Глава 12. Жесткое время

Тусклый отблеск свечи бросал тени на пергаментные свитки. Быстрым движением Бартемиус отодвинул подсвечник и потер веки: ночь выдалась почти бессонной, а день — очень напряженным. Впрочем, нужно было возвращаться к делам. Когда-то в юности он открыл для себя секрет, как в случае необходимости спать по два-три часа. Спасали утренняя зарядка и обливание ледяной водой; потом днем достаточно было подремать минут двадцать, и силы возвращались вновь. Бартемиус даже придумал особую «гимнастику отдыха». Надо закрыть глаза, положить руки на стол и уткнуться в них лбом. Затем полностью расслабиться, представив, будто теплым июльским днем медленно погружаешься в прохладное лесное озеро. Просыпаться также следует, представляя, как ты медленно выплываешь из озера на берег. Первое, что видишь после отдыха — огонек свечи: путешествие окончено.

На столе лежала пепельница в форме индийской раковины. Хотя Бартемиус терпеть не мог запах табака, следовало подготовиться к предстоящему приему. Мистер Крауч поднялся со стула и прошелся по кабинету. У него был конкретный вопрос, на который Уинстон Гринграсс мог дать конкретный ответ. Главное, чтобы он заговорил. Значит, надо его заставить…

Стрелка часов медленно подползала к шести. Рабочий день подходил к концу. Бартемиус снова посмотрел на темно-синие шторы и побарабанил костяшками пальцев по подоконнику. Из всех искусств одно из самых трудных — искусство ждать. Сидеть и ничего не делать, не изводя себя мыслями о том, что упущенный день может обернуться потерянными месяцами, а может быть и годами. Просто ничего не делать, не совершая какой-нибудь фатальной ошибки. От усталости. От нетерпения. Или просто от нечего делать.

— Добрый вечер, мистер Крауч, — раздался со стороны двери манерный баритон. Бартемиус вздрогнул и чуть заметно кивнул. Разумеется, богатый баронет приходит минута в минуту.

— Добрый вечер, мистер Гринграсс, — тепло отозвался Крауч. — Рад, что Вы нашли время зайти ко мне.

— Надеюсь, вы позволите повесить плащ и шляпу? — осмотрелся вошедший.

— Шкаф и галошница к вашим услугам, — прищурился Крауч, глядя, как его невозмутимый гость повесил светло-серую шляпу и плащ того же цвета. Бартемиус с интересом посмотрел на плешь, обнажавшую половину головы вошедшего, а затем на его усы. «Лысые сплошь и рядом отпускают себе усы или бороду, — ехидно подумал он. — Наверное, чтобы доказать окружающим, что они не лишены до конца дара иметь волосы».

— Явился на допрос по первому приказанию, — хмыкнул Гринграсс.

— Почему на допрос? — почти искренне удивился Бартемиус. — Побеседовать. Обсудить некоторые вопросы, — показал он жестом на желтое кресло.

— Что же, можно и пообщаться, — Уинстон Гринграсс, кивнув, присел в удобное темно-коричневое кресло.

Уловить иронию не составляло труда, но Бартемиус предпочел ее проигнорировать. Вместо пикировки в остроумии он окинул взглядом собеседника. Высокий сухопарый джентльмен с ранней залысиной. Небольшие усики вполне сочетались с глубокими темно-синими глазами. Безупречный черный смокинг. Видимо, в юности Уинстон Гринграсс считался опасным для девушек красавцем и сейчас изо всех сил пытался сохранить облик Чайлд-Гарольда.

— Вы взглядите устало, — неожиданно сказал Крауч. — Вам бы немного отдохнуть.

— Хотите предложить мне отдых за счет министерства? — брови Уинстона поползли вверх.

— Думаю, это вам охотно предложат другие люди, — Крауч начал расхаживать вокруг стола. — Вот, например, побережье Уэльса — невероятно красивые места…

— Да, места в самом деле замечательные, — Гринграсса, казалось немного успокаивал непринужденный тон беседы, хотя лицо оставалось напряженным. — Свежий морской воздух, гористое побережье и чудесные поля для гольфа… Я, как старый гольфист, не встречал мест лучше…

— Именно так, — подтвердил Бартемиус. — Видите, наши вкусы относительно отдыха в целом совпадают. Вы угощайтесь, — направил он Уинстону глиняную трубку.

— Отчего бы не совпасть вкусам двух умных воспитанных людей, — Гринграсс охотно взял курительную принадлежность и послал хозяину кивок благодарности. — Как здоровье миссис Крауч? — спохватился он, посмотрев на украшавшую стол колдографию тоненькой женщины в светло-розовом платье.

— Спасибо, немного полечилась, — ответил Крауч. — Да, Вы правы: Уэльс чудесен. Жаль только, что поля для гольфа не везде огорожены, а на скалах есть обрывы… Можно случайно сорваться в погоне за шариком… Впрочем, судите сами… — протянул он гостю старый номер «Пророка».

Уинстон не спеша развернул газету и сразу уткнулся в текст. Это был старый репортаж о загадочной гибели Рэндальфа Лестрейнджа на уэльсском побережье близ Марчболта. По лицу гостя пробежала тень напряженности, которая, впрочем, тотчас исчезла. Крауч улыбнулся: все-таки светское воспитание Гринграсса было на высоте.

— Да, помню я это дело, — отложил Уинстон газету. — Но, если вы хотите поговорить со мной о смерти мистера Лестрейнджа, увы… Хоть мы и дальние родственники…

— Я хочу поговорить о вас, Уинстон, — тихо отозвался Крауч. — Вы полагаете, что ваше будущее — чуть ли не министерское кресло при вашем лорде? Но это не так, — притворно вздохнул Крауч. — Ваше будущее — на дне Темзы. Или падение со скалы в Уэльсе.

— Любопытно… — процедил сквозь зубы Гринграсс. Затем, словно взяв в себя в руки, бросил на Каруча пустой взгляд, не лишенный, впрочем, снисходительного любопытства.

— Вы и представить себе не можете, как увлекательно, — подтвердил Крауч. — Ваше участие в секте так называемых Пожирателей смерти доказано, и я уполномочен вам это сообщить.

— Мерси, — иронично поднял брови Уинстон, явно успокоенный тем, как развивались события.

— Но это только с одной стороны, — кивнул Крауч, словно говорил о чем-то само собой разумеющимся. — Как умный человек, вы понимаете, что должны держать ответ не только перед тем, на кого нападаете, но и перед теми, кто послал вас нападать.

Лицо Уинстона снова стало тревожным. Щеки втянулись, а скулы предательски заострились. Присмотревшись, Бартемиус отметил, что гость был очень бледным.

— На днях я проверил записи авроров, которые арестовали нескольких членов Вашей секты. Они рассказали мне интересные детали о набеге на дом Сильтонов тринадцатого октября прошлого года. И почти все они упоминают, что ими руководил некий Пожиратель по имени Уинстон Гринграсс. И самое интересное, — выразительно посмотрел Крауч, — двое из арестованных утверждают, что именно он бросил их и скрылся еще до окончания дела.

— О каких показаниях речь? — холодная маска сошла с лица Гринграсса, и в зеленовато-синих глазах поселилась неприязнь.

— Например, об этих, — невозмутимо ответил Крауч и протянул гостю два пергамента. Уинстон, не размышляя, сразу уткнулся в текст.

— И впрямь любопытно… — процедил он. — Впрочем, эти показания сами по себе ничего не доказывают, — нервно прикусил он губу. — Поклеп. У вас нет оснований открывать дело.

— Разве я собираюсь открывать дело? — посмотрел на него Бартемиус, словно на ребенка. — Вовсе нет. Думаю, если эти пергаменты не дай бог попадутся на глаза вашим лордам, боюсь, вам всерьез будет угрожать участь Лестрейнджа.

— Кажется, вы начинаете меня пугать? — хмыкнул Уинстон.

— Отнюдь. Просто хочу объяснить, что вы находитесь не в лучшем положении, — ответил Крауч.

Поскольку ответа не последовало, он снова подошел к окну. Пол предательски скрипнул, нарушив установившуюся тишину.

— Насколько мне известно, вам уже не доверяют, — продолжал Бартемиус. — Вас считают сомнительной личностью. А если вот эта информация попадет к Лорду, боюсь, там, — показал он наверх, решат ликвидировать не только вас, но и мадам Ариэллу.

— Но поймите: я уже почти вне игры! — взорвался Уинстон. — Они от меня уже почти отстали: теперь отстаньте вы.

Крауч поправил свечу движением пальцев. Что же, если гость вспылил, значит, уже лучше…

— Поймите, Уинстон, — спокойно продолжал Крауч, расхаживая по кабинету, — из этой игры нельзя выйти просто так. Как в Вашем любимом «кинге», — на его лице появилась еле заметная гримаса. — Нельзя сыграть разок, набрав очки, а потом закончить игру, отказавшись от их списания. Только в «кинге» есть надежда выиграть, а здесь — никакой.

Уинстон бросил на хозяина кабинета быстрый взгляд, а затем потупил глаза. О его взгляда пламя свечи разгорелось сильнее, усилив восковые капли.

— Но я великодушно предлагаю вам выкуп, — неожиданно закончил Крауч. — От имени ваших лордов я, естественно, не могу делать никаких обещаний. Но если вы поможете нам, обещаю помочь вам умыть руки.

Несколько минут Гринграсс смотрел вокруг. Затем, словно задумавшись о чем-то, помассировал виски.

— Что вы от меня хотите? — вздохнул он, наконец, устало.

— Расскажите мне все сначала, — кивнул Крауч. — Кратко. Четко. С фактами и с именами.

— Чтобы вы пустили меня в расход? — ехидно спросил Гринграсс.

— Я всегда считал вас умным человеком, Уинстон, — покачал головой Бартемиус. — Посудите сами, зачем мне это нужно? Сведения от вас никто не потребует, потому что вы вряд ли будете ими располагать. Подписывать бумаги о сотрудничестве вам также не потребуется, так что следов нашего разговоре не останется.

— А где гарантия, что вы сдержите слово? — бросил Уинсион выразительный взгляд после минутного колебания.

— Гарантия — в здравом смысле, — охотно ответил Крауч. — Какой нам резон выдавать вас? Вы раскрыты, следовательно не представляете ни ценности, ни интереса. Вы молчите — и мы молчим. Выдадите — подпишете себе смертный приговор.

— А если вы все же попытаетесь выменять мои признания на более ценные сведения? — продолжал гнуть свою линию Гринграсс.

— Зачем, Уинстон? — пожал плечами Крауч. — Посудите сами: ваше разоблачение осложнит ситуацию. Мне понадобится искать новые контакты, чтобы понять, как именно изменилась организация после вашего провала.

Огромный филин нервно ухнул, пытаясь вырваться из клетки. Бартемиус вздрогнул: он в самом деле едва не забыл послать сову жене.

— Но ведь вы наверняка приступите к разгрому нашего клуба! — нервно забарабанил пальцами по ручке Гринргасс. — Бартеимиус с интересом заметил, что его собеседника пальцы были желтоватые, как у заядлого курильщика.

— Вы умный человек и прекрасно понимаете, что раскрытую организацию сразу не громят. За раскрытой организацией наблюдают, причем долгое время.

— Долгое время? Сколько же? — Уинстон не смог сдержать предательскую дрожь в голосе.

— Вполне достаточно для того, чтобы вы умыли руки, — ответил Крауч. — Вы человек со связями, так что беспокоиться не о чем.

— Странный вы человек… — горько вздохнул Уинстон. — Другие хоть предлагают золото…

— Будет и золото. Это как раз самое простое, — успокоил его Крауч. — А сейчас рассказывайте.

Уинстон тяжело вздохнул и, выпустив очередное кольцо дыма откинулся в кресле. «Что поделаешь — неврастеник», — подумал Бартемиус, присаживаясь на стул.






* * *




Барти никогда не думал, что каникулы заканчиваются так быстро. Они, собственно, делятся на «до» и «после» Нового года. До Нового года они кажутся еще большими — еще что-то важное и интересное впереди. Зато потом дни и даже часы неудержимо бегут к грустному моменту отъезда. Позади остались и последний день, и сборы, и прощание с мамой на перроне, от которого еще долго стоял горький привкус… И вот сейчас, глядя на Регулуса с Летицией, он вспоминал, что совсем недавно они точно также все втроем ехали на каникулы. Едва поезд тронулся, Летиция расстелила на столике салфетку и достала из сумочки небольшой кулек.

— Я не против, если вы купите сладостей, но попробуйте и вот это, — она слегка улыбнулась мальчикам, кажется, волнуясь. Барти заметил, что в кульке лежат кексы разнообразной причудливой формы, пахнущие ванилью и корицей.

— Итальянская кухня? — осведомился он.

— Нет, — кажется, девочку тянуло похвастаться. — Мы с мамой немного… Пофантазировали. Кулинария — это ведь тоже искусство, не правда ли? Угощайтесь, — она жестом пригласила мальчиков взять по кексу.

— Спасибо, — Барти с удовольствием взял рассыпчатый кекс. Регулус, кивнув, последовал его примеру. Девочка улыбнулась, явно довольная, что ребятам пришлись по душе ее угощения.

— У вас, англичан, удивительные герои, — неожиданно сказала Летиция. — Вот я на каникулах читала одну книгу, и там был какой-то Джек Робинсон. Он заходил в гости и тут же убегал: так что хозяева даже не успевали с ним поздороваться. Что это значит?

— Это метафора, — рассеянно отозвался Барти, усиленно пытаясь рассмотреть хоть что-то в тающей пелене окна.

— Но почему выбрали такой странный образ? — продолжала удивляться Летиция. Сейчас на девочке была темно-синяя мантия, которая, вместе с густыми черными волосами, в самом деле напоминала о южном итальянском море.

— Понимаешь, эту историю придумали при Кромвеле, — неуверенно поводил рукой Барти. — Я читал об этом в «Истории Великого Восстания» лорда Кларендона. Джека Робинсона сочинили, чтобы показать, как опасно было быть роялистом. Доносили кругом. Значит, надо было вовремя узнать, кто перед тобой, и исчезнуть, если нужно.

— Похоже, скоро снова так и будет, — мрачно ответил Регулус. Разложив на коленях свежий номер «Пророка», он с интересом рассматривал колдографии и о чем-то напряженно думал.

— Да, ерунда, — отмахнулся Барти. — Никто не станет всерьез устраивать обыски в домах чистокровных. Мы ведь сами из «двадцати восьми«… — смущенно улыбнулся он друзьям, словно стараясь снять неловкость.

Регулус не ответил. Летиция, нарочито перевернув страницу, вернулась к книге. Глядя на ее темно-зеленый чемодан, Барти снова, как в тот давний вечер на Астрономической башне, почувствовал страшный стыд за все происходящее.

Они говорили о последнем законопроекте министерства. Сегодня утром в «Пророке» появилась информация, что Аврорату будет разрешено проводить обыски в домах чистокровных волшебников. Законопроект вызвал, как и положено, шквал критики со стороны «чистокровной партии» во главе с Араминтой Мелифлуа. На перроне Барти ловил на себе ворох неприязненных взглядов. В груди поселилось неприятное чувство щемящей тревоги, словно все эти люди — взрослые и дети — вот-вот набросятся на него.

— Вот это-то и странно, — неожиданно сказал Регулус. — Твой отец по идее должен ценить чистоту крови. Как миссис Крауч и ты… — кивнул слизеринец.

Барти почувствовал, как отлегло на сердце. Значит, друзья не считают его виновным в решениях отца. Ни он, ни мама не должны отвечать за глупый законопроект против волшебников. «Почему я всегда должен краснеть за него?» — подумал с отвращавшим Барти.

— Меня это тоже всегда удивляло, — отозвалась Летиция. — Почему для вас, англичан, так важна эта волшебная кровь?

«Она переводит тему ради меня», — благодарно подумал Барти. Стараясь воспользоваться благоприятной минутой, он приосанился и произнес с видом знатока:

— Потому что секреты волшебства всегда хранились в семьях чистокровных магов. Выводы сделать легко…

— Барт прав, — отозвался Регулус. — Только даже больше. Мы изначально были другими, чем маглы. Талант к магии передается по наследству. Значит, чем больше мы дадим нашей крови маглам, тем быстрее они обнаружат наш мир.

Барти показалось, что голос друга стал необычно серьезный и глухим. После каникул в Реге произошла какая-то едва уловимая, но важная перемена:

— Может, это не так уж и плохо… — задумчиво посмотрела на полку Летиция, но мальчик возмущенно замахал руками.

— Неплохо? Ты понимаешь, что говоришь, Тиция? Один раз эти твари уже вели против нас охоту на ведьм. Не дай бог это начнется снова! — с яростью стукнул он кулаком по сиденью.

— Это тебе тетя Араминта объяснила? -недовольно взглянула на друга Летиция.

— А хоть бы и так! — с жаром ответил Блэк. — Хуже того, отдавая маглам свою кровь, мы еще и теряем часть волшебных способностей!

На лице Регулуса появилось выражение ярости. Барти поежился: второй раз после слов Эммелины Вэнс он видел лучшего друга в таком настроении.

— Что говорят твои? — осторожно спросил он, поправив манжету.

— Отцу, как обычно, все равно, — махнул рукой Блэк. — А мать… Мать верно говорит, что ничего такого ужасного Темный Лорд не сделал, чтобы нас обыскивать.

— Ты правда думаешь, что ничего? — покосилась на друга Летиция. —

— Ну, а что именно? — неожиданно холодно переспросил Регулус. — Сказал, что надо уважать чистокровных? Что надо поприжать обнаглевших грязнокровок?

— Вроде Дирборн? — Барти попробовал разрядить обстановку, сведя все к шутке.

— Да, хотя бы, — подтвердил Регулус. — Вот почему какая-то грязнокровная дура воображает, что у нее есть великие права в нашем мира?

— Ей бы сиять от благодарности, что ее вообще сюда впустили, — кивнул Барти.

— Вы считаете ходить с вами по одним коридорам или дышать одним воздухом за великое право? — резко спросила Летиция. — Пожиратели смерти — убйицы. На их счету пожар в Хогсмиде и несколько нападений. И, скорей всего, тот случай в «Дырявом котле», из-за которого погиб профессор Фенвик. Получается, его кровь — на их совести.

— Про убийства наверняка больше врут, — отмахнулся Регулус. — Кто там точно знает, кто убил?

«А ведь он прав», — подумал Барти. На сердце появился неприятный холодок. Отец… Мальчик покачала головой, не желая размышлять об этом.

— Мать всегда говорит: на любую жесткую и бескомпромиссную позицию надо ответить еще более жестко и бескомпромиссно, — отрезал Блэк.

Летиция внимательно посмотрела на него.

— Но ведь Пожиратели начали нападать первыми. Получается, по твоей логике, что… — она запнулась. — Барти, прости… Что министерство право?

Началась мокрая метель, и снежные хлопья залепляли вагонные окна. Поезд начал резко сбавлять скорость, огибая трудный горный изгиб. Барти уже запомнил это место, и сейчас очень волновался, как бы поезд не сошел с рельсов. «О чем я? — с удивлением подумал он. — Это же волшебный поезд!» Однако на душе, несмотря на обнадеживающие мысли почему-то было неприятно.

В дверь постучали. Барти обернулся и вздрогнул. Регулус также отложил газету и с удивлением осмотрелся.

— Да, войдите, — Летиция взяла на себя роль хозяйки, хотя, судя по голосу, была удивлена не меньше приятелей.

— Спасибо.

Барти показалось, что голос ему хорошо знаком. Он не ошибся. Едва отводрилась дверь, как в купе показалась тонкая сухопарая фигура Эрнестины Фоули. За минувший год девочка стала немного выше, а ее лицо приобрело более строгие черты, словно она ожидала подвоха. Однако блестящие очки и чуть вздернутый нос придавали ее облику все то же высокомерие, которое так не понравилось Барти при их первой встрече. Быстро кивнув всем присутствующим, она подошла к Летиции.

— Тиция, если позволишь, у меня к тебе маленькая просьба… Не могла бы ты…

— Присаживайся, Эрни, — Летиция посмотрела на слизеринку с легкими недоумением. Эрнестина сухо кивнула и присела между ней и Регулусом. Барти с интересом осмотрел ее форму: серо-зеленый галстук придавал девочке холодную строгость.

— Хотела попросить тебя помочь с переводом по-итальянски, — сухо сказала Эрнестина. — Это… — слегка замялась она… — Для курса древних рун.

— Там нужен итальянский? — удивилась Летиция.

— Это текст по-латыни, переведенный на итальянский, — пояснила она. — Итальянский мне все же немного ближе..

— Хорошо, давай, — Летиция спокойно взяла пергамент. Ее соседка посмотрела ей через плечо. Затем, прищурившись, повернула голову и только тут заметила Барти.

— Привет… — взгляд Эрнестины стал пристальным и изучающим.

— Привет, — спокойно ответил Барти. До конца он не мог понять, действительно ли слизеринка только заметила его, или ее действия имели некий смысл.

— Ты в Райвенкло? — спросила она, скорее, впрочем, утверждая, чем спрашивая.

— Конечно, — кивнул Барти.

— Райвенкловцам сейчас придется не просто, — добавила Эрнестина, словно говорила о чем-то важном. — Ваша староста угодила в скандал.

— Флемминг? — бесстрастно переспросил Блэк, все еще разглядывая газету.

— Трудди пишет, что ее бросил Эван Розье. Родители пригрозили лишить его наследства, — спокойно ответила Эрнестина.

— Грустно, но такое случается, — отозвалась Летиция, сделав пару пометок в пергаменте.

Эрнестина наградила ее странным взглядом, а затем посмотрела перед собой.

— Боюсь, как бы после такого скандала Флемминг не натворила глупостей. Ее ведь могут лишить должности старосты — новый удар…

— Из-за того, что бросил Розье? — вскинула густые брови Летиция. — Прости, Эрни, но это глупо. Ты не находишь?

— Нет, не нахожу, — на удивление спокойно ответила Эрнестина. — У нас делается столько глупостей, что часто не замечают главного. Спасибо, Тиция, — кивнула она.

— Не за что, — ответила Летиция. — Держи, — протянула она пергамент. Барти, щурясь, пытался понять, симпатизировали ли они друг другу или испытывали скрытую неприязнь.

— Сильный законопроект, правда? — бросила Эрнестина, взглянув на газету Блэка. — Ладно, всем приятного дня, — сделала она, привстав, легкий книксен и тотчас направилась к двери.

— Merci beaucoup, — ответил Барти с еле различимой иронией.

— Вы знакомы? — изумился Регулус, едва Фоули покинула купе.

— Немного. Она племянница моей тетки Элинор, — райвенкловец, вытянув ноги, попытался непринужденно смотреть в потолок. На душе впрочем стояло неприятное чувство, что Эрнестина и остальные осуждают проклятый законопроект, проклиная его отца… А, заодно, наверное, и сына…

— Эрнестина делает хорошую мину при плохой игре. — вздохнула Летиция. — Хотя лучше изображать наследницу короны, чем пресмыкаться.

— Интересно, зачем ей итальянский? — хмыкнул Регулус.

— Ладно, не будем, — примирительно махнул рукой Барти. — Тиция… Может, научишь нас по-итальянски?

Летиция с интересом посмотрела на друга.

— Почему бы и нет? И тебя, и Рега. И Северуса, он тоже давно интересуется.

— Снейпа? — скривился Регулус. На этот раз он даже не скрывал презрения в голосе.

— Да, Северуса, — снова выделила голосом Леттция. — Поверьте, он ничуть не глупее вас. Думаю, даже, что он был бы рад попасть в вашу компанию. Ему очень нужны друзья.

Блэк скорчил забавную гримасу отвращения, но перечить подруге не стал. Барти посмотрел на желтый коленкор книги Летиции, а затем рассмеялся.

— Слушайте, а ведь Снейп жутко похоже на Джека Робинсона! Постучится в гости и удирает, не успев сказать ни слова. Может, это был его предок?

Регулус оторвался от газеты и посмотрел на друга. Затем, не выдержав, громко рассмеялся.

— А почему бы и нет? Что если этот Джек был неуклюжий аптекарь и жил в хижине с соломенной крышей?

— А мне кажется, у него в предках были цыгане, — ответила Летиция. — У него глаза страшные. Разбойничьи глаза. Вообще, он мне очень нравится, — улыбнулась она неожиданно дерзко.






* * *




Послерождественский Хогвартс хранил остатки праздничного шарма. На лестницах валялись иголки; в коридорах стоял запах смолы и хвои. Кое-где висели венки из падуба и омелы, которые завхоз Аргус Филч не успел снять. За небрежность он получил выговор от профессора МакГонагалл, и эльфы ускорили возвращение замка в обычное состояние. Мокрые метели стали частыми гостьями, и на уроках ученики могли любоваться беспорядочным вальсом снежных хлопьев.

Барти с облегчением заметил, что о законопроекте отца почти забыли: история с их старостой Флоренс Флемминг заслонила все остальное. Прогноз Эрнестины Фоули полностью оправдался: Флоренс оказалась под полным бойкотом. С девушкой после истории с Розье не желал разговаривать никто. В общей гостиной девушка сидела в одиночестве, словно прокаженная. Повсюду ей шипели в спину, называя «подстилкой» или «шлюхой». Никто из школьников демонстративно не выполнял ее распоряжений, да Флоренс, впрочем, их перестала делать: все функции старосты взял на себя Джейкоб Олливандер. Особенно злорадствовала хаффлпаффка Берта Джоркинс, для которой само унижение Флоренс было достойным реваншем за собственное унижение.

На третий день ситуация обострилась. Выйдя на завтрак чуть позже обычного, Барти услышал, как за слизеринским столом Эльза Смит охотно разъясняла подругам, что к чему:

— Отец сказал ему, что любая связь с полукровкой может опозорить чистокровного волшебника и лишить его надежды на хорошую партию. Хоть полукровки не такие животные, как магглы и грязнокровки, но они родились от извращения, от предательства, а следовательно, извращение и предательство у них в крови. В общем, его поставили перед выбором: мерзавка Флемминг или наследство. Догадайтесь с трех раз, что он выбрал.

— А говорят, — хихикала Электра Мелифлуа, — Флеминг и Розье успели… Вы понимаете…

Эльза вздернула носик, хотя глаза заблестели лукавым интересом.

— Что ж, это доказывает, насколько она развращена и глупа. Чего ожидать от девицы, у которой в родне есть магглы.

Бренда Шарп фыркнула. Следом за ней хмыкнула Элоиса Бергхоф. Старшие ученики заулюлюкали. Отодвинув позолоченное блюдце, Адриан наклонился к Барти:

— Думаю, Флемминг уберут с поста старосты, — сказал он с заговорщицким видом, словно раскрывал великую тайну. — Зачем Дамблдору и Флитвику проблема?

— Ты был бы доволен, фриц? — весело подмигнула ему Дина Вайсберг. Барти с интересом посмотрел на нее. Дина всегда не переваривала Мюллера, но редко когда решалась на открытое нападение.

— Доволен чем? — удивился Адриан. — Что над нашим колледжем смеются и издеваются все, кому не лень? Прости, не доволен.

— Странно… — Дина посмотрела на Лею и Пандору. — Обычно фрицы обожают издеваться над кем-то, а тут такой случай.

За столом повисла тишина. Оскорбление было слишком серьезным, чтобы Адриан на него не отреагировал.

— Издеваться над кем? Над Флемминг? — уточнил Мюллер. — Прости, но она сама себе создала проблему.

— Ее бросил Розье, — Барти показалось, что в глазах Пандоры мелькнула неприязнь. — Флоренс не виновата.

— Может быть, — неожиданно согласился Адриан. — Но если бы она не обжималась при всех с Розье, ей бы слова никто не сказал.

— Бросают всех, — ответила мягко Пандора, мягко отбросил белые волосы. — Нельзя судить за неудачную любовь…

— Но не все старосты! — с запалом сказал Адриан. — А старостам надо сохранять приличие.

— А мы ведь ей верили, — протянула Элоиса.

Дина усмехнулась, но, видимо, не нашла, чем крыть. Барти посмотрел, как задумчиво шевелится факельный огонь на фоне вымпелов. В принципе, он был солидарен с Адрианом, хотя решительно не понимал, что такового в этом деле. Какая в конце-концов разница ходила Флемминг с Розье или нет? Впрочем, наверное, было что-то серьезное, если весь зал, включая кое-кого из учителей, смотрел на Флоренс с осуждением. Покончив с ужином, Барти отправился в библиотеку: после рассказа кузена Роджера он хотел побольше узнать о процессе над своим родственником.

К его удивлению, на это раз Блэк опередил его. Слизеринец изучал старые подшивки газет, видимо, стараясь найти что-то интересное. Барти присел рядом с другом и едва не вскрикнул от удивления: на первой полосе «Пророка» был изображен рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, который по слухам был одним из лучших учеников Гриндевальда. Несколько минут Барти с изумление смотрел на портрет, а затем выдавил из себя:

— Увлекся историей?

— Да почти, — механически кивнул Регулус. — Мать на каникулах рассказывала, что, когда она училась на третьем курсе, в школу проник темный маг и убил девочку. Вот мне стало интересно, что писали о том случае.

— Прямо просто убил? — изумился Барти.

— Ну, да. Вроде было весело, все в снежки играли. Метель была чуть ли не в Хэллоуин… О, посмотри! — Блэк с интересом указал на пожелтевшие страницы «Пророка».

— Что именно? — Барти также наклонился над газетой. — «Позор Хогвартса. Один из самых талантливых учеников Хогвартса за последние десятилетия поступил на службу к Гриндевальду. Брэнуэлл Принц, выпускник факультета Рейвенкло, получил звание оберштурмбаннфюрера СС и должность в Аненербе», — прочитал он. — Принц — в СС? — Недоумевающе пожал плечами Барти. С колдографии на него смотрело бледное и худое лицо с холодными и одновременно чуть безумными глазами.

— А почему бы и нет? — Блэк с интересом посмотрел на друга. — Знаешь, у нас сейчас мало говорят об этом, но кое-какие британские маги перешли на сторону Гриндевальда.

— Бред… — Крауч помассировал лоб. — Как можно перейти на сторону того, кто нас бомбил и хотел уничтожить?

— Мерлин знает… — пробормотал слизеринец. — Отец вроде говорил, что они шли к Гриндевальду еще до войны. Тогда кое-кто верил, что мы станем союзниками. Ну, а потом обратной дороги не было. Смотри-ка, газета — за тридцать восьмой год. Тогда они нас еще не бомбили.

Барти еще посмотрел на лицо Бренуэлла: больное, нервное, озаренное какой-то мыслью, сделавшей его одержимым. На мгновение Барти подумал о о том, не делал ли Гриндевальд своих сторонников сумасшедшими с помощью какой-то магии, но эта мысль тотчас ушла прочь.

— Кстати, а недавно я слышал о Принцах… — пробормотал Регулус.— Снейп упоминал, что его мать — из них. Ты посмотри, как они похожи, — он кивнул на портрет в газете.

— Думаешь… Его родня? — с интересом спросил Барти.

— Конечно, — подтвердил Регулус. — О, вон, кстати, и он сам идет. Эй, Сев, привет! — помахал он рукой. Сидящая рядом Аделина Макс обернулась и с удивлением посмотрела на Блэка.

— Привет… — Снейп, казалось, был изумлен такому вниманию. Он в сами деле шел по читальному залу, ища какую-то книгу. Барти показалось, что слизеринец слегка прихрамывает, однако, его лицо оставалось непроницаемым.

— Подойди к нам, — махнул Блэк. — Мы тебе кое-что покажем. Да не волнуйся, это правда интересно! — добавил он, едва Северус подошел к приятелям.

Барти с интересом осмотрел его одежду. Черная форменная мантия казалась изрядно выцветшей и потертой у краев. На плечах были видны сальные пятна. От мантии исходил устойчивый запах, напоминавший то ли нашатырь, то ли касторку — парень, похоже, шел с урока зелий.

— Видел? — протянул ему газету Регулус.

— Кто это? — насторожился Северус. Сейчас он показался Барти маленьким зверьком, готовым начать отбиваться в любую минуту.

— Брэнуэлл Принц, твой родственник, — кивнул Крауч. — Ну, смотри сам: написано — Принц!

— Вы даже внешне немного похожи, — поднес газету Блэк. — Посмотри сам: похож ведь!

Северус осторожно взял в руки газету, недоверчиво всмотрелся в колдографию. Уголки рта у него дрогнули, черные глаза на миг потеплели.

— Значит, родня всё же? — Регулус с озорным видом подмигнул другу. Человек в мундире СС продолжал холодно смотреть на приятелей.

— Я никого из них не знаю, — вздохнул Северус, не сводя глаз со снимка. — Никогда не видел.

— Прочти, это же интересно! — пригласи его жестом Барти. — Да, садись, — пригласил он Снейпа жестом. Свечи впереди защелкали сильнее, сбрасывая очередную порцию воска.

— Вообще, да… — заговорил Северус. — Был какой-то родственник, уехавший в Германию. — Барти показалось, что он не привык так много общаться со сверстниками.

— Видишь, как полезно смотреть газеты, — сказал Регулус.

— «Один из самых талантливых учеников…» — прочитал вслух Снейп и снова улыбнулся — не без гордости.

— Что, Нюниус, знатных дружков нашел? — раздался сбоку насмешливый голос Сириуса Блэка. Барти вскинул голову и сразу почувствовал прилив ненависти: его враги вместе с еще одним гриффиндорцем Ремусуом Люпином стояли как раз возле парты напротив.

— Посмотри на своих дружков, Блэк, — ядовито улыбнулся Снейп. — Без них ходить боимся, а? — Барти поежился: в глазах слизеринца читалась такая ненависть, что даже ему было до нее далеко.

— Что же… — прищурился Джеймс Поттер, осмотрев друзей. — Теперь у Нюнчика будет и мохнатая лапа в министерстве, и доступ в чистокровные салоны. Ради такого можно и почистить штиблеты Блэка с Краучем!

— По-маггловски так… Ваксой с гуталином … — бросила сидящая неподалеку Нелли Гамильтон, которая, слушая перепалку, заливалась от смеха.

— Валили бы отсюда, кошачье отродье, — ухмыльнулся Барти.

— Ого! Наглеете, друзья… — покачал головой Сириус. Его синие глаза блеснули задорным огоньком. «Интересно, будет ли его взгляд таким же наглым, если пытать его огнем?» — вдруг подумал Крауч.

— Трое на трое — напасть не рискуем? — встретился с ним взглядом Снейп.

— Удачи в карьере комнатной собачки, Нюнчик, — помахал ему Поттер. Гриффиндорцы снова рассмеялись и, развернувшись, пошли прочь.

— Вот твари, — прошипел Барти. Снейп обернулся и неожиданно посмотрел на него с уважением.






* * *




К концу января погода совсем ухудшилась, ветер завывал так, будто собирался получить оценку «Превосходно» на зимнем экзамене. Травологию частенько отменяли, и Барти вместо нее читал в библиотеке книги по истории магии. Лесничий Хагрид почти не показывался в коридорах — у него, похоже, хватало своих забот в связи с непогодой. Почта прибывала с опозданием, и совы, спасаясь от мороза, прятались в его хижине.

Барти с головой ушел в травологию, пообещав самому себе стать лучшим по этому предмету. Обратиться за помощью к профессору Спраут Барти стеснялся, и потому поговорил с профессором Слагхорном. Мастер зелий разрешил мальчику тренироваться на саженцах трав, которые он хранил для снадобий, и райвенкловец по долгу тренировался в их пересадке. Из-за постоянных занятий он стал меньше времени уделять походам по Хогвартсу, в то время как Регулус и Снейп все чаще беседовали за завтраком и ужином. Барти почти не сомневался, что они замышляют какое-то дело, о котором скажут ему в свое время. С Краучем Снейп стал обращаться еще более уважительно, когда тот предложил новую стратегию войны с «мародерами» — нападение на их мелкого вассала Питера Петтигрю.

Жизнь Флоренс Флемминг стала, тем временем, почти адом. Ей подставляли подножки на лестницах, бросали петарды в котел на зельеварении и, по слухам, в её сумку вылили пробирку бубонного гноя. Слизерницы и некоторые хаффлпаффцы, когда Флоренс проходила мимо, каждый раз обзывали её.

Первого февраля Барти сидел на уроке профессора Суитфейса. Метель за окном переросла в настоящую снежную бурю, которая, поднимая с земли снежные наносы, кружила и переворачивала их в воздухе. Ученики, как обычно, сделали письменные конспекты о противостоянии вампирам. Филипп Свайгер настолько старался, что выписывал завитушки у каждой буквы. Зато Дина Вайсберг словно с вызовом написала едва ли несколько абзацев. Едва прозвенел звонок, как профессор Грегори Суитфейс вошел в класс и, поправив желтую мантию, начал прохаживаться по рядам.

— Что же, пожалуй, начнем… Проверим, насколько успешно вы выполнили домашнее задание… Мистер Маллер, — учитель по-прежнему звал ученика на английский манер, — ваш пергамент…

— Пожалуйста, сэр, — протянул ему свиток Адриан. Его лицо оставалось бесстрастным, хотя Барти знал, что в душе он терпеть не мог Суитфейса.

— Что же, неплохо… — преподаватель с интересом посмотрел в завитушки. — Хотя по-прежнему забыли дописать, как важны светлые намерения для блокировки темных сил. Выше ожидаемого…

Довольная Дина что-то шепнула Лее и Элоисе. Мгновение спустя, все трое весело фыркнули.

— Мистер Крауч… — превосходно, как обычно, — улыбнулся профессор с некоторой натяжкой. — Мисс Шарп, тот же результат…

Щеки Бренды порозовели. Барти, посмотрев на ее счастливое личико, вдруг почувствовал странное желание, чтобы Суитфейс был недоволен им.

— Однако, дорогие мои, — улыбнулся профессор Суитфейс. — Нам стоит поговорить сегодня о чрезвычайно важной проблеме: морали. Не буду показывать пальцами, но кое-кто идет по тому же пути, что и многие.

Перья перестали скрипеть. Наступила тишина. Лея что-то шепнула Дине, от чего обе рассмеялись. Профессор Суттфейс посмотрел на них с легкой укоризной и покачал головой.

— Маглы не случайно считали волшебниц невероятно распутными, — горько вздохнул он. — В погоне за чувственными наслаждениями ведьмы, особенно чистокровные, готовы забыть о чести и приличиях. Им нет дела до того, что другие семьи страдают от их вмешательства, что другим людям оно причиняют боль.

— Флемминг, — шепнул Дирк сидевшему рядом с ним Филиппу. Профессор ничего не ответил, но с легкой улыбкой покачал головой.

— К сожалению, недавно подобные события затронули ваш колледж в полной мере, — вздохнул Суитфейс. — Виной тому стало поведение вашей старосты, Флоренс Флемминг. К сожалению, девушка сочла возможным воспользоваться красотой в бездуховных целях: похитить чужого жениха и, торжествуя победу, предаваться чувствам на глазах всей школы. Что же удивительного в том, что она пожимает плоды своего поведения? — пожал плечами профессор.

— В чем-то он прав, наверное, — шепнул Адриан.

— К сожалению, ваш Дом всегда балансирует на грани, — горько сказал Суитфейс, опустив очи. — Райвекловцы считают мораль чем-то второстепенным на фоне разума…

«Глупый индюк», — подумал с отвращением Барти. В коридоре раздался визг, и профессор защиты был вынужден прикрыть дверь.

Причина крика стала понятна за обедом. Рано утром Флоренс, всю ночь проплакавшая, не пошла на занятия. Соседки, объявившие ей бойкот, не стали уговаривать или выспрашивать причину. Флоренс, тем временем, вытащила из тумбочки у магглорожденной однокурсницы упаковку таблеток от головной боли и проглотила их все. К счастью, что у девочки разболелась голова, и она решила вернуться за таблетками в спальню. Староста Гриффиндора Гестия Джонс провожала её и, узнав о попытке самоубийства, немедленно кинулась за безоаром. Флоренс успели спасти.

— Не хочется идти в башню, — поежился Барти. — Ну не ровен час Флемминг померла?

На лице директора Дамблдора была такая неприязнь что райвенковец задумался о том, почему именно тот так волнуется из-за Флемминг.

— Едва ли, — отмахнулся Блэк. — Живучая!

— Дай-то бог, — поддержал его Крауч. — Мне, — посмотрел он на зеленый бархатный вымпел со змеей, — так не хочется сидеть в гостиной у гроба, — поморщился он.

— Снейп, поди, рыжую утешает — поморщился слизеринец. — Правда, у него есть хорошая идея.

— О, вот вы где! — весело хмыкнул подбежавший Мортимер. Его новенькая зеленая мантия развевалась наподобие плаща. — Сегодня был замечательный день. Эльза и Электра пообещали надеть лучшие платья в честь смерти полукровки!

— Траур наоборот! — рассмеялся Регулус.

— Только представь, — многозначительно посмотрел на приятелей Мортимер. — Эльза, Электра выходят в шикарных бальных платьях. За ними выходит парадно одетая мелюзга. И Слагхорн объявляет: «Сегодня мы хороним одну замечательную полукровку из Райвенкло. Скончавшуюся на боевом посту», — закончил он.

— Дальше-то что было? — продолжал Регулус, которого эта история явно заинтересовала.

— Да ничего, — махнул рукой Мальсибер. — Дура Макдональд разоралась…

— Бандит в юбке… — поморщился Барти.

— Ну не совсем бандит… — хмыкнул Мортимер. — Так, хамка базарная… Разорались, мол, еще слово и… А ведь какая была бы картина, а? Гести бы нарисовала: «Гибель распутной полукровки».

Блэк уже не мог сдержать смех. Барти изобразил улыбку. До этого дня он симпатизировал Флоренс Флемминг, которая всегда наставляла малышей. Конечно, ее обнимания с Розье и заброшенные из-за этого дела вызывали отвращение, но желать ей смерти… Впрочем… Невероятная мысль осенила его, и Барти поспешил проверить свою догадку.

— А это правда, что Флоренс… Ну, потеряла невинность… — неуверенно поводил он рукой.

Барти знал, что между мужчинами и женщинами есть отношения, но в чем заключается их суть не очень понимал. Собственно говоря, он не мог понять, почему взрослые считают это таким интересным и постыдным.

— Ага… — глаза Мортимера весело блеснули. — Электра говорит, что они с Розье успели… Того… — повертел он рукой…

Барти снова изобразил подобие улыбки, хотя понятия не имел, что означает «того».

— У нас на пятом курсе ставки заключают, как у них было, — сально потер руки Мортимер. — То ли Розье завалил полукровку, то ли Флемминг оседлала Розье…

— Вот бы рассказ об этом написать! — брякнул Барти, желая поддержать друга.

— А что… Отменная идея, — кивнул Мальсибер. — Может, Эльза с Электрой и сочинят чего.

— Электра — мастер пера? — пожал плечами Блэк.

— А почему бы и нет? — ехидно поднял брови Мортимер. — Может, она будущая мадам-де Сталь!

Друзья рассмеялись, глядя на галдящий коридор.

— Она же глупая, — пожал плечами Блэк. — Книги в руки не брала!

— Ну вот и представь, — оскалился Мортимер. — Выйдут романы великой писательницы Мелифлуа, — хмыкнул он. Барти также улыбнулся: все-таки с Мортимером было весело даже в самые грустные дни.

— Про что же напишет могучая и одаренная Электра? — протянул Крауч, стараяс не отстать от друзей.

— Ну… Опишет вот, как изнасилованная Флемминг просила у Барти лимон, — подмигнул приятелю Мальсибер.

— Зачем ей лимон? — удивился Барти, глядя, как от окна к ним приближается фигурка Летиции.

— Чтобы снять с лица блаженство, — засмеялся Мортимер.

Друзья снова рассмеялись. Проходившие мимо гриффиндорки Матильда Роббинс и Одри Вэйн с неприязнью посмотрели на них. Мальсибер, скривившись, послал им забавную гримасу отвращения. Барти улыбнулся и тотчас подавил улыбку: надо было поскорее узнать идею Снейпа.