Глава 41 Любовь и ненависть

Лили разбудил отчаянный, испуганный визг сестры, от которого она почти подпрыгнула на кровати.
Она не сразу поняла причину испуга Петунии, но вскоре заметила, что за кроватью прячется Урсула. Хлопая огромными ушами, вращая глазами, домовиха вся сжалась, прижимая к груди два черных платья.
– Хватит! – рявкнула на сестру Лили.
Визг стих.
Петуния, забравшись с ногами на кровать и стараясь вжаться в стенку, в ужасе смотрела на непонятное существо.
– Что это?... Что это такое? Вернее – кто? – трясущимися, побелевшими с испуга губами, пролепетала Петуния.
Лили вздохнула, знаком давая понять домовихе, чтобы она пока держалась подальше.
– Всё хорошо. Это наша… – Лили поколебалась, подбирая слова, – наша с тобой горничная.
– Горничная? – с сомнением в голосе протянула Петуния. – Твои волшебники заколдовали свою прислугу за какую-то провинность? Почему она так странно выглядит?
Петуния бросила взгляд на причудливое создание, которое спросонья приняла за чёрта или какую-нибудь другую нечисть.
– Никто её не заколдовывал. Это домой эльф, – пояснила Лили. – Я тебе рассказывала, помнишь? Они все так выглядят.
Петуния, уже начав успокаиваться, спустила ноги с кровати.
– Они не опасны?
Урсула от возмущения тряхнула головой и уши, как крылья, хлестнули по воздуху.
– Ничего, кроме пользы, домовые эльфы не приносят, – заверила Петунию Лили.
– Госпожи желают одеваться? – с обидой в голосе протянула эльфийка.
– Конечно, – заверила её Лили.
Было чудесно быть рядом с Туни, показывать ей эту часть мира, в который до сих пор вход той был закрыт.
Впервые со дня смерти родителей Лили испытывала хоть какой-то интерес к жизни.
Джеймс уже успел доложить матери о прибывшей ночью гостье. Карлос радушно приветствовал сестёр. За столом все были предельно вежливы друг с другом и вели беседы на отвлечённые темы.
– Сириус был к тебе добр? – поинтересовалась Лили, когда после обеды они с сестрой гуляли по парку.
– Даже более, чем я ожидала. Честно говоря, я представляла его по твоим рассказам другим.
– Тебе понравилось летать? – продолжала Лили свой допрос.
– Жуткая жуть все эти ваши полёты. Я предпочитаю ходить, ну, крайнем случае, ездить по земле. Особенно на мотоциклах.
– Сириус показался тебе привлекательным?
– Ваш Сириус может кому-то показаться непривлекательным?
– Ну, если не лукавить?..
– Если не лукавить, то первая мысль, которая приходит при взгляде на него: он настоящий? Или нарисованный? Таких красивых просто не бывает.
– Он тебе понравился, – вздохнула Лили.
Петуния тряхнула еловую ветку и снежные блёстки осыпались с неё.
– Что тебя беспокоит? Из-за чего ты тревожишься, Лили?
– Я не хочу, чтобы он сделал тебе больно, Туни.
– Думаешь, я могу увлечься им, таким красивым и волшебным? – с иронией спросила Петуния. – Не волнуйся, Лили, я знаю, что здесь я лишь случайная гостья. Причём гостья самая обычная – обычней не бывает. Как здесь называют таких, как я?
– Маггла, – удручённо подсказала Лили.
– Вот-вот, маггла. И, в отличии от тебя, не красивая.
– Туни!..
– Я знаю, что я не красива, Лили. Я не волшебница. В моём характере нет привлекательных черт, заставляющих других парить в небесах и весь мир вращаться вокруг моей персоны. Я обыкновенная девушка в толпе – пройдёшь и не заметишь. И у меня хватает ума понять: звёздные мальчики существуют не для меня.
– Туни, ты-то как раз замечательная! Просто Сириус…
– Хватит о Блэке, Лили. Здесь не о чём говорить.
Когда сестры Эванс вернулись домой, домовой эльф попросил их подняться в кабинет госпожи Дореи, где мама Джеймса без лишних слов предложила Петунии помощь:
– Джеймс рассказал о ваших затруднениях, – сказала она. – Мы сможем помочь вам в трудоустройстве, это будет не сложно. Вам нужна работа с таким графиком, чтобы вы могли продолжать обучение в колледже?
Петуния кивнула.
– Мы это устроим. Вы получите то, что желаете, мисс Эванс, обещаю.
– Даже не знаю, как отблагодарить вас, миледи, – начала Лили.
Дорея прервала её улыбкой:
– Достаточно просто сказать «спасибо».
Этот разговор огорчил Лили. Она была бы рада навсегда остаться рядом с сестрой, но предстояло через несколько дней вернуться в Хогвартс. Петунии же нужно было как-то жить дальше.
Дорея Поттер нашла правильное решение задачи. Тогда почему так грустно?
***
Джеймс перехватил Лили в дверях:
– Что-то случилось? – обернулась она к нему.
– Завтра мы с Бродягой идём к Грюму. Ты с нами?
– Тебе так не терпится затащить меня в этот клуб самоубийц? – усмехнулась она.
– Ты всё равно там окажешься, рано или поздно. Так что будет лучше держаться вместе. Так ты с нами или нет?
– Конечно с вами.
– Завтра в восемь.
– Буду готова.
Джеймс стоял и смотрел на Лили так, словно ждал ещё чего-то.
Лили, так не придумав, что сказать, просто улыбнулась. Сейчас её сердце и мысли полностью заполняла сестра, с которой так скоро предстояло расстаться.
Махнув Джеймсу на прощание рукой, Лили направилась к своей комнате, но, не успев завернуть за угол, замедлила шаг, заслышав голоса Туни и Сириуса.
Подслушивать и подсматривать неприлично, но бывали случаи… когда плевать на приличия!
Осторожно заглянув за угол, Лили увидела, что сестра стояла, прислонившись спиной к стене, а Сириус застыл над ней в позе, одновременно агрессивно-подавляющей и наводящей на мысль, что в любой момент вызов может смениться чем-то иным, прямо противоположным.
– Кто ты такой, чтобы я думала о тебе, проклятый? – услышала Лили голос Туни.
Сириус улыбнулась своей холодной, ослепительной улыбкой, в которой были задействованы только уголки надменных, твердо очерченных губ.
– Ты считаешь меня проклятым? Почему?
– Потому что ты проклят, – пожала плечами Петуния.
– Я кажусь тебе таким порочным?
– Проклятый не значит порочный – проклятый значит обречённый. И вообще… какой смысл говорить об этом?
Петуния дёрнулась было уйти, но Сириус повернулся так, что его плечо перекрывало ей дорогу, лишая возможности улизнуть.
– Значит, я проклят? А Джеймс? А Лили?
– Вы все прокляты. Такова плата за ваши чудеса.
– И что же, маггла? Всех нас ждут костры аутодафе? И нет никакой надежды?
Руки Сириуса легли с двух сторон от Петунии, заключая её в клетку.
– Как думаешь, твои чистые поцелуи смогут очистить мою чёрную душу? – почти пропел он, едва не касаясь губ Петунии своими губами. – Смогут твои молитвы спасти меня?
– Я буду молиться только за мою сестру. С какой стати мне просить за тебя?
Лили чуть не охнула, когда Блэк накрыл своими губами губы Туни. Решительно, уверенно и неожиданно нежно.
Лили лишилась дара речи, и очнулась только тогда, когда Туни толчком в грудь отпихнула Блэка.
– Что ты делаешь?!
– Пытаюсь дать тебе аргумент спасти мою душу, маггла.
Лили больше не могла молчать. Словно дикая фурия, выскочила она из-за угла, пылая жаждой мести:
– Оставь в покое мою сестру! – набросилась она на него. – Для тебя нет ничего святого! Бродяга ты, вечный скиталец за удовольствиями! Какая перед тобой юбка, тебе плевать! Но тут тебе не Хогвартс и моя сестра не шлюшка какая-нибудь, чтобы зажимать её в темных углах! Туни, ты думаешь этот клоун всерьёз?.. Да он так развлекается! В его семействе считается особым смаком издеваться над такими, как мы с тобой – магглами! Нельзя верить ни одному его слову!
Сириус опустил руки в карман и исподлобья, с глубокой неприязнью, глянул на Лили:
– Я не зажимаю шлюшек в Хогвартсе. Хотя многим из них, возможно, этого бы и хотелось.
– Ты на что-то намекаешь?!
– Я не говорю намеками. У меня хватает храбрости говорить открытым текстом.
– Ты не будешь играть моей сестрой, Блэк! Ясно? Ты не сделаешь ей больно!
Блэк шагнул к Лили с потемневшим от гнева лицом:
– Больнее тебя? Вряд ли. Давай, Эванс, объясни своей сестре, что она существует для меня только как твоя сестра, ведь сама-то по себе она ноль без палочки? Если парни и смотрят на Петунию Эванс только как на сестру Лили Эванс, верно?
– Ты!.. – задохнулась Лили. – Жестокий ублюдок!
– Моя мамочка за такие слова тебе бы голову оторвала и поставила в один ряд с головами домовых эльфов. У неё вообще много недостатков, но в том, что её муж мой отец я никогда не сомневался. Тебя в жестокости упрекать не стану, Эванс. Ты не жестока и все, что делаешь, делаешь не со зла. Ты просто эгоистичная дура.
Петуния, не произнеся ни слова, вошла в комнату, аккуратно прикрыв за собою дверь.
Сириус, даже не бросив на Лили взгляда, развернулся и пошёл к лестнице. Уж лучше бы он сказал какую-нибудь гадость.
У Лили было осталось неприятное, специфическое чувство, что то, что она сказала и сделала делать и говорить не следовало.
В чем она, Лили Эванс, была не права? Сириус же не мог думать о Туни всерьёз?
Паршивое чувство, что зря – зря она вмешалась, всё усиливалось. Следовало сделать вид, что она, Лили, ничего не видела. Вскоре Туни уедет на свою, маггловскую половину мира, и всё закончилось бы само собой, не начавшись.
Никогда не следует вмешиваться в отношения между людьми. Даже самых близких. Даже с самыми благими побуждениями.
Когда Лили вошла в комнату, Петуния сидела с ногами на подоконнике у настежь открытого окна и курила. Дым сигарет с ментолом качался у её лица, вился тоненькой змейкой.
Младшая сестра подошла к старшей и обняла за плечи:
– Прости меня.
– За что?
– За то, что я такая дура.
– Никакая ты не дура. Всё правильно, – Петуния стряхнула с кончика сигареты серый пепел. – У вас здесь чудесно, но это не мой мир.
– А Сириус?.. – тихо спросила Лили.
– А что – Сириус? Красивый мальчик. Приятно смотреть на него, да и что греха таить, – тихо засмеялась Петуния, – целоваться с ним тоже очень даже ничего. Но мы же оба знаем, что такие мальчики не для меня. Это как сон. И слава богу, что он рассеялся ещё до того, как начался.
Лили ничего не ответив, прижалась лбом к плечу сестры.
Петуния легко погладила её по голове.
Так они и сидели рядышком, обнявшись. Казалось, так близко. А жизнь уже потихоньку начала неотвратимо разводить их в разные стороны.
***
– Можете больше не беспокоиться о вашей сестре, мисс Эванс, – заявил на следующий день за обедом Карлос Поттер. – Мы нашли ей замечательное место. Работа как раз та, что она для себя хотела.
– Да? –с вялой вежливостью откликнулась Лили. – И какая же?
– Мне удалось сделать так, что за ней осталось место секретаря у некоего Вернона Дарси. Он владеет небольшой, но вполне преуспевающей фирмой по изготовлению дрелей.
– Дрелей?.. – насмешливо фыркнул Джеймс. – Папа, ты вполне уверен, что это именно то, что нужно сестре Лили?
– Это успешный бизнес, сын. И в дрелях нет совершенно ничего смешного. К твоему сведению, у маглов нет домашних эльфов и если они хотят просверлить дырку в стене или ещё где-нибудь, то это устройство отлично подходит, принося неплохую прибыль – тмоу, естественно, у кого эту дрель покупают. К тому же мистер Дарси показался мне серьёзным, порядочным человеком. Это немаловажно при подборе работы для молодой девушки.
– Спасибо, мистер Карлос, – уже привычно поблагодарила кого-то из Поттеров Лили.
После ужина Лили, Джеймс и Сириус постарались выскользнуть из дома как можно незаметнее. Джеймс крепко сжал руку Лили в ладони и молодые люди аппарировали.
Они оказались на старинной улице, погруженной в глубокую, почти непроглядную темноту. Вскоре из-за облаков выполз тонкий лунный серп, похожий на лимонную дольку. Синие блики заиграли на снегу.
Лили с изумлением поняла, что Джеймс тащит её к мусорным бакам.
– Что мы там забыли? – уперлась она
– Это –иллюзия. Маскировка от магглов, – пояснил Сириус.
Они уверенно шагали к груде железа, заваленого всяким хламом. Сириус постучал палочкой по одной из консервных банок и из темноты выросла глыба каменного дома. Дверь распахнулась.
– А вот и вы, мальчики-девочки, – приветствовал их трубным львином рыком Аластор Грюм.
Пройдя через дом, они оказались на тренировочном поле, где проводились подготовительные занятия для тех избранных, коих мистер Грюм счёл годными к подготовке в авроры и членстве в Ордене Феникса.
Поле то и дело озарялось вспышками заклинаний. Шла ожесточенная борьба. Отрабатывались дуэльные заклинания в условиях ближнего боя.
– Стоп! – гаркнул Грюм. – Перекур! – он повернулся к вновь прибывшим и неприязненно поморщился при виде Блэка, демонстративно поворачиваясь к Лили и Джеймсу.
Аластор протянул Лили свою хваткую ладонь с короткими, покрытыми тёмными волосками, хваткими крепкими пальцами для рукопожатия.
– Соболезнуем тебе, Эванс, соболезнуем. Добро пожаловать, девочка в наш тесный дружный круг. Здесь парни может быть и не такие обходительные, как наши сладенькие Рыцари госпожи Вальпурги, но зато им можно верить. Руки у нас крепкие и честные, на ней нет невинной крови. Родителей мы тебе не вернём, малышка. Но зато поможем надрать задницы этим гомодрилам. Верно парни?
«Парни», среди которых были и смазливые девицы вроде Марлин или Дорказ, ответили дружным утверждающим рёвом.
Один симпатичный верткий парнишка с желтыми, как у тигра, глазами подмигнул Лили
– Не помнишь меня? Я Фабриэн Пруэтт.
– Один из тех, кто когда-то обозвал нас Мародерами, – припомнил Джеймс. – Кстати, кличка так и осталась за нами.
– А вы и есть мародеры, балбесы, – фыркнул Грюм.
– Однако, если ещё раз позволишь себе ещё раз так посмотреть на Лили, я решу, что старое оскорбление требует отмщения, – с улыбкой заметил Джеймс.
– Требуете сатисфакции, Поттер? – рыкнул Грюм. – Давайте! Посмотрим, чего вы стоите! Разбиться на пары, балбесы. Не халтурить! Докажите-ка, что вы не половые тряпки, а будущие воины. Палочки на изготовку. Начали.
Марлин сама встала в пару к Лили, с вызовом улыбнувшись.
Для Лили Марлин начала существовать с того момента, когда Джеймс в начале учебного года что-то наплёл об их помолвке, до этого она попросту не замечала белокурую красотку. С другой стороны, Лили никогда не искала ссоры с блондинкой. Кроме сахарной красоты Марлин ничем не блистала.
Лили начала с того, что ушла в оборону. Такая тактика позволяла изучить стиль и манеру противника с тем, чтобы выявить его слабые места.
Марлин нападала иступлено и бездумно, отбивать её удары и уходить из-под её заклятий было совсем несложно. Лили вывела соперницу из строя обыкновенным Экспелиармусом.
Бледная и разъярённая Марион отсалютовала противнице, демонстрируя, что принимает поражение. Лили кивнула и бросила палочку Сириусу, который, вальяжно прислонившись к стене, с ленцой наблюдал за спарингом. Однако несмотря на свою кажущуюся расслабленность, реакция у него была как всегда отменной – он успел перехватить палочку Маккинон до того, как та покатилась по полу.
Джеймс дрался с Гидеоном, уже признанным одним из лучших бойцов Ордена Феникса, на равных. Цветные вспышки проклятий и заклинаний чертили причудливые узоры на поляне, не причиняя вреда ни одному из сражающихся.
– Молодцы, балбесы! – одобрительно рыкнул Грюм. – Стоп!
– Пока ничья, – засмеялся Поттер.
– Пока? –фыркнул Гидеон.
– Пока, – самоуверенно кивнул Поттер.
***
– Как самочувствие? – спросил Джеймс, когда они с Лили вернулись домой.
– Нормально, – ответила Лили.
– Встреча с Грюмом, похоже, не слишком-то тебя взбодрила? Знаешь, Эванс, я больше не могу наблюдать тебя с такой постной миной. Нет, я всё понимаю конечно, но всё равно… раз встреча с Грюмом и почти драка с Маккинон тебя не взбодрила, остаётся одно: пошли в подвал!
– В подвал?!. Зачем?
Поттер ближе подался к Лили и заговорщики прошептал:
– Там винный погреб. Пошли, – скомандовал он.
Лили строго нахмурилась и… пошла. А чего нарушать традиции? Она же с детства всё равно, рано или поздно, но следовала за ним.
Они шагнули к запечатанной двери, которую, если не знаешь, где искать, и не отыщешь никогда. За дверью ожидаемо обнаружились ступеньки, ведущие вниз. В конце лестницы, жуткой и затянутой паутиной, оказалась вполне обычная кладовая, правда, весьма просторная.
– Люмос!
Свет осветил полки со склянками, деревянные балки со связками трав, сосисок, колбасок. Справа, на дощатом полу, стояли многоярусные стеллажи с множеством пузатеньких бутылок.
– Осторожней, Эванс, – предупредил Джеймс. – Пол неровный. «Шато Марго», бог знает какого года, но, кажется, многолетней выдержки подойдёт, как думаешь?
– На твоё усмотрение.
– Не моё, так на моё.
Поттер ловко выдернул пробку и разлил вино по бокалам, предусмотрительно прихваченным с собой:
– За жизнь, – отсалютовал бокалом Джеймс, провозглашая тост.
– За жизнь, –подхватила Лили.
После второй рюмки шампанского голова у неё пошла кругом.
– Хочешь поцеловать меня? – спросила она неожиданно.
Поттер удивлённо приподнял бровь:
– Что, алкоголь так быстро уже ударил тебе в голову, Эванс?
Лили упрямо тряхнула головой:
– Просто поцелуй меня, Поттер, – прошептала она.
Джеймс пододвинулся и Лили ощутила тепло, исходящее от его тела, как от раскалённой печки. Между молодыми людьми не оставалось и пары дюймов.
Руки Джеймса легко пробежались по рукам Лили – от кистей до плеч, где и задержались, мягко сжавшись.
Лили почувствовала тень полусмущения-полустраха, заметив, как темнеют от страсти его глаза.
Джеймс запустил пальцы в рассыпавшиеся по плечам локоны, откинул голову Лили назад и, наконец, осторожно, мягко коснулся её губ своими губами. Его дыхание словно вливалось в её губы, тело всё сильнее прижималось к её телу и Лили сама запрокинула голову, подставляя шею под его поцелуи, которые, словно дождь, текли по телу. Она слышала, как неистово, дико, колотилось сердце в его груди, ритмичным пульсом билось под её руками.
Джеймс нежно, очень нежно целовал глаза, щеки, виски Лили. Когда губы его коснулись мочки её уха, Лили почувствовала, как непроизвольно выгибается в его руках, мурлыча, точно кошка.
Медленно подняв длинные влажные ресницы, она встретилась взглядом с Джеймсом. Его глаза страстно горели на напряженном лице.
– Лили… если ты собираешься остановить меня, лучше сделать это сейчас. Потом может быть поздно.
Останавливать его? Зачем? У неё больше нет родителей, которых её поведение могло расстроить или разочаровать, а ей так нужен был кто-то, ради кого стоило бы жить дальше, двигаться дальше, не позволять себе сдаваться.
Лили ласково погладила Джеймса по щеке. Призывно, с горькой нежностью заглянула в его глаза цвета шоколада.
– Не останавливайся, Джеймс, – шепнула она. – Я хочу быть твоей.
Поттер оторвал Лили от земли, подхватив на руки и в следующее мгновение они перенеслись из подвала в его спальню. Тишина, царящая вокруг, словно отгораживала молодых людей от всего мира. Словно по волшебству (а возможно так оно и было) в комнате зажглись свечи.
Джеймс осторожно, будто бы Лили была хрустальная, опустил её на пол, продолжая поддерживать за талию. Он сжал её лицо ладонями и большими пальцами прикоснулся к уголкам её губ.
Лили смотрела на него из полуопущенных век. В золотистом свете черты его лица казались даже более резкими, чем обычно.
Взяв её за запястье, он не спеша расстегнул несколько мелких пуговок на рукаве её блузки и сначала легко коснулся гладкой девичьей кожи, а потом припал к её коже жадно и жарко.
Свободной рукой Лили провела по чёрным, взъерошенным волосам. Потом неторопливо развязала галстук, расстегнула верхние пуговицы его рубашки.
Джеймс стоял перед ней, удивительно ранимый, беззащитный. Его грудь учащенно вздымалась и опускалась. Он смотрел на Лили, как заворожённый.
Лили нежно дотронулась до его щеки, провела пальцем вдоль губ. А потом уже сама потянулась к его губам, таким теплым и удивительно отзывчивым на поцелуи.
Джеймс развернул Лили спиной к себе и покрыл поцелуями шею, обжигая кожу дыханием. Когда его ладонь легла на её грудь, Лили замерла от смущения. Колени подкашивались, и она привалилась спиной к его торсу, замерев и затаив дыхание. Его длинные пальцы нащупали девичий сосок, до сей поры не знавший мужских ласк и нежно сжали, заставляя твердеть до тех пор, пока он не превратился в розовый камешек.
Лили всхлипнула от накатившего на неё непривычного, незнакомого, пугающе-острого наслаждения.
– Какая же ты красивая! – прошептал Джеймс ей в затылок хриплым, срывающимся голосом. – Прекрасная статуэтка…
Ладони Джеймса, его пальцы продолжали ласкать холмики груди Лили, всё сильнее и сильнее разжигая искру наслаждения в её теле. Когда она уже думала, что острее ощущения быть не могут, Джеймс, прерывисто дыша, развернул Лили лицом к себе и, резко стянув с неё блузку, обнажил грудь, чтобы коснуться обнаженной кожи горячими, жадно берущими губами.
Лили выгнулась дугой в его руках, позволяя себе полностью раствориться в сладкой неге.
Не размыкая объятий, они упали на кровать.
Нагой спиной Лили ощущала прохладу простыни. Волосы цвета солнца разметались по подушке. Кровь всё кипела и кипела в жилах. Восторг плотского наслаждения наполнял тело влажным теплом.
Лили обхватила плечи Джеймса руками, жадно прижимая его тело к себе – первобытный инстинкт требовал ощутить на себе его всего, со всей твердостью и тяжестью.
Когда его ладонь проскользнула между её сомкнутых бёдер, Лили судорожно, возмущенно вздохнула и попыталась вывернуться, уйти от этой дерзкой, бесстыдной и одновременно с тем приятной ласки.
В её блестящих глазах отразилось смущение.
– Сладкая моя… тише, – зашептал Джеймс, – я не сделаю тебе больно.
Лили стихла, с любопытством и страхом ожидая развязки.
Она почувствовала, как его член приближается к её лону, вскрикнула, когда он погрузился в горячие глубины её тела, вызывая волну боли.
Впрочем, Лили переживала Круцио, так что потеря девственница не показалось ей такой уж непереносимой.
– Больно? – тихо спросил Джеймс.
Лили закрыла глаза. Её руки беспорядочно гладили его по спине.
Джеймс снова начал двигаться, поначалу несильно и плавно, в медленно ритме. Постепенно толчки его мужского естества становились всё более упорными и сильными, всё жестче, всё ритмичнее…
Лили застонала, изгибаясь под ним и, как утопающий, судорожно хваталась руками за подушки, будто боялась, что нахлынувшие ощущения смоют её в неведомый океан. Удовольствие перешло в один невыносимый спазм.
Джеймс сильнее прижал Лили к себе, когда догнал её на дороге острого, до головокружения, наслаждения.
Её тело всё ещё трепетало, когда Джеймс неподвижно замер, потом приподнялся на локтях поглядел Лили в лицо так пристально, что она испытала желание спрятаться от его ищущего, изучающего взгляда:
– Я люблю тебя, Эванс, – сказал он.
Лили чувствовала, как от его дыхания шевелятся её волосы. Джеймс рассеянно перебирал её пышные пряди, то наматывая их на палец, то разматывая. Видимо, ждал ответного признания? Это естественно и правильно после всего, что он для неё сделал. Сколько он для неё сделал! Он фактически вытянул Лили после смерти родителей, не дав утонуть в отчаянье. И продолжает вытягивать из пропасти небытия каждый день.
«Я люблю тебя, Джеймс Поттер», – так естественно сказать это после того, что они только что вместе пережили.
Естественно и нужно.
Так почему она медлит?
Почему эти простые, как хлеб, вечные, как жизнь, слова, не идут с её губ?
Джеймс скатился с её тела на кровать и растянулся рядом. Лили кожей чувствовала горечь, заполнявшую его душу.
Она поёжилась. В комнате стало прохладно, почти холодно.
Поколебавшись, Лили придвинулась к Джеймсу ближе и положила голову на его грудь:
– Ты мой единственный, – прошептала она. – Единственный мужчина в моей жизни. Первый и последний.
Это она могла сказать, не кривя душой, ибо это была правда.
Джеймс снова рассеянно стал перебирать пышные пряди волос Лили, то наматывая их на палец, то разматывая.
***
Лили не знала, сколько времени она проспала, но, когда проснулась, в комнате ещё не совсем рассвело – зимой солнце встаёт поздно.
Джеймс крепко спал. Одну руку он закинул за голову, вторая расслабленно лежала вдоль тела.
Лили глядела на него, пытаясь разобраться в новых для неё ощущениях. Её Лягушонок повзрослел и стал мужчиной. Возможно даже, что это ночь с женщиной у него не первая, и Лили для него не первая женщина, но всё равно Джеймс Поттер – её мужчина.
Осторожно, дюйм за дюймом, Лили выбралась из постели и в раздумье подошла к окну.
Её мужчина. Её Джеймс Поттер. Он так дорог ей, что Лили, не задумываясь, отдала бы за него жизнь. Почему же, почему она не смогла сказать ему три простых слова: «Я люблю тебя»?
Отравляющие токи завладели воображением Лили. И она снова увидела его. Чертов Снейп с его темными искусствами! Он словно надвигался на неё из утреннего белёсого тумана – неуловимый, бесчувственный, уверенный, недосягаемый.
Лили распахнула окно, подставляя лицо холоду, заползающему в теплую комнату и прошептала навстречу северному ветру:
– Я ненавижу тебя, Северус Снейп. Я буду ненавидеть тебя до самой смерти. Будь ты проклят! Я никогда тебя не прощу.