Глава 5. Хогвартс

Первого сентября Барти проснулся на рассвете и первым делом подбежал к окну. Дрожащей рукой он одернул штору. Ночной ливень стих, и тусклые солнечные лучи весело играли в лужах. Маленький палисадник с грядками роз и золотистых бархаток купался в предосенней утренней дымке. Барти сел на кровать и раскрыл лежащий на тумбочке заветный билет на «Хогвартс-экспресс». На душе стояло радостное нетерпение, словно мгновение спустя нужно было подниматься по хогвартским коридорам.

Напольные часы в форме Биг-Бена пробили половину седьмого. Ругая себя за нетерпение, мальчик натянул халат поверх пижамы и вышел из комнаты. Отец по счастью ушел по делам в министерство. Зато мама наверняка завтракала в столовой. Быстро приведя себя в порядок, Барти поскорее открыл тяжелые дубовые двери и зашел в столовую.

Барти не всегда чувствовал неудобство от присутствия отца. Было время, когда он восхищался и, быть может, даже пытался любить его. Отец любил гулять по магловским городам, и однажды, когда Барти было лет шесть, они всей семьей гуляли по Брюсселю. Было воскресенье, и они шли по бесконечно длинному бульвару Луиза, утопающему в зелени платанов и цветов. Мимо бежали трамваи, старинные дома с лепниной сменялись громадными коробками из стекла, затем мелькнул монумент в виде причудливых бивней мамонта. Отец и мать обсуждали какие-то свои проблемы, а он, мальчишка, шел позади них, ловя глазами зажигавшиеся причудливые огни. В прозрачном апрельском воздухе стояло какое-то странное ощущение счастья от того, что их было трое, и они шли вместе в таким большом и манящем мире.... Конечно, без отца на вокзале было только лучше. Но все-таки сама мысль, что он не пожелал даже позавтракать с ними в такое утро, отчего-то щипала душу.

— Проснулся? — в голосе миссис Крауч послышалось смешанное с грустью тепло.

— Скоро поедем? — Барти решительно не знал, что именно сказать в такой момент.

— Да, Барт, скоро. Садись... — вздохнула Лаванда. — Винки тебе приготовила омлет с вишневым вареньем. Твой любимый. — улыбнулась она через силу.

— А... — подвинув стул, мальчик сел и взял чашку кофе. На душе появилось отвратительное чувство, словно он в чем-то виноват. И этот омлет, и эти гренки, и даже новое темно-зеленое платье матери — все это вместе было словно невольным доказательством его вины. В чем именно он виноват Барти не знал. Но это странное чувство росло в душе, словно мокрый снежный сугроб.

— Садись.. — снова вздохнула миссис Крауч. — Когда-то еще поешь дома...

— На Рождество! — через силу улыбнулся Барти. — Я обязательно приеду на каникулы.

— Partir c'est mourir un peut*, как говорят французы, — подвинула кофейник Лаванда.

Столовая в доме Краучей выглядела, как обычно. Задняя стена была закрыта темно-коричневыми шкафами, покрытыми блестящей полиролью. В каждом их них было множество отсеков с резными стеклами, которые напоминали башни в старинном замке. В центре стоял громадный черный стол, накрытый белой скатертью. Возле другой стены находился простенький камин, отделенный металлической решеткой. Рядом на маленьком шкафчике стояли три громадные толстые свечи. В детстве Барти всегда удивлялся, почему родители никогда не зажигали их: видимо, они стояли только для антуража.

— Мастер Барти уезжает, — раздался сзади грустный голос Винки. — Мастер Барти едет в школу...

— Да, Винки, — мальчик обернулся и почувствовал, как сердце сжала невидимая рука. Эльфийка продолжала смотреть на мальчика большими печальными глазами.

— Я приеду на каникулы, Винки, — Барти погладил ее, преодолевая ком в горле. Обязательно приеду!

— Я приготовлю точно такой же омлет к вашему возвращению, Мастер Барти! — радостно заморгала эльфийка, точно у нее появился лучик надежды. Солнце стало пробиваться сквозь осеннюю пелену, и Барти вдруг захотелось, чтобы этот день закончился как можно скорее.

— Ладно, допивай скорее, — миссис Крауч посмотрела на часы. — Идем скорее в холл. Ты переоденься, а я пока проверю вещи, — подвинула она остатки кофе и газету.

Барти умчался и вскоре вернулся в гостиную, одетый в новый наряд для школы: светло-коричневый замшевый пиджак, темно-коричневую "бабочку" и черные форменные брюки. Он принялся складывать в чемодан книги, но мама разу взяла одну из них.

— “Энциклопедия проклятий и контрпроклятий”? — заинтересовано спросила она. — Первогодкам рано знать дуэльные заклинания.

— Я думал, это мне пригодится, — пожал плечами Барти, забирая у нее книгу и укладывая в стопочку на “Стандартную книгу заклинаний”. Поверх всего мальчик сложил школьные мантии, чтобы переодеться в поезде.

— Барт, у меня для тебя подарок, — на глазах миссис Крауч блеснули слезы. — Я тебе заказала новый плащ... Австрийский...

Посмотрев на кресло, Барти заметил, что на нем лежит черный плащ. Миссис Крауч осталась верной себе и новые вещи раскладывала на креслах или на своем любимом белом диване. Барти осторожно подошел и, взяв плащ, сразу почувствовал в руках необычную терпкую мякоть. Плащ был сделан из чрезвычайно легкой и тонкой ткани, которая на удивление четко облегала тело. Пуговицы застегивались изнутри — так, что их закрывала другая половина плаща. Мальчик с удивление посмотрел на закрытое тканью тело: ему еще не доводилось видеть плащи такого фасона.

— Отлично... — кивнула довольная Лаванда, придирчиво осмотрев сына. — Очень благородно. Теперь шарфик...

— Мама... — начал было опешивший Барти, но Лаванда пресекла его движением руки.

— Выбрала тонкий... — К удивлению мальчика мама левитировала полоску полупрозрачной ткани темно-синего цвета с белыми краями. Шарф был настольно легким, что казалось мог поплыть по воздуху вроде гусиного пуха.

— Для тебя подбирала... — улыбнулась миссис Крауч. — Так сказать, шарф творческого человека.

— Спасибо! — Барти немного смущенно обнял ее за шею.

— Подожди, поправлю... — Лаванда подошла к сыну и осторожно повязала шарф поверх плаща. — И возьми на всякий случай свой шарф с геометрическими фигурами...

Ее голос предательски дрогнул. Барти с ужасом заметил, что на глазах мамы выступили слезы. Мальчик хотел что-то сказать, но не смог: слезы стали комом у его горла, и он сам едва сдерживался, чтобы не заплакать. Отвернувшись, Барти посмотрел на громадный шкаф из темно-коричневого дерева, который мама с гордостью называла странным слово "Лильелстад". Ни завтра, ни послезавтра, ни через месяц он не сможет просто прийти в гостиную, как бы ему ни хотелось.

— Мама... Не плачь... — Барти осторожно погладил ее за плечо.

— Хочу и плачу, — попыталась улыбнуться Лаванда. — Мой сын уезжает в конце-концов!

Мальчик испуганно посмотрел по сторонам. С раннего детства он боялся слез матери едва ли не больше, чем придирок отца. Если мама плакала, значит можно было ожидать чего угодно: ласки, криков, обвинений или... Или даже страшных слов о ее смерти... "Моя сиротка", — погладила она его однажды по голове во время очередного приступа своей болезни. С тех пор Барти вспоминал ее слова с почти мистическим страхом. Если бы он знал, как именно будет вести себя плачущая мама, он заготовил бы без сомнения слова утешения. Но поскольку он не знал, что именно мама будет говорить, то всегда попадал невпопад.

— Давай собираться? — осторожно спросил Барти, подергав маму за локоть.

— Успеем... Вы, мужчины, ужасно бесчувственные, — всхлипнула Лаванда. Она в самом деле не плакала, хотя карие глаза были полны слез. — Барт, дай... очки...

— Почему бесчувственные? — спросил Барти. От волнения он не сразу сумел произнести нужное заклинание, и призвал очки только со второй попытки.

— Не знаю... — улыбнулась сквозь слезы Лаванда. — Так вы устроены... Главное, Барт, — неожиданно сменила она интонацию, — не связывайся в поезде со всякой швалью!

— Мастер Барти, до свидания! — прибежавшие Винки и Дройл помахали ему. Ребенок улыбнулся и, ущипнув себя за ладонь, также помахал эльфам. Затем, взяв со стойка клетку с крупной неясытью Крейги, шагнул вслед за мамой к двери.

Через несколько минут они аппарировали в задней пристройке вокзала Кинг-Кросс. Барти доводилось бывать в этих краях, и вид большого красного здания не удивил его. Было пасмурно, но сухо: только холодный, пронизывающий до костей ветер напоминал, что осень все же вступает в права. Круглые часы показывали двадцать минут одиннадцатого. Миссис Крауч, минуя вокзал, повела сына на аккуратно заасфальтированную платформу. Мимо шли с родителями счастливые мальчики и девочки. Подобно Барти они тянули перед собой тележки с чемоданами и клетками, в которых уютно устроились совы или хомяки. Некоторые с интересом и, как показалось Барти, с опаской посматривали на него с мамой.

— Всё что нужно, проскочить через барьер между девятой и десятой платформой,— Сказала миссис Крауч, помогая сыну поправив багаж на тележке. — Тебе надо поспешить, чтобы успеть занять хорошие места. Я сейчас, — поправила она сыну шарф. Сейчас она казалась не расстроенной, а, скорее, озабоченной судьбой сына.

Когда кирпичная стена уже совсем близко, в голове промелькнула мысль, что что-то может пойти не так — Барти зажмурил глаза. Мгновение спустя он открыл их и с облегчением вздохнул. Он стоял на платформе среди радостно гудящей толпы мальчиков и девочек. Полдела была сделано: рядом шипел ярко-красный паровоз, выпуская клубы дыма клубы. Сзади красовалась надпись "Платформа 9 3/4". Барти растерянному оглянулся, но тотчас успокоился: мама, поправляя темно-серый плащ, как раз выходила из арки.

Они пошли по перрону, рассматривая толпу. Родители обнимали детей, давая им последние наставления. Барти искал глазами Мортимера или на худой конец Лавинию, но никого из знакомых не было видно. Внимание Барти привлек высокий поджарый мужчина, ведущий за руку девочку в больших очках. Только глядя на него, Барти впервые понял смысл выражения "военная выправка". Прохожий сухо кивнул его маме и, сказав что-то дочери, отправился в сторону шипящего паровоза.

— Кто это? — спросил Барти, глядя на темно-желтый плащ его дочери.

— Риверс, — нахмурилась миссис Крауч. Барти вздрогнул и с интересом посмотрел вслед странному мужчине. Неужели отец волновался, что такого сухого поджарого человека выберут на роль жертвы? Мимо пробежали две забавные толстушки с чемоданами, и Барти посмотрел им вслед.

— Ладно, сыночек, давай прощаться, — вздохнула миссис Крауч. Они остановились возле вагона и посмотрели на подножку, где уже начинали толпиться дети.

— Мама... — только и мог прошептать ребенок, обняв тонкими ручками ее шею.

— Веди себя хорошо, — поцеловала его в лоб Лаванда. — Будь умницей... И... — ее голос предательски дрогнул... — помни, кто ты.

— У меня... получится? — спросил Барти, робко глядя на ребристые стены темно-зеленого вагона.

— Уверена, — мама погладила его снова по головке. — Подожди... — Она обняла его еще раз и крепко поцеловала. — Сыночек мой... — вздохнула она.

— Я буду... — начал было Барти, но не договорил. Свисток кондуктора заставил его отойти к подножке. Мама помахала ему рукой, а затем, прикрыв лицо коричневой перчаткой, отвернулась. Барти знал, что она не хочет показать ему слезы. Горько вздохнув, он сжал кулачки и шагнул на подножку вагона.



* * *


Платформа осталась позади, и стрелки со звоном начали сходиться. Замелькали высокие дома, нависавшие над железной дорогой. Холодный осенний воздух как пелена накрывал мосты, асфальтовые шоссе и арки. Внезапно к горлу Барти подкатил ком. Непонятно почему ему вспомнился кофе с омлетом, который он пил с мамой. «В последний раз… »…— зазвучало в голове. Ком у горла превратился в терпкую массу, напоминающую мякоть недозрелой груши.

«Но ведь я еду в Хогвартс, — попробовал взять себя в руки Барти. — Я еду в Хогвартс, а это начало новой жизни», — повторил он, но лучше от этих мыслей не стало. Он вспомнил, как аккуратно мама сложила ему вещи. Больше ему так с любовью не соберет вещи никто. «Никто...» — со вздохом повторил он про себя.

Экспресс набирал ход, и высокие старые здания сменялись видами маленьких ухоженных домиков. Небо затягивалось серыми облаками. «Возьми себя в руки. Ведь ты будешь лучшим учеником Хогрвартса», — подумал Барти. Он представил себе тусклое зимнее утро. В доме еще темно, но уже пахнет мокрым снегом, хвоей и скорым Рождеством. Он выходит к завтраку, и мама, улыбаясь, дает ему самые вкусные эклеры. Она смотрят с гордостью на своего сына — лучшего ученика Хогвартса... От этой мысленной тирады у Барти поднялось настроение. Он посмотрел на симпатичные домики и начинающееся перепутье шоссейных дорог.

Лондон заканчивался, и поезд выскочил на просторное плоское поле с еще зеленой травой — память о дождливом лете. Слушая размеренный стук колес, Барти решил поискать свободное купе. Крейги также ухала, словно напоминая хозяину, что пришло время поставить ее клетку. Барти осторожно пошел по коридору, везя за собой черный чемодан, но никого из знакомых видно не было. Все купе были заняты незнакомыми мальчиками и девочками. Они смеялись, что-то обсуждали, рассматривали сов, хомяков и крыс. Только войдя в соседний вагон, Барти услышал знакомый голос:

— Не волнуйся, все будет хорошо.

Мальчик вскинул голову: голос принадлежал забавному увальню Фрэнку Лонгботтому, которого он помнил с зимы. Рядом с ним стояла коротко стриженная щуплая девочка, напоминавшая тонкую восковую свечку. Оба они пытались утешать высокую, худенькую, возможно, даже немного костлявую, белокурую девицу. Одетая в черное платье "под горло", она громко всхлипывала.

— Я боюсь ехать... Боюсь... — испуганно озиралась девочка по сторонам. Ее плечи тряслись, словно слезы и всхлипы могли вот-вот перерасти в рыдания.

— Да ничего страшного не случится. Все тебе будут рады, поверь, — добродушно пробасил Фрэнк. — Пойдем, посажу куда-нибудь.

— Идем, все будет хорошо, — задумчиво сказала "девочка с мальчишеской стрижкой", — как назвал ее про себя Барти. У нее был тихий голос, словно, даже говоря, она была погружена в свои мысли.

Из соседних купе доносился гам. В одном белобрысый мальчишка о чем-то спорил со смуглым спутником, показывая ему клетку с хомяком. В другом пухлый мальчик что-то увлеченно рассказывал тонкому мальчишке и маленькой девочке с распущенными золотистыми волосами. Барти сразу признал в ней девочку, которую он видел с родителями возле зоомагазина. На этот раз малышка сидела в золотистом платье и такого же цвета гольфах до маленьких коленок. Барти на мгновение задумался, не попроситься ли к ним, но голос Фрэнка разрешил его сомнения: в конце концов, Лонгботтом был один из немногих, кого он знал в поезде, да и девица в черном казалась забавной. "Любопытно посмотреть, чем это кончится", — подумал Барти, словно они с мамой пришли на водевиль.

Наконец, в третьем вагоне Фрэнк все же подыскал купе для своей протеже, как окрестил ее Барти. Открыв девочке дверь, гриффиндорец завел ее внутрь. Щуплая девочка осталась стоять у входа.

— Может, лучше возьмем ее с нами? — робко спросила девочка.

— Нет, Лис, должна же она учиться жить сама, — раздался баритон Фрэнка. — Но ты не волнуйся: если что, мы в купе у тамбура.

Барти подождал, когда Лонгботтом и его странноватая спутница отойдут в конец вагона. Фрэнк наверняка потянул бы его с собой, а общаться с ним у Барти не было желания. Заглянув внутрь купе, Барти постарался разглядеть девочку, делая вид, что его интересует дизайн купе. Голубоглазая блондинка была бы, пожалуй, красивой, если бы не крупный рот. Барти деловито втащил внутрь чемодан и, применив левитацию, отправил его на верхнюю полку. Затем повесил на плечи плащ и шарф: при одном прикосновении к нему ему почудилось, будто он сейчас заговорит с мамой. Девочка вздрогнула от звука, но не произнес ни слова.

— Ты не против, если я присяду рядом? — спросил Крауч, поставив рядом клетку с совой. Девочка, промолчав, моргнула глазами и посмотрела в окно. Ее, казалось, совершенно не интересовало происходящее. Барти, подумав с минуту, уселся напротив.

— Как тебя зовут? — пролепетала девочка.

— Бартемиус Крауч, — немного церемонно наклонил он голову. Девочка испуганно посмотрела на него, а затем пролепетала:

— А я Лиззи. Лиззи Дирборн.

— Очень приятно, — машинально кивнул мальчик, несколько обескураженный тем, что его фамилия не произвела на девицу впечатления. Его спутница, продолжая всхлипывать, отвернулась к стеклу. Барти беззастенчиво рассматривал ее со все возрастающим интересом.

— Меня брат посадил на поезд. Его Карадок зовут, — улыбнулась сквозь слезы Лиззи.

— В какой колледж ты хочешь попасть? — спросил Барти, переведя взгляд на мерно покачивавшийся чемодан.

— А что это такое — колледжи? — пролепетала Лиззи, рассматривая его во все глаза.

"Да она идиотка", — подумал с грустью Барти. Удобно устроившись на полке, он прижался спиной к мягкой спинке. Поезд уже отъехал от Лондона: вместо домов мелькали рощи и луга. Холодный туман развеивался, хотя его остатки еще лежали в лагунах. Посмотрев на девчонку, Барти решил сделать вторую попытку.

— Вот смотри, — начал он. — В Хогвартсе четыре колледжа или Дома: Гриффиндор, Хаффлпафф, Райвенкло и Слизерин. В каждый из них попадают из-за способностей. В Гриффиндоре учатся вроде как смелые, но бесшабашные, в Хаффлпаффе совсем тупые...

— Тележка со сладостями… Хотите что-нибудь, мои дорогие? — раздался грудной голос. Барти оглянулся: у входа в купе стояла полная женщина в фартуке. Мальчик нерешительно взглянул на нее, а затем выложил пригоршню монет из кармана.

— Дайте леденцов и шоколадных батончиков. На все, — улыбнулся он. Девочка с изумлением посмотрела на него. Пухлая женщина в белом фартуке начала с улыбкой накладывать леденцы.

— Так ты будешь со мной дружить? — неожиданно спросила Лиззи, все еще вздрагивая от слез.

Барти едва не поперхнулся от такого вопроса. От мамы он знал, что воспитанные девочки никогда не предлагают дружбу сами. Впрочем, глядя, как она расплывалась в улыбке, он подумал, что девица слабоумная. Только сейчас он начал понимать, какую глупость совершил, пойдя за Фрэнком и его подругой.

— Дружить... Дружить... — пробормотал Барти.

— Кто это хочет дружить с мистером Бартемиусом Краучем-младшим? — раздался нежный и немного манерный голос. — Пожалуйста, положите шоколадных бобов и нам.

— Вы тоже едете в этом купе? — удивилась женщина в фартуке.

— Разумеется. Мы друзья мистера Крауча, и он, поверьте, нам очень рад.

Привстав с мягкого сидения, Барти почувствовал, что сейчас задохнется от радости: голос Мортимера Мальсибера было невозможно с кем-либо спутать. Через минуту в купе в самом деле вошел его белобрысый знакомый, поправляя на ходу дорогую темно-зеленую мантию. Рядом с ним стоял невысокий, худощавый, но жилистый, мальчик с бледным узким лицом и мягкими, довольно длинными черными волосами. Его темно-карие глаза настороженно смотрели из-под густых бровей, словно ища подвоха. Хотя мальчик был тонким, Барти показалось, что он должен быть очень сильным. Женщина, видя радость ребят, с улыбкой положила горсть "шоколадных лягушек".

— Барт, знакомься, — Мортимер вел себя непринужденно, словно они расстались только вчера. — Регулус Блэк, мой друг. Рег, это Барт, — Мальсибер плюхнулся на сидение рядом с Лиззи, — и начал бесцеремонно разворачивать боб. Регулус и Барти обменялись рукопожатиями и внимательно посмотрели друг на друга.

— Ты, значит, Блэк? — с интересом спросил Барти. — Самый известный волшебный род Британии?

— Да, — Регулус с уважением посмотрел на нового знакомого. — Наш род по праву считается почти что самым древним. А ты сын без пяти минут министра магии?

Барти хотел что-то ответить, но не успел.

— Ну кто ты такая, чтобы добиваться дружбы самого Бартемиуса Крауча-младшего? — раздался веселый голос Мортимера. Присев рядом с Лиззи, он несколько театрально откинулся на полке и начал покачивать начищенным до блеска черным ботинком.

— Лиззи... — пролепетала девочка. — Лиззи Дирборн... — она испуганно взглянула на Барти, словно ища поддержки, но тот смотрел на вкладыш с Птолемеем.

— Дирборн? Не слыхал такой фамилии, — с интересом сказал Регулус.— Это что еще за фрукты? Вроде таких в волшебном мире не было, — презрительно скривился он.

— Папа был продавцом в магазине техники.

— Был? А сейчас он кто: герцог что ли? — подмигнул Мортимер приятелям. От его улыбки и непринужденности Барти ощутил прилив уверенности.

— Они... папа и мама... утонули... — залилась Лиззи слезами.

— Так они, поди, стали инферни? — весело спросил Регулус. - Говорят, — окинул он взглядом Лиззи. — грязнокровки, погибая, превращаются в инферни. — Мортимер фыркнул. — Знаешь, в морях живут не только инферни, но и морские девы, хотя до них грязнокровкам далеко.

— Путников щекочут до смерти, — подхватил его мысль Барти. Регулус подмигнул ему и взял леденец. Лиззи ничего не ответила и жалобно всхлипнула.

— А что такое инферни? — спросила она.

— Да, темнота... — сокрушенно поднял глаза Мортимер. — Ты, грязнокровка, явно не изуродована интеллектом.

Регулус прыснул. Следом за ним засмеялся Барти и вытянул вперед ноги. Впервые после отъезда он не думал о прощании с мамой. Ехать в школу, оказывается, было очень весело. Все происходящее в самом деле казалось ему забавным, словно Мальсибер, Регулус и эта... как бишь ее... Лиззи... решили показать ему замечательный спектакль.

— Пойми, ты грязнокровка, потому что у тебя родители маглы, — притворно участливо продолжал Мортимер.

— А почему тогда я "грязно", а не "маглокровка"? — пролепетала Лиззи. Регулус, оторвавшись от фантика, с интересом посмотрел на нее.

— Ну, это элементарнейший силлогизм, — Мортимер выпрямился, словно учитель, объясняющий задачу не очень умному школьнику. — Все в мире относительно — это раз, — начал загибать он пальцы. — У тебя в роду одни маглы — это два. Маглы вредили магам — это три. Значит, с точки зрения магов у тебя грязная кровь — это четыре, — развел он ладонями.

Регулус снова засмеялся. За окном начало мелькать огромное озеро, над котором поднимались густые пары тумана. Барти улыбнулся, точно спектакль начал подходит к интересной мизансцене. Мальсибер, закинув ногу на ногу, осмотрел приятелей.

— Поняла? — спросил он, вздохнув.

— Нет... — Лиззи уставилась на него и хлопнула глазами.

— Как бы тебе объяснить... — замялся Мортимер, притворно нахмурив брови. — Вот скажи, Барт, у тебя в роду есть маглы?

— Ни одного, — гордо расправил плечи Барти. — Наш род входит в "священные двадцать восемь", — уточнил он.

— А у тебя, Рег?

— Издеваешься? — Барти показалось, что бледное лицо Блэка покраснело от ярости.

— Вот! — поднял палец Мортимер. — Значит, Барт и Рег чистокровные. А у тебя в роду одни маглы, — кивнул он Лиззи. — Значит, ты грязнокровка.

— Это логично? Логично, — обратился к девочке Барти, стараясь не отстать от друзей.

Регулус и Мортимер переглянулись. С минуту они смотрели друг на друга. Затем Регулус не выдержал и прыснул. Лиззи с опаской смотрела на них. На мгновение в купе повисла тишина. Затем Мальсибер осмотрел приятелей с видом известного маэстро.

— У нас на первом уроке зельеварения Слагхорн дал жабе увеселительного зелья, — кивнул он приятелям. — Затем завел граммофон, и жаба пошла плясать под "Каватину Фигаро". Потом сказал: кто не справится с заданием, будет прыгать по классу, как эта жаба.

— Так и сказал? — пролепетала Лиззи. Ее голубые глаза стали большими от ужаса.

— Да, мне тоже что-то такое рассказывали родители, — кивнул в такт Барти, глядя, как забавно открывается ротик Лиззи. Они ни минуты не сомневался, что Мортимер придумал всю эту историю, но не мог смотреть на все происходящее без смеха. — Говорят, кто не справляется, того Слагхорн при всех поит таким зельем.

— Барт прав, — важно подтвердил Мортимер. — Причем, заметь, — поднял он указательный палец, повернувшись к девочке, — чистокровных и полукровных милуют...

— А грязнокровок — нет, — важно продолжил Регулус, разведя руками. — Даже интересно: почему именно у грязнокровок нет таланта к зельям? — усмехнулся он.

Краучу все больше казалось, что он сейчас не удержится от смеха. Возможно, Лиззи была не такой уж идиоткой. Но то, как ловко ее разыгрывал Мортимер, казалось ему почти совершенной игрой актера. Перед глазами поплыла полузабытая картинка из детства: тиранозавр разрывает растительноядного ящера. Что, если накануне пира он играл с жертвой, как Мортимер с этой глупой девчонкой?

— Так что, смотри: Слагхорн поправит бабочку и заставит тебя плясать по классу под "Фигаро". Bravo, bravissimo, bravo, bravissimo, a te fortuna non manchera, non manchera... — напел по-итальянски Мортимер. Барти уже не сдерживал смех, представляя, как пухлый Слагхорн заставляет прыгать по классу Лиззи под веселую музыку Россини и дирижирует палочкой всему классу.

— А почему именно Фигаро? — пролепетала Лиззи.

— Потому что Фигаро был плебеем, — с апломобом ответил Мальсибер. — Как и ты, грязнокровка.

— Ты, ДирбОрн, что думаешь об этом? — хмыкнул Регулус, намеренно коверкая ее фамилию на французский манер.

Ответа не последовало. Лиззи закрыла лицо руками и начала беззвучно рыдать. Несколько мгновений ее плечи сотрясались от слез. Затем она встала и, с трудом перешагнув через длинные ноги Барти, выскочила из купе. С минуту ребята смотрели друг на друга, а потом весело рассмеялись.

— Пошла жаловаться Фрэнку Лонгботтому, — изрек, наконец, Барти. — Он там с девицей какой-то едет.

— Алисой Брокльхерст, своей невестой, — кивнул Мальсибер с видом знатока. — Такая чокнутая, но безвредная.

— А ты знаешь ее мощного брата? — спросил Барти, с наслаждением откусывая шоколадный батончик в виде зайца. — Его Карадок зовут.

— Карадок, видимо, гросс-интеллект, — развел тонкими руками Мортимер. Барти не сдержался и едва не кашлянул от смеха.

— Эта девица голосила на платформе, — добавил Регулус. — Да, правда... — сморщил он лоб. — С ней правда громадный даун еще был, — указал он на пустое место возле окна.

— Впрочем, все познается в сравнении, — прищурился Барти. — Может, на фоне жабы Слагхорна, он и вправду титан...

— Почему бы и нет? — Регулус невозмутимо отпил стакан апельсинового сока. — Кстати, забавно, как эта дауница будет дрожать, когда Слагхорн выпустит жабу.

— Визг такой будет стоять: "Ваау"! — протянул Мальсибер. В тот же миг раздался звон: стеклянная безделушка, которую, видимо, забыла Лиззи, треснула и рассыпалась на части. Регулус изумленно посмотрел на стекляшки, а Барти на Мальсибера. Слизеринец, скромно потупившись, разглядывал приятелей с лукавым взглядом.

— Камертон? — переспросил после минутного молчания молчания.

— Он самый... — поклонился Мортимер с видом запиравского маэстро. — Я всегда любил оперу.

— Ты можешь бить вещи голосом, как певец? — Регулус, изловчившись, наконец поймал шоколадную лягушку.

— Я ведь еще не брал верхние партии лирического тенора, — скромно ответил Мальсибер.

— Ты умеешь брать даже арии? — вскинул темные брови Рэгулус.

— Я сказал отцу, что собираюсь стать оперным певцом, — нахмурился Мортимер. — Он был против. Начал кричать про фамильную честь и все такое... Тогда я разбил голосом бокал...

— Ты мечтаешь стать певцом? — изумленный Регулус рассматривал друга, как диковинку.

— Он отказал мне. Тогда я разбил голосом люстру, — бесстрастно продолжал Мортимер, покачивав начищенным до блеска черным штиблетом. — Ее осколки посыпались ему на голову, и...

— И только тогда он согласился. А ты, чтобы не порочить фамильную честь, решил выступать под именем "Il Contegante", — закончил Барти.

Мортимер с изумлением взглянул на соседа. Следом на него с интересом посмотрел и Блэк. Барти, лукаво улыбнувшись, продолжал смотреть в синие глаза приятеля.

— Неужели кто-то еще читал "Замок в Карпатах"? — сокрушенно раздел руками Мальсибер**.

— Я же тебе не Дирборн, — весело ответил Барти. — Надеюсь, ты не возьмешь ее на роль Стиллы? — Регулус рассмеялся и сделал жест одобрения.

— Да, с ней нам будет весело, — охотно ответил Мальсибер. — Fortо Fortissimo Felichita, — напел он, лихо изменив тембр.

— И Дирборн скачет по классу, как жаба, — важно добавил Регулус, задыхаясь от смеха.

— Там была деревня Верхние Вурдалаки, — добавил Барти. — Представляете, отправил Дирборн им на прокорм?

На этот раз Мальсибер и Блэк уже не сдерживали смех. Поезд мчался в сторону видневшихся вдали силуэтов гор. Клетка с Крейги медленно покачивалась на сиденье. Барти еще раз посмотрел на дверь и почувствовал прилив тепла. Сам себе он казался сейчас большим и взрослым.



* * *


В половине седьмого поезд остановился на станции Хогсмид. Моросящий дождь, начавшийся на середине пути, почти и стих. Дети, уже переодевшиеся в черные мантии, поплотнее наматывали шарфы на шеи. Кое-кто раскрывал зонтики. Барти выпрыгнул первым и, дождавшись Регулуса, пошел к стоящему напротив громадному великану. За время пути они стали настоящими приятелями, и сейчас не хотели расставаться.

— Сюда, малышня, сюда! — мощный голос полу-великана разнесся над перроном, перекрывая гомон сотен учеников. Около него в самом деле толпились мальчики и девочки, испуганно озиравшиеся по сторонам. Барти поежился и, поправив шарф, встал рядом с девочкой с красным зонтиком.

— Это Хагрид, — презрительно шмыгнул Регулус носом. — Живет в хижине на опушке, как настоящий дикарь!

— Мама рассказывала, что его из школы поперли за убийство ученицы, — тихонько сказал Барти. Громадная ель нависала над приятелям, и он не понятно зачем подобрал длинную шишку. "Будет моя счастливая", — улыбнулся мальчик.

— Да, моя мать как раз училась в те времена, — с видом знатока подтвердил Рег. — Это правда, — кивнул он, морщась от визга двух девочек. Одна из них упала и, видимо, испачкала коленку.

— А что там было? — Барти заинтересованно вскинул голову.

— Не знаю, — помотал головой его приятель. — Те времена темные, о них почти не говорят. — Барти задумчиво посмотрел на удалявшуюся платформу. Приближалось распределение, и на душе усиливался волнующий, пугающей и вместе с тем радостно-нетерпеливый холодок.

В тот же миг они вышли к озеру, на другой стороне которого высился огромный замок. Барти застыл на месте, любуясь множеством башенок и окошек, многие из которых светились ярким светом. Замок казался самым огромным строением, какое когда-либо видел Барти. Его приятель, хотя и держался скептично, тоже не мог сдержать восхищенного взгляда.

— Основатели постарались на славу, — прошептал он, задев носком штиблета рыхлый ил.

— По лодка, по лодкам... — звучно закричал Хагрид, размахивая громадными руками. — Поживее, да!

— Представляешь, скормить Дирборн гигантскому кальмару? — пробормотал Барти, когда они с Барти спускались по тропинке. Берег оказался крутым, и корни низкорослых деревьев вылезли наружу, напоминая увитых змей.

— Она костлявая. Ее и раки-то жрать не будут, — поморщился Регулус. — А кальмар точно подавится. — Барти фыркнул, еле сдерживая смех. К концу пути они с Регулусом и Мортимером уже составили план, как лучше повеселиться с Лиззи. В голове зазвучал знакомый мотив "Каватины Фигаро"; следом замелькали лица Мальсибера и дуры Дирборн. При одном воспоминании об этом на душе стало радостно и весело.

Через несколько минут Барти и Регулус, наконец, уселись в мокрую лодку. Девочка в синем плаще устроилась на носу и стала вглядываться в смутные очертания замка. Другая, отложив зонтик, растрепала копну тяжелых каштановых волос. Барти и Регулус сели возле предполагаемых весел. Блэк перегнулся через борт и стал вглядываться в черную гладь озера; Барти показалось, будто его лицо словно окаменело.

Дождавшись когда все рассядутся, лодки мягко отчалили от берега и поплыли по направлению к Хогвартсу. Барти восхищенно осматривал окрестности, еле заметные в вечерних сумерках. Регулус напряженно вглядывался в длинную черную полосу, опоясывающую полукругом замок — видимо, это был Запретный лес. Девочки смотрели на одиноко горящий на опушке горит свет. Та из них, что была в синем плаще, советовала другой вместе поступить в Слизерин. Холодный осенний ветер теребил полы плаща, но Барти почти не замечал его порывов. Все его внимание привлек замок, представший во всей своей красоте со множеством башенок, окон, витиеватых скульптур. По мере приближения к утесу, замок вырастал все больше и больше, нависая над плывущими лодками.

Они проплыли сквозь темный туннель, который, казалось, вел под самый замок, пока не достигли подземной пристани, где они выкарабкались на берег, покрытый гравием и галькой. Едва лодки причалили к подземной гавани, как великан Хагрид трижды постучал в дверь с громадным гербом. Створки распахнулась. На пороге стояла высокая черноволосая колдунья в изумрудно-зеленой мантии. Взмахнув палочкой и заставив голоса учеников исчезнуть, она заговорила:

— Здравствуйте, первокурсники, я рада приветствовать всех вас здесь. Меня зовут профессор МакГонагалл. Я преподаю трансфигурацию и являюсь деканом Гриффиндора. Совсем скоро вам предстоит распределение по факультетам: решения, которое примите вы и которое одобрит Шляпа. определит вашу дальнейшую жизнь огромное влияние.

Барти, как и все остальные, с восторгом рассматривал огромный холл. Каменные стены освещались пылающими факелами, как в Гринготтсе, потолок терялся в высоте, а на верхние этажи вела чудесная мраморная лестница.

— У нас в Хогвартсе четыре колледжа, — продолжала МакГонагалл.— Гриффиндор, Хаффлпафф, Райвенкло и Слизерин. Каждый колледж выпустил достойных волшебников и волшебниц. Обещаю вам, что ни у кого из учителей не будет любимцев. Лично я декан Гриффиндора, но это не влияет на мое отношение к другим колледжам. — Среди девочек послышались вздохи облегчения Следуйте за мной, — указала она.

Они пошли вверх по огромной мраморной лестнице, освященной громадными факелами. Первыми шли Барти и Регулус. В этом теплом и сухом великолепии трудно было поверить, что где-то за окнами было пасмурно и ветрено. Около двадцати привидений выскользнули из задних стен. Жемчужно-белые и полупрозрачные, они проплыли через комнату, беседуя друг с другом и не обращая внимания на первоклашек.

— Я очень боюсь попасть в Хаффлпафф, — прошептала сзади какая-то девочка.

— Это не самое страшное, — ответила ей другая. Барт задумчиво посмотрел на них. Сейчас ему трудно было сказать, согласен ли он с таким решением. Регулус что-то прошептал ему, но Крауч не понял ровным счет ничего из его слов.

Наконец, расставив детей в длинную шеренгу, декан Гриффиндора повела их в Большой зал. Барти оказался в самом начале шеренги. Впереди него гордо шествовал Регулус Блэк, сзади дышала в спину маленькая пухленькая девочка. Едва двери Большого зала отворились, как шум и крики смолкли: все взгляды устремились на детей. Остановившись напротив учительского стол, первокурсники замерли в ожидании. Мгновение спустя, они не смогли сдержать восхищенные вздохи: Большого зала был бархатисто-черным звездным небом. Каждая из них сияла ярким или тускловатым светом, озаряя мерцающими облаками темное небо.

Барти немного отстал, засмотревшись на звездный потолок, парящие свечи и четыре огромных стола, за которыми сидели ученики. Около них стояли префекты, их значки переливались в свете вечерних огоньков. Каждый стол был накрыт скатертью красного, желтого, синего или зеленого цвета. Факелы мерно горели вдоль каменных стен. Столы были сервированы сверкающими золотыми тарелками и кубками. В противоположном конце зала стоял еще один длинный стол, за которым сидели преподаватели. Барти сразу узнал сидящего в большом золотом кресле седого директора Альбуса Дамблдора. С левого края примостился великан Хагрид. Другие были ему незнакомы.

— Итак, без лишних церемоний, начнем процедуру распределения, — сказала профессор МакГонагалл, указав на стоящий перед учительским столом табурет. На нем лежала уже старая латанная Шляпа. Барти улыбнулся, зная, что сейчас произойдет. Он не ошибся. Складки Шляпы приобрели какую-то схожесть с глазами и ртом, и она запела:





После этих слов Шляпа смолкла и важно поклонилась четырем столам. Все зааплодировали. Барти осторожно толкнул Регулуса, который, как завороженный, смотрел на волшебный потолок. Дождавшись, когда шум стихнет, профессор МакГонагалл развернула пергаментный список:

— Когда я назову имя, каждый из вас должен выйти и надеть Шляпу. — Барти казалось, что ее голос звучал отрывмсто и сухо. Затем Шляпа назовет ваш Дом, и каждый спокойно идет к своему столу.

— Аллоур Муфальда! — Маленькая девочка выбежала на подмостки и, спотыкаясь, надела Шляпу. Огромные поля сразу накрыли ее волосы. Несколько минут она размышляла, пока, наконец, не выкрикнула:

— Райвенкло!

Синий стол зааплодировал. Барти задумчиво посмотрел, как Муфальда медленно подходила к нему. Скорее всего, ему предстоит пойти туда же. Прищурившись, мальчик поймал себя на мысли, что синий стол ему нравится. Райвенкловцы переговаривались между собой не громко и в основном смотрели на учительский стол, ожидая новичков. Зато красный стол Гриффиндора казался невыносимо шумным. "Осталось только в чехарду сыграть", — подумал с отвращением Барти, глядя, как темноволосый мальчика в очках толкнул локтем другого мальчишку с острым носом.

— Бэддок Агнесс!

Вперед вышла невысокая белокурая девочка, с которой Барти плыл в лодке. Она явно волновалась, хотя старалась не подавать вида. Барти вздрогнул: это имя он слышал от мамы еще в далеком детстве. Теперь оно предстало перед ним словно давний сон, который вдруг оказался реальностью. Девочка, тем временем, уселась на табурет и натянула Шляпу. Той не понадобилось много времени, чтобы выкрикнуть:

— Слизерин!

Девочка встала со стула и, сделав книксен, пошла к зеленому столу. Слизеринцы зааплодировали. Барти заметил среди них Мортимера. Тот, увидев, что приятель на него смотрит, подмигнул и махнул рукой. Барти улыбнулся в ответ, подумав, что Слизерин стал бы неплохим выбором. Тем временем другая девочка, кудрявая Элоиза Бергхоф, уже спешила под аплодисменты к столу Райвенкло.

— Булстроуд Стелла!

Черноволосая смуглая девочка, неестественно толстая для своих одиннадцати лет, протопала к табурету. Шляпа не колеблясь отправила ее в Слизерин вслед за Агнесс. Барти с омерзением поморщился, глядя на ее полные ноги: толстяки с детства вызывали у него омерзение. Еще раз посмотрев на таинственную Агнесс, он повернулся к Регулусу.

— Блэк Регулус!

— Удачи, — пожелал приятелю Барти. Тот кивнул и важно проследовал к табурету, словно давно ждал этого момента.

— Слизерин! — прокричала Шляпа, едва коснувшись его головы. Регулус по-хозяйки положил ее на табурет и под аплодисменты зеленого стола начал спускаться с помоста.

— Гадость какая, — проворчала невысокая темноволосая девочка с озорными глазами и кудрявым пышным "хвостиком" волос. Стоявший рядом с ней пухлый мальчик кивнул. Барти неприязненно посмотрел на обоих и тотчас едва не заткнул уши: гриффиндорцы приветствовали кудрявую блондинку Джудит Браун такими визгами и хлопками, что, казалось, задрожали даже кубки. Барти все больше понимал, за что и мама, и отец недолюбливали этот Дом.

— Касл Пандора!

Барти оглянулся и не сдержал улыбки. Его знакомая из магазина Олливандера вышла к табурету и задумчиво надела Шляпу. Мама, безусловно, оказалась права: у этой Пандоры был невероятно наглый взгляд. Барти казалось, что она оценивает любого, кто находится рядом с ней.

— Райвенкло! — выкрикнула Шляпа.

Барти застонал, услыхав такое решение. Впрочем, он тут же одернул себя: с такой забавной нахалкой едва ли будет скучно... Пандора, между тем, спокойно села за синий стол и начала блуждать взглядом по залу. "А ей любопытно", — насмешливо подумал Барти, словно мысленно общался с мамой.

— Крауч Бартемиус! — провозгласила профессор МакГонагалл.

На ее лице, казалось, мелькнула тень. В зале наступила гробовая тишина. Ноги, казалось, приросли к земле, и Барти стоило невероятных усилий их оторвать и сделать шаг вперед. Больше всего мальчик сейчас боялся запнуться и упасть. Табурет со Шляпой казались окутанными легким туманом. Барти бросил взгляд на сияющий витраж и неуверенно вышел на подмостки, ловя на себе множество взглядов. Эти взгляды, как понял мальчик, были далеко не дружелюбными. Профессор МакГонагалл окинула ребенка странным взглядом и надела Шляпу.

— Так-так, хорошо, мистер Крауч... — Раздался в голове скрипучий голос. — Сомневаться я не буду ни минуты... Райвенкло! — громко крикнула Шляпа прежде, чем Барти успел понять, что произошло.

Синий стол разразился апплодисментами. Краучи были потомственными райвенкловцами: какие могли быть сомнения? Сердце сильно стучало от волнения, и Барти, отложив шляпу, пошел к своему столу. Впопыхах мальчик едва заметил, как на его шее сам собой появился темно-синий галстук в белую полоску, а на груди — значок с эмблемой орла. Высокая девочка, представившая Флоренс Флемминг, охотно пожала ему руку. Барти понял, что она была префектом. Он был первым мальчиком, распределенным в Райвенкло, и знакомится ему было пока не с кем. Осмотревшись, он радостно вздохнул и начал смотреть за продолжением распределения.

— Дирборн Элизабет!

— Хаффлпафф!

Крауч ехидно посмотрел в сторону зеленого стола. Регулус, обернувшись, также послал приятелю многозначительный взгляд. Барти насмешливо поднял бровь: "Мол, куда еще может пойти такая идиотка?" Регулус снова махнул ему рукой, но Барти еле сдержал приступ смеха: после того, что было в поезде, он едва ли сможет спокойно слышать фамилию Дирборн.

— Дэвис Шарлотта!

— Хаффлпафф!

— Флинт Гедеон!

— Слизерин!

Ученики словно пытались перекричать друг друга, пока счастливые первокурсники садились на свои места. Они выглядели все еще испуганными, но уже улыбались, смотря на своих нераспределенных товарищей. Темноволсая Нелли Гамильтон, скривившаяся от распределения Регулуса Блэка, весело побежала к столу Гриффиндора. Легкая Гестер Хорнби — та самая девочка, которую Барти видел у зоомагазина и в купе — сделала изящный пируэт и пошла к зеленому столу. Под шум аплодисментов было забавно наблюдать, как мелькают ее крошечные золотистые туфельки с острыми мысками.

— Макс Аделина!

Знакомая Барти по лодке также отправилась к столу Слизерина. Теперь он мог посмотреть ее получше. Тяжелые каштановые волосы небрежно спадали на плечи, оттеняя бледное лицо и большие серо-голубые глаза. На девочке была аккуратная, но дешевая мантия. Ее вид показался Барти мечтательным и испуганным. Он ни капли не удивился, когда крепыш Хемиш МакЛаген пошел к столу Гриффиндора. Рядом с самим Барти сели два мальчика — черноволосый щуплый Джексон Корнер и высокий остроносый Адриан Мюллер. Барти неуверенно пожал им руки.

Зато тонкая Лея Мюррей с короткими растрепальными волосами послала ему неприязненный взгляд. Барти понятия не имел, чем именно он ей не угодил, но также поморщился от отвращения. Невероятно смуглый индиец Аджент Патил отправился в Гриффиндор; увесистый Кевин Пьюси пошел к столу Слизерина и занял место возле Блэка. Барти хмыкнул: должно быть, это и был тот "наследственный тупица", о котором говорил Регулус. Кстати, о Реге: он уже сидел рядом и болтал с девочкой, у которой были невероятно черные волосы.

— Пак Имельда!

— Слизерин!

— Патил Анжджел!

— Гриффиндор! — Смуглый индус, довольно улыбнувшись, отправился к столу.

— Саммерби Кеннет!

— Гриффиндор!

Список все мелькал, и Барти от нечего делать снова посмотрел на стол Слизерина. Таинственная Агнесс весело болтала с худеньким мальчиком среднего роста в дорогой темно-зеленой мантии. Барти удивился его равнодушному взгляду, словно он говорил, думая всегда о чем-то своем. Регулусу, похоже, было скучно. "Жаль все же, что мы не в одном Доме", — подумал Барти. Рыжая Дина Вайсберг тем временем села рядом с Леей. Наконец, префект Хаффлпаффа пожал пуку пухлой Полли Уилмор, и распределение подошло к концу.

— ТИХО! — воскликнула Макгонагалл. — Распределение закончено. Полагаю, что все довольны решением шляпы. — Барти почудилось, что она произнесал эти слова с какой-то легкой досадой. Поздравляю всех с началом учебного года.

— Да начется пир! — провозгласил сидящей на высоком кресле профессор Дамблдор.

Старик взмахнул палочкой и к восхищению учеников на всех четырех столах появилась еда. Новички смотрели, не способные вымолвить даже слово. Но уже спустя минуту райвенкловцы стали быстро накладывать себе еду. Поначалу все ели молча, но затем сначала девочки, а потом мальчики начали расспрашивать друг друга. Растерявшегося Барти кто-то хлопнул по плечу.

— Мюллер, — важно вскзаал остроносый. — Не Маллер, Мюллер, — поднял он вверх палец.

— Ты из немцев? — осторожно спросил еще один худенький мальчик с веснушками. "Кажется, его зовут Дирк Крессвелл", — вспомнил Барти.

— На четверть, — важно ответил Адриан. — В детстве часто бывал в Германии, даже русской.

Барти почему-то подумал, что он врет, но решил не подавать виду. все его внимание было приковано к великану Хагриду, который что-то весело говорил, сидя за столом.

— Ты его знаешь? — спросил осторожно Дирк.

— Нет... — покачал головой Барти. — Просто забавно на него смотреть.

— Обхохочешься просто, — резюмировала Лея, коснувшись кубка. Ей, похоже, не нравился младший Крауч, и она пыталась направлять любую фразу против него.

Барти презрительно посмотрел на нее, но спорить не стал. Рядом с Мюррей сидела стройная девочка с русой косой и большими серыми глазами. Кажется, ее звали Бренда Шарп... Завидев Барти, она послала ему теплую улыбку. Тот улыбнулся ей в ответ и пожал руку Филиппу Свайгеру — русому мальчику в очках. Он казался вполне обычным, но неестественно пухлые щеки так и просили назвать его "толстяком".

— Интересно, а кто у нас будет вести защиту от темных искусств вместо Фенвика? — спросил Барти.

— Которого твой отец отправил в тюрьму? — презрительно спросила Лея. — Профессор Суитфейс, — указала она преподавательский стол.

— Заткнулась бы ты, Мюррей, — вздохнул пухлый Филипп. — Сразу видно, что дура. Девочка насупилась, и, скорчив ему гримасу, уткнулась в тарелку с пуддингом. Барти скривился, но для первого раза решил не говорить не слова.

— А зельеварение — Слагхорн, — важно ответила худенькая Муфальда, также показав на учительский стол. Рядом с директором в самом деле сидел пухлый человек в бабочке и замшевом пиджаке.

— Ты не расскажешь, кто это? — спросил маленький Дирк, осторожно толкнув Барти. — Я плохо знаю Хогвартс. Я маглорожденный, — уточнил он.

Барти с интересом смотрел на Дирка, словно тот был загадочным существом. Неожиданно кто-то из второкурсников поднял глаза и сокрушенно произнес:

— Доколе!?

Несколько мгновений стояла тишина. Даже Брэнда Шарп от волнения отодвинула еду. Затем все стало возвращаться, как и было. Староста Флоренс Флемминг прикрикнула на мальчика. Некоторое время над столом, казалось, висел столп какого-то неприятного дыма. Только силуэт Серой Дамы, приветствующий учеников, позволил немного забыть о произошедшем.



* * *


— Сюда, — мягко выдохнула Флоренс Флемминг, указывая детям путь к винтовой лестнице.

Они стали подниматься по головокружительной спирали. Барти почувствовал легкое головокружение. Бренда вскрикнула от высоты, чем сразу заработала смешки Дины и Леи. Филипп засопел, старательно перебирая ногами. "Ничего, скоро привыкну", — утешал себя Барти, но мысль о том, что каждый придется по нескольку преодолевать такой путь тревожила. Флоренс, постукивая высокими каблуками, уверенно шла вверх. Наконец они добрались до двери. На ней не было ни ручки, ни замочной скважины: сплошное полотно из старинного дерева и бронзовый молоток в форме орла. Флоренс протянула бледную руку и один раз стукнула по двери. Клюв орла открылся, но вместо птичьего клёкота оттуда раздался нежный мелодичный голос:

— Что было раньше, глина или гончарный круг?

— Гончар, — спокойно ответила Флоренс. Дверь распахнулась. — У нас в отличие от других факультетов нет пароля: нужно ответить на вопрос,— обратилась она к детям.

— А если ответишь неправильно? — вздрогнула Дина.

— Что ж, тогда придётся подождать кого-нибудь, кто сумеет ответить правильно, — сказала Флоренс. — За мной, следуйте за мной, — указала она. Дети гуськом стали проходить в дверь.

Общая гостиная Райвенкло оказалась просторной круглой комнатой, полной воздуха, Стены прорезывали изящные арочные окна с шёлковыми занавесями, переливавшимися синевой и бронзой. Куполообразный потолок был расписан звёздами, такими же, как на ультрамариновом полу. Здесь были столы, кресла, книжные шкафы, а в нише напротив входа стояла статуя из белого мрамора. Барти сразу узнал легендарную Ровену Райвенкло. Статуя стояла у двери, которая вела, вероятно, к спальням. Филипп что-то прошептал, но Барти был слишком поглощен созерцанием фигуры Ровены, чтобы расслышать его слова.

— Добро пожаловать домой! — Флоренс улыбнулась и подняла длинную руку, жестко перехваченную форменной манжетой. — Статуя нашей Основательницы охраняет вход в спальни. Подходя к ней, вы должны сказать "Ума палата дороже злата". Тогда она откроет проход вперед.

— А как пройти в спальни? — осторожно спросил Филипп. — Барти едва не прыснул: Пандора Касл подошла к окну и стала рассматривать темно-синие шторы с белыми полосками.

— Вход в спальни за статуей. Там есть две двери, каждая из которых открывается своим паролем, — Флоренс говорила четко с сознанием исполняемого долга. — Правая ведет на четные этажи, где живут девочки; левая на нечетные — в отделения мальчиков****. Девочки, за мной!

Первой на зов подбежала Лея. Следом грациозно подошла Бренда. За ними, окружая Флоренс, последовали Дина, Элоиса и Муфальда.

— Мисс Касл, мы не обязаны вас ждать, — в голосе Флоренс послышались стальные нотки. Дина прыснула. Пандора, оторвавшись от окна, повернулась к префекту.

— Там эркер... — прошептала она. — Окно — настоящий эркер...

— Окна будете рассматривать завтра, — спокойно ответила Флоренс. — А сейчас следуйте с вашими однокурсницами.

— Да она слабоумная, — прошептал Барти, наклонившись к Филиппу.

— Это точно, — фыркнул мальчик, глядя, как Пандора, озираясь, идет за другими девочками.

— От такой дуры можно ждать чего угодно, — подмигнул Адриан. — Не удивлюсь, если ей утром нальют воды в туфли.

Ребята рассмеялись. Девочки, между тем, исчезли за статуей, и последней мелькнула мантия Пандоры. Через несколько минут Флоренс вернулась к мальчикам и также махнула им рукой. Барти подошел к старосте первым; за ним последовали остальные. Девушка, легко повернувшись на каблуках, завела их за статую. Произнеся нужную фразу, она отодвинула ее а сторону. Перед ребятами открылась каменная стена, где в самом деле виднелись две массивные дубовые двери.

— Каменный сфинкс, — спокойно сказала Флоренс. — Дверь отводилась, приглашая ребят на крутую винтовую лестницу. — Ваша спальня на первом этаже. Если будут какие-то трудности — обращайтесь ко мне, — добавила она.

Подъем оказался еще более крутым, чем поход в башню Райвенкло. Барти снова ощутил прилив крови к вискам, преходящий в легкое головокружение. Через несколько минут они в самом деле оказались у двери с табличкой: "Спальня мальчиков. Первый курс". Филипп быстро открыл ее, и мальчики вошли в большое помещение, напомнавшее неполный круг. Гигантская комната была разделена на несколько секций сине-бронзовыми занавесками с гербами орла, что создавало иллюзию нескольких комнат. Филипп отодвинул первую занавеску. В секции оказались кровать, тумбочка и высокое стрельчатое окно.

— Тебе тут и жить, — добродушно улыбнулся Адриан. — Приятных сновидений!

Филипп скривился: жить первым возле входной двери явно не входило в его планы. В ту же минуту около тумбочки, словно по волшебству, появился его ярко-желтый чемодан. Дирк Крессвел во все глаза смотрел на такое чудо.

— Следующая — моя! — радостно улыбнулся мальчик, глядя на соседнюю секцию. Подбежав, он резко отодвинул штору и заглянул внутрь.

Барти занял третью секцию на правой стороне полукруга. Она была последней в этой части, и Адриан и Джексон, пожелав ему доброй ночи, отправились в другой отсек. Обрадовавшись своему чемодану, Барти поскорее распаковал вещи и переоделся в сине-бронзовую пижаму. Подоконник, прикрытый легкой голубовато-белой тюлью, оказался большим: видимо, его также можно было использовать как дополнительный шкаф. На мгновение, Барти пожалел, что не попал в один дом с Регулусом и Мортимером, но затем улыбнулся: все равно они поговорят завтра. Поставив на тумбочку чернильницу, перо и свиток пергамента, он присел на кровать. Затем, обмакнув перо, начал писать на листе:





Усталость, однако, брала свое. Слова не шли в голову. Несколько минут Барти думал, чтобы написать, но затем сообразил, что сможет отправить письмо только завтра утром. Устало зевнув, он отложил пергамент и, завернувшись в одеяло, тотчас сладко заснул.

Примечания:

*"Уехать - значит, немного умереть" (фр).

**Имеется ввиду роман Жюля Верна «Замок в Карпатах», написанный как пародия на романтический канон 19 века.

***Данная песня найдена на просторах интернета. Автор неизвестен.

**** Автор благодарит Lady Astrel за помощь в воссоздании интерьера Райвенкло.