Глава 13 Поттер

Отшатнувшись от Омута Памяти, Лили попятилась, стараясь отгородиться от увиденного хотя бы расстоянием, если уж иначе не получится.
Воспоминание Северуса, вновь превратившись в жидкий сплав, продолжило вращение по часовой стрелке, с виду напоминая не только безобидное, но даже красиво мерцающее облако.
– Финитэ инкантатум!
Взмахом палочки Лили осушила Чашу, оставив ту в девственной чистоте. Достаточно следов, что остались в её душе. Обращенный в зверя Рем был страшен, но он и вполовину не так пугал, как Северус.
Неужели Лили совсем не знала своего друга? Откуда в нём столько холодной ярости, столько обжигающей злости? Спору нет, Мародеры доставали его, конечно, но то, чему Лили стала свидетелем – это уж слишком. Сев хладнокровно планировал убийство. Он, не колеблясь, шёл к цели. И как такое можно понять?
Воображение нарисовало бледное, искажённое ненавистью лицо с фанатичным, жестким блеском в глазах, когда Снейп, почти теряя сознание, не оставлял попыток прикончить Ремуса.
Почему – Люпин? Ведь из Мародёров именно он доставал Северуса меньше всех? Почему он?
Ответ очевиден! Убийство Джеймса, Сириуса или Питера не сошло бы Северусу с рук, в то время как убийство оборотня можно списать на самооборону и несчастный случай. Северус, несомненно, ставил и на то, что Дамблдор, взявшийся незаконно обучать оборотня в школе, непременно постарается прикрыть эту грязную историю из опасений, как бы самому не попасть под следствие Визенгомота. Немаловажно так же и то, что Поттер, как и Блэк, чистокровные, знаменитые, уважаемые в магическом мире, фамилии. В случае смерти Джеймса или Сириуса Принсу-полукровке не поздоровится, в то время как убийство оборотня это почти благое дело. Официально не провозглашалась, но по факту оборотни стояли вне закона, их справедливо считали чудовищами. Даже Лили, не узнай она сейчас, как обстояли дела на самом деле, в случае успешной реализации плана посчитала бы, что состав преступления Северуса весьма сомнителен.
Все отлично знают, как сложно отбиваться от оборотня даже взрослому, опытному волшебнику. Кого бы из судей Визенгомота удивило, что в пылу драки слизеринец всего лишь перестарался, не рассчитав силы?
Почти идеальная месть. Северус заставил бы страдать и Джеймса, и Сириуса, а сам, в худшем случае, удостоился лишь косых взглядов.
Схлестнись Сев с Ремусом в пылу драки, в состоянии аффекта – Лили нашла бы для него оправдания. Как, впрочем, она находила их для него всегда. Но Снейп хладнокровно готовился к убийству, планируя его, как планируют обыкновенную работу. Такое трудно оправдать.
Оставалось найти ответ на последний вопрос – зачем? Зачем Северус поделился с Лили этим воспоминанием? С какой целью?
«Сколько раз? И каким ещё способом нужно тебя унизить, глупая девчонка, чтобы до тебя, наконец, дошло?», – выговаривал строгий внутренний голос.
Жестокий двойник Лили саркастично усмехался ей в лицо.
«Вспомни-ка, что сказал тебе Снейп в вашу последнюю встречу? Да он что только что из своего дома тебя не вытолкал».
«Я сама ушла!», – возмутилась Лили.
«А что тебе оставалась? – голос был беспощаден. – Дождаться пинка под зад от его горбоносого величества? Ладно, положим, ты действительно поспешила, ушла слишком рано, не выяснив отношений до конца. Напомни-ка, милочка, что сделал при встрече наш надменный друг? Попросил прощения? Может быть, постарался объясниться? Пытался как-то наладить ваши отношения? Нет. Он поделится с тобой этими, воистину волшебными, воспоминаниями. Может быть, ты и не знаешь своего друга, солнышко, но поверь, Снейп-то тебя знает, как облупленную. Он угадывает любую твою мысль наперёд того, как она родилась. И он прекрасно отдавал себе отчёт в том, какое впечатление произведут на тебя эти картинки.
Ты же все понимаешь, правда? Тут не может быть двух мнений. Снейп хочет, чтобы ты оставила его в покое, перестала ему навязываться».
От самой себя уши не заткнёшь. Внутренний голос самый жестокий голос в мире, звучит он тихо, а громче не говорит никто.
Лили тихо заплакала, беспомощно спрятав лицо в ладонях. Её внутренний мир продолжал рушиться, разваливаться под напором грубой действительности. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что любить Северуса таким, каким он стал теперь, у неё не получится. Но как жить без чувств к нему – не представляла. Северус слишком долго был частью её души, так же как рука или нога были непреложной частью её тела.
При ампутации жить можно, лишь цельным не будешь никогда.
Лили плакала, горько и почти беззвучно, пытаясь понять, как это – жить без любви к человеку, ради которого дышала семь лет, ради которого стала волшебницей, ради которого закрывала глаза на очевидные вещи, наступала на горло собственным принципам и убеждениям.
«Ничего не поделаешь, Лили, ничего не поделаешь. Кого-то тебе придётся все-таки потерять: его или себя – выбирай».
Боль, терзающая сердце, стала слишком острой, её просто необходимо было выплеснуть, иначе она разорвала бы Лили на части. Под рукой оказалась чернильница, свиток и перо и на свитке словно сами по себе стали возникать зарифмованные строчки:
«На землю белым покрывалом выпал первый снег
Время на миг остановит свой торопливый бег.
Снова одна я останусь в мертвой тишине
Я буду слушать песню, песню – о тебе…
А за окном
моим
пылает парус алый
А за окном
моим
звенит твой голос усталый.
А в окно
моё
все бьётся злая Жар-птица
А ты только сон,
который
только
снится.
Но когда-нибудь мой образ нарисует
Дождь холодный в ночь,
и сердце – околдует.
И в твое окно
слепая
ударится птица
А я стану сном,
который
только
снится…».

У Лили было такое чувство, что в Выручай-Комнату она вошла одним человеком, а вышла другой.
***
Северус дожидался её, стоя у окна в излюбленной позе – со скрещенными на груди руками. Он выглядел собранным, подтянутым и, как всегда, бесстрастным. Молодой колдун пристально глядел, не отводя взгляда. Чёрные, холодные глаза словно вонзались в мозг. Как ни черна была радужка, зрачки казались ещё темнее, они словно источали жар.
Глядя в эти глаза, Лили не могла отделаться от чувства, будто она стоит на краю бездны, раскинув руки в тщетной надежде полететь, а не упасть на дно черноты, не разбиться вдребезги о стылую воду его спокойного равнодушия.
Боясь расплакаться, она поспешила уйти. Сказать ему ей было решительно нечего, а на то, что он станет что-то объяснять, надежды не было.
Вся в расстроенных чувствах, Лили мчалась по коридору, не видя ничего вокруг, пока не столкнулась с Поттером. С разбегу она чуть ли не носом уткнулась ему в мантию. Перед глазами мелькнул яркий, красно-золотистый, галстук.
Тёплые руки Джеймса подхватили её, сначала в заботливой попытке поддержать, а потом лишая возможности уйти.
– Эванс? Вот и попалась! Где ты была? – Джеймс легонько тряхнул девушку. – Почему не пришла в Большой Зал на Распределение?
– Пусти!
Поттер нехорошо ухмыльнулся:
– Сражу же, слово джентльмена! Только сначала отдай мою волшебную палочку.
– Твою палочку? – Лили испуганно заморгала и начала нервно кусать губы.
О! О, господи! Палочка Джеймса!.. Она же так и осталась лежать на перроне, на станции Хогсмеда.
– Ну? В чем проблема? – наседал Джеймс.
– У меня её нет, – вздохнула Лили. – Прости, я её даже не подняла. Я думала…
– Думала, значит? А я-то начал опасаться, что, когда ты видишь своего Нюникуса, ты напрочь теряешь эту полезную способность.
- Джеймс, пусти! Ты делаешь мне больно.
– Я твой друг, Лили, и я, вообще-то, за тебя переживаю. Мы с ребятами все ноги стоптали, разыскивая тебя, носясь по Хогвартсу и его окрестностям. Слизеринские упыри открыли охоту на магглов, а ты таскаешься Мерлин зная где!
– Извини, я не подумала, что заставляю кого-то беспокоиться. А твоя палочка… Прости меня, Джеймс! Прости. Я не хотела…
– Ладно, забудь. Я уже решил эту проблему.
– Как?
– Манящие Чары способны на многое, – Джеймс продемонстрировал волшебную палочку и снова спрятал её в рукаве мантии. – Но вернёмся к исходной точке разговора: где ты была, Эванс?
– В Выручай-Комнате. Нужно было время, чтобы успокоиться и побыть одной.
– Одной? – насмешливо протянул Поттер.
– Подозреваешь, что я пряталась там со Снейпом?
– С Нюникусом? Фу! – Джеймс сделал вид, что его тошнит. – Только ты могла позариться на его серые подштанники. Итак? – небрежно привалившись плечом к стене, Поттер выжидающе глянул на Лили. – После того, как ты прилюдно унизила нас с Сириусом, вы решили с Блевотником отметить это события в приватной обстановке? Ну, рассказывай, рассказывай. Я весь – внимание…
– Снейп рассказал мне, что Люпин – оборотень. Я ему сначала не поверила, тогда он поделился воспоминаниями.
– Гнильцо! – сжал челюсть Поттер. – Сириус прав, долго держать язык за зубами эта падаль не умеет.
– Сев знал, что я никому ничего не скажу.
– Надо же, пророк какой выискался! А я вот далеко не уверен, что ты не проболтаешься… да хоть той же Алисе!
– Я знаю, что не уверен. Если бы ты мне доверял, не скрывал бы это от меня…
– Это не моя тайна.
– Ага-ага, конечно-конечно. С легкомысленной глупенькой Эванс можно делиться лишь детскими шалостями…
– Если бы оборотнем был я, сказал бы тебе об этом первой, – кривовато ухмыльнулся Джеймс. – А тут только Люпин мог решать, кому говорить, а кому – нет.
– Да ладно. Я не в обиде.
– Отлично! Я тоже постараюсь забыть, как ради Нюниуса ты оставила валяться в пыли мою палочку. И как эффектно стремилась доказать ему, что на самом деле ты очень крутая рыжая малявка.
– Я не малявка!
– Эванс, палочка волшебника эта часть его души. Неужели я заслужил такого обращения?
– Не преувеличивай. Я, конечно, поступила некрасиво и повторяюсь – мне жаль. Чем искупить мою вину, Джеймс Поттер?
Тот на мгновение притворился, что задумался, приняв глубокомысленный вид.
– Меня, во искупление вины достаточно поцеловать. А вот с Сириусом сложнее. Придётся принести ему искреннее извинения и благодарность.
– Насчёт извинений всё понятно. Благодарить-то мне его за что?
– Как это – за что? Он же не оторвал тебе голову? Даже не попытался.
Лили покачала головой:
– Не могу передать словами всей глубины моей благодарности. Нет в мире таких слов. И не будет.
– Шутки – шутками, но в следующий раз, когда тебе придёт охота разбрасываться проклятиями, Эванс, лучше бросай их в меня, а не в моих друзей.
– Тоже мне нашёл бедную овечку, – презрительно фыркнула Лили. – Твой Сириус.. да козел он, твой Сириус! Если бы не ты, Блэк бы ровным ковриком меня по перрону раскатал без малейшего угрызения совести. Только благодаря вашей возвышенной дружбе меня не прокруциатили по полной программе, как принято в их славном, благородном семействе. «Чисты навеки», – вашу мать!
– Ты не права. Сириус не такой, как все Блэки. Он никогда не поднял бы на тебя руку.
– Да неужели?! – зелёные глаза Лили гневно сверкнули, как у рассерженной кошки. – Чем я для него отличаюсь от Северуса? Прошлогодняя сцена у озера была просто отвратительна. Вы все были отвратительны. И ты не менее остальных.
– А ты до сих пор полна праведным гневом за свершенные нами неправедные поступки? Как ты сурова, моя прекрасная воительница! Может, уже снесёшь обиду, Эванс?
– Нападать четверым на одного – подло.
– По меньшей мере – неспортивно, – неожиданно согласился Джеймс.
– Вы начали первыми. Вы напали на Северуса со спины! Вы унизили, оскорбили его!..
– А он наслал на меня темное проклятие.
– У тебя была всего лишь царапина!
– Я устал доказывать тебе очевидное, Эванс: твой несравненный Снейп – полный отстой. Не потому, что он не нравится мне лично, или мы не ладим с ним первого курса; не потому, что мы влюблены в одну и ту же девушку, и он ухитрился нагадить всем, кто мне дорог, включая тебя. А потому что он на самом деле редкостное дерьмо, – холодно отчеканил Джеймс. – Наше поведение там, у озера, не выдерживает критики, но, могу тебя заверить, Снейп проделывал вещи и похуже. Маленький змеёныш давно вырос в довольно крупного, ядовитого гада. Не понимаю, неужели то, что случилось в Блэквуде, до сих пор не отрезвило тебя?
Лили отшатнулась.
– Откуда ты знаешь? Сириус!.. – прошипела она. – Ну конечно – Сириус! Давно?… Давно ты знаешь об этом, Джеймс Поттер?
Джеймс покивал:
– Весь август изображал невидимого рыцаря под твоим окном, Лили Эванс, как раз в компании ненавистного тебе Сириуса Блэка. Не досыпал, не доедал, почти не летал на метле…
– И зачем ты мне об этом сейчас говоришь? – с вызовом спросила Лили.
– Из корыстных побуждений. За свершённые подвиги по законам жанра прекрасная принцесса всегда благодарит храброго рыцаря поцелуем.
– Не будет тебе поцелуев, Поттер. Я с почти женатыми мужчинами даже из благодарности не целуюсь.
– Так я как раз свободен. Не было никакой помолвки, Эванс. Я тебе наглым образом наврал.
– А это зачем?
– Мне до чертиков надоело ревновать тебя к Блевотнику, и я решил заставить тебя немного поревновать меня к Марион.
– Ты не устаёшь меня удивлять.
– Сам себе частенько удивляюсь. Не смотри на меня так. Не одной же тебе дурака валять, Златовласка? Ну да, я надеялся, что если заставлю тебя немного поревновать, это выровняет мои шансы с Блевотником. Но куда мне против Снейпи? – сокрушенно развел руками Джеймс. – Наверное, следует научиться виртуозно готовить яды и начать создать проклятие, растворяющее людей будто кислотой. Ну, а на закуску, закрутить роман с Малфоем…
– Нет у Сева с Малфоем никакого романа!
– Это он тебе так сказал? – наивно захлопал ресницами Поттер. – Ну, если Снейп так сказал – значит, так и есть. Соврать-то честный и благородный Снейп не может. Эванс! – поменял тон Поттер, голос его зазвучал резко, почти зло, – извращения любого рода лежат в основе темной магии, наряду с жертвоприношениями. А твой драгоценный друг не просто состоит в ку-клукс-клановской секте Чистокровных, он – в ближнем круге.
– И что это значит?
– Ничего хорошего. Случайных, непроверенных людей там нет. Ближний круг это особо приближенные лица проклятой твари, которая, под предлогом того, что, якобы, хочет укрепить устои магического сообщества, на самом деле разъедает его, как ржавчина. Один за другим гибнут люди. Гибнут страшной, мучительной смертью, против которой не помогает ни маггловская медицина, ни магия. Совершенные зелья, заставляющие кости выходить из тела, дробясь и ломаясь. Зелья, против которых нет антидотов. Именно твоего Снейпа подозревают в их создании! Послушай, Лили, – Джеймс положил ей руки на плечи. – Я, конечно, ревную, но дело не только в ревности. Если бы я знал, что с тобой будет всё хорошо, я не стал бы мешать. Но тебе не может быть с ним хорошо. Когда ты, наконец, увидишь настоящего Снейпа, ты сама же, первая, отвернешься от него. Не знаю, когда это произойдет, но произойдёт непременно. Я подожду. Потому что это нужно будет нам обоим в равной степени – и тебе, и мне. Потому что я не только влюбленный баран, я ещё и твой друг. А друзья для того и нужны, чтобы разделять и горе, и радость. И даже последствия ошибок.
Слова Джеймса одновременно и трогали Лили и вызывали странное, не слишком приятное чувство, будто она ему должна, а платить ей нечем.
– Мир не такой, каким представлялся нам с тобой в детстве, – продолжил он говорить. – Слово «жестокость» не просто слово. За ним часто стоят действия, от которых у нормального, психически здорового человека всё внутри переворачивается. За ним стоят бесчисленные жертвы.
– Быть жертвой ужасно унизительно, – опустила голову Лили. – Это чувство беспомощности, загнанности и невозможность что-либо изменить.. это даже страшнее самой боли. В Блэквуде я поняла – плохие вещи могут случаться и с хорошими людьми. Ненужно быть в чем-то виноватой, чтобы столкнуться с маньяком в темном переходе. Моя вера в незыблемость мира рухнула. Я просто не знаю, как жить дальше с новым видением. Я не могу передать это словами, Джеймс и мне страшно. Мне теперь почти все время страшно. Я смотрю на Сириуса, а вижу Беллу, её отца, слышу их голоса, их смех и теряю голову от страха! Мне даже поговорить ни с кем об этом было нельзя. Они мне угрожали и…да, я боялась! Боялась, что если кому-то скажу, они сделают с моей семьёй что-то плохое. Я чувствую себя ужасной трусихой, но ничего не могу с этим поделать!
– Посмотри на меня, Лили, – теплые пальцы Джеймса коснулись девичьей щеки, смахивая с них слезинки. – Всё будет хорошо, я тебе это обещаю. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось, верь мне.
– Это отвратительно, быть такой слабой и бесполезной!
– Ты не слабая и не бесполезная. Кто угодно на твоём месте испугался бы. Я… я видел на что способны драккловы твари! Слышала о Слэттери? Чарли Слэттери? Он пытался протащить какой-то закон о магглах, вставший этим фанатикам поперёк горла. В чём была суть я, по правде сказать, не в курсе, – всегда считал бумажную министерскую волокиту скучищей. Знаю только, что они пытались давить на Чарли, а он не подчинился, – Лицо Джеймса гневно скривилось. – А ведь он писал заявление в аврорат о том, что ему угрожают! Но там, за «неимением состава преступления» ничего не сделали. Ни-че-го! Даже охраны дополнительной к его дому не выставили.
Мракобесы убили всю его семью: самого Чарли, его жену Астрид и их дочерей. С Чарли расправились последним, после того, как его жену с детьми прикончили у него на глазах. Младшей девочке не было и десяти, а жена Чарли, – Джеймс сжал кулаки, – была беременна на восьмом месяце… Не очень-то утешительно звучит, да? – криво усмехнулся Джеймс. – Да я и не пытаюсь тебя утешить. Я хочу, чтобы ты не сомневалась – опасность реальна, и угроза – страшна. Кто предупреждён, тот вооружен. Но просто так мы не сдадимся. Мы будет драться.
– Но это не твоя война, Джеймс. Ты не должен. Тебе незачем влазить в это дело.
– Я уже влез. И это – моя война! Нельзя оставлять зло безнаказанным, оно от этого борзеет. И ещё, Лили... жену Слеттери убило не проклятие, а зелье. На бутылочке, найденной Гидеоном Пруэттом, было имя Снейпа.
– Этого не может быть! Северус не ангел, но это… если так уверены в его вине, почему аврорат не предъявил ему официальных обвинений?!
– Потому что официально нас там не было и быть не могло, мы несовершеннолетние, забыла? А те, кому мы передали улики, дело попросту замяли. Министерство коррумпировано. Ладно, верить или не верить, дело твоё. Но пообщей мне, что будешь осторожна с этим типом?
– Обещаю, – кивнула Лили. – Джеймс! – спохватилась она. – Который час?
Рот Поттера растянулся в привычной, широкой, жизнерадостной ухмылке:
– Вспомнила, наконец, о Ремусе? Не волнуйся. Ещё успеем надрать слизеринцам задницу!