисы казались ему особенно омерзительными.

— Успокойтесь, мистер Крауч. Не думаю, чтобы мисс Риверс пошла на такое... — вздохнула декан Гриффиндора. — Однако, мисс Брокльхерст, вам было бы хорошо чем-то подкрепить столь серьезные обвинения.

— Но письмо... — хлопнула глазами Алиса. Барти с удовлетворением отметил, что гриффиндорка едва не глотает слезы.

— Мы готовы пройти тест на почерк и разрешить все сомнения! — радостно воскликнул Мортимер, осмотрев приятелей. Регулус хмуро кивнул и приосанился. Барти снова постарался придать себе равнодушный вид.

— Ну если так... "Асio", — прошептала профессор МакГонагалл. — Через минуту на ее столе появилось узкое утиное перо, переливавшееся странным светом. " Определитель", — сообразил Барти. Лиззи смотрела на перо во все глаза, как на чудо.

— Прошу, джентльмены. Мистер Мальсибер, начнем с вас...

Мортимер, изобразив сокрушенный вздох, равнодушно подошел к столу. По знаку профессору МакГонагалл он взял перо. В тот же миг перед ним сам собой появился совершенно белый пергамент.

— Пишите: "Дорогая и несравненная Лиззи", — декан Грмффиндора внимательно рассматривала слизеринца, словно в самом деле ожидала подвоха.

Лиззи, похоже, не могла слушать содержание письма еще раз и потупила голову. Послушно взяв перо, Мортимер равнодушно вывел фразу. Барти с замиранием сердца следил за тем, как его приятель в конце лихо вывел виньетку над двойными "ZZ". Хотя текст писала Аделина, но мало какие скрытые свойства были у волшебного пергамента. В томительном ожидании прошла минута, другая, третья... Текст оставался прежним.

— Спасибо, мистер Мальсибер, — профессор МакГонагалл поправила черную мантию. — Можете садиться... — Она еще раз посмотрела на пергамент, словно не веря до конца его решению.

— Что же, теперь вы, мистер Крауч... — сказала МакГонагалл.

На душе было неспокойно. Барти, конечно, видел, что перо не способно определять мысли. И все же... Придав себе равнодушный вид, мальчик не спеша вывел заветную фразу. Пальцы замерли в ожидании — до тех пор, пока Барти не заметил, что фраза осталась неизменной.

— Спасибо, мистер Крауч. Можете быть свободны, — МакГонагалл сухо кивнула ему, а затем метнула гневный взгляд на свою ученицу. — Теперь мистер Блэк...

Барти спокойно смотрел, как Регулус не спеша вышел к столу. Он, кажется, не особо волновался за результат. Куда больше его, похоже, приводила в ярость сама мысль, что Регулусу Блэку приходится давать показания из-за какой-то Брокльхерст и, тем более, Дирборн. Прикусив губу, он с ненавистью посмотрел на пергамент и вывел фразу.

— Спасибо, мистер Блэк. Свободны, джентльмены, — сказала Минерва МакГонагалл слегка разбитым голосом.

Регулус кивнул и сухо поднялся с места, словно солдат, выполнивший приказ. Следом также спокойно встал Мортимер, хотя в его глазах мелькали лукавые огоньки. Барти, однако, чувствовал как внутри клокотала ярость. Больше всего на свете ему сейчас хотелось ударить чем-нибудь Брокльхерст, которая посмела затащить их к заместителю директора. Каждая клетка словно тряслась от лютого желания мести. Повернувшись к столу, Барти посмотрел на профессора МакГонагалл:

— Простите, мэм... Не могли бы вы проверить на пергаменте и мисс Брокльхерст... — Регулус, остановившись, изумленно посмотрел на друга. — Что-то больно много она волнуется, кто и как смотрит на Дирборн, — Барти постарался вложить в голос весь яд.

— Мне кажется, я сама решу, что нужно мистер Крауч, — спокойно ответила МакГонагалл. — Впрочем, вас, мисс Брокльхерст, я попрошу остаться. Вы свободны, — повторила женщина.

— Пусть Лиззи тоже останется! — воскликнула Алиса с внезапной горячностью; на её бледных щеках выступили пятна. — Извините, профессор МакГонагалл, но Лиззи небезопасно отпускать... С ними... — она бросила на мальчиков злой и презрительный взгляд.

— Не волнуйтесь, мисс Брокльхерст, — неожиданно сказала МакГонагалл. — Я уверена, — Барти почудилось, что в ее голосе мелькнула нотка тепла, — что мисс Дирборн ничего не угрожает.

Алиса кивнула, повинуясь неизбежному. Трое друзей и Лиззи Дирборн вышли из кабинета и стали спускаться по винтовой лестнице. Барти понуро смотрел на крутые ступеньки из темного базальта. Все четверо молчали, словно выходили после торжественной церемонии. В тишине было хорошо слышно, как неуверенно цокают каблуки Лиззи. Только когда мелькнула предпоследняя ступенька, Мортимер остановился и неожиданно повернулся к друзьям. Следом, как по команде, остановились остальные.

— Грязнокровка, — вкрадчиво прошептал Мальсибер. — Ты знаешь таких птиц — дятлов? Они в лесах живут, — пояснил он, словно говорил со слабоумной.

— Да... — глаза хаффлпаффки расширились от испуга. Барти показалось, что он сейчас прыснет от смеха.

— А, знаешь, грязнокровка, почему дятлы мало живут? — притворно-ласково продолжал Мортимер. Лиззи испуганно дернулась, взглянув на высокое сводчатое окно.

— Потому что много стучат, — многозначительно ответил Барти. Регулус не выдержал и расхохотался.

— Знаешь, грязнокровка, почему пергамент ничего не показал? — вкрадчиво спросил Мортимер. — Потому что его писали не мы.

Лиззи, отчаянно хлопая глазами, испуганно смотрела на троицу.

— Да, его писали духи, — сделал Барти серьезное лицо. — Думаю, жестокие духи Карн и Ормег, — импровизировал райвенкловец. — Они были друзьями великого Слизерина и иногда снисходят на землю, дабы покарать грязнокровок.

Регулус, оперевшись на перила, кусал губу, едва сдерживая смех.

— Карн и Ормег — слуги Духа Погребения, — продолжал Барти менторским тоном. — Подумай, против кого ты выступила... — развел он руками.

— Они существуют? — с ужасом прошептала Лиззи.

— Конечно существуют, — ответил Барти. — О них рассказывает седьмой папирус Херхора, великого жреца Рамзеса Двенадцатого, — вздохнул он, словно читал лекцию.

— Хватит её запугивать! — раздался сверху тонкий голос Алисы. — Оставьте её в покое.

Быстро подбежав, гриффиндорка встала рядом с Лиззи и схватила её за руку.

— Не слушай их, они мелют чепуху. Спускайся вниз, — продолжала она и повела маленькую хаффлпаффку за собой.

— Наше дело — предупредить... — сказал им вдогонку Барти.

С минуту друзья пристально смотрели друг на друга, а затем рассмеялись. Мальсибер, отойдя, облокотился на гранитный парапет.

— Жаль, Брокльхерст не вставили по полной, — сказал он, давясь от смеха. — А представляете: зашел бы Дамблдор и дал перца Брокель-хохель... — игриво по поводил он ладонью.

— Все еще впереди, — ехидно поднял бровь Барти. Сейчас он уже не сдерживался, представляя, как МакГонагалл ругает Алису.

— Надо постараться, — многозначительно посмотрел на друзей Мортимер. — Это будет уже ария, а не ариозо или комические куплеты... — махнул он рукой и исчез в проходе.

Некоторое время Барти и Регулус смотрели ему вслед, но вскоре услышали стук каблуков. По лестнице, нахмурившись, бежала Летиция Гэмп. На этот раз у нее на шее был повязан изумрудно-зеленый бант. Подбежав к друзьям, девочка сразу замахала руками:

— Очаровательная история! Вам самим не противно? Вы считаете, что ведете себя, как подобает джентльменам?

— Тиция, спокойно, — вытянул руку Регулус. — Мы оправданы, а Барт отлично пугнул Дирборн египетскими духами!

— Вам не приходит в голову, что она тоже человек? — нахмурилась Летиция.

— Почему нам должно быть стыдно, если она дурочка? — равнодушно пожал плечами Барти. Регулус, посмотрев на картину, весело подмигнул другу.

— По-вашему, над дурочками издеваться можно? — спрсила Летиция с неожиднной горечью.

— А зачем они нужны? — равнодушно спросил Барти. — Только место чье-то занимают.

— Еще и чувствуют себя чуть ли не равны нами, — с запалом ответил Регулус. В отличие от друга он всегда распалялся во время спора.

Летиция отступила на шаг, а затем посмотрела на приятелей так, словно те были какими-то совершенно новыми людьми.

— Они и есть равные. Нравится вам это или нет, но им тоже пришли письма. Выбираете не вы, — добавила она.

Барти потупил голову, подумав о том, что в словах Летиции был смысл.

— Ладно, Тиция, не волнуйся: Мортимер придумал кое-что, — ответил Регулус, нетерпеливо поправив значок.

— Он сказал, что это будет ария, а не ариозо... — улыбнулся Барти, попробовав свести все к шутке.

— Значит, это он все придумывает? Хорошо, будем говорить с ним, — Летиция резко развернулась на каблуках и пошла к подземельям.


* * *

Мортимер не стал откладывать дело в долгий ящик. Выждав пару дней он договорился со слизеринкой Гестер Хорнби, которая по слухам рисовала великолепные движущиеся картины акварелью и гуашью, сделать "египетский ужас". Довольный Мортимер с заговорщицким видом сообщил приятелям, что ему это стоило разорения на новую беличью кисть, но "искусство требует жертв". ("Гести достали колонковые кисти, и она хочет беличью", — заметил он с видом веселого интригана, когда вся тройка спускалась на обед). Зато результат не заставил семья ждать. В субботу Дирборн получила новое письмо — на сей раз рисунок и изображением египетского саркофага, в котором лежал мертвый дятел. Рисунок был выполнен безупречно: на плоскости без перспективы и объема, как и положено египетским картинам. Барти не сдержал улыбку, видя кричащую от страха Лиззи и смеющуюся Пенелопу Чаррингтон, вслед за которой засмеялись и другие хаффлпаффки.

— Брокльхерст теперь никуда не пойдет, — охотно бросил Регулус, когда они с Барти пошли на урок травологии. — Теперь она мальчик, кричащий "Волк!"

— Остается Риверс... — задумчиво сказал Барти, глядя на стену.

— Морти придумал лучше, — охотно поддержал приятеля Регулус. — Будет бузить МакГонагалл — скажем, что Брокель-Хохель тоже слышала наш разговор про Духов.

— Брокель-Хохель — звучит, — подытожил Барти, смеясь на изображение пухлого колдуна в старинном колпаке. Он был в хорошем настроении, написав лучше всех контрольную по трансфигурации, и мама прислала ему поздравительное письмо.

Прозрачное синее небо казалось еще летним, но в воздухе уже разливался холод. Землю покрывал желто-красный ковер опавших листьев, хотя трава оставалась зеленой. Барти и Регулус не спеша вышли к озеру, где под раскидистым деревом присела с мольбертом белокурая Гестер Хорнби. Девочку, похоже, завораживало удивительное сочетание желтых деревьев и синего неба — настолько, что она подбирала краски, чтобы передать почти сказочное ощущение осенней пустоты. Барти с легким восхищением посмотрел, как на ватмане уже появилось глубокое лазурное небо, просвечивающим сквозь еще оставшуюся желтую листву ивы.

— Очень красиво... — не выдержал мальчик, посмотрев на мольберт.

— Спасибо, мистер Крауч, — девочка ласково улыбнулась и, привстав, сделала друзьям приветственный книксен. Затем аккуратно поправила маленьким пальчиком полу фартука, закрывавшего ее золотистое платье.

— И вам, мисс Хорнби, — улыбнулся он, кивнув. Девочка наградила его улыбкой, словно уловив, за что благодарят ее друзья. Невдалеке под деревом присели под наколдованным зонтиком Агнесс Бэддок и Аделина Макс.

— Знаешь, это правда необычно — заставить картинки двигаться, — задумчиво сказал Регулус, когда друзья подошли к маленькому усыпанному пожелтевшими листьями пригорку.

— Нужно вложить в рисунок много энергии, — ответил Барти, прищурившись на лазурь неба. — Поэтому художники пьют потом специальное зелье, — вспомнил он, как мама прилегла на кушетку, нарисовав ему динозавров в первобытном лесу. Тогда он, почувствовав странное неудобство, поскорее укрыл пледом ее тоненькие ноги.

— Ага... Знаешь, я в детстве очень интересовался энергией. Даже формулы учил, — кивнул Регулус.

— Интересовался энергией? — Барти, казалось, был искренне потрясен происходящим. Мысль о том, что Рег интересовался не историей родов, а наукой казалось ему сейчас чем-то почти невозможным.

— Ну, да, — Регулус осторожно подвинул лежавшую на траве кучку желтых листьев. — Даже палочку пытался смастерить, чтобы она была очень мощной. — Только вот не получился тот эксперимент... Там высшая арифмантика нужна...

— Ты кому-то ее показывал? — осторожно спросил Барти, глядя на застывшую на красном кленовом листе виноградную улитку. Невдалеке первокурсниками из Гриффиндора устроили шуточную дуэль, обсыпая друг друга сухими листьями.

— Нет... — помахал головой Регулус. — Отец все обещал показать Олливандеру, да потом забыл. Только Тиции... Мы с ней на детском празднике, кстати, познакомились....

Барти прищурился на видневшиеся вдали бойницы замка. Его всегда удивляло, с каким теплом Регулус говорил о Летиции. Это было довольно странно, потому что холодная слизеринка всегда любила журить Регулуса. За все время их общения Барти ни разу не слышал от Летиции теплых слов о Блэке — только журение и недовольство. Почему Рег был так привязан к ней? Мальчик хотел что-то спросить, но не успел: прямо к ним, пере прыгнув через маленький засохший ручей, подбежал профессор Суитфейс.

— Мистер Крауч, вот вы где...

— Профессор? Сэр? — переспросил Барти, глядя как профессор защиты от темных искусств снимает очки.

— Мистер Крауч... Мистер Блэк... Скорее в больничное крыло! На мистера Мальсибера, вашего друга, напали!

— Но кто... — начал было потрясенный Барти, но слизеринец не дал ему договорить. Схватив приятеля за рукав, он побежал к замку. Райвенкловец едва поспевал за ним. Через пятнадцать минут они наконец вбежали к замку, и помчались по лестнице вверх.

Мортимер в самом деле лежал в больничном крыле. Мадам Помфри, не говоря лишних слов, пропустила приятелей. Барти облегченным вздохнул: слизеринец лежал в пижаме не укрытым, а поверх покрывала; значит, не было ничего опасного. Мальсибер, держась за нос, слабо стонал. Салфетка была в крови, но сам нос оставался чистым: видимо, мадам Помфри остановила кровотечение.

— Морти... Что с тобой? — осторожно спросил Барти. Он не говорил громко: в соседней палате все еще набиралась сил Эванс.

— Лонгботтом, Риверс и Блэк... Трое на одного, твари! — тонкое лицо Мальсибера исказила гримаса ненависти.

— Ты хоть одного оглушил? — участливо спросил Регулус. Оперевшись на грядушку кровати, он напоминал странного солдата-хранителя китайского дворца.

— Какое там... Ударили по носу и сказали, что если еще раз прицеплюсь к Дирборн... — снова скривился Мортимер.

— Так бы и сказал, — нахмурился Регулус. — Тварям надо отомстить.

— Причем быстро и жестко, — кивнул Барти. Сейчас он казался самому себе полковником штаба, склонившимся над картой.

— Главное, — сплюнул Мальсибер, — эта тварь Дирборн будет чувствовать себя победительницей.

С минуту приятели молча смотрели друг на друга. Затем Регулус не торопиться оторвал руку от грядушки.

— Знаете, — серьезно сказал Барти, — у маглов была Великая война, в которой участвовали волшебники. — Началась она с того, что убили австрийского эрцгерцога.

Мортимер приподнялся на локте и с интересом посмотрел на приятелей. Солнце за окном стало ярче, снова осветив палату тусклыми лучами.

— Хочешь сказать, что наглость Дирборн... — подхватил Регулус.

— Будет для них "выстрелом в Сараево", — увлеченно хлопнул себя по ладони Барти. — Ну, а мы втроем — три державы согласия! — воскликнул он. — Нападение одного есть нападение на всех!

— А что... Отменная идея... — простонал Мальсибер, непроизвольно взявшись за нос.

— Значит, решено? — Регулус посмотрел на чуть съехавшую подушку на соседней кровати. — Война? — мягко спросил он.

— Скоро будешь развешивать плакаты: "Наши други в черном теле держат кайзера Вильгельма!" — улыбнулся Барти, кивнув Мортимеру.

— Ты просто монстр истории... — с восхищением вздохнул Блэк. От нечего делать он взмахнул палочкой, выпустил в воздух столп золотистых искр.

Посмотрев на друзей, Барти рассмеялся. Перед глазами поплыла давняя картина, как он, мальчишкой лет девяти, лазил в отцовский шкаф читать "Войну с Ганнибалом" Тита Ливия. С первой минуты его потряс простой и легко читаемый пролог — "Так началась война". Затем шли бесконечные годы, читавшиеся, словно увлекательный роман. На пергаменте мелькали колдографиии Гасдрубала, Ганнибала, Флакка и Сципиона — всех лучших друзей его детства. Больше и всего Барти поразила картина, где Фабий и Варрон омывают перед беседой руки. И почему-то сейчас, вспомнив лицо Дирборн в поезде и шутку про жабу Слагхорна, Барти вспомнил и поразившую его в детстве фразу: "Увы, начать эту войну было легче, чем ее закончить".

Примечание:

* Монморенси — собака фокстерьер, принадлежавшая трем друзьям в романе Дж. К. Джерома "Трое в лодке, не считая собаки".