Глава 14. Подарок

«С Днем Рождения, Гермиона!» – мысленно поздравила себя девушка, стоя перед зеркалом. Платье, которое выбрал для нее Долохов, было просто катастрофически коротким и едва прикрывало бедра. Но, по крайней мере, сверху оно было достаточно закрытым. Классический фасон платья с высоким воротником-стойкой не предполагал наличия выреза на груди, и уже этому Гермиона была несказанно рада, ведь она прекрасно помнила, как на вечеринке у Малфоя присутствующие там мужчины так и норовили оценить ее грудь.

Вдруг раздался стук, а потом дверь медленно отворилась. Долохов вошел в комнату и окинул девушку оценивающим взглядом с головы до ног.

– Хорошо, – заключил он.

Девушка ничего не ответила, ей было совершенно наплевать, хорошо она выглядит или нет. Единственное, что ее волновало, как скоро они уйдут из того злачного места, где будет проходить праздник.

Мужчина подошел к девушке впритык, и Гермиона вскинула голову, буравя напряженным взглядом его карие глаза.

– То место, куда мы идем, крайне…

– Развратное? – предположила Гермиона.

– Там будет не только разврат, лапонька, – произнес Долохов. – Среди Пожирателей Смерти есть не просто похотливые уроды, но и особого рода садисты.

Среди Пожирателей Смерти… Он так сказал это, будто не был одним из них. А ведь он был. «И ты не должна забывать об этом, Гермиона» – мысленно сказала она себе.

– И тебе нужно понимать, что кроме Роули, никто не знает, в каких условиях ты живешь, – продолжил Долохов. – Большинство из гостей будут уверены, что я обращаюсь с тобой так же, как они со своими рабынями и шлюхами в борделях Нотта. Поэтому так важно хорошо отыграть свою роль.

– Как мне себя вести?

– Держись в соответствии со своим статусом – как рабыня самого безжалостного и опасного Пожирателя Смерти. Ты должна выглядеть полностью покорившейся, окончательно сломленной, без тени гордости. Ты не будешь говорить, пока я не разрешу, даже если кто-то к тебе обратится. Ты не будешь показывать свое презрение и негодование, как ты это умеешь, – Гермиона фыркнула и скрестила руки на груди. – Да, лапонька, о подобных финтах забудь, пока мы будем там, – руки безвольно опустились вдоль тела, в глазах девушки мелькнула тревога. Долохов невозмутимо продолжал: –Ты будешь выполнять мои и только мои приказы, беспрекословно и сразу же, даже если тебе будет стыдно или страшно. В глазах других ты моя кукла. И они должны остаться при этом мнении. Если у кого-то возникнут хотя бы слабые подозрения, что я не подвергаю тебя каждый день разного рода проклятьям и сексуальным экспериментам, у нас обоих могут быть большие проблемы.

Гермиона сжала руки в кулаки, ритм ударов сердца стал сумасшедшим. Видимо, выглядела она сейчас совершенно потерянной, потому что Долохов вдруг мягко обнял ее за плечи и проговорил:
– Я сделаю все, чтобы тебя минимально коснулась вся та хрень, что возможно будет сегодня там. Но, скажу честно, полностью оградить тебя от этого не в моих силах. Это будет тяжело, но ты должна держаться. Ты же сильная девочка, да, моя львица?

Ее хватило лишь на кивок. Она не стала говорить Долохову, что ей очень больно, когда он называет ее львицей. Поддавшись на манипуляции Пожирателя Смерти, она перестала быть достойной стоять под знаменем своего факультета. Она трусливая и слабая, и сегодня об этом узнают все.



Первое, что бросилось Гермионе в глаза, когда она в сопровождении Долохова и Роули прошла через массивные дубовые ворота, ведущие в центральный холл заведения Нотта, это обилие голых тел. На входе их встретила девушка, единственным предметом одежды на которой был миниатюрный кружевной фартук. Гермиона стыдливо отвела взгляд в сторону, но тут же наткнулась на другую девушку в такой же униформе, если это можно так назвать. Гермиона обвела беглым взглядом холл. Эти девушки были повсюду, их задачей было приветствовать прибывающих гостей и принимать заказы на выпивку.

– Хватит витать в облаках, грязнокровка, – услышала она рядом знакомый голос, наполненный непривычно грубой интонацией. Долохов положил ладонь ей на талию и подтолкнул вперед.

Едва они вошли в просторную залу, где царил интимный полумрак, как к ним подошел хозяин дома увеселений собственной персоной.

– Антонин, Торфинн! Добро пожаловать! – мужчины пожали руки. – Ах, как приятно, что вы захватили с собой эту куколку, – Нотт-старший пробежался полным похоти взглядом по фигуре Гермионы, и она была рада, что по обе стороны от нее сейчас стояли двое ее защитников, не позволявших мужчине ни на дюйм ближе подойти к ней. – Ты разрешишь сегодня поиграть с ней, Антонин, в честь праздника?

Сердце Гермионы подпрыгнуло к горлу.

Нет, нет, пожалуйста, нет!

– Это подарок Темного Лорда, – медленно проговорил Долохов. – Каждая часть тела этой грязнокровки принадлежит только мне.

От его слов веяло арктическим холодом, от которого Гермиона уже отвыкла. Из-за слабого освещения она не была уверена в том, что увидела, но ей показалось, что в глазах Нотта-старшего блеснул страх.

Да, голосом Антонин Долохов управлял высокопрофессионально, вызывая у собеседников требуемую ему реакцию.

– К-конечно, я вовсе не настаиваю, – промямлил Нотт, – Давайте, провожу вас в ВИП-комнату. Вы ведь еще не были тут, парни. Все наши уже там.

Наши, как предположила Гермиона, означало, основной костяк Пожирателей Смерти, те, кто был с Волдемортом еще с первой войны.

Долохов снова подтолкнул ее рукой, и они стали продвигаться вглубь залы, следуя за Ноттом. Гостей и обслуживающих их девушек в помещении было приблизительно поровну, видимо хозяин заведения позаботился о том, чтобы ни один приглашенный не остался в одиночестве, обеспечив вечеринку рабынями в необходимом количестве.

Гермиона обратила внимание, что гостями были одни лишь мужчины, ну или, по крайней мере, женщин было так мало, что они просто затерялись среди присутствующих. Были ли все эти мужчины Пожирателями Смерти? По их внешнему виду этого было точно не понять. Но, как минимум, они явно поддерживали их идеи, иначе едва ли кто-то пригласил бы этих людей на сегодняшнее празднование.

Некоторые гости стояли группами по трое-четверо и переговаривались между собой, отпивая из резных бокалов и одновременно приобнимая девушек, чью наготу едва прикрывало нижнее белье, представлявшее из себя скрепленные тонкими веревочками кусочки ткани. Другие мужчины сидели или полулежали на расположенных в разных частях залы диванах, пока рабыни подставляли свои голые тела под их руки и губы, а порой и в открытую занимались сексом с господами.

Девушка изо всех сил подавляла тот разношерстный спектр эмоций, который разрывал ее изнутри, пока она осматривала беглым взглядом зал, а, выхватив несколько омерзительных сцен, ей пришлось бороться еще и с приступом тошноты.

Они почти достигли другого конца залы, впереди виднелась дверь из темного дерева, по бокам от которой висели черные бархатные занавески, скрепленные кручеными серебристыми веревками. Судя по тому, что именно туда направлялся Нотт, это была дверь, ведущая к ВИП-комнатам.



Гермиона была немного удивлена. Да, конечно, вокруг полно обнаженных тел и похоти, но ничего настолько страшного, как описал это Долохов, не было.

Совершенно непонятно, почему он…

О, Боже!

Гермиона резко остановилась, расширившимися в шоке глазами смотря на ужасающую картину напротив. Остановившись следом, Антонин посмотрел на нее, и затем, заметив ее ступор, проследил за ее взглядом. Гермиона ощутила, как его рука, покоящаяся на ее талии, напряглась.

Неподалеку от двери, куда уже подходил Нотт, на четвереньках стояли три обнаженные девушки. В таком положении их удерживали кожаные ремни, обхватывающие их запястья и ноги в районе щиколоток, приковывая конечности к ножкам невысоких столиков, на столешницы которых они опирались коленями и ладонями. Эта поза выставляла их самые интимные места на всеобщее обозрение, что было ужасно само по себе, но то, что Гермиона увидела потом, заставило желчь подступить к ее горлу.

Это был незнакомый Гермионе мужчина, который, приставив толстенную фигурную свечу ко входу во влагалище одной из девушек, вяло проталкивал ее внутрь. Едва заметная струйка крови стекала по половым губам девушки, давая понять, что инородный предмет ранит нежную кожу. Несчастная кричала, но из-за наложенного Силенцио ни звука не доносилось из ее горла.

Гермиона перевела взгляд на вторую девушку, из заднего прохода которой торчало лишь узкое горлышко бутылки. Насколько большой была сама емкость, находящая полностью внутри тела рабыни, оставалось только гадать. Участь этих двух девушек миновала третью, по крайней мере, ее влагалище и анус не выглядели слишком растянутыми или окровавленными.

– О, я вижу, вы обратили внимание на наш уголок перевоспитания, – с широкой улыбкой Нотт подошел ко второй девушке и легонько погладил ее по ягодицам, между которых виднелось стеклянное горлышко.

– Уголок перевоспитания? – переспросил Роули.

– Ага. Эти рабыни не оказывали должного почтения своим хозяевам, поэтому сегодня они свободны для использования всеми желающими. Я убежден, это научит их ценить то, что они принадлежат лишь одному господину, – пояснил Нотт. – Ну, а если вдруг нет, у меня есть еще парочка идей, как сделать этих заблудших овечек покорными. Кстати, это тут, кажется, уже давно, – Пожиратель обхватил край горлышка бутылки и резко дернул на себя.

Волна жутких воспоминаний о пытках, которым подвергали в Азкабане Тонкс, захлестнула Гермиону, и она неосознанно вздрогнула. Гриффиндорка не сомневалась, что, если бы не Силенцио, истошный крик неестественно прогнувшейся в пояснице девушки разнесся бы по всей комнате. Ее анус был окровавлен и не закрывался полностью.

Вероятно, Нотт заметил реакцию Гермионы.

– Что, милашка, что-то знакомое вспомнила? – проворковал он, и девушка шокировано на него уставилась, – В твоих дырках немало всякого побывало, наверное, – добавил он, и тогда она поняла, что он имеет в виду не Азкабан, а ее пребывание в поместье Долохова.

В глазах других ты моя кукла.

Гермиона смиренно опустила глаза в пол, помня предупреждение Долохова.

Если у кого-то возникнут хотя бы слабые подозрения… у нас обоих могут быть большие проблемы.

Нотт хохотнул, а потом выхватил палочку и, направив ее на задыхающуюся от боли девушку, прошептал «Фините». Вырвавшийся из горла рабыни крик был настолько пронзительным, что в зале даже смолкли разговоры. Впрочем, когда гости увидели источник звука, зала снова наполнилась голосами и смехом.

Пожиратель обхватил девушку за подбородок и вскинул ее голову, заглянув ей в глаза.

– Ну что, милая, с тебя хватит, как думаешь? – мягко спросил он.

– Да, мастер Теодор. Умоляю, – Гермиона не видела лица девушки, но по ее срывающемуся голосу было понятно, что она захлебывалась в слезах.

– Значит ли это, что ты готова попросить прощения у своего хозяина?

– Да, мастер Теодор, – всхлипнув, пропищала девушка.

– Отлично! – Нотт посмотрел куда-то в зал. – Эй, Гарольд! Твоя собачонка хочет извиниться.

Из толпы вышел полный лысый мужчина и подошел к девушке, которая, очевидно, была его собственностью. Обменявшись довольным взглядом с Ноттом, мужчина встал около лица девушки и начал расстегивать брюки. К счастью, Гермионе не пришлось наблюдать, как девушка будет делать минет своему хозяину. В тот момент, когда мужчина вытащил свой член, Нотт уже подошел к деревянной двери и, открыв ее, пригласил Долохова и Роули войти.





По обе стороны длинного коридора, по которому они шли следом за хозяином заведения, были двери, ведущие, вероятно, в приватные комнаты, и, проходя мимо, Гермиона старалась отгонять дурные мысли о том, что там может твориться.

Наконец, они достигли конца коридора, уперевшись в очередную дверь. Нотт распахнул ее, пропуская гостей вперед.

Помещение, куда они вошли, оказалась довольно просторным, все его пространство делилось на три зоны. Лаунж-зона с диванами и креслами находилась в дальнем углу комнаты. Шведский стол, ломившийся от еды и алкоголя, был справа от входа. А по центру стоял классический покерный стол, обитый темно-зеленым сукном. Сама комната была освещена так же тускло, как и общая зала, разве что над покерным столом висела лампа на длинной цепочке, яркий свет которой позволял игрокам хорошо видеть карты.

Гермиона окинула помещение быстрым взглядом и насчитала около двадцати гостей. Она была права, тут собрались ближайшие сторонники Волдеморта, всех их она знала не только в лицо, но и по имени. Она смутилась, когда поняла, что большинство присутствующих смотрят на нее.

– Ооо, а мы уж думали, вы, парни, не придете!

Амикус Кэрроу восседал за игральным столом, за талию приобнимая на вид совсем юную девушку, сидящую у него на коленях в одном нижнем белье. Девочка почти не шевелилась, только судорожно заламывала пальцы сжатых в замок рук и прикусывала нижнюю губу. Ее явная нервозность, похоже, совсем не беспокоила Кэрроу, который в совершенно расслабленной позе развалился на стуле, свободной рукой удерживая бокал, наполненный то ли шампанским, то ли белым вином. Уровень лицемерия вокруг просто зашкаливал, учитывая, что практически всё, начиная от покера и заканчивая светлыми алкогольными напитками, которые распивали гости, изобрели те, кого Пожиратели Смерти мечтали сжить со свету – магглы.

– Присоединитесь? – продолжил Кэрроу. – Я уже выиграл у Яксли ночь с этой миленькой блондиночкой, – мужчина театрально поцеловал испуганную девочку в плечо, – но был бы не прочь сыграть на мисс Грейнджер.

Гермиона невольно перевела на него взгляд, и Амикус улыбнулся ей, чем вызвал румянец на ее щеках.

– Мы присоединимся, – сказал Долохов, подойдя к столу, и внутри у Гермионы все похолодело.

Он что, собирается использовать ее в качестве ставки?

Ты будешь выполнять мои приказы … даже если тебе будет стыдно или страшно.

Долохов опустился на свободный стул, по правую руку от него сел Роули.

– Но я буду играть на деньги, – произнес Антонин, бросив в центр стола мешочек с галлеонами, и вокруг раздались разочарованные возгласы, – Иди-ка сюда, грязнокровка, – он дернул гриффиндорку на себя, заставив сесть к нему на колени.

– Эх, жаль, ведь мне сегодня везет, – с ухмылкой проговорил Амикус.

– Поэтому и не ставлю что-то ценное, – пошутил Антонин, и остальные мужчины как-то искренне и беззаботно рассмеялись, чего Гермиона уж точно не ожидала от Пожирателей Смерти. Она действительно полагала, что они способны только на злобные усмешки. Ладно, может, все, кроме Долохова, которому, как она теперь знала, не чужды нормальные человеческие эмоции.

На самом деле, если бы не жуткие декорации этого места, то можно было бы подумать, что здесь сидели просто старые друзья, собравшиеся сыграть дружескую партию в покер, чтобы скоротать вечерок.

Пока шла игра, Гермиона старательно изображала покорность и сломленность, как ей говорил Долохов. Поначалу мужчины бросали долгие изучающие взгляды в ее сторону, но постепенно игра увлекла их, и, к облегчению девушки, она перестала интересовать присутствующих вовсе.

За столом сидели также Мальсибер, Треверс и Макнейр, при виде последнего сердце Гермионы сжалось из-за переживаний о Джинни. По приказу Темного Лорда чистокровные рабыни должны родить своим хозяевам детей. Прошло несколько месяцев, возможно, Джинни уже беременна. А если вдруг не беременна, как к этому относится Макнейр?

Лаванда была права, по сравнению с остальными, она живет в настоящей сказке. Она не только не сталкивается с пытками и изощренными издевательствами, что является обыденностью для многих, если не для всех рабынь, но и получает удовольствие от ночей, проводимых в постели Долохова, и также просто от разговоров с ним. Ее «хозяин» прислушивается к ее мнению, его заботит ее состояние, не только физическое, но и душевное. Наверное, никто из порабощенных девушек не может этим похвастаться.

Рассказ, который она услышала в поместье Малфоя, о рабской жизни бывших соучениц, звучал как кошмар наяву, и он давал ей понять, что то, что она увидела здесь, в заведении Нотта, лишь мизерная часть того невообразимого ада, который является ежедневной реальностью для остальных девушек.

А ведь есть еще и мальчики, муки которых в лаборатории (или где там еще этот псих Темный Лорд проводит свои эксперименты?) она даже приблизительно представить не способна. Потерять человечность, стать существом, живущим лишь инстинктом убивать – разве может быть что-то ужаснее? Гермиона никогда особо не верила в жизнь после смерти, но что, если рай и ад существуют? Куда из-за того, что с ними сотворил Волдеморт, попадут ее сокурсники, фактически лишившиеся души?

Жуткие образы стали возникать у нее перед глазами, и Гермиона инстинктивно сильнее прижалась к Долохову, подсознательно ища защиты у, пожалуй, единственного человека в этом сумасшедшем мире, кому было до нее хоть какое-то дело.

Вероятно, Долохов ощутил напряжение, сковавшее каждый мускул ее тела, потому что он как бы невзначай провел рукой по ее спине, вдоль позвоночника, будто успокаивая, а потом оставил мягкий поцелуй на ее виске. Едва заметно вздохнув, Гермиона подняла глаза от своих коленей, которые она изучала последние пятнадцать минут, и неожиданно встретилась взглядом с Амикусом Кэрроу. Она смущенно отвернулась, а когда, за неимением вариантов, где остановить взор, вынужденно повернулась обратно, поняла, что их глаза встретились не случайно – мужчине, по всей видимости, она уже давно приглянулась, и он даже не пытался это скрыть, с любопытством продолжая разглядывать ее, когда другие были уже вовсю поглощены игрой.

Гермиона прекрасно осознавала причину его интереса – после гибели двух других членов известной троицы, она стала чем-то уникальным и неповторимым. Несмотря на то, что рабовладельческий рынок был переполнен красавицами, по сравнению с которыми Гермиона была всего лишь серенькой мышкой, то, что она была «грязнокровной подружкой Поттера» вызывало у некоторых особый интерес. И это было в той же степени омерзительно, в коей и страшно.

Гермиона снова опустила глаза, посмотрев на колени, но продолжала чувствовала на себе внимательный взгляд.

Чтобы немного отвлечься, она стала прислушиваться к разговорам, которые вели игроки.

– Как думаете, придет ли сегодня Малфой? – произнес Треверс. – Его сладкая азиаточка просто чудо. Я бы не прочь даже заплатить, чтобы ощутить ее губы на своем члене.

Он говорит о…

– Этой мечте не суждено сбыться, Треверс, – с усмешкой сказал Макнейр. – Пару недель назад Малфой приходил к нам выбирать очередную шлюху. А это значит только одно – предыдущая девка уже откинулась, – мужчина достал горсть монет, бросил их в центр стола и произнес: – Поднимаю.

– Отвечаю, – Кэрроу подбросил галлеоны следом за Макнейром.

Гермиона едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть, ее сердце неистово забилось в груди.

– Серьезно, парни, что же он с ними делает такого, что они у него мрут одна за одной? –
бросил Мальсибер. – Хотя, не сказать, чтобы я был удивлен. Малфои всегда были темными лошадками, у них скелетов в шкафу в разы больше, чем в роду у каждого из нас.

Мужчины продолжали обсуждение, но в какой-то момент Гермиона стала слышать лишь гул от стремительно разносящейся по венам крови.

«Гермиона, ты просто сияешь! Тебе нужно чаще носить платья!» – Чжоу Чанг вышла из туалетной кабинки и, встав у соседнего зеркала, достала косметичку.

Румянец тронул щеки Гермионы, и она робко улыбнулась.

«Значит, ты не думаешь, что это слишком? Мне казалось, вырез чересчур откровенный», – Гермиона нанесла несколько капель «Простоблеск» на две прядки, которые готовились вот-вот выскочить из идеальной прически.

«Тебе нужно меньше заморачиваться о таком, Грейнджер, – Чжоу убрала помаду в косметичку и защелкнула замочек. – И не обращай внимания на слизеринок. Они только и способны, что плеваться ядом от зависти.

«От зависти?»

«Конечно! Сегодня на балу Виктор Крам сопровождает тебя, а не одну из этих чистокровных снобов, каждая из которых миллион способов перепробовала, чтобы привлечь его внимание к своей персоне. Не слушай никого. Ты – красотка».

…Чжоу. Она не казалась сломленной, когда Гермиона видела ее в поместье Малфоя… Может, стойкость ее и сгубила? Драко Малфой с детства привык, что как только он отдаст приказ, другие бросаются его выполнять. Без вопросов, без возражений. А теперь и подавно, ведь он на победившей стороне. Возможно, Чжоу не вела себя столь покладисто, как этого требовало ее новое положение. И Драко не стал этого терпеть…

Чжоу Чанг была веселой, доброжелательной и общительной. А еще сильной, смелой и отчаянной… Именно такой она ее заполнит… Что бы ни произошло, она будет помнить их всех…

– Что-то наша мисс Грейнджер совсем приуныла, – произнес вдруг Кэрроу, и Гермиона вскинула голову. – Может, предложить тебе вина, солнышко? Твой хозяин не будет против?

Гермионе не надо было поворачиваться к Долохову и заглядывать ему в лицо, чтобы знать, что, когда Кэрроу посмотрел на него, то столкнулся с каменной глыбой, от которой веяло могильным холодом.

– Хочешь споить мою грязнокровку? – спросил Долохов, и, хотя на его лице не отразилось ни одной эмоции, в интонации явно слышалась угроза.

Но Кэрроу либо не уловил настрой собеседника, либо ему было все равно, потому что держался он подозрительно спокойно.

– Расслабься, Тони, – дружелюбно бросил Кэрроу. – Ничего такого. Просто она сидит с таким видом, что мне самому взгрустнулось.

– Точно! Будто мы на гребаных похоронах, – добавил Мальсибер. – А ведь сегодня праздник. Это если не считать того, что у нас каждый день как праздник, с тех пор как Тот-самый-мальчик наконец сдох.

За столом раздался хохот. Гермиона сжала кулаки и, почувствовав, что слезы вот-вот потекут по щекам, поспешила опустить взгляд в пол.

– Правда, Тони, позволь грязнокровке немного снять напряжение, – уговаривающим тоном произнес Кэрроу. – Вряд ли ее развезёт с полбокала красного.

Кэрроу достал палочку и, взмахнув ее, поманил со шведского стола бокал, наполовину наполненный багряной жидкостью. Когда бокал завис в воздухе перед Гермионой, она, не зная, как реагировать, растерянно взглянула на Долохова. Пару секунд тот напряженно смотрел на нее, видимо, оценивая ситуацию, а потом просто кивнул.

Гермиона нерешительно обхватила бокал двумя руками и замерла.

– Давай, девочка. Будет хорошо, – подбодрил ее Кэрроу, пока остальные просто молча наблюдали за шоу.

Гермиона поднесла бокал к губам, и, наконец, набравшись смелости, опустошила его под смех и аплодисменты сидящих за столом. Едва пустой бокал исчез из ее рук, к своему удивлению, девушка почувствовала, что та колющая боль в груди, которую она испытывала от мыслей о погибшей Чжоу, стала постепенно растворяться, давая возможность мышцам расслабиться, а дыханию выровняться.

У эльфийских вин есть особое свойство – они успокаивают нервы. Это общеизвестный факт, и Кэрроу просто не мог об этом не знать. Выходит, он зачем-то помог ей немного прийти в себя. Но какое ему дело до ее внутренних переживаний? Гриффиндорка подняла на мужчину изумленный взгляд, а Кэрроу заговорчески подмигнул ей, будто намекая на какой-то только им двоим известный секрет, и сразу же повернулся к Треверсу и Макнейру, присоединившись к обсуждению недавней вечеринки в другом заведении Нотта.



Завершив игру, мужчины переместились в лаунж-зону, прихватив с собой девушек. Комфортабельные диваны, в отличие от стульев за игральным столом, располагали к расслабленному времяпровождению – количество алкоголя вокруг резко возросло, разговоры стали более откровенными, а манипуляции господ с сидящими подле них рабынями более пошлыми.

Амикус Кэрроу, будто вампир, терзал губами шею девочки, которую заполучил на эту ночь у Яксли в качестве выигрыша. Мальсибер с непринужденным лицом полулежал, развалившись на подушках, пока одна из работниц заведения старательно делала ему минет. Макнейр грубо мял груди сидящей у него на коленях девушки, но в какой-то миг он, видимо, слишком сильно сдавил чувствительное место пальцами, потому что несчастная непроизвольно вскрикнула, за что получила такую увесистую пощечину, что даже в полумраке помещения можно было разглядеть быстро возникшую в месте удара красноту.

Роули усадил рядом с собой одну из рабынь Нотта и, вяло попивая вино, просто позволял девушке целовать его везде, куда она могла дотянуться. Было похоже, что его совершенно не увлекает перспектива изнасиловать девушку, и он просто держал марку, делал вид, что хорошо проводит время.

Долохов не отставал от напарника, умело изображая вожделение, скользя ладонями по телу Гермионы, попутно оставляя поцелуи на разгоряченной коже. Мужчина в очередной раз прикоснулся губами к подбородку Гермионы, когда дверь распахнулась и в комнату вошел Треверс, который, едва закончилась игра, арендовал у Мальсибера рабыню и поспешил уединиться с ней в одной из приватных комнат.

– Эй, ну как тебе? – спросил Мальсибер, когда Треверс подошел ближе и шлепнул девушку по ягодице, подтолкнув вернуться к хозяину. Когда та проходила мимо дивана, где сидела Гермиона, гриффиндорка заметила несколько порезов на обнаженном теле рабыни, но та, похоже, привыкла к такому обращению, потому что вид у нее был совершенно безучастный.

– Хорошая девочка. Подходит к делу с полной самоотдачей,– ответил мужчина, проводив девушку удовлетворенным взглядом. – Надо признаться, мне она настолько понравилась, что я хотел бы получить ее насовсем. Что скажешь?

– Хочешь купить? – произнес Мальсибер, откинувшись на спинку дивана. – И сколько ты готов отдать за нее?

– Я сегодня неплохо поднял на игре. Предлагаю обмен: мой выигрыш на девку.

Мальсибер окинул свою рабыню внимательным взглядом, пока та продолжала безэмоционально смотреть прямо перед собой, а потом произнес:

– Она мне все равно надоела. Забирай!

Мальсибер прикоснулся палочкой к ошейнику на шее рабыни, и замок раскрылся. Мужчина бросил ошейник Треверсу и сказал, обращаясь к девушке:
– Иди к своему новому хозяину.

Будто под гипнозом, рабыня подошла к Треверсу и, не шевелясь, смиренно ждала, пока тот надевал на нее черный кожаный ошейник.

Мальсибер же моментально потерял интерес к своей бывшей собственности, и теперь его внимание было приковано к Гермионе, которая покраснела под его похотливым взглядом.

– Эй, Долохов, – Мальсибер посмотрел на Антонина, и тот нехотя повернулся в его сторону, – Заключим сделку? У меня на руках сейчас почти весь сегодняшний банк. Я понимаю, что свою цыпочку ты не продашь ни за какие деньги, но, может, согласишься сдать ее в аренду, хотя бы на час? Обещаю, что буду аккуратен и верну ее тебе в целости.

Когда Долохов выхватил палочку, Гермиона предположила, что он проклянет Мальсибера, но то, что произошло потом, шокировало ее и всех остальных присутствующих в помещении. Один взмах, палочка рассекла воздух рядом с девушкой, и прямо у нее на глазах платье растворилось в воздухе, оставляя ее полностью обнаженной.

Произошедшее показалось Гермионе настолько сюрреалистичным, что ее мозг буквально затормозил все мыслительные процессы, не позволяя предпринять меры, чтобы хоть как-то скрыть наготу.

– Видишь это? – Долохов демонстративно провел палочкой по телу девушки вдоль уродливого шрама, оставленного его проклятьем во время битвы в Отделе тайн. – Я никому не сдаю напрокат эту шлюху, потому что она – по праву завоеванный трофей. Я отметил ее уже давно, и эта метка делает ее всецело только моей.



Они покинули заведение Нотта вскоре после того, как Долохов подверг ее публичному унижению. Конечно, большинство из присутствующих уже видели ее голой во время торгов, но то, что сделал сегодня Долохов ударило по Гермионе куда сильнее, чем в тот, первый раз. Ведь он не просто раздел ее, а акцентировал внимание на ее отвратительном шраме, которого она жутко стеснялась с момента, как получила этот «подарок».

Долохов был прав, вечер оказался богат на скверные события. Гермиона чувствовала себя полностью опустошенной. Будто стервятники, тяжелые мысли терзали ее измученный разум. Она думала о погибшей Чжоу, до боли прикусывая щеку со внутренней стороны, чтобы не заплакать от горя. Испытанное унижение подливало масла в огонь, напоминая ей о том, что она благодаря особому обращению Долохова позволила себе забыть – какого ее место в магическом мире.

Но особо давящее чувство на нее оказал случившейся прямо перед глазами торг за одну из рабынь. Мальсибер легко распрощался с той девушкой, потому что она ему надоела, и Гермиона задумалась над своей судьбой. Конечно, Долохов мягок с ней, можно даже сказать добр, но как долго это продлится? Она вполне может надоесть ему, как та рабыня Мальсиберу. Сейчас ему нравятся шатенки, но ведь когда-то могут приглянуться, например, блондинки. Какая участь ждет ее, когда это произойдет? Станет ли она таким же предметом для обмена между Пожирателями Смерти, или Долохов просто сдаст ее в один из борделей Нотта, где она вынуждена будет ежедневно ублажать десятки разного рода извращенцев?

Она слишком расслабилась, позволила Пожирателю Смерти занять значимое место в ее жизни, пусть и интересными, но на деле совершенно бессмысленными разговорами отнимая время от по-настоящему важных вещей – поиска способов, как вернуть магию и выбраться из поместья, чтобы воссоединиться с Сопротивлением, которое, как она теперь знала, не было уничтожено до конца. Она должна скорее приступить к реальным, значимым действиям, а не тратить драгоценные минуты, развлекая Долохова дискуссиями на отвлеченные темы.

Ей необходимо мобилизовать все силы на борьбу, пока еще не слишком поздно, пока еще не все ее соученики перемолоты жерновами тоталитарной диктатуры, построенной безжалостным безумцем.

Разрываемая тревожными мыслями, Гермиона понуро плелась подле Долохова по коридору поместья, которое она по своей наивности чуть не стала называть домом.

Она была полностью погружена в себя, когда вдруг настойчивый голос Долохова прервал разносящийся по коридору глухой звук шагов, создаваемый двумя парами ног.

– Лапонька, ты как? – спросил он, мягко приобняв ее за плечо.

– Я… в порядке… – проговорила Гермиона, не смотря в его сторону.

– Ладно. А теперь честно, в какой степени тебе хреново?

Гермиона тихо вздохнула. Разумеется, за все это время он успел изучить ее достаточно хорошо, чтобы без особых усилий уловить ее состояние по интонации и языку тела.

– Терпимо, – ответила она, попытавшись придать голосу как можно больше уверенности.

Они молча дошли до спальни, а когда вошли внутрь и Гермиона направилась в сторону шкафа, где лежала ее ночная рубашка, Долохов произнес:
– Я знаю, какой сегодня день.

Нахмурившись, девушка повернулась к нему.

Что еще он придумал?

– Какой?

Некоторое время Долохов бродил взглядом по ее лицу, в его глазах читалась неуверенность, будто он хотел что-то сказать, но никак не мог решить, нужно ли это озвучивать. Наконец, он шумно выдохнул и произнес:
– Знаешь, мне все это в новинку. Раньше мне никогда не приходилось думать о ком-то, кроме себя… Но… события последних нескольких месяцев были полны разных… неожиданных обстоятельств….

Гермиона напряглась, как она делала каждый раз, когда Долохов начинал вести себя необычно, потому что, как правило, за этим следовало что-то неприятное для нее. И сейчас он выглядел подозрительно нерешительным, прерываясь на длительные паузы, чтобы подобрать слова. Пока он говорил, его ладони и пальцы то соединялись в разных жестах, то разъединялись вновь, а взгляд блуждал по комнате, надолго нигде не останавливаясь.

– И я надеюсь, тот факт, что это была не совсем моя идея, не сделает это подарок менее… значимым для тебя.

Девушка растерянно наблюдала за стоящим напротив мужчиной и в ее голову начала закрадываться совершенно абсурдная на первый взгляд мысль, что перед ней стоит кто угодно, но не тот Пожиратель Смерти, который профессионально манипулировал ею все это время.

Пока Гермиона в замешательстве пыталась понять, что вообще происходит сейчас у нее перед глазами, Долохов подошел к прикроватной тумбочке и, открыв средний ящик, достал оттуда неаккуратно, будто наспех сложенный сверток, перевязанный обычной льняной веревкой.

– С днем рождения!

Мужчина протянул сверток Гермионе, и девушка, помедлив лишь пару секунд, все же взяла его в руки.

– Открой его, – сказал Долохов, поняв, что, если девушку не подтолкнуть к действиям, она так и будет стоять и смотреть то на него, то на сверток.

Гермиона развязала тугой узелок и, отбросив веревку на кровать, развернула сверток. Внутри была…

Книга… Как банально. С другой стороны, удивительно, что он вообще что-то ей подарил.

Бросив взгляд на Долохова, девушка выдавила из себя якобы благодарную улыбку и снова опустила глаза на довольно увесистый фолиант, который был упакован задней стороной обложки вверх. Гермиона перевернула книгу лицевой стороной, и ее сердце так резко ударилось о грудную клетку, что в ушах зазвенело.

Это что, шутка? Издевательство? Идиотизм? Какова бы ни была причина… Это… слишком… больно…

– Лапонька, что с тобой? – участливо спросил Долохов, молниеносно сократив между ними расстояние.

Гермиона подняла на мужчину полные слез глаза. Ее челюсти были сдавлены до предела, чтобы не позволить всхлипам вырваться наружу.

За что?

– Зачем ты это делаешь? – все же смогла выдавить из себя она, отпустив поток слез стекать по щекам.

– Что делаю? – мужчина выглядел искренне озадаченным.

Или он просто хорошо притворяется?

– «Основы беспалочковой магии»? – дрожащим голосом проговорила Гермиона. – Это что, такой способ поглумиться над грязнокровкой, лишенной возможности колдовать?

Долохов мягко улыбнулся, чем спровоцировал волну злости где-то глубоко внутри нее.

Как она могла думать, что он другой. Что ему не все равно. Он такой же, как и все они – злой, безжалостный садист, которому доставляет удовольствие…

– Лапонька… – мужчина обхватил Гермиону за плечи, отчего она вздрогнула. – Я долго думал над предложением Роули относительно подарка, но как ни крути, последствия воплощения его идеи в реальность могли бы стать катастрофическими… Поэтому я внес небольшие коррективы. В такой форме реализация его задумки будет безопаснее… Для всех нас.

– Что...? – кровь бежала по венам со скоростью горной реки.

– Я не могу дать тебе палочку. По многим причинам. В основном, потому что на все палочки, у которых нет владельцев, наложено ограничение для использования их… магглорожденными, и даже если нам удастся это ограничение обойти, авроры быстро нас вычислят. Но, я думаю, в нынешних условиях у тебя должна быть возможность защитить себя… в случае чего.

Долохов явно имел в виду не какую-то абстрактную, а вполне конкретную угрозу, но Гермиона не стала задавать лишних вопросов, боясь, что он передумает. Она никогда не была ветреной, но сейчас ее настроение сменилось как по щелчку.

Увидев загоревшийся в медовых глазах радостный огонек, Долохов поспешил добавить:
– Я хочу, чтобы ты понимала, что магия вернется к тебе не в полном объеме. Этого, конечно, никто не признает, но большинство из нас помнит тебя в бою… Отрицать твои способности глупо, и я не могу позволить…

Долохов не успел договорить, ему помешала Гермиона, которая практически молниеносно кинулась к нему, обвив его шею руками.

– Спасибо! – выдохнула она полушепотом, сильнее прижавшись к мужчине.

– Лапонька, ты точно услышала, что я сказал? – проговорил Долохов ей куда-то в макушку. – Магия вернется лишь частично. Тебе будет ее достаточно, чтобы развивать базовые навыки, но ощущения будут иными. Наверное, поначалу может быть странно.

Гермиона отстранилась, продолжая обнимать его.

– Не настолько странно, как если не иметь магии вовсе, – сказала она, а потом снова прижалась к нему и добавила: – Это самый лучший подарок.



Сестрам Патил их внешняя схожесть всегда давала преимущество. Будь то желание завести новые знакомства или попытка понравиться мальчикам, эта их особенность всегда давала им фору по сравнению со всеми остальными. Пусть ненадолго, но они становились центром внимания окружающих, что было первым шагом к цели.

Да, сестры Патил всегда пользовались популярностью, но они никогда не задумывались, что популярность бывает разной.

Получить «двойное» удовольствие мечтали многие, и Теодор Нотт, владелец сети борделей, не упускал возможности выжать максимум выгоды из того ценного лота, который попал к нему в руки на первых же торгах. Он отвалил немало галлеонов за одинаковых рабынь (двух по цене одной, как любил он шутить), но за лето отбил обратно все потраченное, да еще и в плюс ушел.

Девочки оказались послушными и хорошо обучаемыми, и Нотту не пришлось тратить драгоценные минуты на утомительную дрессуру рабынь. Ведь время, как известно – деньги. Он смог почти сразу начать зарабатывать на них, обучая их днем, а вечером – снимая «сливки».

За эти четыре месяца девушки повидали всяких клиентов – психов, извращенцев, просто озлобленных на весь мир уродов. Каждый из этих ужасных людей вносил свой вклад в их страдания. Но был один человек, которого Парвати и Падма боялись больше остальных.

Уолден Макнейр.

Другие клиенты заведения Нотта могли развлекаться по-разному, но цель у них всегда была одна – скорее кончить. Макнейр же сильнее заботился о том, чтобы причинить как можно больше мучений несчастным рабыням, осознающим полную безысходность своего положения, что добавляло изюминку к тому удовольствию, которое Пожиратель получал при виде дрожащих от ужаса и молящих о пощаде девушек.

И он всегда находил все новые и новые методы получения своего садистского удовольствия. Например, сегодня он в очередной раз поразил близкого друга, Теодора Нотта, своей изобретательностью.

Нотт заинтересованно разглядывал прижатых друг к другу бедрами рабынь, подвешенных магическими веревками за щиколотки над столом. Мужчина с уважением отметил, что Макнейр продумал все до деталей, даже учел вероятность потери сознания от прилива крови к голове, поэтому не подвесил их тела в воздух полностью, позволив им опираться о стол верхней частью туловища. Издалека это можно было принять за спортивную стойку, если бы не тот факт, что девушки были совершенно голыми, а их руки были связаны за спиной.

Особую перчинку в эту и без того вызывающую желание картину вносили довольно крупные зажжённые свечи, торчащие из влагалищ рабынь. Воск медленно стекал все ниже и ниже, уже почти достигнув половых губ. Хозяин борделя с любопытством наблюдал, как его всегда безупречно покладистые рабыни сейчас бились в путах, отчаянно пытаясь высвободиться до того, как воск начнет растекаться по промежности, доставляя нежной коже немало неприятных ощущений, а может даже боли.

– Откуда только ты берешь все эти идеи? – обратился он к Макнейру, как только тот кончил прямо на судорожно сжимавшийся живот одной из девушек. – Мне подобное ни разу даже в голову не приходило, а ведь я профессионал своего дела.

– Твоя проблема, Тео, в том, что ты видишь в них тело, – Макнейр вытер остатки спермы о волосы девушки, и убрал член в штаны. – Я же вижу только дырки для получения удовольствия. Вот как, например, этот «подсвечник», – мужчина кивнул на девушек, – в этом куда больше пользы, чем если бы они просто сновали туда-сюда или танцевали на столах. Когда ты научишься смотреть на девок также, как я, ты тоже будешь фонтанировать идеями. С твоим-то опытом.

– Но ты же не станешь отрицать, что тебе нравится смотреть не только на их дырки, но и в глаза? В этом мы похожи.

– Да, я с этим спорить не стану, – Макнейр заглянул в наполненное болью лицо девушки, и криво усмехнулся.

Нотт почувствовал, как его член нетерпеливо дернулся в штанах, когда капелька воска стекла по половым губам одной из рабынь, отчего та эффектно выгнулась, беззвучно вскрикнув под Силенцио.

– Мое предложение все еще в силе, – Нотт повернулся к Макнейру, пытаясь остановить стремительно разгорающийся пожар желания, спровоцированный жаркой сценой. – Точно не хочешь работать вместе? С твоими идеями и моими связями мы расширим сеть борделей далеко за пределы Британии. Представь себе какие частные вечеринки можно будет организовывать. Мы будем купаться в золоте.

– Заманчиво, – Макнейр облизнул пересохшие губы. Он был выжат как лимон, кончив три раза за вечер. – Но сейчас я могу думать только о том, как выполнить приказ Темного Лорда. Ты ведь помнишь его реакцию вчера. Он просто грохнет меня, если я не справлюсь.

– Тогда не будем медлить, – Нотт хлопнул друга по плечу. – Я подобрал то, что идеально подойдет твой рыжей бестии. И будь уверен, после такого она даже помышлять не будет о том, чтобы нарушить твой приказ.



Учитывая, к чему ее готовил Долохов сегодня перед вечеринкой, можно с уверенностью сказать, что ей повезло. В заведении Нотта она увидела лишь одну жуткую сцену, остальные были просто мерзкими. Вероятно, все самое пикантное осталось за глухими дверями приватных комнат.

Тем не менее, день оказался насыщенным и разные мысли роились в голове у Гермионы, пока она лежала в постели рядом со спящим Долоховым.

Он пообещал перезачаровать ее браслет завтра утром. Пусть магия и не вернется полностью, но это огромный шаг вперед. Она сможет колдовать, а значит у нее будет больше возможностей, чтобы освободиться. Надо сказать, когда Долохов сообщил ей о своем решении, ее охватили сомнения, и Гермиона даже стала всерьез обдумывать новый план помощи Сопротивлению, без необходимости покидать поместье… и Антонина. Но потом, едва мужчина уснул, мозг в очередной раз подкинул гриффиндорке воспоминание об обмене, который она имела неудовольствие наблюдать на вечеринке.

При всем его явно неплохом отношении к ней, Гермиона не могла с уверенностью сказать, что Долохов никогда не поступит с ней так же, как Мальсибер поступил со своей рабыней. Отношение Пожирателей Смерти к магглам и магглорожденным вполне однозначное, в ином случае, они бы не последовали за Волдемортом. Для них такие, как она – лишь игрушки. А игрушки имеют свойство надоедать.

Гермиона плотнее укуталась в одеяло. Нет, давать слабину нельзя. Она должна четко следовать выработанной стратегии. В конце концов, это ее долг перед погибшими соучениками и учителями, перед Орденом Феникса и… перед Гарри и Роном.