Глава 9 Разговоры и письма

Кошмары бывают жутко навязчивыми. Стоит им проторить дорожку в ваши сны и избавиться от них почти невозможно.
Лили боялась, что сцена из Блэквуда станет возвращаться к ней снова и снова, вновь и вновь, до конца её дней. Но в эту ночь она спала спокойно. Зелье, которое почти силой влил в неё Северус, избавило от нежелательных сновидений.
Проснулась Лили от явственного ощущения, что на неё кто-то смотрит. У кровати, склонив голову к плечу, стоял Люцуис Малфой, взирая на Лили серыми холодными глазами.
– Тихо, Эванс, – зажав рот испуганной девушке, предупредил он. – Я зашёл перекинуться парочкой слов. Не стоит поднимать шум.
Убедившись, что кричать Лили не собирается, Люциус, отступив, сел в кресло.
– У меня нет времени на длинные дискуссии. Ты сейчас внимательно выслушаешь всё, что я сочту нужным тебе сказать, и в точности выполнишь мои указания. Ясно? Можешь, конечно, рыпнуться, но если тебе дорога твоя жизнь, грязнокровка, твоя и твоих родных, ты этого не сделаешь. Учти, если потребуется я, глазом не моргнув, порежу на узкие ленточки вас всех: тебя, твою сестрёнку с лошадиным лицом, твоих папочку и мамочку.
– Не смей говорить о них, ты!.. – задохнулась от бессильной ярости испуганная Лили.
– Силенцио! – небрежно взмахнул палочкой Малфой. – Я не стану колебаться дважды, Эванс, потому, что если в этой истории что-то пойдёт не так, меня самого могут порезать на мелкие кусочки. Если бы ты только знала свое место, ни у кого бы из нас сейчас не было таких проблем.
Взгляд Малфоя сделался пронзительным и острым:
– Ты ведь понимаешь, что именно должно было с тобой произойти, рыжеволосая дурочка? Стоит ли упоминать о том, что намеченные в жертву магглы долго не живут? Судьба не станет делать подарки дважды, учти это, Эванс. Хочешь жить? Молчи! Ни подружке, ни любимому плюшевому мишке, ни строчкой в дневнике, ни даже текущей воде не поверяй того, чему стала свидетелем. Помни, твоё молчание залог твоей жизни. А так же жизни твоих родителей, твоей сестры, а ещё Северуса, Нарциссы и даже – моей. Тебе все понятно?
Лили медленно кивнула.
– Рассчитываю на твоё благоразумие. Фините инкантатум!
– Подождите!
Блондин, уже собравшийся уходить, нахмурился.
– Нарцисса? – скороговоркой вопросила Лили. – С ней все в порядке?
– Она жива и здорова, – растягивая слова, словно жвачку, ухмыльнулся Люциус. – Смею надеяться, моя будущая жена найдёт в себе силы осознать – общение с магглорожденными недостойно чистокровной ведьмы.
– С годами снобизма в тебе не убавилось! – как не старалась она это скрыть, слова Малфоя больно уязвили Лили.
– Его стало дальше больше. Моё почтение, прекрасная леди – поклонился блондин. – Да, еще! Не стоит рассказывать Северусу о нашей маленькой встрече. Его это только расстроит, а мы ведь не хотим с тобой, чтобы наш Северус расстраивался?
Лили не нашлась, что ответить, а через мгновение Малфоя в комнате уже не было.
Только занавески развивалась на окнах.
Часы на стене показывали половину седьмого.
Лили осторожно опустила ноги с кровати. Комната покружилась, покренилась туда-сюда и, замерев, встала на место.
Придерживаясь рукой за стену, девушка, осторожно ступая, добралась до двери. Спускаться по лестнице пришлось вслепую. Окон не было, а выключатель нащупать не удалось.
Эйлин Снейп она нашла хлопочущей у газовой плиты. Совсем как обыкновенная маггла ведьма готовила завтрак домочадцам. Тонкие руки женщины порхали над кипящим в кастрюльке варевом. Рядом с кастрюлькой пыхтел, закипая, чайник.
Скрип двери заставил миссис Снейп обернуться.
– Доброе утро, – поприветствовала её Лили.
– Добрым бывает только вечер, – саркастично хмыкнула Эйлин. – Какого черта ты здесь делаешь? Тебе следовало оставаться в постели.
– Миссис Снейп, я хочу вернуться домой, – заявила Лили. – Отдайте мою одежду и палочку.
– Почему бы тебе не обратиться с этой просьбой к самому Северусу? – неприязненно поморщилась Эйлин. – Или ты хочешь уйти отсюда, даже не попрощавшись с моим сыном? Мило! После всего, что он для тебя сделал. После того, как целую неделю ни на шаг от тебя не отходил. Уйти, ни слова не говоря – достойное решение. Что тут скажешь?
Лили почувствовала, как в носу у неё защипало:
– Я понимаю, как всё это выглядит со стороны. Вся история, с самого её начала. Вы ведь предупреждали меня насчёт Блэков, а я не послушалась. Но как бы смешно это сейчас не прозвучало, я не знала, даже не догадывалась, насколько это может быть опасным. И в маггловском мире случается, что родители порой не одобряют тех или иных знакомств у своих детей, но никто из магглов не станет убивать нежеланного гостя. Я была готова к тому, что на меня станут косо смотреть, разговаривать со мной сквозь зубы, осыпать высокомерными взглядами и оскорбительными насмешками. Но я и подумать не могла, что люди, знающие меня с детства, попытаются меня убить. Мне до сих пор в это не верится. Это как дурной сон, от которого никак не очнуться. А ещё я никак не могу забыть, как Северус, стоя в этом чёрном кругу, кричал мне: «Круцио!». Чем сильнее стараюсь об этом не думать, тем яснее слышу его голос…
Глаза Эйлин казались запавшими, сердитыми и усталыми.
– Вы считаете это правильным? – тихо спросила Лили. – То, что ваш сын общается с этими людьми? Вы это одобряете?
– Он не спрашивал моего благословления, – холодно ответила Эйлин. – Северус давно уже со мной не советуются. Я, знаешь ли, не пользуюсь его доверием, равно как и его уважением. Это ведь по моей вине он носит клеймо полукровки и зовёт отцом Тобиаса Снейпа. Будь я разборчивей в привязанностях, на месте Тобиаса мог бы быть кто-нибудь помогущественней и породовитей, вроде Абраксаса Малфоя .которого мой сын действительно готов слушать.. А я оступилась и Северус мне этого не прощает. Садись-ка ты лучше, пока не рухнула на пол, – заметив, что собеседницу штормит, миссис Снейп пододвинула девушке табурет. – Выпей.
Лили благодарно приняла чашку. Вместе с паром по комнате распространялся успокаивающий запах мяты.
Эйлин села напротив Лили. В задумчивости она обводила ногтём контур нижней губы, совсем как её сын вчера вечером. Казалось, мысли её витали где-то далеко. Высокий лоб пробороздили глубокие морщины, уголки рта опустились:
– Отец часто говорил, что в этом Реддле кипит могучая энергия, что рано или поздно он непременно себя покажет. Отец называл этого человека Заклинателем Змей, а мне он всегда казался противным крысоловом. Несмотря на всю его порочную красоту, было в этом Реддле что-то от нечистых тварей с помойки.
– Ваш отец знал Тёмного Лорда? – заинтригованно спросила Лили.
– Учился вместе с ним, они одногодки. Друзьями, пожалуй, не были – Том Реддл никого близко к себе не подпускал. Но будущий Темный Лорд ценил моего отца. Ему импонировали тяга Принсев к темным искусствам, наше фамильное пренебрежение к опасностям и чужому мнению. Эти качества, наверное, он увидел и в моем сыне, – скривила губы в горькой усмешке Эйлин. – Есть какой-то индейский бог, я не помню его имени. По легенде, чем быстрее стараешься от него убежать, тем быстрее к нему возвращаешься.
Эйлин подняла голову и в упор посмотрела на Лили:
– Нужно быть осторожней в своих желаниях. Мерлин знает, как я хотела, чтобы ты исчезла из жизни моего сына, а вот теперь на коленях готова умолять остаться. По сравнению с пожаром, что вот-вот обрушится на мой дом, ты всего лишь крохотная золотистая искорка.
– Я бы осталась, будь у меня малейший шанс остаться, – вздохнула Лили. – Только Северус незамысловато дал вчера понять, что его друзья ему дороже меня.
– Неисправимый упрямец и гордец! – зло процедила Эйлин.
Лили не была уверенна, что дело лишь в упрямстве. В её ушах звенели отголоски проклятий Блэков, угрожающий голос Малфоя. Очень может статься, что в своих действиях Северус руководствуется более благородными порывами, чем просто слепое увлечение темными искусствами.
В комнате было очень тихо. Только слышно было, как размеренно, бесстрастно тикают часы.
Сухо стучал маятник: тик-так, тик-так, тик-так.
– Миссис Снейп, я должна уйти. Мне необходимо прийти в себя, всё хорошенько обдумать. Отпустите меня, пожалуйста. Чтобы мы сейчас с Северусом друг другу не сказали, чтобы не сделали, это испортит всё ещё больше. Нам нужно время…
Эйлин резко поднялась, подошла к полкам, извлекая откуда-то из их необъятных недр палочку Лили.
– Ассио, одежда!
Впихнув Лили в руки и то, и другое Эйлин коротко, почти грубо уронила:
– Иди!
Она не обернулась, не проронила ни звука, пока Лили, глотая слёзы, облачалась в мантию.
– Спасибо вам за всё, – перед тем, как выйти за порог, поблагодарила Лили.
Ответом послужила тишина.
Миновав Паучий тупик она, цепляясь за перила, перебралась по шаткому мостику, перекинутому над хиреющей речушкой на другой берег, покрытый диким кустарником и старыми узловатыми деревьями, стоящими на этом месте с незапамятных времён.
Здесь каждая ветка, каждый перелесок напоминали о Северусе. Тут они сидели, тут – говорили. Здесь – встречались, там – мечтали…
Прислонившись к стволу дерева Лили, запрокинув голову, поглядела на плывущее в синей вышине курчавое белое облачко.
А ведь Северус с самого детства всегда твердил о власти и могуществе, но она не хотела слышать, не хотела верить, упрямо утешаясь мыслью о том, что придёт время и она станет для него дороже всего. Наивная мечта сотни маленьких дурочек. Выбирая между любовью и властью, мужчины всегда жертвуют любовью. Таков мир. Таковы реалии.
Солнце поднялось выше, разливая вокруг нестерпимый жар. Жесткая длиннополая мантия с длинными руками и высоким стоячим воротником казалась пыточным устройством. Лили с трудом добрела до дома.
Простенькое заклинание, наводящее маскирующие чары, позволило проскользнуть ей незамеченной. Едва перешагнув порог своей комнаты Лили, сорвала с себя опостылевшую одежду и кинулась в ванну. Встав под горячую воду она, наконец, дала волю слезам.
Лили навзрыд плакала о разбитых надеждах, о пережитом страхе. Ей казалось, она хоронит свою любовь.
Безмятежное детство кончилось. А ещё – расставаться всегда грустно. Прощание самая грустная штука на свете. Особенно если приходится прощаться с частичкой самого себя.
Лили плакала.
Вода журчала, унося через трубы в землю всё то, чего нельзя не воскресить, не вернуть.
***
Выбравшись из ванной, Лили увидела на карнизе за окном сову. Подняв стекло, впустила птицу внутрь и сняла письмо с птичьей лапки.
На столе свитки уже успели образовать небольшую горку.
Поблагодарив сову угощением, Лили сгребла скопившуюся в её отсутствие корреспонденцию и проковыляла к кровати. Расположившись на подушках, погрузилась в чтение.
«Дорогая Лили! – писала Алиса. – Как у тебя дела? У меня всё замечательно. Я… я кажется, влюбилась!
Вот ни за что не догадаешься, кто предмет моего воздыхания! Это Фрэнк Лонгбботом, помнишь такого?
Фрэнк теперь напарник моего брата. В Хогвартсе он ничем особенным не выделялся, мальчик как мальчик. О том, что его мама занимала одну из ведущих должностей в Министерстве мы даже и не догадывались, что, на мой взгляд, говорит о его восхитительной скромности.
Но мать его жуткая женщина! Кстати, она подруга МакГонагалл. Словом, (воровато оглядываюсь по сторонам и жутко стесняюсь, пока пишу) редкостная стерва. Не потому, конечно, что эта дама дружна с нашим деканом, хотя близость одного старого чулка другому о многом говорит, правда? Просто всё время, что мы провели вместе, она только тем и развлекалась, что корила всех, подвернувшихся под руку, уча уму разуму. После получаса, проведённого в её обществе, становится понятно, почему Фрэнк всегда такой спокойный и рассудительный.
Ты знаешь, что Аластор Моуди сразу взял Фрэнка в свою команду, как только тот закончил школу?
Кстати об Моуди! Он вовсе не седой старикан, как мы представляли. Ему и тридцати нет, он совсем молодой, но настолько отчаянный, что успел сыскать себе грозную славу.
Ладно, закругляюсь. Что-то я разболталась. Соскучилась по тебе, наверно?
Жду ответа. Обязательно напиши, что думаешь о моем новом увлечении.
Целую.
Алиса».
Лили потянулась за следующим письмом.
«Здравствуй, Лили!
Прождала ответа целых три дня и, не получив ни строчки, начинаю волноваться. Зная, насколько ты всегда быстро отвечаешь, я удивлена. Такое поведение тебе не свойственно.
Я даже начинаю беспокоиться, не случилось ли с тобой чего?
Питер меня успокаивает. Говорит, что в Министерстве всё тихо, а если бы с тобой случилось что-то плохое, он бы непременно узнал, ведь случаи расправы над магглорожденные прямиком попадают на стол моего братца.
Я всё равно беспокоюсь. Даже если он прав, на свете ведь существуют разные неприятности и беды, никак не попадающие под категорию черной магии.
Учти, я очень волнуюсь и требую меня успокоить! Очень надеюсь, что ты отзовёшься. Потому что если ты не отзовёшься после этого письма, это означает, что моё беспокойство не лишено оснований, как бы меня не пытались убедить в обратном».
Лили задумчиво нахмурилась. Она как-то не подумала о том, что придётся объяснять своё недельное отсутствие не только родным, но и друзьям. И это притом, что убедительно врать Лили не умела.
Тряхнув головой, словно отгоняя дурные мысли, она потянулась за следующим письмом.
«Дорогая Лили!
Нет слов, чтобы передать, как я волнуюсь. Даже не знаю, что предпринять? Завтра поговорю с братом, пусть отправится к твоим родителям и разузнает, что происходит.
Ходят упорные слухи о том, что последователи Того-Кого-Не-Называют убивают магглорожденных. В «Пророке» пишут о каком-то знаке, который эти не-люди оставляют над домами невинно убиённых.
Смилуйся! Отзовись и не мучь.
Любящая тебя,
Алиса».
У Лили приятно потеплело на сердце. Словно с мороза она набрела на горячий костерок и теперь тянула к нему озябшие руки. Хорошо, что в перевернувшемся с ног на голову мире ещё сохранились постоянные величины. Дружба, например.
Рука потянулась за новым свитком, оказавшимся письмом из Хогвартса с перечнем учебников, которые необходимо приобрести на следующий год.
Лили развернула последнее письмо и сразу же узнала подчерк Северуса:
«Совсем не обязательно было вот так трусливо сбегать. Ты могла бы уйти и менее драматично, но, увы, это не твой стиль.
Зная твою беспечность и опрометчивость, спешу уведомить о том, что твоим родителям и сестре пришлось модифицировать память. Для них ты вовсе никуда не уезжала, а была больна и теперь медленно поправляешься.
Рекомендую тебе придерживаться это версии и впредь.
С.С.».