Глава 39 Жизнь после смерти

Высокая, тонкая женщина поднялась навстречу, стоило Лили вслед за Джеймсом и мистером Грюмом перешагнула порог гостиной родительского дома.
Незнакомка с первого взгляда внушала доверие. О таких женщинах говорят – истинная леди. Черное шёлковое платье с округлым вырезом у шеи оживлялось единственным кулоном на длинной серебряной цепочке. Густые, блестящие волосы были уложены на затылке в классический пучок-ракушку, впереди обрамляя лицо мягкими естественными волнами. На белом лице выделялись тонкие черные брови и проницательные карие глаза, опушенные шелковистыми длинными ресницами.
Сходство незнакомки с Блэками было ярким, неоспоримым, оно не оставляло сомнений.
– Я Дорея Поттер, – представилась дама, протягивая Лили руку для рукопожатия. – Примите мои извинения за неожиданный визит, мисс Эванс, за то, что я позволила себе явиться в ваш дом без приглашения. Прекрасно осознаю, насколько это может показаться неуместным. Но мистер Дамблдор поставил меня в известность о несчастии, постигшем вас. Он попросил моей помощи, а я не захотела ему отказать, ведь мой сын Джеймс так много рассказывал о вас, что у меня возникло чувство, будто мы с вами друзья. Вот я и поспешила прибыть в ваш дом в надежде быть полезной.
Лили была рада поддержке. Ей был необходим кто-то, кто мог не только сочувственно глядеть в глаза, а сумел бы помочь с организацией похорон.
Дорея Поттер прекрасно с этим справилась. Она была незаметна и незаменима – деятельная, собранная, тактичная миссис Поттер успела позаботиться обо всём, всё организовав наилучшим образом.
День похорон выдался пасмурным, наполненным тучами и влагой. В память врезались стоящие вдоль дороги обнажённые деревья и то, как прохладен был воздух, переполненный влагой, точно слезами.
Лили всегда ненавидела похороны. Они напоминали ей о том, о чём она всегда старалась забыть – о том, что этот мир вовсе не дом нам, а временное пристанище.
Свет, проходя через цветные церковные витражи арочных окон, рисовал на полу ровные геометрические фигуры. Гробы, стоявшие в ряд друг за другом, тоже был по-математически лаконичны.
– Время лечит, – мягко звучал голос священника, читающего панихидную проповедь. – Оно залечит любую рану. Билл и Мэри Эвансы были прекрасными людьми. Билл стоял на страже закона, Мэри исправно поддерживала огонь в домашнем очаге. Они достойная для примера и подражания пара. В своих молитвах помянем их.
Гробы окружали цветы. Цветы лежали на деревянных полированных крышках, стояли в напольных вазах, в вазах на специальных подставках. Цветы издавали сладкий тяжелый аромат. Дышать было трудно.
– Наконец душа четы Эвансов обрела покой, – несся к небесам голос проповедника. – Они встретятся там с теми, кто обрёл покой до них. И возрадуются.
Петуния сидела не шевелясь. Она казалась отрешённой, растворённой в своем горе и ко всему безразличной.
Наверное, она, как и Лили, не могла поверить в то, что мертвые способны чему-то радоваться. Все эти потусторонние встречи не более, чем наше воображение. Это мы печалимся и утешаемся, а мертвым всё равно. Но какая-то часть нас всё равно, вопреки логике и очевидности, продолжает верить в присутствие дорогих людей рядом с нами и после их смерти.
Панихида закончилась. Лили и Петуния пошли за траурным катафалком – рядом, вместе. Красивые осиротевшие девушки в чёрном пальто, черной шляпке, черных перчатках. Сёстры Эванс.
Бледные тени от голых дрожащих веток метались по снегу.
Мужчины то и дело поправляли чёрные галстуки и стоячие воротники. Женщины подносили платочки к носу и тяжело вздыхали и всхлипывали. Удивительно много народу собралось на похоронах: соседи, сослуживцы, знакомые.
Лили был странно видеть среди магглов своих однокашников-магов: Ремуса, Блэка, Питера, Алису, Мэри, Джеймса.
На противоположной стороне гравиевой дорожки стояли два человека. Могильщики. Ждали, когда вся эта котовасия закончится и можно будет спокойно закончить свою работу.
Над землёй плыл густой, навязчивый запах хризантем и гвоздик, пылающих на снегу, точно капли крови.
Лили в последний раз устремила взгляд в гроб, укрытый одеялом из алых гвоздик. Лили не могла позволить себе рыдать на глазах у публики. Ни отцу, ни маме это не понравилось бы. Она старалась держаться. Она держалась, пока мёрзлые комья глины не застучали по крышке.
Падающая вниз земля отрезала её от любимых, отрезала навсегда, раз и навсегда проводя непроходимую черту между живыми и мертвыми.
***
Лили смутно помнила, как сидела на диване, между Алисой и Мэри, как Мэри гладила её по плечу и всё повторяла:
– Крепись, дорогая, крепись.
Как Алиса молча держала её за руку.
– Я хочу, чтобы вы все ушли, – тихо сказала Лили.
Мэри всё твердила своё: «Крепись, дорогая, крепись».
А потом все сделали так, как хотела Лили: ушли.
В гостиной остались только Дорея Поттер и Альбус Дамблдор.
– Мисс Эванс, – обратилась к ней мама Джеймса, – позвольте пригласить вас в Поттер-мэнор до конца рождественских каникул?
Приглашения к друзьям у Лили всегда ассоциировались с весельем и отдыхом. И то, и другое сейчас, естественно, было более, чем неуместно.
– Мисс Эванс, – подал голос Дамблдор, – вы несовершеннолетняя. И по нашим, и по магловским законам вы нуждаетесь в опекуне. У вас нет родственников, которые могли бы о вас позаботиться.
– У меня есть сестра. Она совершеннолетняя, – возразила Лили.
– Ваша сестра готова взять на себя ответственность за вас?
Лили не была в этом уверена.
– Моё день рождение через несколько дней, – напомнила она. – По магическим законам 17-летие является совершеннолетием.
Дорея накрыла рукой ладонь Лили, заставляя смолкнуть:
– Лили, поверьте, для всех будет лучше, если вы воспользуетесь моим предложением. Сменить обстановку сейчас будет самым лучшим для вас. Поверьте, ваши родители не стали бы возражать. Позвольте нам позаботиться о вас.
– Здесь, в мире магглов, мы не можем гарантировать вам безопасность, – вздохнул Дамблдор.
Дорея Поттер снова улыбнулась и в углу её глаз пролегли морщинки-лучики.
– Мне очень жаль ваших родителей, мисс Эванс, – медленно растягивая слова проговорила она. – Но вам нужно жить дальше.
– Воспользуйтесь приглашением и заботой миссис Поттер, – продолжал убеждать Лили Дамблдор, – а когда каникулы закончатся, возвращайтесь в Хогвартс. Он будет ждать вас.
– А как же Туни?
– Ваша сестра может поехать с нами, – заверила Лили миссис Поттер, – если захочет.
То, от чего Лили пыталась сбежать в Хогвартсе больше её не пугало.
– Я поеду, – вздохнула Лили. – Я вернусь в Хогвартс. Раз вы этого хотите, почему бы и нет?
Было условлено, что миссис Поттер придёт за Лили завтра, в три часа дня. На этом и распрощались.
Когда сёстры Эванс остались одни, Лили со страхом приблизилась к Петунии. Молчание старшей сестры выглядело зловещим, как затишье перед бурей.
– Туни? – робко начала Лили. – Миссис Поттер любезно пригласила нас к себе в гости. Профессор Дамблдор тоже считает, что здесь нам с тобой небезопасно находиться. У Поттеров же нам ничего не будет угрожать...
– Твой профессор лжёт. Неужели после всего, что случилось, ты ещё веришь этим людям?
– Полной безопасности нам гарантировать нигде не могут, но у Поттеров нам будет точно безопаснее, чем здесь. На любом магическом жилище стоит защита. Одна магия домашних эльфов чего стоит.
– Почему же ты не поставила защиту на наш дом? – полюбопытствовала Петуния.
– Защитный барьер – это не иллюзия какая-нибудь, часто она творится всем родом, да ещё и не в одном поколении. Такая магия мне одной просто не под силу, Туни.
– Почему тебе не помогли? Этот ваш Дамблдор? Он же знал, что тебе угрожали?
Лили вся сжалась, как мышь перед удавом, и медленно покачала головой:
– Я ничего ему не сказала.
– Почему?!
– Я не думала…
– Твоё любимое занятие, Лили, не думать. Теперь уж точно поздно что-то менять. Нет, Лили, не поеду я к твоим Поттерам. Не хочу, чтобы твои друзья с презрением смотрели на меня. Мне не нужен мир проклятых.
– Джеймс никогда не станет смотреть с презрением на мою сестру, – попыталась убедить сестру Лили.
– Джеймс, может быть, и не станет. А его дружки? Например, тот красавчик с синими глазами… Блэк, кажется?
Лили сникла. Возразить было нечего. Сириус тот ещё сноб. Кто, как не Лили, знает, какой отменной сволочью он может быть, даже когда не прилагает к этому никаких усилия. А уж если приложит… Блэк он и есть Блэк.
– Туни, пожалуйста… ты же всегда хотела посмотреть на мир магов? Вот тебе и случай…
– Это ты так об убийстве наших родителей, да? – холодно сузила глаза Петуния.
Слезы навернулись на глаза Лили:
– Ну зачем ты так?!
– Уже поздно, – поставила точку в их разговоре Петуния. – Я устала и вымотана. Поговорим завтра.
Утром сестра начала собирать вещи:
– Куда ты? – встревоженно спросила Лили.
– В Лондон.
– Зачем?
– Попытаюсь найти работу. Родители не оставили нам денег. Нужно же на что-то жить?
Лили никогда раньше не задумывалась о материальной стороне жизни. Все вещи в её жизни в нужное время появлялись словно бы сами собой. Это было как бы само собой разумеющееся. А теперь вот оказывается, что деньги с неба не падают, и Туни нужно искать работу.
«Ты жила в стеклянном яйце, – заявил ехидный внутренний голос. – Теперь оно разбилось вдребезги. Добро пожаловать в реальность».
– Но как же так?.. Как ты будешь искать работу?
– По объявлению, – Петуния захлопнула чемодан, щелкнув застёжкой.
– Для этого в Лондон ехать не обязательно. Можно попытаться найти работу и здесь.
– Не хочу оставаться здесь, – ровным голосом сказала Туни. – Меня здесь ничто не держит: ни родителей, ни личной жизни, ты уезжаешь. На этот раз я тоже уеду. В этом доме полным-полно призраков, я не буду с ними жить. Здесь всё будет мне напоминать о том, что у меня было, и чего я лишилась, – сказала Петуния.
Лили села на диван, зажимая руки коленями, словно стараясь спрятаться от чего-то.
– Ты винишь меня в том, что случилось, да? – спросила она у старшей сестры.
«Чтобы ты сейчас не говорила, ты же знаешь, что это твоя вина, – насмешливо вещал внутренний темный двойник Лили. – Вместо того, чтобы бороться с грозящей опасностью, противостоять ей, ты лицемерно попыталась спрятаться, улизнуть, скрыться. Это ты привела за собой беду в родительский дом. Это ты убила своих родителей, Лили Эванс! И смерть Билла, и отчаяние Туни – всё на твоей совести. Ну что ж, дурочка, ты заплатила высокую цену, чтобы на всю жизнь запомнить: когда на тебя нападают бежать бесполезно – догонят и разорвут. Нужно защищаться. Защищаться любыми способами. Ты – струсила и совершила ошибку, за которую заплатили другие. Ты просила справедливости у Бога? Так всё справедливо. Всё по совести, Лили Эванс.
Петуния нервным жестом заправила тонкую белокурую вьющуюся прядь волос за ухо.
– Я всегда знала, чувствовала, что за твой дар дорого нам обернётся.
– Туни, пожалуйста, – подняла на сестру Лили взгляд. – Пожалуйста, скажи, что не ненавидишь меня. Я не виновата! Я правда не виновата!
– Не виновата – так не виновата. Какой смысл об этом говорить сейчас?
– Я же это не выбирала, мне пришлось с этим родиться! – заломила руки Лили. – Эта чертова магия – она просто есть, что я могу с этим сделать?! Даже если бы и захотела, у меня не получилось бы. Я должна была научиться контролировать спонтанные магические выбросы, для этого мне нужен был Хогвартс, нужно было учиться… так в чём моя вина?
– Разве я тебя в чём-то обвиняю?
– Ты ненавидишь меня…
– Не я. Это ты сама себя ненавидишь.
– Туни! Не уходи! Пожалуйста! Не бросай меня! Ты всё, что у меня осталось!
– У тебя есть твоя магия, твой Поттер, твои подруги. А я во всё это не вписываюсь.
– Сестра, поверь мне – ты ошибаешься. Ты не представляешь, как сильно я люблю тебя, как страшно мне потерять тебя или думать, что ты отвергнешь меня. Туни, мне всё равно, что я могу колдовать, а ты нет. Я хочу быть рядом с тобой. Хочешь, я не поеду в Хогвартс? Хочешь, откажусь от магии? От Джеймса, Северуса, всех остальных? Только скажи и я поеду в Лондон вместе с тобой…
– Ты не можешь, – покачала головой Петуния. – Тебя не отпустят. Этот чертов Как -там-его-не помню-как-зовут не пустит. И этот ваш жуткий старикан, старательно, но тщетно изображающий из себя Санта Клауса – тоже. У меня в присутствии этого Дамблдора по коже всегда мороз по коже. С виду он совершенно бессердечно-рассудочная тварь. Не знаю, что у волшебников там за тёрки, но ты в паутине, несчастная моя сестра. Ты для этих людей разменная монета. И тебе не убежать. Мне кажется, от этого длиннобородого монстра ещё никто просто так не уходил. Отпусти меня, Лили. Дело не в том, что я хочу сделать тебе больно, отомстить или что-то ещё в этом роде. Я просто хочу жить. Жить нормально. Как все.
– О, Туни… –прошептала Лили. – Ты действительно хочешь этого? Действительно думаешь, что тебе будет без меня лучше?
– Я не отрекаюсь от тебя, просто беру тайм-аут, чтобы прийти в себя. Да и как я смогла бы от тебя отречься, Лили? Ты же единственный близкий мне человек. Пока мы живы, мы будем вместе, даже если не будем рядом.
Лили не смогла сдержать слёз. Но впервые за долгое время это были светлые слёзы.
– Я люблю тебя, Туни. Очень люблю. И всегда буду любить. Не предавай меня. Пожалуйста, чтобы случилось, не предавай меня.
Петуния, бледная и серьёзная, сейчас казалось Лили удивительно похожей на мать:
– Никогда, Лили, – пообещала Петуния.
– Ты ведь вернёшься ко мне, правда? Пообещай, что вернёшься!
– Обещаю. Как только отдышусь и приду в себя. Обязательно вернусь.
Сестры обнялись, мешая слёзы.
Никогда Лили ещё не была так благодарна сестре за то, что она у неё есть. Они снова были вместе – сестры Эванс. Яркая, эмоциональная мечтательница Лили и трезво мыслящая, ответственная, деловая Петуния. Две половинки одного целого.
Всегда уезжала Лили, а оставалась Петуния. Теперь поезд непривычно уносил старшую сестру, а Лили махала и махала рукой ей вослед.
Потом Лили шла по родному городу, далёкому, чуждому, как декорация к отыгранной пьесе.
Дома её уже дожидалась Дорея Поттер.
– Готовы, мисс Эванс? Добро пожаловать в Поттер-мэнор.
***
Они попали к Поттерам через камин при помощи круженой муки. Такой способ перемещений был для Лили в новинку, но понравился куда больше, чем аппорация.
Лили ожидала, что родовое гнездо Джеймса окажется далеко не бедным, но по всем параметрам уступающем виденному ею раньше Блэквуду. Она ошиблась. Поттеры жили не в коттедже, у них было настоящее имение – трёхэтажный особняк, с выступающими ажурными башенками, украшенными каменными бортиками и колоннами.
Лили и представить себе не могла, что её Лягушонок богат, как принц. Если бы знала, не смогла бы относиться к нему, как к равному и не было бы у неё сейчас такого замечательного друга, как Джеймс Поттер.
Из камина вслед за Дореей Лили шагнула в шикарную прихожую, чьи главным украшением была лестница с деревянными перилами. Повсюду здесь возвышались стройные колонны в стиле ампир, статуи львов, цветы в высоких вазонах.
– Мисс Эванс? – приветствовал её представительный мужчина с приятным, но несколько приторным лицом, что вряд ли могло свидетельствовать о сильном характере. – Рад вас видеть. Я – Карлос Поттер, отец Джеймса.
– Я – Лили Эванс.
– Наслышан, наслышан. Вы должно быть устали с дороги, мисс Эванс? Путешествие было не слишком обременительным?
– Карлос, дорогой, – улыбнулась Дорея, беря мужа за руку, – круженая мука не самый обременительный способ путешествовать. Однако Лили, конечно же, необходимо привести себя в порядок перед ужином, – миссис Поттер хлопнула в ладоши и прямо перед ними возник домашний эльф. – Это Урсула. Она проводит тебя в твою комнату и пока ты будешь нашей гостей станет исполнять при тебе обязанности камеристки. Урсула, помоги нашей гостье с выбором платья.
Лили чувствовала себя не слишком уверенно под доброжелательными, но изучающими взглядами родителей Джеймса. Вслед за домовихой Урсулой она послушно прошла по длинному, как в отеле, коридору, с множеством дверей, за одной из которых ей отвели комнату.
В этой комнате с легкостью могла поместиться половина её собственного дома. Просторная, прямоугольная, с двумя окнами над широкими подоконниками, спальня была обита красными обоями. На стенах золотился растительный орнамент, сверкали опереньем птички, вызывая в памяти экзотических колибри. Полы покрывал большой бежевый ковёр с серо-жемчужными медальонами и розами. Тон в тон к ковру была обивка на креслах с витыми вогнутыми ножками, шторы на окнах, покрывало на кровати.
Два зеркала в больших деревянных рамах – одно круглое, второе трельяж, – позволяли любоваться собой почти с любого места в комнате. Над камином висела картина с изображением морского пейзажа на закате солнца, на каминной полке красовался подсвечник и вазы с ирисами. На туалетных прикроватных столиках стояли рожковые лампы, которые до сегодняшнего дня Лили видела только в антикварных магазинах и исторических фильмах.
Усрула помогла Лили принять ванну, сделала ей причёску, весьма похожую на ту, что носила миссис Поттер, подала чёрное платье (видимо, Дорея Поттер сочла, что Лили должна носить траур).
Лили это платье показалось невероятно красивым и дорогим. Эвансы себе такие наряды позволить не могли. Поверх гладкого черного шелка пелериной лежал кружевной гипюр, расшитый мелкими, будто роса, чёрными стразами; v-образный вырез на груди и спине подчеркивал тонкость девичьей шеи, для которой явно тяжела была та копна волос, которой господь одарил Лили.
– Эванс?..
Джеймс, непривычно тихий, ждал её у нижней ступени лестницы. В его взгляде светилось нечто похожее на тень удивления, будто он видел перед собой незнакомку.
– Рада видеть тебя, Джеймс Поттер, – грустно улыбнулась Лили. – Даже не представляешь, насколько рада.
– Я почти не признал тебя в этом наряде. Это ты и словно бы не ты.
– Черный цвет мне не к лицу. Я знаю.
Ладонь Джеймса сжала тонкие девичьи пальчики. Взгляд, такой шоколадно-теплый, родной, словно плед, мягко окутал Лили.
– Я боялся, что потеряю тебя, Эванс. Боялся, что ты не вернёшься ко мне. Я до сих пор всё ещё боюсь…
– Чего же? – уточнила Лили.
– Что ты не выдержишь и потеряешься – потеряешь саму себя. Я понимаю, как тебе несладко, вернее, не понимаю, а… вот ведь чёрт! – привычным жестом, который когда-то так раздражал Лили, Джеймс взъерошил чёрные волосы. – Не умею я говорить складно! Особенно, когда это больше всего нужно. Не знаю, что сказать, Лили. Не знаю, как тебе помочь. Тут что ни скажи, всё звучит фальшиво. Просто… просто не озлобляйся, ладно? – Даже не могу представить, как тебе сейчас больно. К счастью, я никогда не терял тех, кого люблю. Но я могу представить. И от того, что я представляю, мне страшно – страшно за тебя. Если бы мы только смогли прийти на несколько минут раньше…
– То, что случилось, не твоя вина, Джеймс. Спасибо за то, что помог спасти Петунию.
– Не благодари меня за сестру. Я не её спасал. Ты была единственной, о ком я думал. Мерлин, Лили, я чуть с ума не сошёл! Можешь ненавидеть меня, но я никуда и никогда тебя от себя больше не отпущу. Ты можешь не быть моей женщиной, если не хочешь, но, нравится тебе или нет, я всегда буду рядом. Не могу и не хочу ещё раз пережить то, что пережил: знать, что ты в смертельной опасности, и быть так далеко, что не суметь встать между тобой и твоими врагами. Стоит мне только подумать, что я мог потерять тебя… я, наверное, сам бы, без всякого заклятия, рвал бы на части проклятых убийц! Я и сейчас готов их рвать, хоть зубами! Но я не хочу видеть, как ты готова делать то же самое. Ты должна быть светлой, Лили. Это твоя суть. Ты как песня, как солнечный луч. Не изменяй себе. Это естественно желать отмщения, но ты не должна до этого опускаться. Я буду мстить за тебя, я сделаю всё, что угодно, лишь бы больше никогда не видеть тебя такой, как там, в Паучьем Тупике. Это было действительно… страшно.
Лили молча поднесла его руку к щеке и прижалась к его ладони:
– Не знаю, чтобы со мной сталось, если бы ты не успел, как всегда, вовремя. С нашей первой встречи ты столько раз меня спасал, что я сбилась со счёта.
– Не стоит благодарности, Эванс. Мои поступки только кажутся благородными. На самом деле я насквозь эгоистичен. Ты мой свет, и, если ты погаснешь, мне придётся жить во мраке. Мне оно надо? Ну всё, хватит этих душещипательный диалогов. Позволит ли прелестная, загадочная незнакомка провести её в гостиную? – шагнул к Лили Джеймс, протягивая ей руку.
– Конечно, сударь, – оперлась на неё Лили. – За вами хоть на край света.