Глава 29 Норд-ост

Лили все утро обдумывала, что скажет Северусу при встрече. Подыскивала слова, чтобы больнее его задеть, уязвить или даже ранить. Церемониться ни к чему. Теперь они враги. Это уже не простые детские обиды. На этот раз всё всерьёз.
Лили нисколько не сомневалась в том, что Северусу будет стыдно смотреть ей в глаза. Ему должно быть стыдно. Когда он поймёт, что Лили стала свидетелем ритуала принятия метки, что видела их тайные рыцарские страсти и порочные игры – как он сможет не стыдиться? Не настолько же он закоснел душой, чтобы глядеть ей глаза без угрызений совести?
Нарцисса, по своей аристократической привычке, войдя в Большой Зал забыла поздороваться с грязнокровкой Эванс.
Увы! На людях девушки всегда были «едва знакомы». На людях Нарцисса не удостаивала Лили не приветственным кивком, ни дружелюбным взглядом.
Иногда Лили начинало казаться, что правы те, кто считает младшую из сестёр Блэк очередной светской куклой с глазами-стразами и сердцем-кулоном, ходячим кодексом приличий без искорки жизни. К сожалению, девушки слишком близко сошлись, и Лили не могла забыть, какой накал страстей скрывается за ледяной маской Нарциссы. Не могла не знать, что под коркой льда не вакуум, а настоящий вулкан. Тот самый, что бьёт фонтаном в сердце каждого, рождённого Блэком.
Вулканы, бури, цунами! Чтобы не клокотало у них в душе, мир сейчас пребывал в умиротворенной дрёме.
На улице шёл снег. Летел пушистыми, крупными, чистыми хлопьями. Звуки звучали приглушенно, словно шёпотом.
В такие дни больше всего хочется забраться под одеяло, читать книгу или смотреть в окно, следить, как кружатся снежинки, падая с небес на землю. В такие дни совсем не хочется ни с кем сражаться. Хочется просто сесть и наблюдать за всеми с безопасного расстояния.
Ни о чем не думать. Ничего не чувствовать. Ни ненавидеть. Ни любить.
Раздался привычный хлопок и Большой Зал заполнился шумом крыльев – совы и филины ворвались в распахнувшиеся окна стремительным потоком, занося с собой с улицы холодное дыхание ветра. Птицы кружили под потолком, сбрасывая вниз письма, посылки и крупицы снега.
Серый конверт упал Лили прямо в руки.
Вскрыв его, она чуть не вскрикнула. Письмо от Петунии? Какая неожиданность!
Лили время от времени писала сестре, но та никогда не отвечала, демонстративно игнорируя совиную почту.
«Лили, у меня для тебя новость. Надеюсь, ты порадуешься за меня? Признаюсь, такой счастливой я не чувствовала себя давно. Может быть, никогда в жизни.
Помнишь Билли? Знаю, что помнишь. Знаю, он тебе не нравится.
Может быть Билли и не самый замечательный человек на свете, пусть он не волшебник, как твой драгоценный С. или П., но рядом с ним я чувствую себя как в сказке. Когда он обнимает меня, мне кажется, что за спиной растут крылья, и я лечу. В этот момент мир становится и непостижимо огромным, и совсем маленьким, хрупким, как хрустальный шар.
Я всегда считала, что любовь существует не для таких, как я. Я слишком обыкновенная. Не красавица, не волшебница.
Даже Билли – он заметил меня лишь потому, что ты моя сестра. Здорово, правда?
Я родилась первой, но всегда, во всём, для всех оставалась второй. После тебя.
Может быть дурно так писать, говорить, даже думать, но это тяжело – жить в чьей-то тени. Особенно когда в глубине душе считаешь себя ничуть не хуже.
Ты, Лили, всего лишь… красивая. Просто красивая. В этом нет твоей заслуги. Ты такой родилась. Тебе не приходилось работать, чем-то жертвовать, чего-то добиваться, стремиться, учиться, преодолевать трудности. Ты просто красивая и – всё.
Почему же этого оказывается достаточным, чтобы другие девушки в твоем присутствии становились для мальчиков незавидной бледной тенью?
Билли признался, что поначалу сошёлся со мной лишь потому, что хотел быть ближе к тебе.
Теперь он утверждает, что всё изменилось. Думаешь, можно ему верить?
Я готова ненавидеть его. Я и тебя порой ненавижу. Но вас обоих я и в половину не ненавижу так сильно, как ненавижу себя.
Вот такая история и вот такая любовь.
Знаю, ты ни в чём не виновата. Ты не хотела быть красивее меня, ярче меня, талантливее меня.
Прости меня, Лили.
Помни, тебе любить меня легче, чем мне – тебя. Ты никогда не страдала из-за меня. Я для тебя просто одна из многих, а ты… ты моя яркая звездочка.
Но чем ближе находишься к звездам, чем чаще смотришь на них, тем сильнее ощущаешь себя пылью и ничтожеством.
Наверное, моё письмо покажется тебе бессмысленным потоком сознания?
Боже, как много я всего настрочила и всё не то, что хотела!
Собственно, новость такова – мы помолвлены с Билли и этим летом я собираюсь выйти за него замуж.
Я выйду за него замуж, пусть даже с риском увидеть, как у него будут гореть глаза при каждом твоём появлении.
Ну и пусть! Пусть смотрит! Всё равно он будет мой!
Может быть, это и наивно, но даже половинка любимого человека рядом лучше, чем ничего.
Извини, если чем обидела
Петуния».
Лили словно впала в ступор. Она так явственно ощущала страстную влюблённость и гнев сестры, чувствовала её боль.
Петуния думает, ей легко? Смешная она…
– Эй, Эванс! – услышала Лили привычно бодрый голос. – Брось таращиться в это явно печальное послание. Посмотри лучше на меня.
– Привет, Поттер, – Лили поспешила спрятать письмо сестры. – С чего ты взял, что письмо печальное? Оно как раз радостное.
– Да? Ну, по выражению твоего лица этого и не скажешь.
Устроившись напротив, Джеймс потянулся к тарелке с овсянкой.
– Петуния собирается замуж, – со вздохом сообщила Лили.
– Не понял, это хорошо или плохо?
– Сама ещё не разобралась.
– Лучше расскажи, как вчера погуляли с Нарси, – поднял бровь Джеймс. – Узнали что-то новенькое и интересное о наших друзьях?
– Новенькое –да. Интересное? Вряд ли.
– Я могу поинтересоваться…
– Не можешь. Я дала Нарциссе слово, что ничего не скажу.
– Напомнить о том, как ещё раньше ты дала слово мне рассказать обо всем и в подробностях. Только на этих условиях я согласился вчера сидеть тихо и не соваться в ваши девичьи дела? – рыкнул Джеймс.
Лили вздохнув, опустила голову:
– Есть вещи, которых лучше не знать.
– Какие это вещи? – с нажимом вопросил Джеймс, явно настаивая на ответе.
– Я же сказала – это тайна!
Завтрак подошёл к концу и Лили воспользовалась возможностью улизнуть под этим незамысловатым предлогом.
На выходе она нос к носу столкнулась со сладкой парочкой голубков – Блэком и Розье.
Опаздывая на очередную пятиминутку старостата, Лили взяла довольно стремительный разгон и практически врезалась в белокурого слизеринца.
Тот от неожиданности придержал девушку за талию. Потом увидел, кого обнимает и с омерзением оттолкнул от себя.
– Смотри, куда прёшь, мугродье!
Лили раздражённо поджала губы и на всякий случай потянулась за палочкой, которую хранила, как их учил Грюм, за рукавом мантии.
– Что такое? –с вызовом вскинула она подбородок. – Шарахаешься от симпатичных девушек, как чёрт от ладана?
– Какое значение имеет твоё лицо, когда у тебя грязная кровь! – высокомерно вскинул голову Розье.
– Так дело в крови? – протянула Лили. – Вот оно что? А я-то, глупая, было, подумала, что все девушки вызывают у тебя чувство гадливости? Во Франции, откуда, точно сопли, тянется чистокровный род Розье, говорят, в моде содомская любовь?
– Что ты сказала?..
Лили, глядя в белёсые от ярости глаза Розье, испытывала не страх, а какой-то истеричный, бесшабашный, веселый подъём.
– Повтори, что сказала ты, гриффиндорская сучка! – угрожающе рыча, шагнул к ней Розье.
Лили и не думала отступать. Не дождутся, слизеринцы, гады ползучие.
– Что касается происхождения, то мы не выбираем, кем нам родиться, – с притворным сожалением пропела она. – А вот пидорасами становятся по собственной воле. Правда, Розье?
Лили ждала атаки. Поэтому Розье не успел напасть первым. Чары помех отбросили его на пол.
В следующее мгновение выросли две противоборствующие линии. Рядом с Лили оказались Джеймс, Дорказ, Марлин, Сириус, Карадок и Питер. Напротив, ощетинились палочками, Розье, Мальсибер, Эйвери, Яксли и Релугус Блэк.
– Что тут происходит? – вылетела на круг импровизированной боевой арены Минерва МакГоногалл, похожая на спустившуюся с небес валькирию. – Что вы себе позволяете?! – кошачьи глаза яростно сверкнули. – Я требую объяснений!
– Ваша мисс Эванс попыталась объяснить нашему господину Розье, что называть девушку мугродьем не свидетельствует о наличии хороших манер, – насмешливо протянул Мальсибер.
– А это, полагаю, группа её поддержки, – добавил Яксли.
– Мисс Эванс? – голос МакГоногалл звенел от ярости. – Это действительно вы спровоцировали драку?
– Боюсь, что так, – не стала отнекиваться Лили.
– Назначаю вам отработки. После уроков зайдёте ко мне. Подумать только! Вы же староста!
Намечающуюся бурю как всегда поспешил успокоить вездесущий Дамблдор.
– Молодые люди, давайте успокоимся и поспешим на занятия. Иначе мы рискуем с вами опоздать.
– Круто, Эванс! – с одобрением протянул ей руку Карадок Дирборн, гриффиндорец с шестого с курса.
– Молодец! – дружески хлопнула по плечу Дорказ.
– Умница! Здорово ты этого заносчивого гада отделала!
– Здорово-то здорово, – покачал головой Ремус – Да только глупо. Скажи, Эванс, записать Эвана Розье из обычного неприятеля в личного врага действительно было необходимо?
– Сделай одолжение, не будь занудой, – фыркнула Лили.
В жёлтых тигриных глазах юноши, похожего на волка, привычно плескалось неодобрение:
– И когда ты только поумнеешь, Лили Эванс? – вздохнул он.
– Эй, Эванс! Не смотри на Лунатика, смотри лучше на меня, – услышала Лили весёлый голос Поттера. – Я-то не стану тебя распекать на все корки, словно престарелый дедушка.
– А стоило бы, – закусил губу Ремус. – Когда-нибудь твоя Эванс доиграется. И ты вместе с ней.
– А пошёл ты, – отмахнулась Лили, и, стуча каблучками, прошагала мимо.
В коридоре ей наперерез бесшумно выскользнула Нарцисса из-за статуи очередного рыцаря.
Бледная, сердитая, почти грозная.
– Ты дура, Эванс? – с холодным сарказмом поинтересовалась она. – Или, может быть, предательница? Ты же обещала хранить тайну. Или по-твоему, громогласно объявить о нетрадиционной ориентации моего кузена на весь Хогвартс это и означает её хранить?
Раскаиваться в содеянном было поздно, а ссориться с Нарциссой ужасно не хотелось.
– Никто не воспримет мою реплику всерьёз, – примиряющим тоном заявила Лили. – Обычная перепалка между Гриффиндором и Слизерином, – развела она руками. – Почти традиционно.
Нарцисса, смерив Лили ледяным взглядом, надменно пожала плечами:
– Меня учили, что ничто не обходится так дорого, как маленькие глупости. Ты поступила опрометчиво, Лили. Хочу, чтобы ты знала, Эван понял, кто был со мной вчера вечером. Я слышала, как он говорил об этом с Рэгом. Берегись. Они будут мстить.
Лили невесело усмехнулась:
– Я уже начинаю привыкать к тому, что большинство твоих родственников желает меня убить, и это не просто фигура речи. Пошли на Зельеварение? А то ведь и правда опоздаем, как напророчил Дамблдор.
Вопреки ожиданиям Лили, на Зельеварении Северуса тоже не было.
Она злилась на него всё сильнее. Ей не терпелось высказать ему всё, что накипело на душе.
Следующим уроком были руны.
Лили решила их прогулять. Она не могла думать об уроках, когда сердце её переполнял гнев, а мысли были заняты исключительно Северусом и отправилась к озеру, полагая, что отыщет его именно там, на их старом, с детства заветном, месте.
Тучи низко, быстро шли над землёй, с минуты на минуты угрожая снегопадом. Травы, совсем недавно полные соков и жизни, теперь уныло, остро торчали из оледеневшей земли, качаясь из стороны в сторону. Обнажённые ивовые ветки потемнели и напоминали жесткие, упругие плети. Сейчас озеро больше всего походило на большое, помутневшее от времени зеркало, отражающее перевёрнутое небо.
Лили издалека приметила знакомую тёмную фигуру.
Ветер раздувал полы черной мании, делая Северуса похожим на зловещего ворона, сторожащего зачарованные владения.
Почувствовав на себе взгляд, он обернулся.
На каменном лице, в прищуренных глазах, остро выступающих скулах читалось напряжение. Идущий от него ток словно колол мелкими иголками. Уголок узкого, как разрезанной лезвием раны, рта, дёрнулся, складываясь в пренебрежительно-страдальческую гримасу.
Всё то время, пока Лили медленно шла ему навстречу, Северус не сводил с неё черных глаз, казалось, даже не мигнул не разу.
– Здравствуй, – сказала Лили, останавливаясь в нескольких шагах от него.
– Здравствуй, – холодно кивнул Северус.
– Я искала тебя.
Северус, сощурившись, склонил голову, отчего его зловещее сходство с вороном усилилось.
– Не хочешь узнать, зачем?
Едва уловимое пожатие узких плеч под черной, бесформенной мантией, послужило ей ответом.
Лили встала рядом с Северусом. Теперь вместо хмурого лица она видела хогвартские горы и тучи, клубящиеся над ними в вышине.
– Я пришла тебя поздравить. Вчера посчастливилось присутствовать на твоем триумфе. Ты весьма эффектно протирал собой полы у ног высокородного Люциуса Малфоя. Очень напомнил полураздавленного паучка. В молчаливости этих насекомых нет ничего достойного восхищения. Даже если бы они и хотели подать голос, это ничего бы не изменило. У пауков голоса нет.
– Подозреваю, тебе ближе стрекозы? Шума от них и правда гораздо больше.
Он попытался развернуться, чтобы уйти, но Лили его удержала:
– Будь любезен, удели мне ещё немного своего высочайшего внимания. Ведь когда-то ты клялся положить к моим ногам целый мир, помнишь?
– Замолчи, – жёстко бросил Сев, зло блеснув глазами.
–Не я, а ты будешь молчать. И слушать. А я на этот раз выскажу всё, что посчитаю нужным.
– Как будто до этого ты вела себя иначе?
– Весь твой апломб, завораживающее самомнение, царские амбиции – всё закончилось большим и громким пшиком. Тебя заклеймили, точно скот, а я была вынуждена стоять и смотреть на это. «С наслаждением, мой лорд!», – передразнила его Лили. – Чем ты там наслаждался? Нравится безвольной куклой биться под распинающими проклятиями?
Впервые он смотрел на неё так – почти с ненавистью. Она видела, как неистово быстро трепещет жилка на его шее.
– Уходи, Лили, – его хрипловатый, низкий голос разливался по венам чем-то горячим и разъедающим, как кислота. – Тебе не нужно было приходить, не нужно было говорить со мной. Ты сделала свой выбор, недвусмысленно дав понять, что каждый из нас идёт своей собственной дорогой. Мой путь – это мой путь. Впредь, пожалуйста, не досаждай мне своими истериками.
– Я просто хочу понять…
– Твоё понимание мне не нужно. Полгода ты проходила мимо меня с независимым видом, делая вид, что мы едва знакомы, всем видом показывая, что я для тебя меньше, чем ничто. С чего теперь ты вдруг вообразила, что имеешь право отчитывать меня? Я не твой цепной пёс. Ты не держишь мене на поводке. А ещё…знаешь, я рад, что ты была там вчера. И ещё я хочу, чтобы ты знала – без тебя этот выбор, я бы, возможно, не сделал.
Северус медленно повернулся в сторону Лили и глядя ей в глаза, сказал, недобро улыбаясь:
– Я видел вас с Поттером в Запретном Лесу. Видел, как страстно ты его целовала.
– Сев… – что-то сжало горло и договорить Лили не смогла.
Лгать, что тот поцелуй ничего не значил? Значил. Ещё как. И все же…
– Бог мне свидетель, я любила тебя, Сев! Как я надеялась, как верила, что слезами, мольбами, угрозами смогу удержать тебя от падения…
– Как мило, – скривил губы Сев, одаривая её очередным высокомерным взглядом. – Какого падения, Лили? В чём оно? Чем твои друзья лучше моих?
– Ты издеваешься?! Мои друзья не убивают и не прелюбодействуют!
– Не убивают? Тогда почему имена Грюма и Крауча пугают людей куда сильнее, чем имя Волдеморта? Не прелюбодействуют? Среди близких друзей Поттера числится Блэк, а имя этой фамилии давно стало синонимом слову «извращение». А второй друг твоего драгоценного, чистого, как агнец божий, Поттера – оборотень. Оборотни во время обращения становятся людоедами, исключений здесь не бывает, не строй иллюзий. Ваш святой Дамблдор был любовником Гриндевальда. Того самого, чьи идеи породили фашизм, в результате которого кровью захлебнулась вся восточная Европа…
– Неправда!!!
– Среди стоящих под золотисто-алым стягом не меньше грешников, чем среди тех, кто предпочитает зелёный с серебром. Всё ли ты знаешь о своих друзьях, чтобы так дурно отзываться о моих?
– Я видела, на что способен твой Люциус и твой Регулус!
– А я знаю, на что способны твой Люпин и твой Сириус.
– Люпин болен. Он не может контролировать себя во время превращений. Его болезнь не его вина!
– Точно, – с сарказмом кивнул Северус. – А Блэк получил безумие в одном флаконе с именитостью и богатством. Это тоже не его вина. Но если ты можешь относиться снисходительно к недостатком тех, кого любишь, может быть поймёшь, почему и я склонен проявлять терпимость к тем, кто дорог мне?
– Регулус…он… я видела, как он целовался со своим кузеном Розье. По-твоему, это нормально?
– Мне нет до этого никакого дела. Это его личная жизнь. Вот когда он ко мне целоваться полезет, тогда и подумаю об этом.
– Подумать только, каким ты стал… терпимым!
– Признаюсь, твои поцелуи с Поттером ранят меня куда сильнее, чем возможный роман Блэка с Розье.
– А как же мораль? Нравственность? Эти понятия ничего для тебя не значат, Северус Снейп?
– Лили Эванс, у меня в последнее время есть более серьёзные темы для размышлений.
– Тебе действительно все равно, что я могу возненавидеть тебя? По-настоящему?
– А разве до сих пор ты ненавидела меня как-то иначе? – хмыкнул он.
– Ты прекрасно знаешь, что до сих пор я просто играла. Я пыталась тебя напугать. Но теперь всё иначе. Все всерьёз, слышишь? Я больше не играю.
– Подумать только – больше не играешь? Ну так я давно уже вне игры, милая. В наивной истории детства давно пора поставить точку. Всё, что мы нафантазировали с тобой, Лили, когда были детьми… это ничего не значит. Это пустые миражи! Иди, утешайся с Поттером и забудь обо мне. Оставь меня в покое. Мне не нужен ни судья, ни ангел, ни жена.
Лили чувствовала себя рекой, которая неслась стремительным потоком, крутясь водоворотом из тысячи чувств и вот так, прямо с разгона, с размаху и превратилась в ледяную глыбу.
Так некогда жена Лота, бросив единственный прощальный взгляд назад, на своё прошлое, застыла соляным столбом.
В тишине было слышно, как ветер шуршит оледеневшими травами и гонит сухую листву. Тихий, едва различимый, горестный звук.
Северус стоял перед ней, похожий на бесчувственную ходуль. В его глазах не было усмешки. В них не было ничего. Одна пустота.
– Как ты жесток, Северус Снейп, – наконец проронила Лили. – Ты не устаёшь оправдывать собственное имя. Если завтра твоему Лорду потребуется моя голова, ты принесёшь её ему, не колеблясь ни секунды?
– Не могу представить обстоятельств, при которых Лорду вдруг могла бы она понадобиться. Глобальных идей, способных его заинтересовать, в ней от роду не водилось, тайны Мародерова интересны только здешним школьницам, а париков же лорд не носит.
– Ты… ты совсем не жалеешь о своем преступном выборе? Тебя не гложет совесть? Бог с нами, со мной и с тобой, с нашими отношениями! Но чисто по-человечески?! Ты не боишься, что однажды бог накажет тебя за твои мысли и деяния?
– Я – чёрный маг. Если бы я верил в бога, Лили, я не был бы чёрным магом.
– Но как можно жить без бога?
– В мире существует сила и слабость, хищники и жертвы. А бог? Сильно сомневаюсь.
– Но если нет бога, тогда все бессмысленно. Если нет бога, значит, нет ни ада, ни рая, ни посмертия?
– Всё это глупые сказки магглов, Лили. Ни в одном магическом трактате я не встречал упоминания о разумной высшей силе. Человек держит ответ лишь перед своей совестью. А с нею уж вполне можно договориться.
– Но что, если ты ошибаешься? Если ответ держать всё-таки придётся? Ни перед гипотетической совестью, а перед чем-то конкретным?
– Значит, буду держать ответ. Хотя по мне так мир без бога приятнее и безопаснее. Мне не нужен строгий и занудный отец, пишущий ненужные правила.
– Вот в чем между разница между тобой и мной, Сев, – с грустью вздохнула Лили. – Тебя пугает мир с богом, а я не могу представить, зачем жить в мире, в котором бога нет. Зачем нужен такой мир, в котором победа за сильным, а не за правым? Я не понимала тебя, Северус. Никогда по-настоящему не понимала. А теперь, боюсь, что понимаю. Скажи, тебя не пугает возможная конечность бытия?
– Что в этом страшного?
– Представь, что тот, кто-то ты любишь, умирает, и ты никогда-никогда его больше не увидишь! Все, что было тебе дорого и близко в одночасье сгинет без следа. Сколько не кричи – не услышат, не простят, не утешат, не обнимут. Разве тебе не страшно осознавать, что придёт час, который попросту вычеркнет тебя из списка живых и темнота, которая обступит тебя со всех сторон, будет вечной? Ты никогда не очнёшься для того, чтобы ощутить поцелуи, познать снова смех или слёзы?
– Если тебе так легче жить, верь в своего бога и умирай спокойно с надеждой на грядущее воскрешение.
– Умирать без бога страшно, но ещё страшнее переживать того, кого любишь без веры в него.
– Я вообще не понимаю, почему тебя так интересует эта тема? Ты слишком молода, чтобы думать о смерти. Живи и радуйся жизни.
– Трудно радоваться, когда тени в масках смерти обступают тебя со всех сторон. Северус! За последний год я дважды смотрела в глаза смерти. Знаешь, о чём я в тот момент думала? Я молилась, чтобы там, за чертой, было что угодно: пусть хоть райские кущи с занудными арфами, пусть хоть гиена огненная с сатаной, лишь бы было хоть что-то. Разве не страшно осознавать, что ты уходишь в пустоту, в никуда? Без возврата? Без надежды? Без сознания?
– Хватит нести эту ересь! Ты здорова и благополучна, Лили, несмотря на дурное расположение духа! Ты, даст бог, меня переживешь. Так что перестань пугать себя страшилками.
– Северус…
– Я не вижу темы для обсуждения и… извини, мне пора, Лили. Тебе я тоже посоветовал бы не загуливаться, а возвращаться в гриффиндорскую гостиную. Погода промозглая. Не стой на ветру, схватишь простуду.
– Северус, если ты сейчас уйдёшь, клянусь! Клянусь всем, что мне дорого, я…
– Что ты сделаешь? Никогда меня не простишь? Пожалуй, я все же рискну. Здесь стало слишком холодно, милая.
Северус отвесил насмешливый поклон, перед тем, как продемонстрировать свою спину, неестественно прямую и при этом привычно-угловатую.
– Будь ты проклят! –сорвалось с языка Лили, яростно и отчаянно.
Как он смел уходить?! Как он смел оставлять её одну?
– Уже, – вызывающе-коротко прозвучало в ответ.
Она вспомнила Петунию. Когда-то сестра точно так же бросила ей эту фразу в спину.
– Северус… – выдохнула Лили.
Голос её звучал так же легко и невесомо, как шепот уносимой ветром сухой листвы.
– Ты… ты раскаешься в этом.
Лили стояла, обняв себя руками и смотрела как он уходил, двигаясь стремительно, будто летел, неся за собой мрак.