Глава 30 Первый снег

– Эй, Эванс!
Услышав привычный окрик, Лили, вместо того, чтобы остановиться, прибавила шаг.
Говорить ни с кем не хотелось. Особенно – с Мародёрами. И уж совсем особенно – с Джеймсом.
Поттер всё равно собирался её догнать, но Сириус удержал друга, тихо что-то ему сказав. Лица у обоих парней были хмурыми и напряжёнными.
Поднявшись в спальню, Лили попыталась отвлечься, заняв себя чем-нибудь полезным. Она села было готовить эссе по рунам, но сквозь древние знаки то и дело проглядывали чёрные, злые глаза Северуса. Взгляд его был насмешлив и печален, усмешка – ядовита.
Лили спрятала лицо в ладонях. Казалось, она заболевает.
Она была противна сама себе. Ну что же за слабость такая? Что же ещё такого мог сделать Северус, чтобы Лили смогла, наконец, вырвать его из своего сердца? Как же она хотела, чтобы имя его не звучало для неё музыкой, чтобы, приходя туда, где можно ненароком его встретить, не начинать сразу же искать его взглядом.
Та ненависть, которую Лили сейчас к нему испытывала, не могла её утешить – она была оборотной стороной любви.
Лили хотела научиться ничего не чувствовать. Но возможно ли это? Пока не получалось.
– Судя по выражению твоего лица, ты опять пообщалась со Снейпом? – раздался голос Алисы.
– Как ты догадалась? – не без сарказма полюбопытствовала Лили.
– Выглядеть такой потерянной и загнанной никто, кроме него, тебя не заставит. Лили, признайся, тебе нравится, что он тебя мучает? Давно ты полюбила роль жертвы?
– Я не жертва, – вскинулась Лили.
– Посмотри, наконец, правде в глаза: твой Северус – садист. Неужели ты этого не видишь?
– Если честно – не вижу.
– Лили! Я терпеть его не могу потому, что он один из их тех людей, которым постоянно необходимо испытывать и причинять боль. Тебе такие люди нравятся?
– Не нравятся. Но, к твоему сведению, Сев не такой.
– Это не любовь, Лили, – вынесла суровый вердикт Алиса. – Это – маразм. Просто зависимость какая-то, как у маггловских наркоманов.
– И судя по всему у меня сейчас ломка, – невесело засмеялась Лили, сдувая с лица упавший локон. – Алиса, Сев, конечно, тяжелый человек, но он не такой, как ты думаешь.
– Да твой Сев выпивает из тебя жизнь, как вурдалак! Вурдалак он и есть. Ты, всегда такая жизнерадостная, весёлая, самоуверенная – гаснешь, как свеча, стоит вам только побыть вдвоём несколько минут. Зачем тебе это, Лили?
– Мы знакомы с ним с девяти лет. Если вообще кто-то и знает Северуса, то это я. Можешь мне не верить, считать меня дурой, но если он кого-то и любит в этом мире, то это меня. Я это знаю точно. Потому мне так тяжело принять его выбор. То, что он делает со своей жизнь, с собой, это… да это просто пассивное самоубийство! Глядеть на это невыносимо, а что-то изменить я не в силах. И если я ещё как-то могу смириться с мыслью о том, что мы с ним не будем вместе, то принять то, что он добровольно уничтожает свою душу и тело это… это невероятно тяжело. Правда! Если моя любовь, мои слезы, моя боль могут хоть как-то задержать его падение – я готова платить эту цену. Эту – и любую другую. В Северусе есть хорошие стороны. Я не придумала их, я их видела. И эта, лучшая часть его души, которая с каждым днём всё уменьшается, будто шагреневая кожа, она всё же стоит того, чтобы за него бороться. Я никогда не перестану в него верить, Алиса. Наверное, я буду верить в него даже тогда, когда любить уже не смогу.
– Зря ты рвешь сердце, подруга. Твой Северус точно каменный. Такого ничем не проймёшь.
– Зато то, что вырезано в камне, способно пережить века.
Алиса всплеснула руками:
– Ты безнадёжна. Хочешь, символически говоря, испить чашу сию до дна? Пей. Я умываю руки. Можешь сохнуть и дальше по своему патлатому, злобному, кровожадному Снейпу, игнорируя других классных парней.
Алиса, присев рядом, обняла Лили за плечи. А вот делать этого точно не стоило, потому что подобное участие иногда ломает какую-то платину в душе и боль начинает извергаться наружу, точно гной из прорвавшегося абсцесса.
Лили так горько и беззвучно заплакала, что Алиса даже растерялась.
За всё время их знакомства Алиса никогда не видела, чтобы её подруга плакала. Эванс смеялась, огрызалась, кокетничала напропалую, влипала во всевозможные истории, могла взбесить кого угодно, служила поводом для сплетен и тайной зависти. Но заходиться в беззвучном, безнадёжном плаче?.. Это казалось противоестественным, точно солнечное затмение в полдень.
– Ох, Лили, Лили, – прошептала Алиса. – Быть твоему Северусу в Аду. Это уж точно.
***
– Привет, Эванс. Ты в порядке?
Приветствовал Поттер Лили утром перед кабинетом Трансфигурации.
– Привет. В полном.
– Вчера вечером у тебя был неважный вид.
– То было вчера вечером. А сегодня утро. И всё хорошо.
– Ещё раз увижу тебя в таком состоянии, клянусь, надеру твоему драгоценному Нюникусу зад.
– Сделай мне одолжение, – сузила глаза Лили, – держись от его задницы подальше. А то – мало ли что?..
– Опасаешься, что, отчаявшись заручиться твоим вниманием, лишённый надежды отведать твоего божественного тела, я покушусь на сомнительные прелести Снейпа?
– Очень рада, что Севу не грозит искушение в твоем лице.
Зайти в класс Лили помешало плечо Джеймса, внезапно преградившее ей дорогу.
– Эванс?..
– Поттер?
– Выкладывай, что там у вас приключилось. Сириус говорит, что Нарцисса сама не своя, ты на себя тоже не похожа... что там натворили Вальпургиевы Рыцари?
– Я дала слово молчать.
– Во имя всеобщего душевного спокойствия это слово, увы и ах, тебе придётся нарушить. Ты меня знаешь – я не отстану. Кстати, когда дело касается чужих тайн я – могила. Ну, же, Эванс? Мне необходимо знать, что с вами случилось. Я устал воображать всякие ужасы, устал испытывать чувство вины за то, что отпустил вас одних.
– Ладно, Джеймс, – сдалась Лили, – расскажу. Ты ведь действительно не отстанешь, – она понизила голос до шепота, так, чтобы кроме Джеймса её никто не мог услышать. – На вечеринке у Рыцарей мы с Нарциссой застукали Розье с Регулусом.
Джеймс смотрел на Лили, ожидая пояснений.
Лили смотрела на Джеймса, в надежде, что он уже все понял.
– Застукали – за чем? – уточнил он.
– За тем!
– В смысле?..
– Поттер, ты!.. Целовались они друг с другом! Любовь у них!
– Вот дракл взрывастый!
– Смешно, правда? Мы с Нарциссой, как идиотки, пошли копать компромат на Малфоя, чтобы она могла соединиться с любовью всей своей жизни, и всё для того, чтобы воочию убедиться, что любовь всей её жизни таких жертв не стоит. Нас ждал большой-большой и отвратительный сюрприз, на фоне которого гадкий Люциус Малфой выглядел белым и пушистым, невинным, яки агнец божий.
– Ну, про божьего ты, пожалуй, загнула… хотя опытным путём подтвердилось, что Малфой скорее баран, чем овца.
– Как-то так, – кивнула Лили. – Приходится признать, что результат нашей вылазки не утешителен. Малфой вынужденно реабилитирован, а вот Регулус подтвердил всеобщий постулат о том, что мальчики-Блэки неспроста такие смазливые. Кстати, а Сириус по отношению к тебе никогда не проявлял подозрительной нежности?
– Ты дура что ли, Эванс? – поиграл желваками Поттер.
– Прям таки и дура? А чего это вы с ним всё время по ночам вдвоем в лес сбегаете? Чем вы там занимаетесь? – насмешливо протянула Лили, кокетливо поглядывая на Поттера из-под длинных ресниц.
В глазах Джеймса заплясали злые-презлые, вредные чертики.
– Предположим, дружба с Сири у нас куда нежнее, чем все предполагают. Что дальше?
– Дальше? Ну, что дальше? Дальше я постараюсь быть толерантной. Мы друзья, как никак. Тебя даже по-своему можно понять – Сириус такой красавчик. Как против него устоять? А вот Сириуса понять сложнее. Полагаю, Блэк просто не бескорыстен в демонстрации своей привязанности. Он не столько хочет твоего сочного молодого тела, сколько… ему просто негде жить и нужно что-то есть.
– Я когда-нибудь оторву тебе голову, Эванс, стерва ты такая! Чтобы больше я от тебя подначек на наш с Сириусом счёт не слышал, ясно?
– Ясно-ясно. Хотя, чего это ты так бесишься? Можно подумать, что в моей шутке есть доля правды?
– Эванс!!!
– Поттер?..
Джеймс навис над ней, сокращая разделяющее их расстояние до минимума.
Лили почувствовала тепло его тела и неожиданное ощутила острое желание, чтобы он поцеловал её. Прямо здесь и сейчас.
– Тебе нравится Сириус, Эванс?
– Сириус всем нравится, Поттер.
– Может быть тогда l'amour à trois поможет достойно всем нам выйти из положения?
Появление МакГоногалл избавило Лили от необходимости отвечать.
И это было у лучшему. Бог знает, до чего бы они так договорились.
***
Так уж обычно повелось – не задался день с утра, так и пойдёт дальше, через пень на колоду.
Всё валилось у Лили из рук, шло не так как надо, как хотелось бы. Окружающие казались недружелюбными, задания – непосильно сложными. Необходимо было научиться превращать, а по-научному, трансфигурировать, человека в предмет размером существенно меньшим, чем он сам. В отличии от Поттера, Блэка, даже Мэри, Лили в трансфигурации была не сильна. Что-то в ней отказывалось верить в возможность превращения живой материи в неживую. По закону сохранения энергии это выглядело невозможным, и в мозгу юной волшебницы словно стоял блок, мешающий магии действовать.
Ко всему прочему Минерва МакГоногалл отнюдь не была любимым преподавателем, злая кошка постоянно цеплялась к Лили. То МагГоногалл не нравились свободно струящиеся по плечам волосы, то короткая юбка, которая, по справедливости сказать, действительно была коротковата, но что поделать, на дворе конец семидесятых, ультро-мини на пике моды.
Лили нравилось, как красиво выглядывают её стройные ножки из-под клетчатой плиссированной юбки, нравились жаркие взгляды, которым провожали её парни.
МакГоногалл критиковала всё – её духи, блеск для губ, походку. Лили словно бы олицетворяла для профессора Гриффиндора всё то, что та в тайне недолюбливала, даже презирала – женственность, кокетливость, очарование.
Наверное, старой деве потому так нравилось превращать ежей в подушечку для булавок, что неживое ей было ближе живого.
Занятия у Грюма были ничуть не лучше, чем уроки у МакГоногалл. Даже хуже. Чем чаще Лили сталкивалась с этим человеком, тем больше уверялась в своём мнении о том, что он псих. Он, в авроры-то, наверное, подался лишь для того, чтобы безнаказанно измываться над другими.
Так случилось, что, погруженная в свои переживания, Лили позволила себе пропустить несколько факультативных занятий по ОФ, посчитав, что ничего страшного не случится.
Аластор Грюм считал иначе.
– Мисс Эванс? Вы не были с нами на двух предыдущих встречах. Почему?
– Плохо себя чувствовала, – решилась соврать Лили.
Жесткие прямые брови аврора сошлись над переносицей.
– Но другие занятия вы посещали?
«Так это уроки, от них мой аттестат зависит», – вертелось на языке.
– Вы, я вижу, полагаете, что можете приходить, когда пожелаете, и уходить, когда захотите? Не так ли, юная леди?
– Разве вы сами, профессор, не говорили о том, что членство в Ордене – это добровольно?
– Добровольно-то добровольно, но вы, мисс Эванс, уж решите для себя, с нами вы или нет. Мы здесь, знаете ли, не в бирюльки играем. Грядёт война. Вы должны были принести мне сведения, а вместо этого исчезли. Избегаете меня, да ещё позволяете себе стычки со слизеринцами у всех на виду.
– Я не…
– Мне доподлинно известно, что вы посещали закрытую вечеринку Вальпургиевых Рыцарей. И если вы пошли туда не с целью добычи сведений, то, спрошу я вас, зачем вы туда пошли? – угрожающе навис над ней аврор. – Я жду ответа, мисс Эванс.
– Я не… я не обязана перед вами отчитываться!
– Назовите мне имена их тех, кто присутствовал там!
– Нет.
– Вы никого не узнали?
– Узнала.
– Тогда в чём причина?
– Причина в том, что я не хочу называть вам имена тех, кто там был.
– Вы дерзите?
– Вы не оставляете мне выбора, сэр.
– Мисс Эванс, вы забываетесь. Вы сами приняли решение присоединиться к нам. Не так ли?
– Приняла. Я искренне хочу делать то, что считаю правильным. Но моё решение не даёт вам право помыкать мной и оскорблять меня. На занятиях я ошибаюсь не чаще Дорказ или Марлин, но вы постоянно треплете именно моё имя! Может быть, причина как раз в том, что, в отличии от большинства присутствующих я не чистокровная? Даже не полукровка?
– А может быть, причина в том, что ни Дорказ, ни Марлин, не позволяют себе нарушать дисциплину и оспаривать мои слова? Ни Дорказ, ни Марлин не водят дружбу с сомнительными личностями?
– Если мои друзья вам не по душе… простите, сэр, но я из-за этого не оставлю тех, кто мне дорог.
– Вы всё сказали, мисс Эванс?
– Если вы считаете меня неблагонадёжной, я покину Орден, мистер Грюм.
Губы аврора сжались в тонкую упрямую линию:
– Значит, пусть другие рискуют шеей, защищая ваш зад? Что ж, предлагаю не тратить наше взаимно драгоценное время и расстаться прямо сейчас.
Грюм указал Лили на дверь.
Никто не вступился за неё, не возразил, не оспорил его решение. Даже Джеймс молчал.
А чего она ожидала? Те, кто служил под началом Аластора должны быть похожими на муравьёв в муравейнике: каждый предан своему делу, каждый занимает строгое положение в четко выстроенной иерархии, каждый выкладывается на полную катушку, но при этом он не личность – лишь кирпич в общей кладке. Кирпич, из которых возводится новая несокрушимая цитадель.
Расстроенной и рассерженной Лили не хотелось возвращаться в гостиную Гриффиндора. Она решила выйти на улицу, подышать свежим воздухом, развеяться, успокоиться.
Несмотря на то, что стрелки на часах ещё не достигли отметки шесть, уже темнело, но дворе было многолюдно. Выпавший снег преобразил усталый от слякоти мир. Он укрыл верхушки деревьев белыми шапками, нарисовал мягкие волны на горах, превратил все вокруг в волшебное, искрящиеся в лунном свете снежное поле.
Отовсюду звенели голоса, слышался беззаботный, радостной смех. Ребятня возилась в снегу, с наслаждением валяя друг друга в сугробах.
Что-то холодное и мокрое плюхнулось Лили на шею и сползло за воротник, заставляя чертыхнуться перед тем, как повернуться к неожиданному обидчику. Сердце забилось тише и быстрее, словно зверёк, внезапно угодивший в лапы хищнику.
Небрежно прислонившись к косяку, зябко кутаясь в щегольской шарф, на Лили смотрел Эван Розье:
– Привет, солнышко.
Лили поспешила вытряхнуть быстро тающий снег.
– Уже и солнышко? Сударь, да вы сама любезность и доброта.
– Видела бы твоё своё лицо, Эванс, – рассмеялся Розье.
– Наколдуй мне зеркало, я с радостью на себя посмотрю.
Осторожно нащупав палочку за обшлагом рукава мантии, Лили вся подобралась, как кошка, готовая в любую минуту отпрыгнуть.
Розье отлип от стены, лениво сделав несколько шагов вперёд.
Они с Лили смотрели друг другу прямо в глаза, смотрели в упор.
Лили отметила про себя, что у нового испечённого слизеринского принца опухшие веки и лихорадочный, воспаленный взгляд.
– В прошлую нашу встречу ты меня оскорбила, солнышко, – процедил он сквозь зубы.
– И что дальше? – строптиво тряхнула головой Лили.
Розье снова двинулся на Лили, вынуждая её отступать до тех пор, пока стоящее за спиной дерево не сделало дальнейшее отступление невозможным. Кончик его палочки грубо упёрся Лили в шею, заставляя запрокидывать голову. Даже не учитывая волшебные свойства магического оружия достаточно просто посильнее ткнуть этой острой деревяшкой в нежную ямку между ключицами – и всё.
Лили нервно сглотнула, глядя на молодого человека снизу вверх:
– Чего ты от меня хочешь, Розье?
Он склонился к самому её уху и выдохнул:
– Хочу знать, зачем вы с Нарси пришли в клуб?
– Хочешь знать, спроси у неё.
Давление на палочку усилилось, причиняя боль.
– С дорогой кузиной мы побеседуем чуть позже. А сейчас я спрашиваю тебя.
– Иди к чёрту, Розье.
– Спрашиваю в последний раз. И советую, как следует подумать, стоит ли твоё молчание возможных неприятностей.
– Ты не посмеешь…
– Не посмею – что?.. Убить тебя прямо здесь и сейчас? Не посмею, конечно. А вот применить Империо, отвести подальше в лес и грубо отыметь как течную сучку – это мне по силам и по вкусу, чтобы ты там о моих наклонностях не думала. Итак, последний шанс, солнышко: зачем вы с Нарциссой пошли в наш клуб?
Открывающаяся перспектива Лили не радовала. Она поняла – Розье не шутит. Взгляд его сделался жестким, странно-стеклянным, почти бессмысленные.
Опустив ресницы, чтобы не видеть тонкого, породистого, юного, но уже с печатью порока, лица, Лили тихо процедила сквозь зубы:
– Нарцисса хотела встретиться с Малфоем.
– У кузины была тысяча возможностей поговорить с женихом, которого, к слову сказать, она на дух не переносит. Зачем ей было переться в этот рассадник дерьма?
– Может быть, хотела понаблюдать наречённого в естественной среде обитания? – ядовито заметила Лили.
– Абсурд.
– Если бы ты больше интересовался женщинами, Розье, то знал бы, что очень многие, логичные, с женской точки зрения, поступки, в глазах мужчин выглядит абсурдом.
– Пусть так. Ты-то, солнышко, зачем за ней увязалась, а?
Лили крепче сжала палочку в ладони, осознавая, что надо действовать прямо сейчас. Надежды на то, что, дружески поболтав, Розье отпустит её, было мало.
– Была должна ей услугу за услугу.
– И какую же услугу ты ей задолжала?
Невербальный Ступефай ударил Розье в живот, заставляя согнуться перед тем, как рухнуть на землю.
– Экспелиармус! – уже вслух выкрикнула Лили. – Инкарцеро!
– Чтоб ты сдохла, Эванс, – яростно прошипел Розье, глядя на неё с ненавистью.
– Фу, как грубо, – пожурила его Лили. – Стоит только леди не оправдать ожидания джентльмена хоть немного, как он сразу же спешит проститься с хорошими манерами.
– В следующий раз я не буду с тобой таким добрым, леди.
– До следующего раза ещё дожить нужно, сэр.
– Неужели ты меня сейчас Авадой приласкаешь, Эванс? – скалился в усмешке слизеринец.
– Ну, авадой – не авадой, – Лили присела рядом с ним на корточки, – но приласкаю. Говорят, ласки мугродья смертельны для нетрадиционно ориентированного чистокровного мага?
Розье насмешливо скривил губы:
– Давай, валяй. Проверяй.
Лили вздохнула.
– Конечно, я тебя не трону. Я же не какая-нибудь злая ведьма из ледяного подземелья.
– Эх! А я-то уж надеялся умереть со вкусом.
– Лучше воспользуюсь твоим беспомощным положением и принесу свои извинения. Прости меня, Розье, я была не права, выкладывая вашу с младшим Блэком тайну на весь Хогвартс. Обещаю в дальнейшем хранить молчание на этот счет везде и всюду. И пусть друзьями мы с тобой никогда не будем, зато можем попросту позабыть о существовании друг друга. Идёт?
– Нет.
Лили надеялась на другой ответ.
– Я такая незабываемая?
– Размечталась!
– Значит, враги? – нахмурилась Лили.
– Хочешь мира, Эванс?
– Предположим. Назовёшь цену?
– Ты знаешь, что Регулус влюблён в Нарси.
Лили передёрнула плечами, поморщившись:
– После ваших с ним страстных лобзаний я в этом не уверена. И мне кажется пошлым обсуждать с тобой эту тему.
– Со мной и не надо. Убеди Нарциссу поговорить с Рэггом, выслушать его.
– Ну уж нет!
– Вот так просто, нет – и всё?
– Не полезу я в это дело.
– Окажи мне эту услугу и, даю тебе слово, можешь ходить по Ховгартсу не опасаясь получить от меня удар из-за угла.
Лили неопределённо покачала головой:
– Что я ей скажу?
– Ну, найти нужные слова. Скажи, что Рэгг любит её. Скажи, что то, что вы видели, мол, не имеет значения. Вроде как мы с ним оба напились, не помнили, что творили и всё такое прочее.
– Я бы на такое не купилась.
– Просто попроси её поговорить с ним. Большего с тебя не требуется.
– Нарциссу все равно выдадут замуж за Малфоя, так зачем вносить в её душу смятение? Я не хочу бередить затягивающиеся раны, Розье. Пусть всё остается, как есть. Так лучше.
– Для кого?! Уж точно не для Рэгга! Его страдания ничего не значат?
– Для меня – нет, – призналась Лили.
– Это моя вина в том, что между Рэггом и Нарси пробежала черная кошка. Я хочу все исправить. Ну, гоблин!.. Ты же благородная грифиндорка! Ты должна помочь.
– Я так не думаю, месье.
– Значит, нет? – зло сощурил он глаза, которые сразу словно подёрнулись изнутри инеем.
Лили вздохнула.
– Не кипятись. Передам я Нарциссе твоё послание. Считай, что мы договорились, Розье. Я поговорю с Нарциссой…
– А я приму твои извинения.
– Если сейчас я сниму заклятье и отдам тебе палочку, слизеринец, могу я рассчитывать на то, что ты не ударишь мне в спину?
– Даже и не знаю… – уголки его рта снова вздрогнули в глумливой ухмылке. – Проверь.
– Финита инконтатум. Держи свою палочку, Розье. Если, конечно, не побрезгуешь взять в руки то, чего касались руки грязнокровки.
– Потерплю как ни будь. Просто позже вымою все с щелоком и обо всем забуду.
Розье поднялся с земли, отряхивая с мантии снег.
– Змеёныш, – окликнула его Лили. – Скажи, ты действительно жаждешь моей смерти? Ради чего вы, темные маги, убиваете людей? Ради чего сами готовы умереть?
Он склонил голову набок, насмешливо глядя на Лили.
– Когда смотришь на твою конфетную внешность, Эванс, не думаешь, что в этой головке роятся мысли. Что они вообще умеют думать.
– Вот уж спасибо!
– На твой вопрос отвечать?
– Будь добр.
– Мы чистокровные – клан обречённых. Наши родители растят нас порочными эстетами, воспринимающими нормальность, как отклонение. В наших генах с рождения заложена пагубная магия и мы просто следуем заложенной в нас программе самоуничтожения. Вот и всё. Что же касается моего желания убить тебя? Нет, пожалуй, убить тебя я не хочу – я хочу тебя убивать. Медленно. Со вкусом. Снимая с твоей души, словно стружку, одно за другим, все моральные принципы, убеждения и верования. Мне понравится погружать твою душу в грязь, раз за разом, все глубже и глубже, до тех пор, пока она окончательно не утонет в разврате. Я хочу, чтобы ты в итоге жаждала смерти так же, как жажду её я. Я бы с наслаждением растёр твою душу в пыль между своими ладонями, вдохнул её аромат, полный растраченного впустую солнечного тепла. Я хочу, чтобы твою душу терзали те же демоны, что и мою, чтобы ты лечила их так же, как я – Круциатусами. Думаешь, боль – это наказание? Это дар. Только чувствуя боль в собственном теле, понимаешь, что ещё жив.
Лили смотрела на Розье широко открытыми глазами.
Ей было холодно. А вокруг – так темно.
– Чего ты молчишь, гриффиндорка?
– Нечего сказать. Вы, чистокровные, вырождаетесь и сами понимаете это. На самом деле такие как я должны были бы стать для вас глотком свежего воздуха, но вы уничтожаете нас. Потому что боитесь дышать, боитесь жить.
В глубине серых глаз юноши плясали отблески огней, и этот теплый коньячный отблеск во льду завораживал Лили. Ох уж эта обманчивая теплота тигриных зрачков, обманчивая мягкость бархатистых лап, таящих когти.
Лили понимала, что это опасная игра, она одновременно и пугала, и увлекала её. Это завораживает – идти над пропастью с завязанными глазами, без уверенности, что следующий твой шаг не придётся на пустоту.
Лили подошла к Розье, и заглянув ему в глаза, ласково провела ладонью по его щеке.
– Иногда это действительно здорово спустить своих внутренних демонов с поводка. Беда лишь в том, что, раз разрушив клетку обратно их уже не загонишь. Храни тебя бог, бедный юноша.
Она легко коснулась губами его холодной и гладкой, как мрамор, щеки.
Как ни странно, Розье не отстранился, не оттолкнул Лили. Он просто стоял и смотрел на неё. Выражение его лица было странным, горьким, как у грешника в аду, которому показали кусочек рая, но лишили возможности даже надеяться когда-нибудь попасть туда.
– Когда-нибудь я убью тебя, Эванс.
– Может быть.
– Я убью нас обоих.
– Возможно.
– Разве тебе не страшно, гриффиндорка?
– Страшно, не страшно, а что это меняет?
Розье, круто развернувшись на каблуках, двинулся в сторону Хогвартских ворот. Какое-то время Лили прислушивалась, как хрустит снег под его ногами.
Сердце болело, глаза щипало от непролитых слёз. То, что когда-то обещало стать сказкой для маленькой девочки, для девушки обернулось страшной историей про ночных демонов.
Та ночь, когда они с Северусом летали над ночным городом, когда они были так близки, как никогда, была ли она, или привиделась, приснилась? Сон. Все было лишь сном. Мираж.
Северус, хотел ли он так же как Розье, раскрошить её душу на части, чтобы погреть руки на прощание?
Северус Снейп, её персональный демон, её вечное искушение, её вечная боль и погибель, её наваждение. Чтобы не происходило в её жизни, Северус, так или иначе, отправной точкой и мерилом.
Ах, Северус, Северус…
Снег превратил Запретный Лес в нечто девственное, кристально чистое.
Сверкающая, хрупкая, иллюзорная красота. На этом белом фоне страшно и чётко выделялась длинная фигура, с ног до головы закутанная в черную мантию.
На мгновение Лили подумала, что ей это лишь кажется, но потом фигура заговорила:
– Добрый вечер, мисс Эванс.
– Мистер Риддл? – почти задохнулась Лили от ужаса. – Что?.. Что вы здесь делаете?
Взгляд Тёмного Лорда был спокоен, даже величественен, на губах играла надменная улыбка.
– Жду вас.